Последний месяц как-то совсем не задался. Стоило только перенести тяжёлую вирусную болезнь и выйти на работу, как после трёх дней ударного труда навалилось осложнение. Видимо, не рассчитала свои силы. Очередной больничный, курс антибиотиков, борьба за своё порядком пошатнувшееся здоровье. Дикая слабость. И грызущее чувство вины за то, что подводишь коллектив, отсиживаясь дома, в то время как все остальные трудятся не покладая рук.
И снова рывок! Как только смогла, закрыла больничный, вышла на работу. И в первый же день поняла: всё. Не тяну. Физически тяжёлый, выматывающий труд до головокружения, темноты в глазах, когда от слабости еле доползаешь до дома и утром нет сил на то, чтобы подняться, – это не вариант. По крайней мере, пока организм хоть немного не придёт в норму. Привыкла быть сильной, ответственной, успевать везде.
Не в этот раз.
Смирилась. Выдохнула. Взяла тайм-аут вместе с ещё одним больничным. На восстановление. Чувство вины заткнула неоспоримым аргументом: окончательно подорвать здоровье, имея на руках двух маленьких детей, я не имею права. Тем более что и дома было чем заняться, до Нового Года остался всего один месяц.
Первый рабочий день после выхода с больничного начался как обычно. А потом случилось странное. Начальница на повышенных тонах сообщила о том, что мне следует всё бросить и идти к старшей другого отделения, раз я туда перевожусь.
Не шумело, не гремело, называется!
Стою я, глазами лупаю, а сама понять не могу, как такое может быть? Ведь перевод – это такая вещь, которая без личной инициативы работника состояться не может. А я ни о чём таком не помышляла даже. Явно ошибка какая-то закралась. Может, перепутали с кем? Не начальство же меня тихой сапой сбагрить пытается? Вон какой голос обиженный, и смотрит волком. Объяснила, что знать не знаю, о чём она. И никакой перевод к другим не просила. Зачем оно мне?
Успокоилась вроде, разбираться отправила. Я и пошла. Куда деваться?
Там меня уже ждали. Вежливо объяснила, зачем я пришла и кто меня сюда направил. Мол, ошибка, однофамилицу наверняка имели в виду. Но «принимающая сторона» развеяла все сомнения. Неожиданно тепло и участливо выслушав, объяснили, что звонок о переводе поступил аж с самого «верха». Ошибки нет. Как и других вариантов, кроме увольнения. Это я уже сама поняла. И видимо, вид у меня был при этом настолько потерянный, пусть и пыталась храбриться, что старшая давить на субординацию не стала. По-человечески подошла, подобрала подходящий вариант, успокоила, что коллектив хороший.
А я всё цеплялась за свою ускользающую реальность. Попросила разрешения ещё раз уточнить у начальницы: почему? Может, всё же кто-то что-то понял не так? Или меня подсидеть попытались коллеги, а сейчас всё прояснится?
Посмотрели на меня жалостливо, но согласились. Сказали, если что, приходи. А я не пошла, побежала назад. Чтобы скорей разобраться в ситуации и забыть это чудовищное чувство нереальности, когда собственная жизнь оказывается тебе неподвластна. Вот так. Ни с того ни с сего. Просто кто-то за тебя решил, поворачивая жизнь в совершенно другую сторону. Ставя перед нелёгким выбором: приспосабливаться заново – смогу ли? – или увольняться. В никуда. Имея на руках двоих детей, кредит за квартиру и полное отсутствие понимания, где быстро найти новую работу.
И твоё мнение этого «кого-то» вообще не интересовало. Как и дальнейшая судьба.
Пришла. Спросила. И на что, спрашивается, надеялась?
Оказывается, я и работала плохо. И начальство мной было всё время недовольно. И говорили мне об этом не раз. Я слушала и не верила своим ушам. Всё казалось таким смешным и нелепым, что этого просто не могло быть в реальности. Моей реальности наивной девчонки, которая считала, что знает людей, с которыми проработала почти год. Которых уважала, думая, что это взаимно. Вместе с которыми преодолевала трудности сложных для отделения времён.
А вместе ли? Легко раздавать указания, когда вся тяжесть выполнения работы ложится на другого человека.
Слишком уж быстро забылось, как именно я безропотно вкалывала здесь за троих, потому что «мной оказывали любезность другим отделениям», «надо помогать друг другу», «больше некому». Как несколько недель, не жалуясь, работала на износ, за что потом получила благодарность в виде возможности иногда чуть раньше уходить домой. После выполнения всех своих обязанностей, разумеется! Во что меня сейчас не преминули тыкнуть носом, обвиняя в систематическом нарушении трудовой дисциплины.
Наверное, именно в этот момент я поняла, что дальнейший разговор не имеет смысла. Собрала волю в кулак и вежливо спросила, когда мне переводиться. Услышав в ответ: «Мне всё равно. Чем быстрее, тем лучше!», – лишь кивнула и молча покинула кабинет.
Решение было принято. Как-то вот так сразу и удивительно легко. Вернулась к старшей другого отделения, подтвердила согласие на переход и поблагодарила за предоставленное рабочее место, уточнив свои дальнейшие действия. Получив инструкцию, вернулась к себе. Нужно было поесть и доделать работу. Остаток дня провела словно в вакууме, отрезав от себя все чувства и мысли. Механически последовательно выполняла свои обязанности, не обращая внимания на шепотню и странные взгляды остальных сотрудников.
Домой впервые за долгое время ушла вовремя. Без задержек.
Пока добиралась до метро, слушала в наушниках любимую музыку. И опять старалась не думать о случившемся. Не зацикливаться. Ну случилось и случилось. С кем не бывает? Подумаешь! Не верится? А придётся. Реальность – она такая, настойчивая. Далеко от неё не убежишь, как ни старайся, всё равно догонит. Не нужна там стала? Ну и ладно! Пойду туда, где мне будут рады.
Спустилась по эскалатору. Вошла в вагон. Села. И лишь на станции пересадки, стоя перед дверьми с мелькающими за ними в темноте трубами и проводами, посмотрела себе в лицо. Растрёпанная чёлка, медицинская маска. И глаза. Больные, усталые. Потухшие.
Смотрела, смотрела, оторваться не могла. И думала, думала… думала. О людях вокруг. О том, как они изменились в последнее время. О том, что сейчас намного чаще можно увидеть устремлённый на тебя взгляд. Заметить его отражение в тёмном стекле окна, случайно перехватить, повернув голову в сторону. Люди спрятали под масками лица, мимику, макияж. Но оставили на виду другое, не менее важное. Зеркало своей души.
Пришедшая в голову странная фраза заставила поторопиться на переходе. Билась в голове, просилась быть озвученной, написанной – всё равно! Но я сдержалась. И лишь снова зайдя в электричку и сев на свободное место, достала из кармана телефон. Открыла заметки и, не обращая внимания на любопытный взгляд, брошенный соседом по сидению в мою сторону, поспешно набрала: «Наверное, людям нужно было надеть маски, чтобы наконец-то научиться смотреть друг другу в глаза».
Написала, поставила точку. Краем глаза заметив, что сидящий рядом мужчина уже беззастенчиво пятится в экран моего телефона, нажала кнопку выключения экрана. И удивлённо обернулась, услышав от него полное одобрения:
– И это правда.
Я растерялась. Даже наушник из уха вытащила. Переспросила:
– Простите?
Но он не смутился.
– Правильно написали, говорю. Всё верно. Так и есть.
Странный какой. Улыбнулся глазами, кивнул и натянул повыше маску, скрывая под ней усталое, небритое лицо с неожиданно задорным курносым носом. Достал свой телефон, включил и начал в нём что-то писать.
А я даже наушник вставить обратно забыла. Так и опустила его вниз. Кошусь на соседа с невольным интересом, а тот знай себе в кнопочки тыкает увлечённо. На мгновение толкнулась ревнивая мысль, мол, я тут фразу красивую придумала, а он её в инстаграмм запостит и вроде как его окажется. Мелькнула и пропала. Я даже сама себе удивилась, не поняла, что это было вообще? Понравилось – пусть берёт. От меня не убудет. И вообще уже другая хорошая мысль пришла в голову. Надо бы и её записать, а то забуду.
Снова телефон включила, но успела лишь пару слов набросать, как мне с соседнего кресла телефон протянули – посмотри. Кинула взгляд, но на тёмном фоне шрифт мелкий, не поняла, что хотел. Пододвинул поближе, а там: «А давайте с вами познакомимся?».
И так мне почему-то стало смешно, что улыбнулась широко, пусть под маской и не видно. Кивнула. А потом взяла да и написала у себя: «Давайте». Показывать не стала, и так уже прочитал, что-то в телефоне опять строчит. А я улыбку в себе давлю, но ничего с ней поделать не могу, сама на губы запрыгивает. И чувство такое странное: заинтригованность, бесшабашность, восторг от происходящего. Никогда со мной ещё в транспорте не знакомились. Да ещё и вот так оригинально.
А дальше пошло-поехало. Тем более что мне ещё несколько станций до выхода оставалось. Он тоже никуда не торопился.
– «Юра»
– «Ира»
– «А может, и телефонами обменяемся?»
– «Почему бы и нет: +7…»
Записал, тщательно сверяя написанное у меня с тем, что сам вносил в телефонную книгу. А потом, слово за слово, разговорились, сразу и как-то просто перейдя на «ты». Шутили, болтали, заговаривали об интересах, при ответе склоняясь ближе к собеседнику, чтобы не пришлось перекрикивать шум движущегося поезда. И как-то так получилось, что и увлечения похожие, и мировосприятие. Вот только о работе не говорили и о проблемах. Хорошо.
Юра сразу как-то к делу серьёзно подошёл, приглашая на прогулку по парку и намекая на дальнейшие свидания. Но я, пришибленная последними событиями, сводила всё к шутке, предлагая сначала просто попереписываться. На том и остановились.
Мне было с ним легко и забавно, но чего-то более серьёзного сейчас было не нужно. Хотелось простого общения, дружеского участия. Возможности побеседовать с совершенно новым человеком, не имеющим для меня никаких ассоциаций с прошлым. Юре же, как мне казалось, тоже страшно не хватало общения с живым человеком, да ещё и с возможными перспективами. Наверное, каждый из нас мог бы дать другому что-то необходимое. Но я решила пока не загадывать. Пусть всё идёт как идёт.
Пока мне лучше сосредоточиться на других, более важных и неотложных вещах. Например, на том, как не опоздать к месту встречи, откуда мы с соседом на его машине почти каждый рабочий день возвращались домой. Хорошо дружить семьями: и детям весело, и взрослым полезно! Главное – успевать вовремя, не заставляя себя ждать человека, которого дома уже ждёт семья. А время уже поджимало.
Оттого-то, когда Юра сказал, что прямо сегодня обязательно напишет, я была рассеянна и только с улыбкой кивнула в ответ. Мы разошлись в разные стороны.
Вечером он так и не написал. Ожидаемо. Но всё же самую капельку обидно. Хотя чего я ждала? Романтической истории или дружбы на всю жизнь? Наивная чукотская девочка, как говорила одна моя подруга. Впрочем, не в первый раз. Взгрустнулось немного и забылось. Тем более что домашние дела: приборка, готовка, уроки и прочее – поглотили всё моё время, не оставив ни одной свободной минутки.
Так и закрутилась.
И только перед сном, пока дети увлечённо рисовали открытки-сердечки к празднику, ушла к себе в комнату, села отдохнуть на диван. Тут-то меня и накрыло откатом. Скрутило всю, перекорёжило.
С новой силой вспомнилось всё, что на работе сегодня случилось.
Думала, что мне всё равно, а мне больно. Сильно так. И глаза печёт. А плакать совсем не могу. Разучилась давно. Разве что от смеха… Думала, нарастила уже шкурку потолще и чужое предательство, неблагодарность, тихушничество меня не затронет. Мол, не моё это, чужое.
А всё равно так больно. И просто… не верится.
Если это действительно переход на новый уровень, очередная жизненная развилка, то надо просто собрать волю в кулак и пережить его. Переспать. Абстрагироваться.
Умом понимаю, а душа рвётся на части. Тонкая это материя и ранимая, что с неё взять? Хуже того, становится страшно-страшно. А вдруг это дорога в никуда? И за следующим поворотом опять непонимание и сплошные потери? А может, это не мир такой, а я совсем никчёмная неумеха, лентяйка, мечтательница, оторванная от жизни? Потому и получаю по заслугам?
Горло перехватило от боли. Закричать? Нельзя. Детей перепугаю. Даже с тоски тихонечко не завыть. Не умею. Всё всегда в себе… Мучительно. Горько. Страшно.
Позволила себе только глаза закрыть, да сжать зубы покрепче. И дышать. Редко, прерывисто, поверхностно. С трудом заставляя себя делать следующий вздох. Потому что хотелось замереть, закрыться, затихнуть. Навсегда?
Нет!
Прикосновение маленькой руки к коленке и тихое «Ма-а-ам» голосом младшей дочки. Ласковое тепло детского тельца, прильнувшего к одному боку. Тесно-тесно, чуть не запихивая голову под мышку, практически вынуждая обнять себя. Рука на автомате прижимает ребёнка к себе, и с другой стороны тут же появляется ещё один живой тёплый комочек. Старшая дочка. Сама берёт за руку, укутывая себя ею, точно крылом, гладит по запястью, прижимается щекой к груди.
– Мама, ну ты чего?
– Ничего детка, просто устала. Так бывает.
Не верит. Заглядывает в глаза, гладит по голове.
– Хочешь чаю?
Тугой заледеневший комок в груди начинает медленно таять, роняя капельки-слёзки вместо меня. На губах дрожит скупая, чуть кривоватая, но улыбка.
– Спасибо, родная. Хочу.
– Я мигом! – срывается с места, убегая на кухню.
Гремит чайником на газовой плите, наливает воду. Судя по стуку чашек и хлопку двери холодильника – накрывает на стол. Хозяюшка. Мамина помощница, уже твёрдо решившая, что у неё обязательно будет свой дом и большая крепкая семья. Вот теперь тренируется на будущее по хозяйству управляться.
Младшая дочка всё так же сидит рядом, обнимает, смешно сопит под мышкой. И держит, держит, не давая снова увязнуть в тоске, сомнениях и жалости к себе. А потом и вовсе переползает на колени, обнимает за шею и, солнечно улыбаясь, много-много раз целует меня в щёчку, пока я не начинаю смеяться и щекотать её в ответ.
Отпустило.
Со следующего дня начались рутинные будни любого уходящего из коллектива сотрудника: подпись документов, ожидание перевода, неизбежные придирки отдельных людей в попытке вызвать чувство вины и ничтожности в «провинившемся». К счастью, до этого опускались единицы. Большая часть сотрудников держала вежливый нейтралитет. И на том спасибо.
Я «закрылась», спокойно встречая редкие, но от того не менее неприятные нападки. Они меня больше не задевали, воспринимаясь как мелкое, досадное недоразумение. Временное. Потому что этот этап жизни уже стал для меня прошлым. В чём-то хорошим, в чём-то трудным, принёсшим немало полезного опыта, но оставшимся за спиной. Мысленно я уже перелистнула эту страницу.
Работала размеренно, без суеты, старательно выполняя свои обязанности и скурпулёзно доделывая мелкие незаконченные дела, до которых руки не дошли раньше. Я не хотела понравиться кому-то или заслужить ненужное уже одобрение. Просто для себя решила, что смешивать личное и рабочее ни к чему. Если я считаю себя хорошим работником, то и работать должна хорошо, на совесть. Выполняя всё, что должна и могу, но не пытаясь прыгнуть выше головы в угоду людям, которые уже показали себя… неблагодарными.
И снова рывок! Как только смогла, закрыла больничный, вышла на работу. И в первый же день поняла: всё. Не тяну. Физически тяжёлый, выматывающий труд до головокружения, темноты в глазах, когда от слабости еле доползаешь до дома и утром нет сил на то, чтобы подняться, – это не вариант. По крайней мере, пока организм хоть немного не придёт в норму. Привыкла быть сильной, ответственной, успевать везде.
Не в этот раз.
Смирилась. Выдохнула. Взяла тайм-аут вместе с ещё одним больничным. На восстановление. Чувство вины заткнула неоспоримым аргументом: окончательно подорвать здоровье, имея на руках двух маленьких детей, я не имею права. Тем более что и дома было чем заняться, до Нового Года остался всего один месяц.
Первый рабочий день после выхода с больничного начался как обычно. А потом случилось странное. Начальница на повышенных тонах сообщила о том, что мне следует всё бросить и идти к старшей другого отделения, раз я туда перевожусь.
Не шумело, не гремело, называется!
Стою я, глазами лупаю, а сама понять не могу, как такое может быть? Ведь перевод – это такая вещь, которая без личной инициативы работника состояться не может. А я ни о чём таком не помышляла даже. Явно ошибка какая-то закралась. Может, перепутали с кем? Не начальство же меня тихой сапой сбагрить пытается? Вон какой голос обиженный, и смотрит волком. Объяснила, что знать не знаю, о чём она. И никакой перевод к другим не просила. Зачем оно мне?
Успокоилась вроде, разбираться отправила. Я и пошла. Куда деваться?
Там меня уже ждали. Вежливо объяснила, зачем я пришла и кто меня сюда направил. Мол, ошибка, однофамилицу наверняка имели в виду. Но «принимающая сторона» развеяла все сомнения. Неожиданно тепло и участливо выслушав, объяснили, что звонок о переводе поступил аж с самого «верха». Ошибки нет. Как и других вариантов, кроме увольнения. Это я уже сама поняла. И видимо, вид у меня был при этом настолько потерянный, пусть и пыталась храбриться, что старшая давить на субординацию не стала. По-человечески подошла, подобрала подходящий вариант, успокоила, что коллектив хороший.
А я всё цеплялась за свою ускользающую реальность. Попросила разрешения ещё раз уточнить у начальницы: почему? Может, всё же кто-то что-то понял не так? Или меня подсидеть попытались коллеги, а сейчас всё прояснится?
Посмотрели на меня жалостливо, но согласились. Сказали, если что, приходи. А я не пошла, побежала назад. Чтобы скорей разобраться в ситуации и забыть это чудовищное чувство нереальности, когда собственная жизнь оказывается тебе неподвластна. Вот так. Ни с того ни с сего. Просто кто-то за тебя решил, поворачивая жизнь в совершенно другую сторону. Ставя перед нелёгким выбором: приспосабливаться заново – смогу ли? – или увольняться. В никуда. Имея на руках двоих детей, кредит за квартиру и полное отсутствие понимания, где быстро найти новую работу.
И твоё мнение этого «кого-то» вообще не интересовало. Как и дальнейшая судьба.
Пришла. Спросила. И на что, спрашивается, надеялась?
Оказывается, я и работала плохо. И начальство мной было всё время недовольно. И говорили мне об этом не раз. Я слушала и не верила своим ушам. Всё казалось таким смешным и нелепым, что этого просто не могло быть в реальности. Моей реальности наивной девчонки, которая считала, что знает людей, с которыми проработала почти год. Которых уважала, думая, что это взаимно. Вместе с которыми преодолевала трудности сложных для отделения времён.
А вместе ли? Легко раздавать указания, когда вся тяжесть выполнения работы ложится на другого человека.
Слишком уж быстро забылось, как именно я безропотно вкалывала здесь за троих, потому что «мной оказывали любезность другим отделениям», «надо помогать друг другу», «больше некому». Как несколько недель, не жалуясь, работала на износ, за что потом получила благодарность в виде возможности иногда чуть раньше уходить домой. После выполнения всех своих обязанностей, разумеется! Во что меня сейчас не преминули тыкнуть носом, обвиняя в систематическом нарушении трудовой дисциплины.
Наверное, именно в этот момент я поняла, что дальнейший разговор не имеет смысла. Собрала волю в кулак и вежливо спросила, когда мне переводиться. Услышав в ответ: «Мне всё равно. Чем быстрее, тем лучше!», – лишь кивнула и молча покинула кабинет.
Решение было принято. Как-то вот так сразу и удивительно легко. Вернулась к старшей другого отделения, подтвердила согласие на переход и поблагодарила за предоставленное рабочее место, уточнив свои дальнейшие действия. Получив инструкцию, вернулась к себе. Нужно было поесть и доделать работу. Остаток дня провела словно в вакууме, отрезав от себя все чувства и мысли. Механически последовательно выполняла свои обязанности, не обращая внимания на шепотню и странные взгляды остальных сотрудников.
Домой впервые за долгое время ушла вовремя. Без задержек.
Пока добиралась до метро, слушала в наушниках любимую музыку. И опять старалась не думать о случившемся. Не зацикливаться. Ну случилось и случилось. С кем не бывает? Подумаешь! Не верится? А придётся. Реальность – она такая, настойчивая. Далеко от неё не убежишь, как ни старайся, всё равно догонит. Не нужна там стала? Ну и ладно! Пойду туда, где мне будут рады.
Спустилась по эскалатору. Вошла в вагон. Села. И лишь на станции пересадки, стоя перед дверьми с мелькающими за ними в темноте трубами и проводами, посмотрела себе в лицо. Растрёпанная чёлка, медицинская маска. И глаза. Больные, усталые. Потухшие.
Смотрела, смотрела, оторваться не могла. И думала, думала… думала. О людях вокруг. О том, как они изменились в последнее время. О том, что сейчас намного чаще можно увидеть устремлённый на тебя взгляд. Заметить его отражение в тёмном стекле окна, случайно перехватить, повернув голову в сторону. Люди спрятали под масками лица, мимику, макияж. Но оставили на виду другое, не менее важное. Зеркало своей души.
Пришедшая в голову странная фраза заставила поторопиться на переходе. Билась в голове, просилась быть озвученной, написанной – всё равно! Но я сдержалась. И лишь снова зайдя в электричку и сев на свободное место, достала из кармана телефон. Открыла заметки и, не обращая внимания на любопытный взгляд, брошенный соседом по сидению в мою сторону, поспешно набрала: «Наверное, людям нужно было надеть маски, чтобы наконец-то научиться смотреть друг другу в глаза».
Написала, поставила точку. Краем глаза заметив, что сидящий рядом мужчина уже беззастенчиво пятится в экран моего телефона, нажала кнопку выключения экрана. И удивлённо обернулась, услышав от него полное одобрения:
– И это правда.
Я растерялась. Даже наушник из уха вытащила. Переспросила:
– Простите?
Но он не смутился.
– Правильно написали, говорю. Всё верно. Так и есть.
Странный какой. Улыбнулся глазами, кивнул и натянул повыше маску, скрывая под ней усталое, небритое лицо с неожиданно задорным курносым носом. Достал свой телефон, включил и начал в нём что-то писать.
А я даже наушник вставить обратно забыла. Так и опустила его вниз. Кошусь на соседа с невольным интересом, а тот знай себе в кнопочки тыкает увлечённо. На мгновение толкнулась ревнивая мысль, мол, я тут фразу красивую придумала, а он её в инстаграмм запостит и вроде как его окажется. Мелькнула и пропала. Я даже сама себе удивилась, не поняла, что это было вообще? Понравилось – пусть берёт. От меня не убудет. И вообще уже другая хорошая мысль пришла в голову. Надо бы и её записать, а то забуду.
Снова телефон включила, но успела лишь пару слов набросать, как мне с соседнего кресла телефон протянули – посмотри. Кинула взгляд, но на тёмном фоне шрифт мелкий, не поняла, что хотел. Пододвинул поближе, а там: «А давайте с вами познакомимся?».
И так мне почему-то стало смешно, что улыбнулась широко, пусть под маской и не видно. Кивнула. А потом взяла да и написала у себя: «Давайте». Показывать не стала, и так уже прочитал, что-то в телефоне опять строчит. А я улыбку в себе давлю, но ничего с ней поделать не могу, сама на губы запрыгивает. И чувство такое странное: заинтригованность, бесшабашность, восторг от происходящего. Никогда со мной ещё в транспорте не знакомились. Да ещё и вот так оригинально.
А дальше пошло-поехало. Тем более что мне ещё несколько станций до выхода оставалось. Он тоже никуда не торопился.
– «Юра»
– «Ира»
– «А может, и телефонами обменяемся?»
– «Почему бы и нет: +7…»
Записал, тщательно сверяя написанное у меня с тем, что сам вносил в телефонную книгу. А потом, слово за слово, разговорились, сразу и как-то просто перейдя на «ты». Шутили, болтали, заговаривали об интересах, при ответе склоняясь ближе к собеседнику, чтобы не пришлось перекрикивать шум движущегося поезда. И как-то так получилось, что и увлечения похожие, и мировосприятие. Вот только о работе не говорили и о проблемах. Хорошо.
Юра сразу как-то к делу серьёзно подошёл, приглашая на прогулку по парку и намекая на дальнейшие свидания. Но я, пришибленная последними событиями, сводила всё к шутке, предлагая сначала просто попереписываться. На том и остановились.
Мне было с ним легко и забавно, но чего-то более серьёзного сейчас было не нужно. Хотелось простого общения, дружеского участия. Возможности побеседовать с совершенно новым человеком, не имеющим для меня никаких ассоциаций с прошлым. Юре же, как мне казалось, тоже страшно не хватало общения с живым человеком, да ещё и с возможными перспективами. Наверное, каждый из нас мог бы дать другому что-то необходимое. Но я решила пока не загадывать. Пусть всё идёт как идёт.
Пока мне лучше сосредоточиться на других, более важных и неотложных вещах. Например, на том, как не опоздать к месту встречи, откуда мы с соседом на его машине почти каждый рабочий день возвращались домой. Хорошо дружить семьями: и детям весело, и взрослым полезно! Главное – успевать вовремя, не заставляя себя ждать человека, которого дома уже ждёт семья. А время уже поджимало.
Оттого-то, когда Юра сказал, что прямо сегодня обязательно напишет, я была рассеянна и только с улыбкой кивнула в ответ. Мы разошлись в разные стороны.
Вечером он так и не написал. Ожидаемо. Но всё же самую капельку обидно. Хотя чего я ждала? Романтической истории или дружбы на всю жизнь? Наивная чукотская девочка, как говорила одна моя подруга. Впрочем, не в первый раз. Взгрустнулось немного и забылось. Тем более что домашние дела: приборка, готовка, уроки и прочее – поглотили всё моё время, не оставив ни одной свободной минутки.
Так и закрутилась.
И только перед сном, пока дети увлечённо рисовали открытки-сердечки к празднику, ушла к себе в комнату, села отдохнуть на диван. Тут-то меня и накрыло откатом. Скрутило всю, перекорёжило.
С новой силой вспомнилось всё, что на работе сегодня случилось.
Думала, что мне всё равно, а мне больно. Сильно так. И глаза печёт. А плакать совсем не могу. Разучилась давно. Разве что от смеха… Думала, нарастила уже шкурку потолще и чужое предательство, неблагодарность, тихушничество меня не затронет. Мол, не моё это, чужое.
А всё равно так больно. И просто… не верится.
Если это действительно переход на новый уровень, очередная жизненная развилка, то надо просто собрать волю в кулак и пережить его. Переспать. Абстрагироваться.
Умом понимаю, а душа рвётся на части. Тонкая это материя и ранимая, что с неё взять? Хуже того, становится страшно-страшно. А вдруг это дорога в никуда? И за следующим поворотом опять непонимание и сплошные потери? А может, это не мир такой, а я совсем никчёмная неумеха, лентяйка, мечтательница, оторванная от жизни? Потому и получаю по заслугам?
Горло перехватило от боли. Закричать? Нельзя. Детей перепугаю. Даже с тоски тихонечко не завыть. Не умею. Всё всегда в себе… Мучительно. Горько. Страшно.
Позволила себе только глаза закрыть, да сжать зубы покрепче. И дышать. Редко, прерывисто, поверхностно. С трудом заставляя себя делать следующий вздох. Потому что хотелось замереть, закрыться, затихнуть. Навсегда?
Нет!
Прикосновение маленькой руки к коленке и тихое «Ма-а-ам» голосом младшей дочки. Ласковое тепло детского тельца, прильнувшего к одному боку. Тесно-тесно, чуть не запихивая голову под мышку, практически вынуждая обнять себя. Рука на автомате прижимает ребёнка к себе, и с другой стороны тут же появляется ещё один живой тёплый комочек. Старшая дочка. Сама берёт за руку, укутывая себя ею, точно крылом, гладит по запястью, прижимается щекой к груди.
– Мама, ну ты чего?
– Ничего детка, просто устала. Так бывает.
Не верит. Заглядывает в глаза, гладит по голове.
– Хочешь чаю?
Тугой заледеневший комок в груди начинает медленно таять, роняя капельки-слёзки вместо меня. На губах дрожит скупая, чуть кривоватая, но улыбка.
– Спасибо, родная. Хочу.
– Я мигом! – срывается с места, убегая на кухню.
Гремит чайником на газовой плите, наливает воду. Судя по стуку чашек и хлопку двери холодильника – накрывает на стол. Хозяюшка. Мамина помощница, уже твёрдо решившая, что у неё обязательно будет свой дом и большая крепкая семья. Вот теперь тренируется на будущее по хозяйству управляться.
Младшая дочка всё так же сидит рядом, обнимает, смешно сопит под мышкой. И держит, держит, не давая снова увязнуть в тоске, сомнениях и жалости к себе. А потом и вовсе переползает на колени, обнимает за шею и, солнечно улыбаясь, много-много раз целует меня в щёчку, пока я не начинаю смеяться и щекотать её в ответ.
Отпустило.
***
Со следующего дня начались рутинные будни любого уходящего из коллектива сотрудника: подпись документов, ожидание перевода, неизбежные придирки отдельных людей в попытке вызвать чувство вины и ничтожности в «провинившемся». К счастью, до этого опускались единицы. Большая часть сотрудников держала вежливый нейтралитет. И на том спасибо.
Я «закрылась», спокойно встречая редкие, но от того не менее неприятные нападки. Они меня больше не задевали, воспринимаясь как мелкое, досадное недоразумение. Временное. Потому что этот этап жизни уже стал для меня прошлым. В чём-то хорошим, в чём-то трудным, принёсшим немало полезного опыта, но оставшимся за спиной. Мысленно я уже перелистнула эту страницу.
Работала размеренно, без суеты, старательно выполняя свои обязанности и скурпулёзно доделывая мелкие незаконченные дела, до которых руки не дошли раньше. Я не хотела понравиться кому-то или заслужить ненужное уже одобрение. Просто для себя решила, что смешивать личное и рабочее ни к чему. Если я считаю себя хорошим работником, то и работать должна хорошо, на совесть. Выполняя всё, что должна и могу, но не пытаясь прыгнуть выше головы в угоду людям, которые уже показали себя… неблагодарными.
