***
Вычистив последнее стойло и посыпав пол свежими опилками, я с трудом поволок полную доверху тачку на выход. Вывалил навоз в компостную кучу на заднем дворе, убрал вилы, лопату и присел отдохнуть в сторонке. Там была сделана большая выгородка, где хранилось сено для лошадей и другой живности.
Здесь было хорошо поваляться в свободную минуту. Было тепло и мягко. Вкусно пахло сухой травой. Рядом тихо фыркали лошади, глухо переступая копытами, а где-то в сене попискивали мыши.
Хорошо, спокойно, никто над душой не стоит. Жаль только, не часто такой отдых выпадает.
- Ах, вот ты где, никчёмное отродье! Стойла не чищены, скотина некормленая, а он тут прохлаждается! – вопль, полный злобы, сопроводила звонкая оплеухой. Не ожидая такой подлянки, я кубарем покатился к противоположной стене сеновала. Неловко растянулся на полу и крепко зажмурился, чтобы не зареветь.
Вот ведь! Не успел заметить пьяного конюха и вовремя улизнуть, замечтался. Ничего, в следующий раз меня уже врасплох не застанешь.
Было больно. А ещё обидно, что все, кто сильнее, считали себя вправе ткнуть меня, ущипнуть, ударить. Или хотя бы просто обозвать срамным словом.
А ещё было страшно. Потому что я не понимал, почему они так меня ненавидят. И иногда казалось, что так будет продолжаться всегда.
Но я с ранних лет понял, что показывать свой страх нельзя. Иначе совсем с грязью смешают. Поэтому учился за себя постоять: когда мог – давал сдачи. Но в восемь лет много ли с взрослыми навоюешь? Так что когда обидчик был сильнее, старался делать гадости исподтишка. И обязательно так, чтобы на меня и не подумали даже.
Иначе точно прибили бы.
Настороженно следя за приближающимся мужиком, я привычно сгруппировался, готовый защитить лицо и голову от новых ударов. Ларс никогда не упускал случая меня поколотить, пользуясь тем, что я не мог пока оказать ему достойного сопротивления.
Разве что заранее спрятаться. Или же, как сейчас, выжидать, когда появится малейшая возможность улизнуть и в ближайшее время не попадаться на глаза этому злобному уроду.
- Чего расселся, бездельник? Уу-у… волчий выкормыш, так и зыркает глазами своими бесстыжими! Иди, давай, хозяин тебя уже обыскался. И что вообще с тобой возится? Гнать тебя в шею, нахлебника, надо. Гнать…
Что-то ещё недовольно бормоча себе под нос, Ларс на шатающихся ногах подошёл к стогу сена и рухнул на него лицом вниз. Не прошло и минуты, как по сеновалу уже разносился его громкий с присвистом храп, говорящий о том, что конюх будет валяться здесь до тех пор, пока не проспится.
А я выскочил из конюшни и опрометью бросился к побережью, в надежде, что там меня никто не найдёт. Бродя босиком вдоль воды по мокрому песку, я смотрел на волнующееся, почти всегда неспокойное море и думал о своей жизни.
Вырос я на постоялом дворе, хозяином которого был мой отец. Матери я не знал – сказали, что умерла в родах. И что я тому виной, так как беременность была сложная, а моё рождение подорвало последние силы несчастной. Ну, не прямо так и сказали, скорее из обмолвок да ругани я сделал такой логичный вывод.
Иначе с чего бы собственному отцу не любить меня и относиться, как к чужому: нежеланной и неприятной обузе. Кормить – кормили, хоть и не досыта, одевали кое-как, лишь бы не замёрз. Зато и работой загружали, какая только сыскаться могла. Чтобы не зря свой хлеб ел.
Пока совсем маленький был, больше на побегушках подай-принеси, да в лес по грибы-ягоды ходил. А как чуток подрос, то тут уже и заботу о скотине на меня повесили и другие обязанности: дрова наколоть, воды наносить, ванную постояльцам приготовить и прочее. Порой даже посуду мыть приходилось. Так что умел я многое.
Несмотря на отвратительное ко мне отношение, сбежать у меня даже мысли не возникало. Куда? Я почти ничего не знал об окружающем меня мире, разве что о том, что рядом находится небольшая деревенька. Тем более, что время от времени кто-то ездил туда на закупку продуктов. Да и местные к нам захаживали иногда, кому не лень было в такую даль тащиться.
Так что пропажу мою обнаружили бы быстро, а вернули бы и того скорее. Да ещё наказали бы так, что встать бы потом несколько дней не смог.
Да и на кой я вообще в деревне кому-нибудь сдался? Им бы своих детей прокормить. А как работник я тоже не слишком силён. Худой, как палка, высокий, угловатый. Но это, наверное, от недоедания. В последнее время постоянно есть хочется, а много не дают. Говорят, что мол не заработал ещё.
А ещё девчонкой иногда дразнят, а всё от того, что у меня волосы очень светлые, почти белые и глаза голубые. А у всех вокруг только карие, серые да зелёные иногда. И волосы тёмные или рыжие. Ну и что, я просто на маму похож, наверное. А она у меня была очень красивой! Не видел её ни разу, но точно знаю, что так и есть.
Может потому отец меня и не терпит, что я ему вечным напоминанием об умершей жене стал. Любил её, наверное, крепко, вот в её смерти меня и винит. Но моя-то вина тут в чём? Или всё же есть? Как разобраться?
Как бы то ни было, остаётся пока только терпеть и ждать. А там уже, если подвернётся какая возможность уйти, так использую её непременно. Надо только подрасти ещё и силы набраться. И тогда я никому не позволю себя обижать!
А пока пора назад возвращаться. Тем более, раз отец зовёт. Хватятся, что долго меня нет, опять наказать могут. Работы много ещё.
***
Расположение у постоялого двора было удачным: с одной стороны большой торговый тракт, с другой – до моря рукой подать. А значит, можно рыбачить, собирать съедобные раковины, да и не только.
Несмотря на это хозяйство медленно, но верно приходило в упадок. Строения ветшали, еда стала хуже на вкус, сменных лошадей и тем более не осталось. В чём была причина - я не знал, да и не особо хотелось в это вникать. Жизнь шла своим чередом и перемен к лучшему пока не предвиделось.
Мне исполнилось тринадцать, когда я начал замечать перемены. Несколько раз в месяц стали появляться странные люди, не самого честного вида. В такие дни ночью куда-то уезжали телеги и возвращались уже гружёные. Появился дополнительный амбар с большим замком. Да и посетителей заметно прибавилось, особенно торговцев. Через год от былого упадка не осталось и следа, в таверну наняли несколько новых молоденьких подавальщиц.
Была среди них одна, не самая красивая, но весьма фигуристая девка. Звали её Талькой. Весёлая хохотушка, не обделяющая заезжих мужчин своим вниманием, в обмен на звонкую монету. На неё-то и начал заглядываться Ларс. Даже ухаживать пытался, но она на него внимания не обращала вовсе.
Зато с чего-то вдруг положила глаз на меня, чем удивила безмерно. Я, конечно к этому времени вытянулся и в плечах раздался немного, но при этом всё равно смотрелся худым и нескладным, не то что другие работники. Да тот же Ларс выглядел гораздо мужественнее, чем я.
Но Талька всё равно именно мне, то подмигнёт, то руки коснётся, то юбкой махнёт рядом. А пару раз даже на кухню звала, чем-то вкусным угостить пыталась, но её за этим застукала повариха и отругала. А девке всё равно! Только рассмеялась, плечами пожала и ушла. Знала, что не уволят. Больно уж она посетителям нравилась.
Зато конюх медленно зверел и ничего хорошего мне это не предвещало. Всё чаще я начал задумываться о том, чтобы уйти отсюда. Наживать себе заведомо более сильных чем я врагов не хотелось совершенно. А то. что Ларс этого так не оставит, было ясно без слов. Больно уж злые взгляды он на меня кидал и всё чаще старался задеть побольнее или ударить будто случайно.
Нарвись он на нормальную драку, я бы отступать не стал. А так пришлось терпеть да быть внимательнее. Потому как начни я бить первым, то тут уже отец спуску не даст. А рука у него всегда была тяжёлая.
Может, с одним из караванов уйти и в город податься? Руки у меня крепкие, работы не боюсь. Авось что и сыщется? Да хоть подмастерьем к кому устроиться – и то хорошо будет.
Однако, сделать я ничего так и не успел. Видимо, судьба сама решила вмешаться и круто изменить мою жизнь.
В тот день я пошёл в лес, проверять поставленные накануне силки. Одним домашним хозяйством хорошую таверну не вытянешь. Тут и рыбалка и охота пригодится и ягоды-грибы всякие. Куда ж без этого? На этой неделе кухарка захотела из зайчатины готовить, вот и пришлось идти в лес, силки ставить.
Я успел уйти достаточно далеко, когда внезапно почувствовал неладное. Словно кто-то в спину мне смотрит взглядом недобрым. Обернулся – нет никого, а предчувствие дурное не уходит. Тяжестью на грудь легло, словно беда какая грозит.
А в следующее мгновение раздался тонкий свист, затылок обожгло сильной болью, и я провалился в темноту.
Очнувшись, поначалу даже глаз открыть не мог. Голова раскалывалась на части, словно по ней кто-то молотом со всей дури лупил. А стоило веки приподнять, как свет дневной ослепил, вышибая слезу, и они тут же сомкнулись обратно.
Решив пока на мир не смотреть, попробовал пошевелиться. И не смог. Дёрнувшись резче, застонал от сильной боли, прострелившей голову. Но руки и ноги всё так же меня не слушались. Словно мешало им что-то, да и чувствовал я их уже плохо. Видимо придётся, всё же открывать глаза, смотреть, что со мной приключилось.
Рядом раздались неторопливые шаги, а затем я ощутил сильный пинок, заставивший меня перекатиться на бок и сжаться в клубок. Вдобавок к резкой боли от удара, добавился звон в ушах и подкатившая к горлу тошнота.
Да что происходит вообще!? Старательно подавляя рвотные позывы, я напрягся в ожидании нового удара, но его не последовало. Вместо этого, человек сел на корточки и с видимым разочарованием произнёс:
- Надо же, а я уж было обрадовался, что голову тебе проломил. А ты смотри-ка, очухался, гадёныш!
И столько знакомой злобы было в голосе, что у меня последние сомнения отпали в том, кто сейчас сидит рядом со мной, шумно дыша перегаром в лицо. Ларс! Так это он, выходит, в меня камнем кинул? Неужто и вправду убить хотел?
Спросить я его при всём желании не мог, так как иначе мой скудный завтрак оказался бы на земле. Да и не хотел я показывать своего страха.
Однако сам конюх, будто отвечая на мой безмолвный вопрос, глумливо продолжил:
- Ничего, недолго тебе осталось. Связал я тебя крепко, сам не выберешься. А ночью на запах крови лесное зверьё придёт и прикончит. Никто о тебе горевать не будет. Мало ли, с кем несчастья в лесу не случаются? Одним ублюдком больше, одним меньше – всё равно. И искать тебя не будут, не надейся. Погода портится, скоро дождь пойдёт, он-то все следы и смоет. Даже с собаками не найдут. А ты пока полежи здесь и подумай о жизни своей никчёмной. И о том, что негоже на чужих девок заглядываться. Понял?
Связал! И бросит здесь на поживу дикому зверью. Вот ведь сволочь какая! С трудом приоткрыв глаза, с ненавистью посмотрел на искривленную злорадной улыбкой рожу конюха и прошипел:
- Выживу – убью!
А в ответ обидный хохот:
- Не выживешь, молокосос. И не надейся. Я об этом позаботился, - повернул, приподнял за грудки, добавляя: - А пока – отдыхай!
И снова удар, на этот раз кулаком в лицо.
Перед глазами заплясали чёрные точки, голова взорвалась нестерпимой болью и снова окружила темнота.
В себя привёл тихий надрывный скулёж над ухом. А ещё ощущение мокроты на щеке. Стоило мне пошевелиться, как раздался радостный взвизг, и горячий шершавый язык принялся вылизывать мне лицо.
- Фу, Трой, перестань! Дай ещё немного поспать, - я попытался привычно отмахнуться ластящегося от пса, но не смог даже поднять руку. Тут же вспомнил, где я нахожусь, как и то из-за кого это случилось.
Следующие полчаса я пытался донести до Троя, что нужно попытаться перегрызть путы у меня на руках. Пёс довольно быстро понял, что от него требуется и старался, как мог. А я помогал ему, пытаясь запястьями ослабить натяжение. Но не очень успешно: только стёр кожу о грубую колкую пеньку.
Чувствовал я себя всё ещё неважно. Пусть тошнота и утихла, но пульсирующая в затылке боль и головокружение радости не добавляли. Как и окончательно занемевшие конечности. Но мы с Троем не сдавались.
Верёвка заметно ослабла, измочаленная собачьими зубами и моими усилиями по освобождению, но поддаваться упрямо не желала.
Пот тёк ручьём, но я пытался преодолеть слабость и хоть немного ослабить связывающие руки узлы. А может, это капли дождя вымочили меня до нитки? Я и не заметил, когда он начался: будто в единый момент разверзлись хляби небесные. Ливень был сильный. Упругие струи дождя падая на меня сверху дробились на капли. Заливали лицо водой и забирали последнее тепло.
Не прошло и получаса, как я уже снова бессильно лежал на земле, стуча зубами от холода. Сжавшись в комок пытался хоть как-то согреться, но озноб проник, кажется, даже в кости, заставляя сотрясаться в безудержной дрожи.
Надо как можно быстрее освободиться и встать с земли! Иначе я окончательно простужусь и начнётся жар. А больной я даже со свободными руками и ногами долго не протяну. Особенно один, в лесу и на ночь глядя.
Собрал последние крохи сил и отчаянно рванулся, пытаясь освободить руки. Раздался треск. Ещё одно последнее усилие и верёвка дохлой змеёй упала на землю, возвращая мне свободу.
Некоторое время пришлось потратить на то, чтобы вернуть занемевшим рукам чувствительность. Пальцы слушаться не хотели и больше походили на распухшие деревяшки. Надо как-то вернуть им чувствительность, иначе и думать нечего о том, чтобы развязать второй кусок верёвки, всё ещё спутывающую ноги.
Так и сидел разминая, растирая ладони, стараясь не думать о тупой боли во всём теле, тяжести в голове и холоде. Трой крутился рядом, нетерпеливо поскуливая и бешено виляя хвостом, но помочь мне ничем не мог. Он и так для меня много сделал. На редкость умный пёс. И верный, как оказалось
Может попробовать отослать его на поиски укрытия? Нельзя мне всю ночь под дождём сидеть. Точно заболею. А нельзя, если жить хочу. Поэтому хлопком по колену подозвал к себе пса и взяв его руками за морду, посмотрел в глаза.
- Трой, ищи, где сухо. Где можно спать. Домой нельзя. Ищи в лесу сухое место. Понял? – громкий лай в ответ. – Молодец. А теперь, пошёл! Искать!
Я старался говорить понятно и уверенно. И хотя до конца не верил, что друг сможет что-то такое найти, попробовать всё же стоило.
Крупный поджарый пёс смазанной тенью мелькнул в сгущающихся сумерках и исчез в лесу. А я принялся распутывать узлы на ногах. Крепко мне их Ларс завязал, паскуда! Если бы не Трой, нипочём бы не освободился.
Ничего, он ещё о своей подлости пожалеет. Время придёт. Я припомню. Главное, сейчас найти место, где можно ночь переждать, а там уже решу, куда дальше податься. Вариант возвращения домой я отмёл сразу. Там мне никто не поверит. А следующий «несчастный случай», подстроенный Ларсом, я могу уже и не пережить.
Когда я, наконец-то, освободил ноги, сил осталось только на то, чтобы сидеть на земле и дожидаться возвращения пса. Долго ждать не пришлось. Снова мелькнула серая тень среди деревьев, громкий радостный лай оповестил о том, что друг выполнил задание. И теперь он нетерпеливо кружил вокруг меня, зовя за собой.
