– За наследников! – гаркнул Рыжик, двумя пальцами поднимая свой кубок. – Ты ведь всех, кто ни попросится, берешь в сыновья, мой король, даже приблуд. Усынови и меня, я тоже хочу поносить после тебя корону.
Вот тут я не выдержала. В тот же миг кубок вылетел из его руки и покатился по каменному полу, вино выплеснулось. У меня осталась только двузубая вилка, и я, как ни в чем не бывало, бороздила ею соус в тарелке. Скорость, ловкость и меткость, угу. А на таком расстоянии промахнуться грешно.
Рыжик поднял с пола серебряный нож, выбивший сосуд с вином, оторопело покрутил в руках и вытаращился на меня. Ну да, трудно не узнать малую корону кронпринца, выгравированную на черенке.
Пирующие замолкли разом. Государь и не взглянул в мою сторону, поставил свой кубок на стол, не пригубив, ласково улыбнулся, погладил Рыжика по щеке.
– Усыновить? Почему бы и нет? С радостью, драгоценный мой друг, с радостью.
Запустив пальцы в его волосы, Роберт запрокинул ему лицо, глядя с нежностью в лукавые глаза любимца, а правой рукой выхватил короткий меч и рубанул по открытой шее. Удар был почти без замаха, но нечеловечески мощный. Тело упало, а голову король продолжал держать в руке, и нежное выражение его серых глаз не изменилось.
– Но только посмертно, – с печалью сказал он. Бросив меч на стол, взял кубок, выпил и поцеловал отрубленную голову в губы, перепачкавшись еще стекавшей кровью. Обвел зал похолодевшим взглядом. – Кого еще усыновить?
Присутствующие затаили дыхание и потупились в полном безмолвии. Уронив мертвую голову, глухо стукнувшую о пол, король устремил взор на полуобморочных принцесс.
– Запомните: все блудливые языки, оскорбляющие короля, кронпринца и корону, буду вырывать вместе с головой.
Тогда я не оценила его жертвы. Тогда я еще ничего не знала о любви и не видела, как плакал Роберт, когда хоронил своего любимца.
Король после того пира видеть меня не мог, так и сказал. Но, когда я с радостью предложила отправить меня к матушке, скрипнул зубами и сам отправился куда-то с отрядом стражи, никого не взяв с собой из обычной своры.
Тогда и случилось первое покушение на меня.
Произошло оно в День благодарственных молитв, случавшийся раз в седьмицу. Такое уж чувство юмора у заговорщиков.
Официальная религия Гардарунта, пришедшая в эти земли с запада, была чужда мне и непонятна, хотя я выучила основные догматы веры в Безымянного бога, отразившегося однажды в мировых водах и наказавшего древних айров за неверие. Он, как утверждали верующие, убил и развеял айров, чтобы освободить землю для нового посева и создать существующий мир. Вот за это деяние его и благодарили люди в тот особый день.
Поклоняться богу-убийце казалось мне странным. Но, как кронпринц, обязана была. Да и мне ли привыкать к лицемерию, если каждый день моей жизни обречен был на сплошное притворство? Следом за королем я посещала молельни, благочестиво осеняла перед трапезой лоб священной водой, а в дворцовом парке под бдительными взглядами придворных делала вид, что читаю жития чудотворцев, в которых сразу заподозрила магов, притворявшихся людьми, как моя матушка. В нашем-то мире гордиться чудесами... Если таков критерий, то и Хелина — не ведьма, а святая.
Помню, когда я первый раз вместе с вейриэнами заявилась в главный храм Безымянного бога, скандал получился изрядный. Все прихожане повалили вон, не дожидаясь окончания службы, а пузатого кардинала чуть удар не хватил. А как же, ни молитва, ни кропление святой водой не подействовали на наглых «дьяволов». Авторитет церкви пострадал, догматы пошатнулись и все такое.
С тех пор мне позволено было совершать молебен отдельно, в крохотной часовне посреди заброшенной рощи, чтобы никто не видел, как туда входит «нечисть».
Эта часовенка и без того не пользовалась доброй славой: поставлена она была в память о жертвах давнего страшного пожара, на пустыре вогкуг нее никто не селился, и он буйно зарос молодыми вязами и ракитой с чертополохом. После того, как мы с белыми вейриэнами облюбовали эту часовню, она прослыла в народе как Черная. Неисповедимы пути человеческих ассоциаций.
Напали на нас при выходе, человек двадцать. Богобоязненные это были люди, право же: дали нам очиститься от грехов перед смертью. Даже не профессиональные наемники – сущий разбойный сброд. Оружие плохонькое, рожи пропитые, рваные кольчуги и кожаные куртки вместо лат.
Через несколько минут от них остались кровавые ошметки и перстень на память, снятый кем-то из вейриэнов с пальца главаря.
Знакомое колечко, на одном из фаворитов раньше красовалось – лучшем, кроме самого короля, друге Рыжика. Беленький такой был красавчик по прозвищу Светлячок, цвет рыцарства папенькиного королевства. Барон Анир фьерр Гирт, холеностью, надменностью и белокуростью напоминавший мне лорда Наэриля, но, в отличие от горца, не слишком умен, хотя тоже отменный боец.
О бойне у часовни Роберту донесли сразу, как он вернулся, или даже гонца послали, потому что заявился он во дворец в тот же вечер.
Солнце уже зашло, мы с Рагаром сидели при свечах в моих покоях, играли в новую игру, купленную наставником у заморского купца: доска в клеточку и фигуры, вырезанные из кости. Куда лучше деревянных солдатиков. На том же столике валялся трофейный перстень.
Король ворвался к нам, не скинув дорожный пыльный плащ и не сменив сапог в ошметках грязи. Хорошо, не на коне въехал, а мог бы. Его огненные волосы слиплись от пота и потемнели, лицо в красных пятнах, искажено гневом, глаза багровые. Остановился в дверях – большой, страшный. И пьяный вдребезги, судя по густому винному запаху — видно, Рыжика поминал.
– Ты цел, Лэйрин? – прохрипел. – Не ранен?
– Цел, ваше величество, – мы встали при его появлении, поклонились.
– Кто напал? – косой взгляд на Рагара.
– Наемники, как обычно в таких случаях, – ответил вейриэн.
– Кто нанял, выяснил?
– Не имею таких полномочий, сир.
– Отныне они у тебя есть. Ты отвечаешь за безопасность кронпринца не только перед горной ведьмой, но и передо мной. Допрашивай всех, кого понадобится, невзирая на титулы. Нужно золото — дам, нужен палач – будет. Я должен знать, кто их нанял. И кто еще может нанять.
Рагар вместо ответа подвинул ногтем перстень на столике.
Король сразу узнал украшение, и глаза полыхнули такой яростью, что я попятилась. Это уже не походило на отблеск от свечей. Совсем не походило. Это напоминало раскаленный, пышущий жаром металл, налитый в глазницы.
Роберт прошел, пошатываясь, оставляя грязные пятна на полу, забрал трофей, сжал в кулаке. Ноздри раздуты, чуть дым не идет.
И вот это чудовище обвиняло мою мать в колдовстве и угрожало костром? И у этого страшилища я должна взять какой-то дар? – запаниковала я. Какой? Чтобы потом стать вот таким же ужасом? Нет. Пусть поищут кого-нибудь другого, – сердце стучало где-то в пятках или уже выскочило. Стыдно вспомнить.
– Откуда здесь эта вещь? – прорычал он.
Наставник коротко объяснил. Король заметил, наконец, что я уже трясусь, резко отвернулся.
– Не бойся, Лэйрин, – сказал глухо. – Со мной такое бывает, когда теряю контроль. Сейчас пройдет... – и опять взревел: – Так вот почему его нигде не могут найти – сбежал! Колесую мерзавца! На кол посажу!
– Еще один труп и нечестивая смерть только обозлят ваших подданных, – лениво процедил наставник.
– Собаку, укусившую хозяина, убивают.
Рагар сложил руки на груди — признак крайнего недовольства вейриэна.
– Ваше великолепное величество, а не изволите ли вы немного подумать над тем, что перстень – слишком заметная улика, и расплачиваться с наемниками такой вещью загодя — это глупость, на которую даже Светлячок не способен. Уверен, блистательного барона кто-то подставил, рассчитывая на нашу быструю месть и вашу слепую, как это ни печально, ярость.
Убийственная ирония произвела такое же впечатление, как если бы наставник раскрыл ладонь и выпустил ледяной ветер: король остыл, мгновенно протрезвел, обзаведясь привычным стальным взором, и — о, диво! — попросил Рагара последовать за ним для поиска и допроса подозреваемого барона.
– Он уже найден, сир, – успокоил его вейриэн, – только допросить его пока не получится. Мы успели дать ему противоядие, но он еще не очнулся.
И наставник поведал ошеломленному королю, что вейриэны нашли Светлячка в бессознательном состоянии. Барон тоже друга поминал, и кто-то подлил ему яд в вино и снял перстень. Злоумышленник, подставивший Анира ферр Гирта, рассчитывал, видимо, на то, что все сочтут отравление за самоубийство из страха перед королевским гневом, но и подумать не мог, что молодой организм барона окажется так крепок, и отравленного успеют спасти.
– Что же ты сразу не сказал! – воскликнул король. – Где он, у себя?
– В более безопасном месте, сир, – ответил Рагар и с усмешкой глянул на покрасневшую меня. – Совсем неподалеку. Его высочество предложил спрятать барона в своей купальне.
– Что-о? – Роберт вихрем пронесся через спальню, распахнул дверь купальни и удостоверился: там пропажа, сложена на массажный топчан, и еще дышит под охраной двух вейриэнов. Вернулся король весьма озадаченным. – Но почему здесь?
– Понимаю, что это нарушение правил, – невозмутимо сказал Рагар, – но я вынужден был подчиниться приказу, хотя не одобряю его, как телохранитель, и буду рад, если вы объясните вашему сыну, сир, что посторонних в его личных покоях не должно быть ни в каком виде.
Нажаловался, ледяной гад, и счастлив.
Роберт решил поиграть в папочку:
– Лэйрин, ты снова удивил меня. Твой учитель прав, нельзя пренебрегать безопасностью. Но, черт меня раздери, я признателен вам обоим!
Я фыркнула. А не пошел бы он со своей признательностью. И он пошел — на попятную, оценив мою брезгливую гримасу:
– Впрочем, ты и есть первопричина всего случившегося, ведьмино отродье.
– Так отправьте меня поскорее к ней в логово, сир, – предложила я самый замечательный выход.
Государь тут же взъярился:
– Хватит держаться за бабью юбку, принц! Больше я этого не допущу. Ты даже этих девок, твоих вздорных сестер, не способен поставить на место, слюнтяй. Ты приказал вейриэну — наставнику! хватило же наглости! – притащить сюда твоего врага и защитить. Зачем?
– Я не мог приказать вашей страже, сир, – ответила я. – А вейриэны по договору обязаны днем и ночью находиться поблизости от меня, и поставить охрану в комнате барона было невозможно. Его добили бы.
– Это не помешало бы нам найти отравителя, – заметил наставник, явно довольный взбучкой, устроенной мне.
– Тем более, если он не обязательный свидетель, – король на миг забыл о своей неприязни к Рагару и одарил его благосклонным взглядом. – Да, я рад, что барон Анир фьерр Гирт выжил. Но вряд ли ты думал о моих чувствах, Лэйрин, когда укрыл моего друга, я на это даже не надеюсь. Так о чем ты думал? Неужели ты решил, что барон оценит твою заботу, когда очнется? Я знаю, как он оценит и что решит: что из-за тебя и он мог умереть, только из-за тебя. И он станет еще большим врагом тебе, потому что с твоим появлением не только лучшего друга потерял, но и пострадал безвинно. Ты поступил, как мягкотелый щенок, как сердобольная глупая баба, а не как будущий монарх, обязанный устрашать и устранять врагов, настоящих и будущих — жестко, а подчас и жестоко! Если хочешь стать королем после моей смерти и не лишиться короны на следующий же день, учись быть твердым, быть мужчиной!
Его громогласный голос и мертвого поднял бы. Что и случилось. Со стороны купальни донесся хрип.
Мы обернулись: в распахнутых настежь дверях еле стоял, поддерживаемый двумя вейриэнами, зелененький и измятый, как травка под коровьим копытом, Светлячок и силился что-то сказать. Роберт в два шага оказался рядом, и барон рухнул на колени, обняв его ноги, как простолюдин.
– Мой король... – прохрипел бедолага. – Прости...
– Обещаю тебе, драгоценный мой друг, я накажу тех, кто хотел отобрать твою жизнь, – государь погладил его по волосам, приподнял — как же я ненавижу этот жест! – голову и медленно провел большим пальцем по губам. И Анир поцеловал его перст, мерзость какая.
– Мой король, я слышал твои слова, – заметно окрепшим, но еще хриплым и прерывающимся голосом сказал барон. – Я не враг принцу и никогда не замыслю зла против него, клянусь жизнью и посмертием.
– Ты боишься, что теперь я сам убью тебя? – ласково спросил Роберт, и зеленоватая от яда кожа несчастного Светлячка заметно побледнела.
– Да, государь, – выдохнул он. – Но я не потому поклялся, не из страха... а потому, что он — твой сын, и ты его любишь.
– Так-то лучше, Анир. Значительно лучше, чем все, что я слышал от тебя и других до сих пор. Понял, наконец, что враг моего Лэйрина — мой враг.
Король вызвал стражу, приказал найти лекаря и доставить в его покои, а сам на руках унес юного барона, совсем лишившегося сил после недолгого всплеска.
На этом события того врезавшегося в память дня не закончились.
Поняв, что взбудораженную меня можно уложить спать, только если заморозить, как таракана, наставник согласился доиграть прерванную партию. И дела моей армии на клетчатой доске пошли из рук вон плохо. Рагар перестал поддаваться, в моем пехотном строе зияли значительные бреши, моя белая королева застряла в ловушке, а его черный офицер ускользнул от атаки, сожрал моего коня и всерьез угрожал короне. Только я применила рокировку и спрятала белого короля в крепость, как заявился рыжий, натуральных размеров.
На этот раз Роберт вошел тихо. Мы с наставником, разумеется, были предупреждены охраной о его приближении, но оба, не сговариваясь, сделали вид, что не заметили короля, и он с минуту наблюдал за нашими сосредоточенными лицами.
– Вейриэн Рагар, – сказал он, наконец, – ты либо плохо исполняешь свои обязанности, либо решил, что теперь тебе все позволено?
Наставник поднял голову.
– Ваше величество?
– Позволено не все, но можешь не вставать на этот раз. И не притворяйся, что не заметил меня, не поверю, – усмехнулся король, усаживаясь в кресло.
Он успел переодеться и смыть дорожную грязь — влажные волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, лицо бледное, суровое, и, если уж честно, не лишенное благородства.
– Ты знаешь, что я давно хочу услышать от тебя, вейриэн, – молвил он, когда молчать надоело. – Пусть и Лэйрин услышит.
Наставник вопросительно поднял угольную бровь.
– Теряюсь в догадках, государь. Но, пожалуй, скажу об одном. Если бы вы не тянули с признанием наследника столько лет, никто бы не усомнился в его праве, и дело не дошло бы до жертв.
– Праве? – Роберт продемонстрировал знаменитый стальной прищур. – А есть ли оно, это право? Ты находился в свите королевы Хелины двенадцать лет назад, вейриэн Рагар, я не забыл. Может, ты — настоящий отец Лэйрина, а? – злым, свистящим голосом говорил он. – От меня в нем ничего нет, зато ваше сходство не заметит только слепец!
Хорошо, что я уже сидела. Вдруг навалилась такая страшная усталость, что захотелось лечь и умереть. Тоже мне, отца нашли. Рассказать, что ли, о вывихах и переломах, по замыслу этого бесчеловечного сугроба с углями учивших меня переносить боль? А ну их всех к дьяволу! Говорят оба так, словно меня здесь нет. Хоть бы ребенка постеснялись.
– Не заметит слепец, а заметит только невежа, но разве вы к таковым относитесь, сир? – наставник не дрогнул ни единой черточкой.
Вот тут я не выдержала. В тот же миг кубок вылетел из его руки и покатился по каменному полу, вино выплеснулось. У меня осталась только двузубая вилка, и я, как ни в чем не бывало, бороздила ею соус в тарелке. Скорость, ловкость и меткость, угу. А на таком расстоянии промахнуться грешно.
Рыжик поднял с пола серебряный нож, выбивший сосуд с вином, оторопело покрутил в руках и вытаращился на меня. Ну да, трудно не узнать малую корону кронпринца, выгравированную на черенке.
Пирующие замолкли разом. Государь и не взглянул в мою сторону, поставил свой кубок на стол, не пригубив, ласково улыбнулся, погладил Рыжика по щеке.
– Усыновить? Почему бы и нет? С радостью, драгоценный мой друг, с радостью.
Запустив пальцы в его волосы, Роберт запрокинул ему лицо, глядя с нежностью в лукавые глаза любимца, а правой рукой выхватил короткий меч и рубанул по открытой шее. Удар был почти без замаха, но нечеловечески мощный. Тело упало, а голову король продолжал держать в руке, и нежное выражение его серых глаз не изменилось.
– Но только посмертно, – с печалью сказал он. Бросив меч на стол, взял кубок, выпил и поцеловал отрубленную голову в губы, перепачкавшись еще стекавшей кровью. Обвел зал похолодевшим взглядом. – Кого еще усыновить?
Присутствующие затаили дыхание и потупились в полном безмолвии. Уронив мертвую голову, глухо стукнувшую о пол, король устремил взор на полуобморочных принцесс.
– Запомните: все блудливые языки, оскорбляющие короля, кронпринца и корону, буду вырывать вместе с головой.
Тогда я не оценила его жертвы. Тогда я еще ничего не знала о любви и не видела, как плакал Роберт, когда хоронил своего любимца.
Король после того пира видеть меня не мог, так и сказал. Но, когда я с радостью предложила отправить меня к матушке, скрипнул зубами и сам отправился куда-то с отрядом стражи, никого не взяв с собой из обычной своры.
Тогда и случилось первое покушение на меня.
Произошло оно в День благодарственных молитв, случавшийся раз в седьмицу. Такое уж чувство юмора у заговорщиков.
Официальная религия Гардарунта, пришедшая в эти земли с запада, была чужда мне и непонятна, хотя я выучила основные догматы веры в Безымянного бога, отразившегося однажды в мировых водах и наказавшего древних айров за неверие. Он, как утверждали верующие, убил и развеял айров, чтобы освободить землю для нового посева и создать существующий мир. Вот за это деяние его и благодарили люди в тот особый день.
Поклоняться богу-убийце казалось мне странным. Но, как кронпринц, обязана была. Да и мне ли привыкать к лицемерию, если каждый день моей жизни обречен был на сплошное притворство? Следом за королем я посещала молельни, благочестиво осеняла перед трапезой лоб священной водой, а в дворцовом парке под бдительными взглядами придворных делала вид, что читаю жития чудотворцев, в которых сразу заподозрила магов, притворявшихся людьми, как моя матушка. В нашем-то мире гордиться чудесами... Если таков критерий, то и Хелина — не ведьма, а святая.
Помню, когда я первый раз вместе с вейриэнами заявилась в главный храм Безымянного бога, скандал получился изрядный. Все прихожане повалили вон, не дожидаясь окончания службы, а пузатого кардинала чуть удар не хватил. А как же, ни молитва, ни кропление святой водой не подействовали на наглых «дьяволов». Авторитет церкви пострадал, догматы пошатнулись и все такое.
С тех пор мне позволено было совершать молебен отдельно, в крохотной часовне посреди заброшенной рощи, чтобы никто не видел, как туда входит «нечисть».
Эта часовенка и без того не пользовалась доброй славой: поставлена она была в память о жертвах давнего страшного пожара, на пустыре вогкуг нее никто не селился, и он буйно зарос молодыми вязами и ракитой с чертополохом. После того, как мы с белыми вейриэнами облюбовали эту часовню, она прослыла в народе как Черная. Неисповедимы пути человеческих ассоциаций.
Напали на нас при выходе, человек двадцать. Богобоязненные это были люди, право же: дали нам очиститься от грехов перед смертью. Даже не профессиональные наемники – сущий разбойный сброд. Оружие плохонькое, рожи пропитые, рваные кольчуги и кожаные куртки вместо лат.
Через несколько минут от них остались кровавые ошметки и перстень на память, снятый кем-то из вейриэнов с пальца главаря.
Знакомое колечко, на одном из фаворитов раньше красовалось – лучшем, кроме самого короля, друге Рыжика. Беленький такой был красавчик по прозвищу Светлячок, цвет рыцарства папенькиного королевства. Барон Анир фьерр Гирт, холеностью, надменностью и белокуростью напоминавший мне лорда Наэриля, но, в отличие от горца, не слишком умен, хотя тоже отменный боец.
О бойне у часовни Роберту донесли сразу, как он вернулся, или даже гонца послали, потому что заявился он во дворец в тот же вечер.
Солнце уже зашло, мы с Рагаром сидели при свечах в моих покоях, играли в новую игру, купленную наставником у заморского купца: доска в клеточку и фигуры, вырезанные из кости. Куда лучше деревянных солдатиков. На том же столике валялся трофейный перстень.
Король ворвался к нам, не скинув дорожный пыльный плащ и не сменив сапог в ошметках грязи. Хорошо, не на коне въехал, а мог бы. Его огненные волосы слиплись от пота и потемнели, лицо в красных пятнах, искажено гневом, глаза багровые. Остановился в дверях – большой, страшный. И пьяный вдребезги, судя по густому винному запаху — видно, Рыжика поминал.
– Ты цел, Лэйрин? – прохрипел. – Не ранен?
– Цел, ваше величество, – мы встали при его появлении, поклонились.
– Кто напал? – косой взгляд на Рагара.
– Наемники, как обычно в таких случаях, – ответил вейриэн.
– Кто нанял, выяснил?
– Не имею таких полномочий, сир.
– Отныне они у тебя есть. Ты отвечаешь за безопасность кронпринца не только перед горной ведьмой, но и передо мной. Допрашивай всех, кого понадобится, невзирая на титулы. Нужно золото — дам, нужен палач – будет. Я должен знать, кто их нанял. И кто еще может нанять.
Рагар вместо ответа подвинул ногтем перстень на столике.
Король сразу узнал украшение, и глаза полыхнули такой яростью, что я попятилась. Это уже не походило на отблеск от свечей. Совсем не походило. Это напоминало раскаленный, пышущий жаром металл, налитый в глазницы.
Роберт прошел, пошатываясь, оставляя грязные пятна на полу, забрал трофей, сжал в кулаке. Ноздри раздуты, чуть дым не идет.
И вот это чудовище обвиняло мою мать в колдовстве и угрожало костром? И у этого страшилища я должна взять какой-то дар? – запаниковала я. Какой? Чтобы потом стать вот таким же ужасом? Нет. Пусть поищут кого-нибудь другого, – сердце стучало где-то в пятках или уже выскочило. Стыдно вспомнить.
– Откуда здесь эта вещь? – прорычал он.
Наставник коротко объяснил. Король заметил, наконец, что я уже трясусь, резко отвернулся.
– Не бойся, Лэйрин, – сказал глухо. – Со мной такое бывает, когда теряю контроль. Сейчас пройдет... – и опять взревел: – Так вот почему его нигде не могут найти – сбежал! Колесую мерзавца! На кол посажу!
– Еще один труп и нечестивая смерть только обозлят ваших подданных, – лениво процедил наставник.
– Собаку, укусившую хозяина, убивают.
Рагар сложил руки на груди — признак крайнего недовольства вейриэна.
– Ваше великолепное величество, а не изволите ли вы немного подумать над тем, что перстень – слишком заметная улика, и расплачиваться с наемниками такой вещью загодя — это глупость, на которую даже Светлячок не способен. Уверен, блистательного барона кто-то подставил, рассчитывая на нашу быструю месть и вашу слепую, как это ни печально, ярость.
Убийственная ирония произвела такое же впечатление, как если бы наставник раскрыл ладонь и выпустил ледяной ветер: король остыл, мгновенно протрезвел, обзаведясь привычным стальным взором, и — о, диво! — попросил Рагара последовать за ним для поиска и допроса подозреваемого барона.
– Он уже найден, сир, – успокоил его вейриэн, – только допросить его пока не получится. Мы успели дать ему противоядие, но он еще не очнулся.
И наставник поведал ошеломленному королю, что вейриэны нашли Светлячка в бессознательном состоянии. Барон тоже друга поминал, и кто-то подлил ему яд в вино и снял перстень. Злоумышленник, подставивший Анира ферр Гирта, рассчитывал, видимо, на то, что все сочтут отравление за самоубийство из страха перед королевским гневом, но и подумать не мог, что молодой организм барона окажется так крепок, и отравленного успеют спасти.
– Что же ты сразу не сказал! – воскликнул король. – Где он, у себя?
– В более безопасном месте, сир, – ответил Рагар и с усмешкой глянул на покрасневшую меня. – Совсем неподалеку. Его высочество предложил спрятать барона в своей купальне.
– Что-о? – Роберт вихрем пронесся через спальню, распахнул дверь купальни и удостоверился: там пропажа, сложена на массажный топчан, и еще дышит под охраной двух вейриэнов. Вернулся король весьма озадаченным. – Но почему здесь?
– Понимаю, что это нарушение правил, – невозмутимо сказал Рагар, – но я вынужден был подчиниться приказу, хотя не одобряю его, как телохранитель, и буду рад, если вы объясните вашему сыну, сир, что посторонних в его личных покоях не должно быть ни в каком виде.
Нажаловался, ледяной гад, и счастлив.
Роберт решил поиграть в папочку:
– Лэйрин, ты снова удивил меня. Твой учитель прав, нельзя пренебрегать безопасностью. Но, черт меня раздери, я признателен вам обоим!
Я фыркнула. А не пошел бы он со своей признательностью. И он пошел — на попятную, оценив мою брезгливую гримасу:
– Впрочем, ты и есть первопричина всего случившегося, ведьмино отродье.
– Так отправьте меня поскорее к ней в логово, сир, – предложила я самый замечательный выход.
Государь тут же взъярился:
– Хватит держаться за бабью юбку, принц! Больше я этого не допущу. Ты даже этих девок, твоих вздорных сестер, не способен поставить на место, слюнтяй. Ты приказал вейриэну — наставнику! хватило же наглости! – притащить сюда твоего врага и защитить. Зачем?
– Я не мог приказать вашей страже, сир, – ответила я. – А вейриэны по договору обязаны днем и ночью находиться поблизости от меня, и поставить охрану в комнате барона было невозможно. Его добили бы.
– Это не помешало бы нам найти отравителя, – заметил наставник, явно довольный взбучкой, устроенной мне.
– Тем более, если он не обязательный свидетель, – король на миг забыл о своей неприязни к Рагару и одарил его благосклонным взглядом. – Да, я рад, что барон Анир фьерр Гирт выжил. Но вряд ли ты думал о моих чувствах, Лэйрин, когда укрыл моего друга, я на это даже не надеюсь. Так о чем ты думал? Неужели ты решил, что барон оценит твою заботу, когда очнется? Я знаю, как он оценит и что решит: что из-за тебя и он мог умереть, только из-за тебя. И он станет еще большим врагом тебе, потому что с твоим появлением не только лучшего друга потерял, но и пострадал безвинно. Ты поступил, как мягкотелый щенок, как сердобольная глупая баба, а не как будущий монарх, обязанный устрашать и устранять врагов, настоящих и будущих — жестко, а подчас и жестоко! Если хочешь стать королем после моей смерти и не лишиться короны на следующий же день, учись быть твердым, быть мужчиной!
Его громогласный голос и мертвого поднял бы. Что и случилось. Со стороны купальни донесся хрип.
Мы обернулись: в распахнутых настежь дверях еле стоял, поддерживаемый двумя вейриэнами, зелененький и измятый, как травка под коровьим копытом, Светлячок и силился что-то сказать. Роберт в два шага оказался рядом, и барон рухнул на колени, обняв его ноги, как простолюдин.
– Мой король... – прохрипел бедолага. – Прости...
– Обещаю тебе, драгоценный мой друг, я накажу тех, кто хотел отобрать твою жизнь, – государь погладил его по волосам, приподнял — как же я ненавижу этот жест! – голову и медленно провел большим пальцем по губам. И Анир поцеловал его перст, мерзость какая.
– Мой король, я слышал твои слова, – заметно окрепшим, но еще хриплым и прерывающимся голосом сказал барон. – Я не враг принцу и никогда не замыслю зла против него, клянусь жизнью и посмертием.
– Ты боишься, что теперь я сам убью тебя? – ласково спросил Роберт, и зеленоватая от яда кожа несчастного Светлячка заметно побледнела.
– Да, государь, – выдохнул он. – Но я не потому поклялся, не из страха... а потому, что он — твой сын, и ты его любишь.
– Так-то лучше, Анир. Значительно лучше, чем все, что я слышал от тебя и других до сих пор. Понял, наконец, что враг моего Лэйрина — мой враг.
Король вызвал стражу, приказал найти лекаря и доставить в его покои, а сам на руках унес юного барона, совсем лишившегося сил после недолгого всплеска.
На этом события того врезавшегося в память дня не закончились.
Поняв, что взбудораженную меня можно уложить спать, только если заморозить, как таракана, наставник согласился доиграть прерванную партию. И дела моей армии на клетчатой доске пошли из рук вон плохо. Рагар перестал поддаваться, в моем пехотном строе зияли значительные бреши, моя белая королева застряла в ловушке, а его черный офицер ускользнул от атаки, сожрал моего коня и всерьез угрожал короне. Только я применила рокировку и спрятала белого короля в крепость, как заявился рыжий, натуральных размеров.
На этот раз Роберт вошел тихо. Мы с наставником, разумеется, были предупреждены охраной о его приближении, но оба, не сговариваясь, сделали вид, что не заметили короля, и он с минуту наблюдал за нашими сосредоточенными лицами.
– Вейриэн Рагар, – сказал он, наконец, – ты либо плохо исполняешь свои обязанности, либо решил, что теперь тебе все позволено?
Наставник поднял голову.
– Ваше величество?
– Позволено не все, но можешь не вставать на этот раз. И не притворяйся, что не заметил меня, не поверю, – усмехнулся король, усаживаясь в кресло.
Он успел переодеться и смыть дорожную грязь — влажные волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, лицо бледное, суровое, и, если уж честно, не лишенное благородства.
– Ты знаешь, что я давно хочу услышать от тебя, вейриэн, – молвил он, когда молчать надоело. – Пусть и Лэйрин услышит.
Наставник вопросительно поднял угольную бровь.
– Теряюсь в догадках, государь. Но, пожалуй, скажу об одном. Если бы вы не тянули с признанием наследника столько лет, никто бы не усомнился в его праве, и дело не дошло бы до жертв.
– Праве? – Роберт продемонстрировал знаменитый стальной прищур. – А есть ли оно, это право? Ты находился в свите королевы Хелины двенадцать лет назад, вейриэн Рагар, я не забыл. Может, ты — настоящий отец Лэйрина, а? – злым, свистящим голосом говорил он. – От меня в нем ничего нет, зато ваше сходство не заметит только слепец!
Хорошо, что я уже сидела. Вдруг навалилась такая страшная усталость, что захотелось лечь и умереть. Тоже мне, отца нашли. Рассказать, что ли, о вывихах и переломах, по замыслу этого бесчеловечного сугроба с углями учивших меня переносить боль? А ну их всех к дьяволу! Говорят оба так, словно меня здесь нет. Хоть бы ребенка постеснялись.
– Не заметит слепец, а заметит только невежа, но разве вы к таковым относитесь, сир? – наставник не дрогнул ни единой черточкой.
