Как поймать новогоднее настроение? Иду по улице, украшенной мишурой и сверкающей огнями и ничего не чувствую. Где вера в чудо? Где предвкушение волшебства? Ничего. Душа покрыта толстой коркой льда.
«Новый год! Новый год к нам мчится!» – попыталась напеть про себя. Оптимистка, блин. И хохотушка. Была. В прошлом. Далеком прошлом с бывшим, тогда еще настоящим мужем. «Какая красивая пара!» – шептались все вокруг. Все рухнуло одним днем. Промозглым декабрьским днем ровно год назад, когда я увидела Илью, обнимавшего другую девушку. Не такую красивую, но, видимо, чем-то зацепившую моего мужа. Определенно, изюминка в ней была. На мой субъективный взгляд, ее изюминке было около шести месяцев. Аккуратный животик лишь слегка портил ее идеальную фигуру.
Мой мир внезапно потерял краски. Наверное, я так бы и жила в черно-белом формате, если бы не мой личный ангел. Но об ангеле позже. Если уж вспоминать, то с самого начала. Вернее, с конца. В тот самый миг, когда я увидела обнимавшуюся у всех на виду парочку, наш брак рухнул, как карточный домик, придавив меня своими обломками. Я не стала устраивать разборки, и как только смогла двигаться, села в машину и примчалась на квартиру, где мы жили. Илья купил ее еще до нашего брака. Квартира встретила меня мертвой тишиной. Я зашла в прихожую и поняла, что это больше не мой дом. Стены словно стали чужими и давили на меня со всех сторон. Быстро, пока силы не покинули меня окончательно, покидала свои вещи в два чемодана, а что не влезло – запихнула в мусорные мешки. На мусорке им самое место: и свадебному платью, и белым туфелькам, и многочисленным подаркам Ильи. Нацарапала записку всего из одного слова «Прощай», убрала с полок наши фотографии, сняла обручальное кольцо и положила ключи от квартиры на журнальный столик. Дверь за моей спиной захлопнулась с грохотом, разделив мою жизнь на до и после. Или мне так только показалось?
Мешки оттащила на мусорку, вещи загрузила в багажник и, не оглядываясь, выехала со стоянки. Родителям не звонила. Не поймут, особенно мама. Ей Влад всегда нравился, она за зятя встанет горой. Папа ей перечить не будет. В нашей семье всегда царил матриархат. Подруг беспокоить тоже не захотела: у всех семьи и своих проблем хватает. Единственное место, куда я могла поехать, – квартира моей бабушки, доставшаяся мне по наследству. Мама до сих пор обижалась на бабулю и требовала написать дарственную на ее имя, считая, что у меня и так все есть: успешный муж, достаток и трехкомнатная квартира в престижном районе нашего города. Но я обещала бабушке перед ее кончиной, что ни за что не поддамся на уговоры. «Не известно еще, как жизнь-то повернется. Сегодня пан – завтра пропал» - говорила она мне. Как в воду глядела.
Раздеваться не стала, а сразу прошла в комнату и рухнула на диван. Ревела, не переставая три дня и три ночи. На работу забила, взяв неделю за свой счет. Руководство неожиданно пошло мне навстречу.
Через неделю слез не осталось, а душа словно заледенела. Ничего не хотела, даже с дивана вставала с трудом. Кажется, толком и не ела все эти дни.
Муж поначалу пытался со мной поговорить: звонил, писал сообщения и сидел в машине у подъезда, караулил. Но я закусила удила: звонки игнорировала, смс не читала, Илью в упор не замечала, из квартиры не выходила. Тогда Илья задействовал тяжелую артиллерию. В субботу позвонила мама. Я не стала принимать звонок. Знала наперед все, что она мне скажет. Звонки не прекращались, пришлось отключить телефон.
Через неделю я посмотрела на себя в зеркало: от былой красавицы мало что осталось. Взгляд потух, мои, некогда ярко-голубые глаза, словно поблекли, скулы заострились, губы потрескались. Вещи вдруг стали велики на два размера и висели на мне мешком. Я только усмехнулась. Много ли счастья принесла мне моя красота?
В понедельник я вышла на работу. Коллеги узнали меня не сразу. За спиной послышались шепотки. Но мне было все равно. Подругами в офисе я так и не обзавелась, держалась всегда отстраненно, сплетни не любила. Зато теперь сама стала предметом для разговоров. Я не пыталась улыбаться в ответ на их фальшивые попытки поддержать меня, улыбка навсегда исчезла с моего лица. И все же работа спасала, иначе бы я не вывезла, скатившись в депрессию окончательно. Тяжелее всего было возвращаться домой в пустую квартиру. Невыносимая тоска терзала израненную душу. Еду приходилось запихивать в себя, аппетит возвращаться ко мне не спешил.
Незаметно пролетел месяц с тех пор, как я подала заявление на расторжение брака на Госуслугах, а Илья подтвердил свое согласие. Нам повезло: детей родить не успели, имущество делить не нужно – квартира и фирма принадлежали Илье еще до брака. Я претензий не имела, на отступные, предложенные адвокатом мужа, с которым мы общались по телефону, не претендовала. Отказалась от всего в категоричной форме. Сама заработаю! Мне и свою зарплату тратить не на что: холодильник пуст, полки на кухне девственно чисты, косметика пылится на туалетном столике.
Когда забирала свидетельство о разводе, столкнулась с адвокатом бывшего мужа. Он прошел мимо, едва взглянув на меня. Мы не часто пересекались с Сергеем, хотя с Ильей они дружили с детства. После школы их пути разошлись, а два года назад они вновь встретились и сейчас работали вместе.
Я уже вышла из здания и просто шла в никуда, с трудом передвигая ноги. Тело бил озноб, хотя на улице было всего минус три, а на мне теплый пуховик.
– Вероника! – вдруг услышала я.
Шаги за спиной заставили прибавить скорость. Я почти бежала. На мое плечо легла мужская рука, и тут я увидела перед собой вход в метро. Немедля ни секунды, я нырнула в толпу и смешалась с массой людей на входе. Я не хотела видеть никого из окружения бывшего мужа. Все они остались там, в прошлой жизни. Мне звонили общие друзья, но я не отвечала на звонки и сообщения.
И все же для одного человека я сделала исключение. После развода мне позвонила бывшая свекровь. Отношения у нас сразу не заладились. Нет, мы никогда не ссорились, но Ада Валерьяновна при каждом удобном случае давала понять, что я не пара ее сыну.
Мне стало любопытно, зачем она звонит, и я ответила. Из разговора сразу поняла, что сделала свекровь счастливым человеком. Ну, хоть кто-то радуется жизни! Бабуля, пока была жива, всегда говорила о ней: «три капли дворянской крови, а гонору, как у наследной принцессы». Возможно, и трех капель не было, а был только гонор. Мало ли в России Вяземских? Но далеко не все они княжеские потомки. Ада Валерьяновна, выйдя замуж, не стала брать «плебейскую» фамилию мужа. Хотя Давыдов тоже мог оказаться потомком героя войны 1812 года, сомнительно, конечно, но теоретически все может быть. Илья был записан на фамилию отца, и я с гордостью была Давыдовой три года, пока все не рухнуло. Когда нас развели, вновь стала Ракитиной.
– Здравствуйте, Ада Валерьяновна? Чем обязана? – спросила я холодно. Вряд ли от бывшей свекрови стоило ждать что-то хорошее.
– Ну, что добилась своего? – ответила она мне вопросом на вопрос. Это было так в ее духе!
«Новый год! Новый год к нам мчится!» – попыталась напеть про себя. Оптимистка, блин. И хохотушка. Была. В прошлом. Далеком прошлом с бывшим, тогда еще настоящим мужем. «Какая красивая пара!» – шептались все вокруг. Все рухнуло одним днем. Промозглым декабрьским днем ровно год назад, когда я увидела Илью, обнимавшего другую девушку. Не такую красивую, но, видимо, чем-то зацепившую моего мужа. Определенно, изюминка в ней была. На мой субъективный взгляд, ее изюминке было около шести месяцев. Аккуратный животик лишь слегка портил ее идеальную фигуру.
Мой мир внезапно потерял краски. Наверное, я так бы и жила в черно-белом формате, если бы не мой личный ангел. Но об ангеле позже. Если уж вспоминать, то с самого начала. Вернее, с конца. В тот самый миг, когда я увидела обнимавшуюся у всех на виду парочку, наш брак рухнул, как карточный домик, придавив меня своими обломками. Я не стала устраивать разборки, и как только смогла двигаться, села в машину и примчалась на квартиру, где мы жили. Илья купил ее еще до нашего брака. Квартира встретила меня мертвой тишиной. Я зашла в прихожую и поняла, что это больше не мой дом. Стены словно стали чужими и давили на меня со всех сторон. Быстро, пока силы не покинули меня окончательно, покидала свои вещи в два чемодана, а что не влезло – запихнула в мусорные мешки. На мусорке им самое место: и свадебному платью, и белым туфелькам, и многочисленным подаркам Ильи. Нацарапала записку всего из одного слова «Прощай», убрала с полок наши фотографии, сняла обручальное кольцо и положила ключи от квартиры на журнальный столик. Дверь за моей спиной захлопнулась с грохотом, разделив мою жизнь на до и после. Или мне так только показалось?
Мешки оттащила на мусорку, вещи загрузила в багажник и, не оглядываясь, выехала со стоянки. Родителям не звонила. Не поймут, особенно мама. Ей Влад всегда нравился, она за зятя встанет горой. Папа ей перечить не будет. В нашей семье всегда царил матриархат. Подруг беспокоить тоже не захотела: у всех семьи и своих проблем хватает. Единственное место, куда я могла поехать, – квартира моей бабушки, доставшаяся мне по наследству. Мама до сих пор обижалась на бабулю и требовала написать дарственную на ее имя, считая, что у меня и так все есть: успешный муж, достаток и трехкомнатная квартира в престижном районе нашего города. Но я обещала бабушке перед ее кончиной, что ни за что не поддамся на уговоры. «Не известно еще, как жизнь-то повернется. Сегодня пан – завтра пропал» - говорила она мне. Как в воду глядела.
Раздеваться не стала, а сразу прошла в комнату и рухнула на диван. Ревела, не переставая три дня и три ночи. На работу забила, взяв неделю за свой счет. Руководство неожиданно пошло мне навстречу.
Через неделю слез не осталось, а душа словно заледенела. Ничего не хотела, даже с дивана вставала с трудом. Кажется, толком и не ела все эти дни.
Муж поначалу пытался со мной поговорить: звонил, писал сообщения и сидел в машине у подъезда, караулил. Но я закусила удила: звонки игнорировала, смс не читала, Илью в упор не замечала, из квартиры не выходила. Тогда Илья задействовал тяжелую артиллерию. В субботу позвонила мама. Я не стала принимать звонок. Знала наперед все, что она мне скажет. Звонки не прекращались, пришлось отключить телефон.
Через неделю я посмотрела на себя в зеркало: от былой красавицы мало что осталось. Взгляд потух, мои, некогда ярко-голубые глаза, словно поблекли, скулы заострились, губы потрескались. Вещи вдруг стали велики на два размера и висели на мне мешком. Я только усмехнулась. Много ли счастья принесла мне моя красота?
В понедельник я вышла на работу. Коллеги узнали меня не сразу. За спиной послышались шепотки. Но мне было все равно. Подругами в офисе я так и не обзавелась, держалась всегда отстраненно, сплетни не любила. Зато теперь сама стала предметом для разговоров. Я не пыталась улыбаться в ответ на их фальшивые попытки поддержать меня, улыбка навсегда исчезла с моего лица. И все же работа спасала, иначе бы я не вывезла, скатившись в депрессию окончательно. Тяжелее всего было возвращаться домой в пустую квартиру. Невыносимая тоска терзала израненную душу. Еду приходилось запихивать в себя, аппетит возвращаться ко мне не спешил.
Незаметно пролетел месяц с тех пор, как я подала заявление на расторжение брака на Госуслугах, а Илья подтвердил свое согласие. Нам повезло: детей родить не успели, имущество делить не нужно – квартира и фирма принадлежали Илье еще до брака. Я претензий не имела, на отступные, предложенные адвокатом мужа, с которым мы общались по телефону, не претендовала. Отказалась от всего в категоричной форме. Сама заработаю! Мне и свою зарплату тратить не на что: холодильник пуст, полки на кухне девственно чисты, косметика пылится на туалетном столике.
Когда забирала свидетельство о разводе, столкнулась с адвокатом бывшего мужа. Он прошел мимо, едва взглянув на меня. Мы не часто пересекались с Сергеем, хотя с Ильей они дружили с детства. После школы их пути разошлись, а два года назад они вновь встретились и сейчас работали вместе.
Я уже вышла из здания и просто шла в никуда, с трудом передвигая ноги. Тело бил озноб, хотя на улице было всего минус три, а на мне теплый пуховик.
– Вероника! – вдруг услышала я.
Шаги за спиной заставили прибавить скорость. Я почти бежала. На мое плечо легла мужская рука, и тут я увидела перед собой вход в метро. Немедля ни секунды, я нырнула в толпу и смешалась с массой людей на входе. Я не хотела видеть никого из окружения бывшего мужа. Все они остались там, в прошлой жизни. Мне звонили общие друзья, но я не отвечала на звонки и сообщения.
И все же для одного человека я сделала исключение. После развода мне позвонила бывшая свекровь. Отношения у нас сразу не заладились. Нет, мы никогда не ссорились, но Ада Валерьяновна при каждом удобном случае давала понять, что я не пара ее сыну.
Мне стало любопытно, зачем она звонит, и я ответила. Из разговора сразу поняла, что сделала свекровь счастливым человеком. Ну, хоть кто-то радуется жизни! Бабуля, пока была жива, всегда говорила о ней: «три капли дворянской крови, а гонору, как у наследной принцессы». Возможно, и трех капель не было, а был только гонор. Мало ли в России Вяземских? Но далеко не все они княжеские потомки. Ада Валерьяновна, выйдя замуж, не стала брать «плебейскую» фамилию мужа. Хотя Давыдов тоже мог оказаться потомком героя войны 1812 года, сомнительно, конечно, но теоретически все может быть. Илья был записан на фамилию отца, и я с гордостью была Давыдовой три года, пока все не рухнуло. Когда нас развели, вновь стала Ракитиной.
– Здравствуйте, Ада Валерьяновна? Чем обязана? – спросила я холодно. Вряд ли от бывшей свекрови стоило ждать что-то хорошее.
– Ну, что добилась своего? – ответила она мне вопросом на вопрос. Это было так в ее духе!
