Возвращение

– Если я чего-то не видел и не читал, откуда мне об этом знать? – говорил я отцу Сергея. – Очень много выкладывали в Сеть, но не всё, а потом интерес к тому времени начал угасать. У всех хватало своих забот.
        Сегодня мне удалось ответить на два вопроса из трёх.
        – Чем занят? – спросил я Сергея, когда довольный Пётр Сергеевич ушёл в свою комнату с исписанным мной листом бумаги.
        – Уроки сделал, теперь сижу и смотрю в окно. Возьми последние листы. Когда допишешь книгу?
        – Думаю управиться за неделю. Ладно, побежал к себе. Мы тоже смотрим на снег.
        – Закончили? – спросила подруга, когда я вернулся. – Чем занят Сергей?
        – Тем же, чем и мы: смотрит на снег и балдеет. Мою писанину дочитал, а больше читать нечего, и по телевизору нет ничего интересного.
        – Давай выучим ещё одну песню? Что ты знаешь о зиме, кроме «Снежинки»?
        – Мне не нравится, как мы исполняем «Снежинку», – сказал я. – Поёшь ты прекрасно и с каждой песней всё лучше, а вот музыка... Не хватает пианино с гитарой, не так она звучит! Песни я знаю, но не всё можно нормально исполнить. Можно разучить «Три белых коня», но там должна звучать труба... Слушай, у меня появилась мысль. В Минске много небольших музыкальных коллективов. Можно договориться с одним из них через мою крышу. Они сами сделают аранжировку для своих инструментов. Разучим с десяток песен и запишем у Самохина.
        – А никого не удивит, что ты столько сочинил?
        – Все молчат, а мы исполнили уже шесть песен и седьмую спели для комиссии. А пока всё подготовим, пройдут ещё несколько месяцев. Люсь, ты кем хочешь стать? Не певицей?
        – Пока не знаю, но мне нравится петь. Дыхательные упражнения и мантры делаю регулярно, и заметила, как усилился голос.
        Я тоже заметил. У неё и раньше был красивый голос, но слабый. Сейчас был не голос, а голосище!
        – И твой голос продолжает меняться, – сказала она. – Когда пел в городке, все были в восторге от самих песен, а не от твоего исполнения, а сейчас поменялся тембр. Ещё не Магомаев и даже не Трошин, но твоё пение уже приятно слушать. А что ты имел в виду, когда говорил о крыше?
        – Почитай детективы. Возьми у моей мамы, у неё их целая полка. Крыша – это покровители. Завтра попрошу передать мою просьбу. Будем лепить из тебя народную певицу, а репертуар обеспечу на сто лет вперёд.
        К утру пурга прекратилась, и дворники спешили очистить от снега тротуары, пока народ сидит по домам. К нашему выходу в школу дорожки выскребли почти до асфальта.
        – Красота! – говорил я друзьям. – В городке я сейчас пёрся бы через сугробы и набрал снега в ботинки.
        – Зато у нас зимой на физкультуре ездили в лес, – сказала Люся. – Помнишь?
        Как я мог не помнить? В школе было много лыж, и наш учитель физкультуры часто вместо урока загонял нас в лес. Это было классно, особенно если не нужно прокладывать лыжню. В конце урока девчонок забрасывали снежками и ехали в школу сдавать лыжи и забирать портфели.
        – Да, здесь так не покатаешься, – ответил я, – зато у нас был хуже каток.
        – Что толку говорить о том, что было, – недовольно сказал Сергей. – Было и сплыло. Идите быстрее, а то мы с вами вечно прибегаем к звонку.
        Во втором полугодии мы окончательно стали в классе своими, а я на большинстве уроков мысленно шлифовал текст книги и не сильно тяготился учёбой. Легко было говорить Семёну, что я маюсь дурью. Не мог я целые дни оставаться без Люси. Даже сидя на разных партах, я чувствовал её присутствие. В самом начале мы хотели сесть за одну, но девчонки отказались пересаживаться.
        – Ген, дай посмотреть тетрадь по алгебре! – подкатил ко мне Витька Дроздов.
        – Списывать не дам, ты же знаешь, – ответил я. – Могу объяснить решение. Не хочешь? Тогда иди лесом.
        – Говорят, что ты знаешь много анекдотов, – подошёл Олег Вешняков.
        – Кто это говорит?! – едва не подскочил я.
        В этой школе я не рассказал ни одного анекдота и не собирался этим заниматься.
        – Её сестра, – кивнул он на Люсю. – Она смешит ими весь второй «Б». Даже что-то рассказала своей классной. Говорят, та смеялась.
        Ответить я не успел из-за звонка. После окончания химии пошли на алгебру с первого этажа на второй. Когда проходили мимо учительской, из неё вышла директор.
        – Зайди! – сказала она и вернулась обратно.
        Я зашёл следом в учительскую, в которой, помимо Анны Гавриловны, находились несколько учителей, в том числе и наша классная.
        – Что это за история с анекдотами? – строго спросила она.
        – Могу поклясться чем угодно, что в этой школе не рассказал ни одного анекдота! – торжественно сказал я. – Я слишком дорожу своим временем.
        – А при чём здесь твоё время? – не поняла она.
        – Все люди любят смеяться, – ответил я. – В той школе, где я раньше учился, мне не давали проходу и школьники, и учителя. Даже директор попросил рассказать анекдот. А почему вы спрашиваете? Из-за младшей Черзаровой? Так я ничего не знал о её рассказах. Сегодня же вправлю мозги.
        – О директоре соврал?
        – Зачем врать? Я и вам могу рассказать. Ученик спрашивает у учителя, следует ли наказывать кого-нибудь за то, чего он не делал. Учитель отвечает, что за это наказывать ни в коем случае нельзя. Ну ученик ему и говорит, мол, очень хорошо, потому что я не сделал домашнее задание.
        – Смешно, – сказала она. – Ещё?
        – Учительница спрашивает ученика, почему он опять опоздал, а тот ей отвечает, мол, вы, Марья Ивановна, сами говорили, что учиться никогда не поздно!
        – Это прямо о вашей компании, – опять улыбнулась она. – Иди и поговори с Ольгой. После её рассказов класс долго не может успокоиться. Классная уже сделала ей замечание, но пока без толку.
        «Ни фига себе, – подумал я, выходя из учительской – И это наша директор!»
        Зазвенел звонок, и я рванул к лестнице. Хорошо, что пока не было учительницы.
        – За что Гавриловна утянула тебя в учительскую? – спросил Валерка.
        – Захотела послушать анекдоты, – неосмотрительно ляпнул я, ещё не понимая, что сказал.
        – Так это правда, что ты их знаешь? – оживился он.
        Я не успел ответить: вошла учительница и начался урок. Следующая перемена была большой, и меня обступил весь класс, включая старосту, с которой я не общался.
        – Колись! – сказал Валерка. – Не будь жмотом, тебе жалко немного посмешить друзей?
        – Немного? Один анекдот, и отстанете? Ладно, слушайте. Учитель спрашивает на уроке ботаники: «Какое самое благоприятное время для сбора яблок?» Петя: « Август». Таня: «Сентябрь». Вовочка: «Когда собака привязана». Всё, пошли в свой класс.
        Если кто-нибудь думает, что они от меня отстали, то зря. Анекдотов пять за день выцыганили. Большое спасибо Оле я озвучил в тот же день, после того как вернулись домой.
        – Зови сестру на суд и расправу! – сказал я Люсе.
        – А что она натворила? – спросила Надежда.
        – Сейчас узнаете. Иди сюда, чудо в перьях! Ты зачем начала рассказывать одноклассникам анекдоты, да ещё ссылаться на меня?
        – Я не хотела! – Ольга чуть не плакала. – Я рассказала Нинке, а она пересказала их в классе, поэтому все захотели узнать остальные... Пришлось рассказать. А потом они закончились...
        – И ты разболтала о том, кто тебе их рассказал? Ладно, голову на первый раз отрывать не буду...
        – А анекдоты расскажешь? – оживилась она.
        – Я тебе расскажу! Я по твоей милости имел сомнительное удовольствие беседовать с директором. Откупился анекдотами, но она просила тебя предупредить. Если не прекратишь, снизят оценку по поведению. Это не шутки! Ты мешаешь учителям вести уроки и не реагируешь на замечания.
        – Оля, как ты могла! – возмутилась Надежда. – Иди в свою комнату, у нас будет разговор!
        – Ты действительно рассказывал Гавриловне анекдоты? – удивилась Люся, когда за ними закрылась дверь.
        – А чем она хуже нашего Новикова? Такой же человек. Она даже два раза улыбнулась.
        Зазвонил телефон, и Люся пошла в прихожую. Я двинулся следом.
        – Таня передала, что тебе звонили, – сказала она, положив трубку на рычаг. – Беги домой, сейчас будут перезванивать.
        Звонил Васильев.
        – Ты просил разузнать насчёт ансамбля, – сказал он. – Мы договорились с Окружным домом офицеров. Несколько музыкантов согласны с вами поработать. Точнее, они вас послушают, а потом примут окончательное решение. Но у них своя работа, поэтому вам придётся подстраиваться под них, а не наоборот. Сможете сейчас туда съездить?
        – Без проблем, – ответил я. – Нам добираться самим?
        – Таких жертв от вас не требуется, – засмеялся он. – одевайтесь и выходите, а я сейчас подъеду.
        Через десять минут мы стояли на выезде со двора, а вскоре подъехал «Москвич», за рулем которого сидел Виктор.
        Музыкантов оказалось пятеро.
        – Олег Астахов, – представился один из них. – Я здесь вроде старшего. Инструменты – гитара и скрипка.
        – Игорь Гордеев, – сказал самый высокий из парней. – Те же инструменты.
        – Виктор Калачов, – кивнул нам самый старший из них. – Ударные.
        – Николай Маклаков, клавишные и труба, – сказал невысокий парень с круглым лицом и уже заметной полнотой.
        – Тоже Олег, но Бельский, – представился последний член группы. – Контрабас.
        – Нам сказали, что вы хотите с нами поговорить, а уже потом решите, помогать или нет, – обратился я к ним. – Я пишу песни, и не только детские. К сожалению, мы ограничены только двумя инструментами. В некоторых случаях этого хватает, в остальных хорошая песня звучит... так себе. Сейчас у меня есть несколько новых песен, а до лета их будет ещё две-три. Мы хотим, собрать из моих песен небольшой концерт и записать его на телецентре. Вам нужно сделать аранжировку для своих инструментов и свести всё воедино. Если захотите, потом можете исполнять наши песни сами. Если будут проблемы с худсоветом по репертуару, мы сможем решить их своими силами.
        – Мы хотели бы услышать что-нибудь из нового, – сказал Олег Астахов. – Давайте пройдём на сцену, там сейчас никого нет. Игорь, принеси гитару.
        Для начала мы исполнили «Годы бешено несутся».
        – А теперь представьте, как эта песня прозвучит, если будем играть все вместе, – сказал я. – Что кислые лица? Тоже скажете, не по возрасту?
        – Даже если пропустит худсовет, зрители засмеют, – виновато сказал Астахов. – Песня замечательная, и поёте вы её хорошо...
        – Кажется, я уже где-то такое слышал, – сказал я, обращаясь к Люсе, – причём именно такими словами. Олег, вы слушали наше выступление на концерте для милиции?
        – Да, но...
        – Я извинился за то, что песни не по возрасту, но мог бы и не извиняться, они и так отбили бы себе руки аплодисментами. Если бы была готова и эта песня, я вас уверяю, что точно так же с восторгом встретили бы и её. Сделаем запись, и ищите себе взрослых певцов или пойте сами.
        – Сыграйте что-нибудь ещё, – попросил он.
        – Мы споём «Снежинку», – сказал я. – Только учтите, что без ударных она не очень хорошо звучит. Точнее, петь будет Люся, я здесь только играю.
        – Когда приходит год молодой, а старый уходит вдаль, снежинку хрупкую спрячь в ладонь, желание загадай! – запела Люся.
        – Припев здесь лучше петь всем, – сказал я, когда мы закончили. – Есть ещё одна песня, но мы её не разучивали, потому что она не звучит без трубы.
        – Мы подумаем, – сказал Гордеев. – Вы не обижайтесь, ребята.
        – Думайте, – ответил я. – Когда решите, позвоните по этому телефону. Если откажетесь, мы не обидимся.
        – Я обижусь! – сказала Люся, когда мы шли мимо постамента с танком к своей машине. – Мог бы за меня не расшаркиваться. Потеряли целый вечер!
        – Если откажутся, будем петь песни из мультиков, – утешил я. – Такие пропустит любой худсовет. От улыбки станет день светлей и слону, и даже маленькой улитке...
        – Закрой рот, сумасшедший! – рассердилась подруга. – Нахватаешься холодного воздуха и заболеешь! И люди оборачиваются.
        – Садитесь в машину, – сказал Виктор. – Не согласятся эти, договоримся с другими. У тракторостроителей есть хорошие ребята. А ты действительно подбери что-нибудь детское.
        – Подберём, – пообещал я. – Пусть продолжает тренироваться. Для многих песен голос пока слабоват.
        – А как вы его тренируете? – поинтересовался он. – Спрашиваю потому, что твой голос заметно изменился.
        – Йогой мы его меняем, – объяснил я. – Дыхательные упражнения и мантры. Увеличивается объём лёгких, и укрепляются голосовые связки. В небольших пределах можно поменять тембр голоса. В этом нет ничего сложного, кроме каждодневного труда. Ну и, само собой, пение.
        – Только не перестарайся с песнями, – предупредил Виктор. – Три-четыре новые песни в концерте могут удивить, но не являются чем-то из ряда вон выходящим. А вот десятка полтора... А мы весной начнём давать кое-какую информацию в Москву. Маловероятно, но кто-нибудь сможет сопоставить. Куда вам торопиться, вся жизнь ещё впереди!
       

       Глава 19

       
       
        В середине марта я дописал рукопись «Волкодава» и передал её в редакцию. Через неделю мне позвонили и попросили приехать. Чтобы не прибежать туда к концу рабочего дня, пришлось отпрашиваться у директора.
        – Ты по мне соскучился? – усмехнулась она, когда я переступил порог кабинета.
        – И это тоже, – сказал я, – но сейчас я здесь по другой причине. Позвонили из редакции, куда я отдал рукопись книги. Нужно у них появиться, но после занятий не успеваю, поэтому хотел отпроситься завтра с последнего урока. Это английский, а вы же знаете...
        – Знаю, – прервала она. – На урок можешь не оставаться, а Ларисе Васильевне я скажу. Книга хоть хорошая?
        – Мировой уровень, – ответил я. – Спасибо, что выручили.
        Она была наслышана о моём знании английского от нашей учительницы, на уроках которой я обдумывал свои дела, даже не делая попыток это скрыть. Лариса Васильевна была умной женщиной и понимала, что её уроки ничего мне не дадут.
        На следующий день, перед английским, оставил портфель Сергею и устроил пробежку от школы до троллейбусной остановки. Можно было попросить у Васильева машину, но я не стал наглеть. Время теперь было, а троллейбус шёл почти до самой редакции «Молодой гвардии».
        – Поздновато ты, – поморщился редактор.
        – Как смог! – ответил я. – И так отпросился с урока, а у вас, Валентин Петрович, ещё два часа работы. Какие ко мне вопросы?
        – Рукопись я прочитал, – сказал он. – Книга очень хорошая и оригинальная, поэтому мы, без сомнения, возьмём её в печать. Но кое-что нужно подправить. Оживших покойников убрать, всякое колдовство...
        – Вы читали сказку «Конёк-Горбунок»? – спросил я. – Или любую другую? Выбросите из неё всю магию, и что останется? Уродливый конь-мутант и деревенский придурок. Так и здесь. В книге всё подогнано и отшлифовано.