Mаленький Ангел, смеясь и шаля,
На лунный серп беспечно взобрался
И в небе со звёздами рядом качался,
И детскому смеху внимала Земля.
Он в вышних пел славу, и Богу Отцу,
И Сыну, и Духу Святому дивился,
А в жалком вертепе, назначен венцу,
Для всех нас Младенец-Спаситель родился.
По голой равнине брели пастухи,
Когда небеса вдруг открылись пред ними
И крылья Посланца так были легки,
Когда возвестил он Спасения Имя,
И встала Звезда над пещерою той
Волхвам указуя, где путь завершится
И наша лампада в оправе простой
Сегодня от звёздного света искрится.
Свеча на окне - вот для странников знак,
Чтоб всем нам вернуться к родному порогу.
Мой Маленький Ангел, пусть все будет так,
Пока ты шалишь на коленях у Бога.
Однажды, маленький Рождественский Ангел попросил у меня сказку. Сказочник из меня не самый лучший, но отказать я не смог. Послушайте и вы...
***
Мальчик и девочка, стояли по разные стороны чугунной ограды…
Солнце, многократно отраженное в окнах второго этажа беломраморного викторианского особняка, слепило глаза прохожим, если они шли в сторону Треугольной площади, и пригревало спины, если путь их лежал к пристани Синклеров. А за оградой, в парке, веселые зайчики прыгали по булыжникам подъездной аллеи, плескались в зеркальных прудах, цеплялись за раскидистые ветви дубов и каштанов. На деревьях только-только раскрылись почки, в воздухе плыл терпкий аромат молодой листвы…
Клумбы запестрели тюльпанами, распустилась сирень, яблоневый цвет усыпал землю, у скворцов вывелись птенцы…
Мальчик и девочка стояли по разные стороны чугунной ограды.
Зацвел жасмин, розы раскрыли душистые бутоны под горячими поцелуями летнего ветра и, после недолгого царствования, уронили поблекшие лепестки на землю. Тополиный пух закружился по мостовой. Лето набрало силу…
Тихо, незаметно подошла осень, одела старый парк в великолепный наряд прощального свидания. На клумбах теперь красовались георгины, а боярышник и рябина пламенели спелыми красными ягодами. Каштаны по обе стороны главной аллеи возвышались, как позолоченные купола романских соборов, на тропинках уже шуршала под ногами опадающая листва…
Мальчик и девочка стояли по разные стороны чугунной ограды.
***
Зарядили бесконечные дожди, и Нейджл больше не выходил гулять в сад. Теперь он изредка видел Её из крайнего окна музыкальной комнаты, но и этого было довольно. Он смотрел и вспоминал их прежние встречи.
Нейджл не знал, как зовут эту девочку, не представлял где она живет, он никогда не разговаривал с ней. Но все же они были знакомы давно, очень давно.
Столько, сколько Нейджл помнил себя, он помнил и её - очень худенькую, бледную, с правильными, как у ангела чертами лица, большими голубыми глазами и волосами цвета меди. Да, её аккуратно заплетённые косички блестели точно так же, как ручки на двери в столовую. Это казалось ему таким забавным, что маленький Нейджл все время показывал нянюшке пальцем на нищенку в ветхом платье и стоптанных башмаках, таких огромных и нелепых на её маленьких ножках. Привратник обычно прогонял девочку, но на следующий день она снова появлялась за причудливо изогнутыми решетками ограды, которая отделяла западную часть парка от луга церковной общины. Там паслись гуси, и девочка присматривала за ними.
Она была сиротой, и хотя Нейджл никогда не слышал этого слова, однако, чтобы девочку не прогоняли, он перестал показывать на неё пальцем. Эта девочка вызывала у него странный интерес. Вечерами, глядя как медленно угасают угли в камине, он думал о том, как её зовут. И когда укладывался спать на мягкую постель под пуховое одеяло, он тоже думал об этом. Если бы он знал, как её зовут, то мог бы помолиться перед сном и попросить Бога сделать для неё что-нибудь хорошее. Но он не знал, а Бог мог ошибиться...
Зимой он её вообще не видел, разве что под Рождество, когда экономка раздавала детям бедняков пряники и золоченые орехи, тогда девочка стояла в стороне и ей никогда ничего не досталось. Она и не просила, просто смотрела… пристально смотрела на Нейджла.
В своё седьмое Рождество он впервые ослушался мисс Томпсон и подошел к «этим грязным ирландским оборванцам», за что был наказан розгами. Зато девочке достался большой имбирный пряник и Нейджл убедился в том, что его странная подруга умеет улыбаться, но он так и не успел спросить как её имя.
Вслед за зимой вновь пришла весна, наступило лето, подкралась осень…
Мальчик и девочка стояли по разные стороны чугунной ограды.
***
В свою двадцать первую весну Нейджл Синклер вернулся из Эдинбурга. Он сильно изменился, стал блестящим образованным молодым человеком и в этом уверенном в себе юноше теперь трудно было узнать молчаливого замкнутого мальчика, которому так одиноко жилось в роскошном, но пустынном фамильном особняке.
Нейджл сразу оказался втянутым в жизнь родного города. В оживленных разговорах местных кумушек теперь беспрестанно мелькало его имя. Единственный наследник рода Синклеров, после смерти отца Нейджл стал не только владельцем большого состояния, но еще и лаэрдом клана. На Севере традиции соблюдались свято, и юноша не миновал торжественной церемонии, наполненной рёвом волынок, возвышенными речами его многочисленных родственников и мельканием клетчатых пледов. Были и танцы, и море эля, а на утро ужасная головная боль.
В этот день он дал себе слово никогда больше не притрагиваться к традиционному напитку своих славных предков. В этот день он снова увидел её. Многие годы спустя Нейджл во всех подробностях мог бы припомнить эту встречу.
Он затормозил на светофоре и его рассеянный взгляд остановился на тонкой девичьей фигурке в сером платье. Может быть он и вовсе не заметил бы её, но девушка стояла у самого портала ратуши между двух больших корзин с яркими цветами. Необычайное разнообразие красок на фоне тёмных камней привлекало внимание.
Цветочница предлагала букет роз какому-то пожилому мужчине. Тот уже достал бумажник и отсчитывал деньги, она терпеливо ждала, потом с лёгким реверансом передала покупателю цветы. Мимолетная улыбка коснулась её губ. И Нейджл узнал....
Она! Да, это была она! Теперь их разделяла не ограда парка, а всего лишь стекло его автомобиля, и никто не мог запретить Нейджелу Синклеру говорить с ней. Как же она изменилась, и вместе с тем осталась прежней! Безымянная подруга его детства всё еще жила в этих новых взрослых чертах. Её глаза остались такими же голубыми, а волосы рыжими, только косичек больше не было, волнистые пряди туго стянутые в узел, прикрывал тонкий белый платок, скромное платье сидело мешковато, а обувь… наверное, как и прежде она была ей велика.
Сзади нетерпеливо засигналил грузовой фургон, над проезжей частью загорелся зеленый свет, пора было двигаться. Нейджл проехал немного вперед, сбросил скорость и припарковался на другом конце площади, за зданием Ратуши.
Стоянки тут не было, но он боялся, что девушка исчезнет, как много раз за эти годы она исчезала в его неспокойных снах. Он все еще гадал как её зовут, какой у неё голос, он хотел…Нейджл уже пересёк площадь и остановился перед порталом.
Наверное, прежде чем подходить все-таки стоило подумать, чего же он хотел.
Девушка сосредоточенно поправляла свои цветы. На секунду она подняла голову от корзины, мельком глянула на Нейджела, и вдруг резко выпрямилась, замерла, тонкие пальцы разжались. Синклер наклонился, чтобы поднять цветок, упавший к его ногам, девушка продолжала стоять неподвижно. Щеки её сначала побледнели, а потом вспыхнули румянцем. Однако, она быстро овладела собой. Когда Нейджл протянул ей розу, то растерянно встретил холодный, как весеннее небо, взгляд не выражающий ничего, кроме любезного ожидания. Словно издалека он услышал, наконец, её голос, который заученными фразами называл цену, пропустил мимо ушей, сколько платить за штуку, а сколько за букет, не выбирая, купил самые дорогие цветы и, проклиная себя за глупую поспешность, вернулся к машине. Он небрежно бросил розы на заднее сиденье. Неужели не узнала… И зачем он вообще подошел…
Нейджл отправился в офис, где его ожидали деловые партнёры отца. До вечера он позабыл об этой встрече.
Прошлой осенью Судостроительная верфь Синклеров и Northern Shipping Company плавно перешла в руки молодого лаэрда.
Все, начиная с совета директоров, до последнего клерка в самом отдаленном филиале компании, были полностью удовлетворены новым хозяином, его характером и деловыми качествами.
От несдержанного и чрезмерно осторожного «старика Синклера» Нейджл отличался вежливым обращением со служащими и поразительной интуицией в заключении сделок. Он управлял железной рукой, затянутой в бархатную перчатку, и этот метод быстро приносил свои плоды. Перемены в Northern Shipping Company проходили быстро и гладко, то есть никто поначалу и не понял, что они вообще происходят, но через полгода совершенно неожиданно для конкурентов дело Синклера принесло втрое больше дохода.
Кумушки стали еще чаще вспоминать Нейджела за ленчем, и языки их работали, как ветряные мельницы. Одни утверждали, что Фиона Скай уже заказала себе шикарное подвенечное платье – другие яростно опровергали эти домыслы.
В маленьком городе трудно было что-либо скрыть от любопытных взоров окружающих, но самые досужие сплетники и те не могли определить, для кого Нейджл Синклер каждый день покупает букет белых роз на углу Центральной улицы. Большинство сходилось на том, что он завел себе любовницу, но имя счастливой избранницы так и оставалось тайной.
Она тоже не знала, для кого Нейджл Синклер покупает цветы… может быть для невесты.
Эти встречи у Ратуши становились пыткой, и каждый раз, когда его «Форд» показывался из-за угла, она молилась Господу о том, чтобы сегодня машина проехала мимо. Но автомобиль останавливался, Нейджл выходил.
Всегда так безупречно одетый и одинаково безразличный. Он смотрел на неё как на стену, как на привычный дорожный указатель, взгляд знакомых серых глаз не выражал ничего, кроме, может быть, сострадания. Он платил большими купюрами и никогда не брал сдачи. Это было еще унизительнее, чем милостыня.
— Ваши цветы, сэр…
Пренебрежительный кивок и больше ничего. Всё остальное предназначалось не ей. Другой. Той, которая принимала букет, вдыхала свежий аромат, прижимала к губам нежные лепестки, счастливо улыбалась…
На самом деле розы ожидала совсем иная участь — у причала, где на волнах покачивалась его яхта, Нейджл каждый день следил за тем, как море прибивает к берегу длинные стебли с отяжелевшими от воды бутонами. А потом он до вечера забывал обо всем этом.
В круговороте совещаний, деловых встреч, телефонных переговоров, светских визитов, обедов, ужинов, больших приемов, почтительных бесед с матерью, среди тысяч его обычных дел не было места для безымянной цветочницы.
Но девушка возвращалась в его снах, и наутро Синклер снова делал большой крюк по городу, чтобы проехать мимо Ратуши.
Приближалось Рождество. Она больше не продавала цветы на улице, и Нейджл неожиданно понял, как ему не хватает этих мимолетных встреч. День за днём он пытался, но так и не смог преодолеть невидимую преграду, которая их разделяла. А до весны было еще так далеко.
***
Зимой Бекки приходилось совсем туго. Особенно, если морозы держались подолгу. В такую погоду выходить на улицу в лёгком плаще было не очень-то весело. Тогда она целыми неделями сидела у окна своей маленькой комнатки, больше похожей на келью и вышивала алтарные покровы.
Нынешнее Рождество не могло принести ей какой-то особенной радости. Раньше, в детстве она еще верила в доброго Санта Клауса с большим мешком подарков. Но из года в год никто ничего не дарил ей, и вера постепенно угасала.
Если бы сегодня в канун Рождества можно было загадать желание и надеяться, что оно вдруг исполнится, то Бекки попросила только об одной встрече, пусть самой короткой, пусть последней… она так давно не видела его. Нет… нет…даже и просить не стоит. Зачем?
Руки её безвольно упали на колени, а глаза устремились на заиндевелое стекло.
Так было всегда, она ждала, ждала, ждала… и он появлялся.
Удивительный, непохожий на остальных детей, задумчивый темноволосый мальчик. Он гулял в большом саду за чугунной оградой вместе с няней и когда привратник не прогонял Бекки, девочка подолгу любовалась на его нарядную одежду и чудесные игрушки. У неё совсем не было игрушек.
Позже она узнала от взрослых, что и сад и огромный каменный дом с множеством окон принадлежат этому мальчику, но это не имело для Бекки никакого значения. Нейджл Синклер был единственным, кто по-доброму обошелся с нею.
Она не съела тот пряник, а хранила его, как реликвию и любовалась на покрытое глазурью подобие рождественской звезды, пока это единственное её сокровище не сгрызли мыши.
Конечно, многие делали ей добро, восемнадцать лет назад сестры из приюта подобрали на улице сироту, они оставили девочку у себя, кормили, одевали, научили читать и писать, и потом, когда она подросла, не бросили на произвол судьбы. Куда бы она пошла, в самом деле? За эти благодеяния маленькая Бекки пасла гусей, выполняла любую работу на кухне, и помогала монастырскому садовнику в теплице. Она любила цветы. Когда ей исполнилось четырнадцать, матери-настоятельнице пришла благая мысль поставить Бекки торговать тепличными розами. Это было гораздо лучше, чем определить девочку прислугой в какой-нибудь светский дом, где её неминуемо поджидали соблазны. Просить милостыню бедняжка тоже не могла. Пришлось отдать Бекки платье и башмаки послушницы, умершей в прошлом году, но торговля цветами стала приносить неплохой доход, и это новое благодеяние сестер-францисканок, оказанное сиротке Бекки, окупилось сторицей.
Да, многие делали ей добро. Но не так, как он.
Утро в канун сочельника не предвещало хорошей погоды. Плотные снеговые тучи обложили небо, резкий северный ветер крутил позёмку, забирался во все щели, гулял по церкви сквозняками.
Сегодня, пожалуй, вообще не стоило выходить. Но вопреки всем доводам разума она торопливо оделась и отправилась в город. Когда дрожа от холода на резком ветру, Бекки перебежала внутренний двор приюта и скрылась за воротами, привратник из своей стеклянной будки с удивлением посмотрел ей вслед.
Она сама не знала, какая сила заставила её отправиться к Ратуше и всё утро проторчать там, на углу, в ожидании чуда. С тех пор как Нейджл вернулся в город, жизнь Бекки превратилась в ад.
Пока их встречи были лишь светлыми воспоминаниями детства, она находила в мыслях об этом времени силы противостоять тому, на что жизнь сурово обрекла её, но теперь Бекки все чаще казалось, что лучше бы они вообще никогда не встречались.
Прошлой весной Нейджл Синклер остановил свою машину в конце площади и подошел, а Бекки сделала вид, что не узнает его… что ей оставалось! Глаза молодого человека пристально изучали её, но был ли в них интерес или просто сострадание. Он узнал, а потом должно быть, пожалел нищенку из своего прошлого и поэтому купил цветы. Как невыносимо больно ей было!
Пытка продолжалась полгода. Она не желала и отчаянно ждала этих мучительных встреч, а после часами простаивала в храме перед распятием и горько рыдала по ночам в своей маленькой комнатке.
