Пролог
- Ну так что, красавчик? – рыжеволосая бестия запустила пальцы в темные волосы молодого мужчины и легонько потрепала, вопрошающе вглядываясь в шоколадный омут насмешливых глаз. – Пойдем?
- Не сегодня, извини.
Граф Анри де Леронд перехватил руку куртизанки и отвел в сторону.
Ни сегодня, ни завтра, – никогда. Чувство досады и брезгливости смешалось с отчаянием: не ожидал он увидеть столицу Риантии вот такой – падшей, разложившейся шлюхой. Куда делось все ее великолепие? Цветущие сады – гордость Королевства – померкли среди пестрых одеяний вездесущих куртизанок; нежная синева неба больше не видна под пеленой пьяного угара, и даже птицы – и те не поют своих веселых песен, не в силах соперничать с грубым криком обабившихся женщин и громкими пошлостями, без смущения слетающими с губ тех, кто еще недавно носил гордое звание мужчин.
Неужели та, другая Риантия, которую он знал, действительно существовала?
- Зануда, - вздохнула неугомонная рыжевласка, сделав большой глоток пива из его, между прочим, кружки. – И откуда ты только взялся такой?
Мужчина бросил на стол несколько золотых монет:
- Исчезни.
Девушка фыркнула недовольно, но деньги забрала, – зря она, что ли, целый час его обхаживает?! За это время уже можно было найти себе компанию посговорчивее и не такую любопытную! Этот же странный тип только и делает, что все расспрашивает да выпытывает. Впрочем, исчезать девица не торопилась – из тех, кто сейчас находился в таверне, странный незнакомец оказался самым молодым и, что уж говорить, самым симпатичным.
А вот ему хотелось сбежать отсюда подальше – вдохнуть наконец чистого воздуха и поскорее отмыться от всей той грязи, что накопилась за день. Казалось, он сам пропитывается запахами похоти, дешевого пойла и денег. Мерзкий аромат.
Неожиданно громко скрипнула дверь где-то наверху, а через пару мгновений людской гул вдруг затих, и взгляды, словно по команде, обратились к лестнице.
- Вот же бесстыжая! – послышался полушепот откуда-то сбоку.
Анри де Леронд тут же обернулся, но от увиденного стало стыдно почему-то ему.
По лестнице, придерживаясь за стену, спускалась девушка. Молоденькая – совсем еще ребенок. Пьяная. Догола раздетая. Спутанные длинные волосы ничуть не скрывали бесстыжую наготу, лоснящуюся от следов мужской похоти – девица даже не удосужилась вытереть их со своего тела.
Тьфу, гадость какая!
Идет, никого не видит, пока осуждающе качающие головой посетители алчно разглядывают каждый сантиметр ее молодого тела, втайне мечтая добавить к чужим следам на юной шлюхе свои собственные.
Противно, мерзко. Опять-таки, почему-то ни ей, ни этим мужланам, без стеснения разглядывающим шлюху, а ему.
Девица кое-как сползла с лестницы и, шатаясь, направилась к выходу, не обращая ни малейшего внимания ни на пьяный шепот непристойностей в свой адрес, ни на первые неуверенные попытки одного из посетителей составить ей компанию в дальнейших развлечениях. Девица скрылась за дверью, и таверна опять загудела – на ближайшие полчаса повод для болтовни обеспечен.
- Да, досталось ей сегодня, - понимающе, впрочем, без доли сожаления, протянула стоящая рядом рыжевласка.
- Ну вот объясни мне, а, ну что ж вы делаете-то с собой, глупые?! – не выдержал Анри де Леронд, отставляя кружку. – Дуры бестолковые!
- Красавчик, да куда же ты?! – встрепенулась рыжевласка, когда он резко встал и направился к выходу.
Когда он вышел из таверны, девица уже прошла половину площади и теперь направлялась в небольшую рощу, зловещей тьмой обгрызающей звездное небо. Шустрая. Несмотря на мертвецки пьяное состояние, умудряется почти бежать… Сам не зная зачем, он пошел следом.
Действительно, зачем? Одернуть? Отругать? Надавать по заднице да вернуть этого глупого ребенка родителям? Не факт, конечно, что родители у нее есть, но должен же быть хоть кто-то! Хоть кто-то, чья прямая обязанность объяснять этим глупым мотылькам, что такое хорошо и что такое плохо! Что никакие деньги не стоят того, чтобы продавать себя. Злость, обида и отчаяние – нет, не на девчонку, а на этот прогнивший до основания мир и на того, кто все это сотворил с некогда цветущим Королевством – захлестнула огромной черной волной.
Девчонка нырнула в рощу – он побежал следом.
- Эй, стой, дурная! – вырвалось само собой, когда девчонка выбежала на мостик через небольшую речушку и вдруг бросилась к ограждению. – Стой!
Она его не слышала. Она никого сейчас не слышала. Перелезла через каменную ограду, на секунду задержалась, не решаясь сделать последний шаг, а потом миг – и птицей раненой, подбитой, исчезла в темных водах, словно никогда ее и не было.
Глава 1
Несколько недель назад
- Кристина, догоню!
Заливаясь звонким смехом, бежала по золотистому полю молоденькая девчонка, уворачиваясь от загребущих лап своего друга. Нежно-голубое тонкое платьице мешало убегать – пришлось задрать юбку и оголить стройные ножки на радость пареньку.
- Догоню! – прокричал юноша и попытался перехватить девчонку, но та юрко увернулась в сторону и, смеясь, побежала дальше.
А день чудесный, солнечный… Бежать бы так вечно навстречу ветру, заигрывающему, словно ласковый любовник, с прядками растрепанных волос и легкой непослушной юбкой…
За четыре последних года этот укромный уголок Риантии стал почти родным Кристине.
Ей было четырнадцать, когда, не выдержав хаоса, воцарившегося с приходом Филиппа, отец ее, в те времена входивший в число отнюдь не бедствующих баронов, взял двух своих дочерей и вместе с другими несогласными мириться с новыми устоями отправился сюда, на окраину, подальше от нового короля ждать наступления лучших времен. Новых поселенцев встретили тепло – все веселее ждать ветра перемен, да и надежнее, увереннее почувствовали себя отшельники, глядя, как численность сторонников Ренарда с каждым месяцем все растет и растет. Они так и называли себя: ренардисты. И очень надеялись, что теперь-то Филипп сто раз подумает, прежде чем совать свой нос в их убежище и в принудительном порядке заставлять подчиняться.
Филиппа они ох как недолюбливали… Настолько недолюбливали, что готовы были преклониться перед призрачным бастардом, которого никто и никогда не видел, но который вроде как должен через десять лет после смерти их Ренарда вступить на престол. Бастарда они, казалось, уже любили (ибо шансов оказаться хлеще их нового короля у этого незаконнорожденного попросту нет), а Филиппа нет. А за что его, собственно, любить?
Еще пять лет назад эти люди даже предположить не могли, какое «чудо» увенчается короной после смерти Ренарда. Едва ли не осуждали самого Ренарда, посмевшего завещать корону тайному отпрыску, и едва ли не жалели законного, как им казалось, его сына.
Первое время после смерти Ренарда ничего не менялось. Филипп осторожничал, присматривался к своему народу – а народ присматривался к нему. Все ждали, что он станет продолжением отца: так же будет заботиться о них, внимать их горестям и делить с ними радости. Вот только вскоре, если и можно было чего добиться от Королевского Семейства, так только от Эмелин – она ушла в тень после смерти мужа, но, как и прежде, старалась откликнуться на просьбы нуждающихся. Филипп же, недолго думая, от народа отстранился – некогда ему этими глупостями заниматься! Посадил министров, спихнул все заботы на них. А тем-то что? Не до людей им, надо же дорожку прокладывать к сердцу нового короля, а у того разговор короткий: кто хоть слово против скажет – того с глаз долой! Вот и началась чехарда за право греться в лучах нового солнца по имени Филипп.
Эмелин сына не поддерживала – тот едва ли не с первых дней своего царствования занялся уничтожением всего, что годами кропотливо создавал Ренард. Ненавидел он отца лютой ненавистью. Первыми полетели головы преданных Ренарду людей – их теперь много здесь, в поселении ренардистов. Вторым шагом стала тотальная перестройка Дворца – Филипп готов был избавиться от всего, что могло бы напомнить о ненавистном человеке. Казалось, если можно было бы со страниц истории стереть имя Ренарда, Филипп непременно бы это сделал!
А потом нежданно-негаданно подкосила Эмелин внезапная болезнь – зря она не послушалась мужа, подозревавшего Филиппа в своем отравлении. Уж больно неудобна она стала собственному сыну – все косится недовольно, перечит… Того гляди и вовсе от чада своего откажется и на сторону мужниного незаконнорожденного отродья встанет. Не стерпел Филипп, и отправилась мать вслед за своим мужем в неведомые дали.
Вот теперь-то Филиппу раздолье! Захотелось новой жизни, красивой, беззаботной! Поездил молодой король по заграницам, насмотрелся всякого, да и привез в Риантию новые порядки – мол, нечего нам пережитками прошлого страдать. Весь мир давно по другим меркам живет, нечего ложным благочестием прикрываться да жизнь свою молодую на алтарь предрассудков класть. Жизнь одна у нас, и из жизни этой надо выжать все, что только можно! Да здравствует свобода от запретов, да здравствуют желания и безграничные возможности!
Да только под красивой оберткой гнилая конфетка оказалась, но обо всем по порядку.
- Попалась!
Парнишка наконец догнал свою подругу и со смехом толкнул ее в стог сена. Не успел он еще приземлиться следом, а руки юной ренардистки уже обхватили его шею и потянули за собой.
- Люблю тебя, Кристина! – прошептал он, осторожно касаясь нежных девичьих губ. – Больше жизни люблю! Веришь?
- Верю! – улыбнулась она.
От теплого уверенного голоска солнечный день стал светлее ровно в два раза. Осмелев, парнишка навалился на любимую всем телом и еще с большей жадностью прильнул к ее губам. Кристина поддавалась, совсем его не боялась – знала, что лишнего себе он не позволит.
А он позволил – осмелел и полез под юбку, успев задрать платье едва ли не до пояса.
- Камиль, нельзя! – рассмеялась Кристина, легонько ударяя по нахальной лапе.
- Нельзя, нельзя, - расфыркался парень. – А если хочется?
- Ишь ты какой! – одергивая платье, смеялась она под разочарованный, жалобный взгляд своего друга.
- Кристина, а знаешь, говорят, все это предрассудки! Я тебя люблю до безумия, ты меня, вроде, тоже… Так зачем же нам щемиться друг от дружки?
- Ох ты ж как заговорил!
- Ну я серьезно! И вообще, я ведь к твоему отцу собираюсь за благословением.
- Ты, что, жениться на мне надумал?!
- Ну да! Вот исполнится тебе восемнадцать – и свадьбу сыграем! Как раз по осени! Пойдешь за меня?
- Нууу, я подумаю, - кокетливо протянула Кристина, закатывая глазки. – Но под юбку все равно не пущу! Предрассудки или нет, а ничего плохого в том, чтобы для мужа себя беречь, я не вижу.
- Так я твой муж!
- Вот станешь им, тогда и делай со мной, что захочешь! – Кристина чуть привстала и прильнула к губам парня, а потом тихонько добавила: - Иди к отцу. Хочу быть тебе женой.
Под жарким солнцем, устремив взор в далекие дали, нежилась влюбленная пара.
Камиль был счастлив: лежащая на его груди девушка ему не отказала, она согласилась стать ему женой! Его родители обрадуются выбору: девушка она хозяйственная, порядочная… Лучшей жены не сыскать. Да и ее отец вряд ли будет против – в дочери он души не чает, и уж если Кристина согласна, то и он не воспротивится. Значит, свадьбе быть.
Парень довольно улыбнулся своей победе и еще крепче обнял девчонку. Затискать бы ее сейчас… Не так, по-детски, а по-взрослому! Зацеловать бы, замиловать, да уж больно строга невеста… Ничего, ждать недолго осталось, Кристина!
- Вот поженимся, и увезу тебя отсюда далеко-далеко, - мечтательно протянул Камиль.
- Это куда же?
- Да куда угодно! Хватит нам уже в дыре этой прозябать.
- Так, ты это о чем?! – Кристина обернулась и вопросительно посмотрела на жениха. – Уж не хочешь ли ты покинуть общину?!
- Хочу! Хочу, Кристина! Вместе с тобой.
- А мне и здесь хорошо, не хочу никуда уезжать!
- Да что здесь хорошего? Сидим как звери в своем загоне – туда не ходи, на тех не смотри. Сиди в этой дыре всю жизнь и жди, пока с неба счастье посыплется… А если не посыплется?
- Камиль, я тебя не понимаю.
- Кристина, мы взрослые люди, а все живем по указке родителей. Все твердят, что Филипп – зло, а в чем оно, зло это? Может, не так уж он и не прав? Уже все другой жизнью живут, весь мир! И все живут, как им хочется. Ну вот взять хотя бы нас с тобой. Я тебя люблю, и ты меня любишь, – так кому же плохо будет, если я тебя чуть крепче обниму, чуть нежнее с тобою буду? Почему, если до свадьбы мы чуть больше себе позволим, нас непременно осудить надо будет? Вот скажи, кому какое дело?
- Опять ты за свое? Неужто совсем потерпеть не можешь? – рассмеялась Кристина.
- Да терплю, куда деваться! Только вот скажи, кому это нужно? Тебе? Мне? Быть может, общине?
- Что именно?
- Ну… принципиальность вот эта твоя. Ну вот скажи, какая разница, сейчас у нас с тобой все случится или через два месяца? Я ведь никуда не денусь – моя ты, что бы ни случилось. И не хочу я ждать до осени – хочу, чтоб уже сейчас ты целиком была моей! Хочу обнимать тебя, Кристина, хочу целовать и не оборачиваться на глупые предрассудки. Все знают, что ты у меня самая мудрая, самая целомудренная девочка на свете! Ну неужели кому-то в голову придет осудить нас за любовь или обвинить в ветрености?
- Так, прекращай все эти разговоры. Любишь – потерпи. Я хочу свадьбу по всем традициям, хочу трепет первой нашей ночи. Не хочу я этих новшеств – хочу, чтоб все как раньше было, как у родителей наших.
- Родители наши прошлым веком живут. На Ренарда, вон, едва ли не молятся, Филиппа осуждают, что осмелился вековые устои пошатнуть да ненужные никому запреты снять… А ведь сам Ренард не так уж свят был, раз при жене и сыне с любовницей путался. Что-то целомудренные наши родители на это глаза закрывают…
Глава 2
Тем временем в нескольких верстах от поселения ренардистов, стуча каблуками кожаных сапог по мраморному полу, молодой король в компании своего приспешника – маркиза Адриана де Рогана – направлялся в самое сердце своих владений.
- Что по Этьену?
- Ничего. Филипп, кроме тебя никто не знает, как он выглядит! – разозлился маркиз осточертевшему вопросу. – У нас нет никаких зацепок, мы ищем иголку в стогу сена, ты понимаешь это? Опять-таки, наверняка, он живет сейчас под другим именем – ну как прикажешь его искать?
- Я тебе тысячу раз уже говорил, ищите конюха.
- Филипп, конюх мертв! Я лично видел его могилу. Ну тебе выкопать его, что ли, чтобы ты поверил?
- А ты выкопай. Адриан, он жив. Ищите! Найдете конюха – найдете и мальчишку.
- Да откуда такая уверенность?
- Оттуда, - Филипп резко развернулся и впился гневным взглядом в своего спутника. – Жив он. И прячет этого выродка. Сам бы мальчишка без посторонней помощи не спрятался – его укрывают и укрывают очень хорошо. Кому Ренард мог поручить это дело? Конюх всегда крутился рядом. Перед смертью отец ходил на конюшню, после его смерти мать ходила к конюху. И вот же ж странное дело, не успело еще остыть тело моего батюшки, а маман уже отпустила Милоша на все четыре стороны! Зачем? Вот ответь мне, зачем?! А я не удивлюсь, если мать была заодно со своим драгоценным муженьком и специально отправила Милоша спрятать отцовского выродка. Ищите конюха. Он жив.
