Банный день
- Марина! Сходи в баню, посмотри нужно ли подбросить дрова, - крикнул из гаража Василий, копошась под капотом своей многострадальной машины, - я скоро подойду!
- Сейчас схожу, посмотрю, - ответила Марина ему, поглядев из окна кухни на баню. Дымок еле заметно поднимался из трубы прозрачной полосой.
Марина бросила мыть грязную посуду, неторопливо вытерла мокрые руки об полотенце и посмотрела на настенные часы. Было почти девять часов вечера. «Самое время идти попариться – я думаю уже всё готово» - подумала Марина. Она слишком долго ждала она своего принца. Рукастый, в меру хорош в постели, пахнет от него частенько маслом и бензином, но зато после баньки он особенно хорош, а если побреется, так и дополнительное удовольствие ей доставляет. Правда, поговорить с ним особо не о чем. Весь его словарный запас сводился к отечественному автопрому и обсуждению новостей из гаража. То ли масло двигатель стал есть, то ли свечи нужно иридиевые, а не простые – Маринка сильно не вникала в эту тарабарщину. Главное, мужик рядом – ей и так сойдёт. Одноклассницы её давно были замужем, подруги тоже. Одна она стремительно приближалась к тому, чтобы стать старой девой. Хотя у неё была довольно бурная молодость и партнёров у неё было более чем. Скажем так, больше, чем у среднестатистической женщины. Лично мне известно о двадцати, но скорее всего эту цифру можно помножить смело на два. Как и все алчные женщины, она искала того самого, ну вы, наверное, в курсе, который будет её и в постели устраивать, и деньгам обеспечивать – такой мачо с Уолл-Стрит, или с Рублёвки. Но как водится, все такие мужчины давно были заняты, а Маринку подводил возраст, чтобы соперничать с молодухами. Они и следят за собой, гладенькие везде, подтянутые и покорные – всё, что нужно настоящему мачо. К тому же не требуют серьёзных обязательств, типа свадьбы или ребёнка. А Маринка очень хотела ребёнка и все мачо, если такие ей и попадались, не задерживались более пары дней в её постели. Тут у неё оставалось два варианта: либо всё-таки искать идеал дальше (время беспощадно стрелками по лицу наносило ей морщины), либо смириться и найти хоть кого-нибудь, чтобы время от времени воплощал её сексуальные фантазии. Очень уж она была ненасытна в этом плане. Так подвернулось, что она встретила Василия. Он был младше её лет на десять. Часть жизни он провёл с родителями, немного отметился на тюрьме, и даже успел заиметь ребёнка. Не был слишком туп, но по всему было ясно, что Маринку он покорил отнюдь не разговорами о прекрасном. Скорее своим животным отношением к любовным утехам. Василий очень любил заняться ими в самом неподходящем месте: в гараже или в примерочной кабинке, например. Худоба его так гармонично вписывалась в сочные, но вполне приемистые формы Маринки. В соитии они напоминали две древнеримские статуи. Оба любили новизну и раскрепощённость. Хотя раскрепощённость скорее исходила от Марины, ведь именно она обладала бесценным опытом, покорив этим и Василия, и других мужчин. Вася за всю жизнь обладал только двумя-тремя женщинами, одна из которых ещё и родила ему дочь. С той женщиной он разошёлся – ему надоели похождения и постоянные пьянки благоверной, забрав дочку. Она следом расплодилась ещё на двойню, доказать отцовства Васи ей не удалось – не совпадали даты зачатия. Нужно отметить, что дочку, Лизку, он очень сильно любил, больше всех. Она была очень сильно похожа на отца. Такая же молчаливая и замкнутая девчонка. Где-то что-то любила своровать, особенно в гостях у бабушки. Деньги, в основном, чтобы потратить на бесполезные безделушки или на сотую заколочку, или банально проесть и пропить. Но это были ещё не все общие черты с отцом. Так же, как отец, она плохо училась в школе. Вася списывал это на то, что мать, которая хоть и была конченым человеком, но общалась периодически с дочерью, на несколько дней отходя от гулянок, плохо на неё влияет. Казалось, что может такого сделать мать за один-два дня с Лизкой, однако отчасти опасения Васи подтверждались. Часто Лизку привозили попросту не вовремя, когда мать её обхаживала очередного хахаля, забыв закрыть входную дверь. Лизка видела мать во всех позах с разными мужчинами без прикрас. Однажды она наблюдала за этим занятием очень долго, потому что её развратная мамаша находилась животом на кровати, а волосатый толстый армянской внешности её кавалер спиной ко входу. Безусловно, всё это влияло на неокрепшую психику маленькой девочки. И Вася тоже был виноват: он никогда не поднимался с дочкой в квартиру к мамаше. Ему было мерзко и противно её видеть, однако дочь он периодически привозил к ней, чтобы в полную меру насладиться играми с Мариной. Она им мешала полностью погрузиться в мир фантастических ощущений. В гостях у матери Лиза находила занятия себе сама. Конечно, это были игры по телефону, социальные сети и прочее барахло, не дающее никакого развития, только деградацию. Завтрак, обед и ужин состоял из лапши быстрого приготовления, иногда из пюре такого же вида, хотя толстый армянин всегда приносил и колбасу, и сыр, и фрукты, но мамаша Лизы не разрешала ей кушать такие деликатесы. Детей-близнецов у неё забрала опека, поэтому было не понятно для кого она делает запасы. Хотя истина плавала на поверхности и не тонула, как и вся жизнь в этом притоне: она продавала соседке по лестничной площадке тёте Гуте все лучшие продукты в пол цены, а иногда и дешевле. Описать счастье соседки невозможно: иди купи сырокопчёной палку по сто рублей в магазине. Правда, сэкономленные деньги так и не помогли Гуте купить яхту, потому как ей позвонил сотрудник безопасности банка и вычистил все её сбережения до нуля, ещё и оставил после себя кредит до конца её дней. Такое наследство она оставила детям.
Лизка, по сути, была предоставлена сама себе. Никакая учёба её не интересовала. Она хотела, как мать, поэтому досконально изучала все порносайты в интернете. И всё ждала, хотя бы, когда ей исполнится шестнадцать лет. Оставалось немного, три года.
Вася также не обращал на дочь пристального внимания, но, конечно, кормил получше. Да денег давал на личные расходы. Иногда был очень щедрым и Лизке перепадало около пяти тысяч рублей. В такие моменты она чувствовала себя прямо богатейшей девочкой на свете. Сразу у неё появлялись новые друзья, которых она угощала, тратив на них всё до копейки. Как только деньги кончались, друзья испарялись вместе с ними. И она опять оставалась одна со своими мечтами. Когда Вася и Марина только начинали жить вместе, Лизка не придавала этому большого значения. Возможно, в силу возраста, а может быть, она ещё чувствовала большую любовь отца. Со временем любовь эта, как и карманные денежки, стала таять. Так ей казалось, а может, так и было. Однако, Лиза затаила глубокую обиду на отца и стала страшно ревновать его к новой мачехе. В отместку она устраивала в школе непристойные для девочки драки, успеваемость её скатилась донельзя. Отца стали чаще вызывать в кабинет директора, грозились выгнать его дочурку из школы. Василий приходил домой смурной и расстроенный и начинал жестоко пороть свою ненаглядную Лизу. В ход шли резиновые тапки, ремни, провода от телефона. Однажды она была избита шваброй до серьёзных синяков, что после этого провела две недели на больничном. Марина смотрела на всё, что происходит, но не влезала, считая, что Вася всё делает правильно и вообще это дела семейные. Падчерицу она поначалу жалела, не могла смотреть на слёзы, но перебарывала себя и уходила в другую комнату, чтобы не видеть наказания. Когда Василий входил в кураж, ей даже приходилось надевать наушники и делать музыку погромче. Позже Марина уже воспринимала эти репрессии, как само собой разумеющееся. Жалости она больше не испытывала. Напротив, её отношение к падчерице стало только хуже. Марина связывала плохое настроение Васи только с ней: не с его работой, не с поломкой авто, а именно Лизка была виновата во всём. Вася стал избегать Марину в постели, придумывая иногда самые нелепые отговорки, по типу головной боли у женщин. Все претензии к падчерице Марина объясняла именно этим. Она и подумать не могла, что Василий завёл новый роман где-то на стороне. «Это всё, Лизка! Тварь! Дочь шлюхи! - накручивала себе она, — Это она треплет нервы моему Васильку!».
Каждый день вскипала у Марины ненависть к Лизке. То посуду она моет не так, то пол. Всё делала не так и даже трусы стирать не умела, хотя давно уже придуманы стиральные машинки. Как и полагается злой мачехе, Марина заставляла девочку делать самую грязную работу по дому. Чистить унитаз, например. А если Лизка противилась, то била её сковородкой по голове или чем потяжелее (отец разрешил воспитывать дочь). В любом случае Лиза выполняла эту работу. Став чуть старше, она стала сбегать из дома, но наказание за побег было ещё страшнее предыдущих. Василий совсем осатанел. Пристёгивал цепью дочку к батарее. Отпускал только в школу, но со школы она опять сбегала. И всё по кругу. Сердце Василия ожесточилось, подогреваемое ненавистью Марины. Он стал чаще отвозить её к родной матери, иногда оставляя её на несколько дней. Лиза жаловалась матери на отношение к ней в семье отца. При таком стечении обстоятельств даже пропащая мать казалась Лизке святошей. Мать даже устраивала скандалы мачехе, разборки не стали лучшим решением для Лизы. Так как мать была лишена всех прав, то в принципе она юридически не могла помочь дочери. Лиза находилась в подавленном состоянии и уже никто не мог её вытащить из этого состояния. Улучив момент, она взяла из домашней аптечки несколько стандартов таблеток и проглотила их, смачно запив водой.
Семьёй заинтересовалась опека. Как всегда, на самом позднем этапе, в шаге от смерти девочки. Их поставили на учёт и стали пристальнее наблюдать за ними. Лизка отлежала почти месяц в психушке. Весь учебный год пошёл насмарку. Мать сначала оштрафовали за проституцию, затем посадили за наркотики, которые у неё оставил очередной ухажёр.
Марина и Василий стали немного спокойнее относиться к Лизке. Правда, от работы по дому у неё освобождения не было. Особенно, мачеха любила заставлять её топить баньку по субботам. Таскать дрова и воду. «Хоть на что-то сгодилась эта шлюшья дочь, баньку затопит» - размышляла Марина.
Лизка не была рада переезду из квартиры в дом. Она ненавидела этот дом не меньше, чем его обитателей. Летом ей предстояло дёргать сорняки и поливать огород, пока все её ровесники будут отдыхать на каникулах. Мачеха ей так и заявила сразу после переезда, пока не слышал отец: «Ты всё лето будешь пахать, как раб на галерах! Ты ещё пожалеешь, что на свет родилась!».
Василий, наоборот, был очень рад, что у него был свой дом, но, честно говоря, его радость была не от приобретения самого дома, а от того, что у него наконец-то появился свой гараж. Тёплый, со смотровой ямой, со шкафчиками и верстаком, хоть и старым советским, но в рабочем состоянии. Он стал совсем подолгу задерживаться на работе, а после работы ещё и умудрялся подзависнуть в гараже допоздна. Лазил под машиной до потери сознания.
Маринка тем временем воспитывала его никчёмную дочь, в основном оскорбляя её. К приготовлению пищи она её не допускала. Брезговала. Всё думала, что она заразная, что подцепила какие-нибудь венерические штучки от своей матушки. За стол с ней не садилась. Ну, хотя бы кушать накладывала и звала поесть. Иногда.
В тот субботний вечер Марина, как и водится, заставила Лизку затопить баню. Девочка натаскала воду, принесла дрова. Отец научил её, как правильно нужно их укладывать, чтобы побыстрее растопить. Банная печь была очень большая. Старые хозяева прежде топили ей весь дом, но после прихода цивилизации в их края, был проведён газ, и печь перенесли в баню. Так и осталась там эта громадина, в которую можно было целиком засунуть метровые коряги. Девочка порой боялась, что из глубины топки её затащат внутрь костлявые руки шишиги. Про этого злого банного духа она слышала ещё в детстве от бабушки, когда плохо себя вела. Ей и сейчас казалось, что она плохо себя ведёт, раз мачеха постоянно на неё кричит, поэтому с опаской открывала тяжёлую ржавую дверцу печи.
- Вася! Василёк! – крикнула Марина, открыв двери в гараж. Но Васи и след простыл. Ему позвонила Юлька, любовница, и он сорвался, думая, что его не заметят. Юлька жила на соседней улице, и Вася тайком погуливал к ней, прикрывая осторожно ворота, чтобы Марина не заметила. Так он делал почти каждый день. Тихо, неспеша. Включал музыку погромче, создавая видимость своего присутствия, и уходил на часок к Юльке. Вася был разочарован жизнью с Мариной. Их ничего не держало вместе. Ребёнка она так и не смогла ему родить, всё лечилась и ходила по врачам. Да только без толку. Потом она начала ходить уже к психологу. Не на шутку её подкосило ещё и то, что Лизка им устраивала. Диагноз был неутешителен: она не сможет больше никогда иметь детей. А Васька мог. Он так часто совал свой член не туда, что мог уже стать многодетным, но Юлька его очень даже устраивала. Живёт рядом, одинокая, женится не требует, в постели огонь. Особенно, когда они никуда не торопятся и делают всё нежно. Твёрдая четверочка, хотя Васе мерил грудь исключительно своими руками. Ещё будучи подростком, он услышал от старших ребят, что если рука обхватывает холмик целиком, то значит это пятый размер. Одного они только не учли, что руки у всех разные и имеют свойства вырастать, как и женская грудь. Вася всё равно считал, что размер пятый. Юлька работала маникюрщицей на дому. Налоги не платила. Спала спокойно. И, конечно, следила за собой. Васька ей сильно нравился. Дарил подарки, удовлетворял её в постели. Только с ним она ни разу не симулировала, хотя по жизни приходилось. В течении года Вася к ней захаживал, иногда даже отпрашиваясь с работы пораньше. Маринка ему стояла поперёк глотки, за пять лет совместной жизни уже и не стало никакой любви, если и была. А с Юлькой была. Так Вася и думал. Только не знал, как сказать Маринке. Не хотел расстраивать и притворялся хорошим мужем. Ну и Лизка, конечно, его совсем не интересовала. Терпел. Если бы её забрали органы опеки, то информация дошла бы и до руководителя – и тогда прощай хорошая работа. Терпел. И вообще он решил, что раз Маринка хочет детей, то пусть вот она ей и занимается.
Марина догадывалась, что у Васи кто-то есть, но не подавала виду. Если он её бросит, то это конец. На работе и так все подшучивают, спрашивая, когда она родит уже. Или шуточки в стиле «ого, ты сразу взрослую дочь родила, чтобы на памперсах сэкономить». Она даже подумывала уволиться, но зарплата и график её очень устраивали. В столице не каждый столько получает. В одиночку ей было бы ещё сложней. Поделится ей было не с кем своими страданиями, кроме своей маникюрщицы Юльки, что на соседней улице живёт. Так Вася с ней и познакомился. И у Юльки появились планы на него спустя год. Долгоиграющие планы. Она даже придумала, как избавиться от никому не нужной падчерицы.
- Ну вот, что мне делать, Юль? Куда я эту оторву дену? Видит Бог, а он всё видит, я бы её отдала в детдом. Но Васька тогда совсем с петель сойдёт. Бросит меня, - жаловалась «подруге» Марина.
- Да, брось ты! Куда уйдёт? У вас вот и дом свой и живёте неплохо.
- Марина! Сходи в баню, посмотри нужно ли подбросить дрова, - крикнул из гаража Василий, копошась под капотом своей многострадальной машины, - я скоро подойду!
- Сейчас схожу, посмотрю, - ответила Марина ему, поглядев из окна кухни на баню. Дымок еле заметно поднимался из трубы прозрачной полосой.
Марина бросила мыть грязную посуду, неторопливо вытерла мокрые руки об полотенце и посмотрела на настенные часы. Было почти девять часов вечера. «Самое время идти попариться – я думаю уже всё готово» - подумала Марина. Она слишком долго ждала она своего принца. Рукастый, в меру хорош в постели, пахнет от него частенько маслом и бензином, но зато после баньки он особенно хорош, а если побреется, так и дополнительное удовольствие ей доставляет. Правда, поговорить с ним особо не о чем. Весь его словарный запас сводился к отечественному автопрому и обсуждению новостей из гаража. То ли масло двигатель стал есть, то ли свечи нужно иридиевые, а не простые – Маринка сильно не вникала в эту тарабарщину. Главное, мужик рядом – ей и так сойдёт. Одноклассницы её давно были замужем, подруги тоже. Одна она стремительно приближалась к тому, чтобы стать старой девой. Хотя у неё была довольно бурная молодость и партнёров у неё было более чем. Скажем так, больше, чем у среднестатистической женщины. Лично мне известно о двадцати, но скорее всего эту цифру можно помножить смело на два. Как и все алчные женщины, она искала того самого, ну вы, наверное, в курсе, который будет её и в постели устраивать, и деньгам обеспечивать – такой мачо с Уолл-Стрит, или с Рублёвки. Но как водится, все такие мужчины давно были заняты, а Маринку подводил возраст, чтобы соперничать с молодухами. Они и следят за собой, гладенькие везде, подтянутые и покорные – всё, что нужно настоящему мачо. К тому же не требуют серьёзных обязательств, типа свадьбы или ребёнка. А Маринка очень хотела ребёнка и все мачо, если такие ей и попадались, не задерживались более пары дней в её постели. Тут у неё оставалось два варианта: либо всё-таки искать идеал дальше (время беспощадно стрелками по лицу наносило ей морщины), либо смириться и найти хоть кого-нибудь, чтобы время от времени воплощал её сексуальные фантазии. Очень уж она была ненасытна в этом плане. Так подвернулось, что она встретила Василия. Он был младше её лет на десять. Часть жизни он провёл с родителями, немного отметился на тюрьме, и даже успел заиметь ребёнка. Не был слишком туп, но по всему было ясно, что Маринку он покорил отнюдь не разговорами о прекрасном. Скорее своим животным отношением к любовным утехам. Василий очень любил заняться ими в самом неподходящем месте: в гараже или в примерочной кабинке, например. Худоба его так гармонично вписывалась в сочные, но вполне приемистые формы Маринки. В соитии они напоминали две древнеримские статуи. Оба любили новизну и раскрепощённость. Хотя раскрепощённость скорее исходила от Марины, ведь именно она обладала бесценным опытом, покорив этим и Василия, и других мужчин. Вася за всю жизнь обладал только двумя-тремя женщинами, одна из которых ещё и родила ему дочь. С той женщиной он разошёлся – ему надоели похождения и постоянные пьянки благоверной, забрав дочку. Она следом расплодилась ещё на двойню, доказать отцовства Васи ей не удалось – не совпадали даты зачатия. Нужно отметить, что дочку, Лизку, он очень сильно любил, больше всех. Она была очень сильно похожа на отца. Такая же молчаливая и замкнутая девчонка. Где-то что-то любила своровать, особенно в гостях у бабушки. Деньги, в основном, чтобы потратить на бесполезные безделушки или на сотую заколочку, или банально проесть и пропить. Но это были ещё не все общие черты с отцом. Так же, как отец, она плохо училась в школе. Вася списывал это на то, что мать, которая хоть и была конченым человеком, но общалась периодически с дочерью, на несколько дней отходя от гулянок, плохо на неё влияет. Казалось, что может такого сделать мать за один-два дня с Лизкой, однако отчасти опасения Васи подтверждались. Часто Лизку привозили попросту не вовремя, когда мать её обхаживала очередного хахаля, забыв закрыть входную дверь. Лизка видела мать во всех позах с разными мужчинами без прикрас. Однажды она наблюдала за этим занятием очень долго, потому что её развратная мамаша находилась животом на кровати, а волосатый толстый армянской внешности её кавалер спиной ко входу. Безусловно, всё это влияло на неокрепшую психику маленькой девочки. И Вася тоже был виноват: он никогда не поднимался с дочкой в квартиру к мамаше. Ему было мерзко и противно её видеть, однако дочь он периодически привозил к ней, чтобы в полную меру насладиться играми с Мариной. Она им мешала полностью погрузиться в мир фантастических ощущений. В гостях у матери Лиза находила занятия себе сама. Конечно, это были игры по телефону, социальные сети и прочее барахло, не дающее никакого развития, только деградацию. Завтрак, обед и ужин состоял из лапши быстрого приготовления, иногда из пюре такого же вида, хотя толстый армянин всегда приносил и колбасу, и сыр, и фрукты, но мамаша Лизы не разрешала ей кушать такие деликатесы. Детей-близнецов у неё забрала опека, поэтому было не понятно для кого она делает запасы. Хотя истина плавала на поверхности и не тонула, как и вся жизнь в этом притоне: она продавала соседке по лестничной площадке тёте Гуте все лучшие продукты в пол цены, а иногда и дешевле. Описать счастье соседки невозможно: иди купи сырокопчёной палку по сто рублей в магазине. Правда, сэкономленные деньги так и не помогли Гуте купить яхту, потому как ей позвонил сотрудник безопасности банка и вычистил все её сбережения до нуля, ещё и оставил после себя кредит до конца её дней. Такое наследство она оставила детям.
Лизка, по сути, была предоставлена сама себе. Никакая учёба её не интересовала. Она хотела, как мать, поэтому досконально изучала все порносайты в интернете. И всё ждала, хотя бы, когда ей исполнится шестнадцать лет. Оставалось немного, три года.
Вася также не обращал на дочь пристального внимания, но, конечно, кормил получше. Да денег давал на личные расходы. Иногда был очень щедрым и Лизке перепадало около пяти тысяч рублей. В такие моменты она чувствовала себя прямо богатейшей девочкой на свете. Сразу у неё появлялись новые друзья, которых она угощала, тратив на них всё до копейки. Как только деньги кончались, друзья испарялись вместе с ними. И она опять оставалась одна со своими мечтами. Когда Вася и Марина только начинали жить вместе, Лизка не придавала этому большого значения. Возможно, в силу возраста, а может быть, она ещё чувствовала большую любовь отца. Со временем любовь эта, как и карманные денежки, стала таять. Так ей казалось, а может, так и было. Однако, Лиза затаила глубокую обиду на отца и стала страшно ревновать его к новой мачехе. В отместку она устраивала в школе непристойные для девочки драки, успеваемость её скатилась донельзя. Отца стали чаще вызывать в кабинет директора, грозились выгнать его дочурку из школы. Василий приходил домой смурной и расстроенный и начинал жестоко пороть свою ненаглядную Лизу. В ход шли резиновые тапки, ремни, провода от телефона. Однажды она была избита шваброй до серьёзных синяков, что после этого провела две недели на больничном. Марина смотрела на всё, что происходит, но не влезала, считая, что Вася всё делает правильно и вообще это дела семейные. Падчерицу она поначалу жалела, не могла смотреть на слёзы, но перебарывала себя и уходила в другую комнату, чтобы не видеть наказания. Когда Василий входил в кураж, ей даже приходилось надевать наушники и делать музыку погромче. Позже Марина уже воспринимала эти репрессии, как само собой разумеющееся. Жалости она больше не испытывала. Напротив, её отношение к падчерице стало только хуже. Марина связывала плохое настроение Васи только с ней: не с его работой, не с поломкой авто, а именно Лизка была виновата во всём. Вася стал избегать Марину в постели, придумывая иногда самые нелепые отговорки, по типу головной боли у женщин. Все претензии к падчерице Марина объясняла именно этим. Она и подумать не могла, что Василий завёл новый роман где-то на стороне. «Это всё, Лизка! Тварь! Дочь шлюхи! - накручивала себе она, — Это она треплет нервы моему Васильку!».
Каждый день вскипала у Марины ненависть к Лизке. То посуду она моет не так, то пол. Всё делала не так и даже трусы стирать не умела, хотя давно уже придуманы стиральные машинки. Как и полагается злой мачехе, Марина заставляла девочку делать самую грязную работу по дому. Чистить унитаз, например. А если Лизка противилась, то била её сковородкой по голове или чем потяжелее (отец разрешил воспитывать дочь). В любом случае Лиза выполняла эту работу. Став чуть старше, она стала сбегать из дома, но наказание за побег было ещё страшнее предыдущих. Василий совсем осатанел. Пристёгивал цепью дочку к батарее. Отпускал только в школу, но со школы она опять сбегала. И всё по кругу. Сердце Василия ожесточилось, подогреваемое ненавистью Марины. Он стал чаще отвозить её к родной матери, иногда оставляя её на несколько дней. Лиза жаловалась матери на отношение к ней в семье отца. При таком стечении обстоятельств даже пропащая мать казалась Лизке святошей. Мать даже устраивала скандалы мачехе, разборки не стали лучшим решением для Лизы. Так как мать была лишена всех прав, то в принципе она юридически не могла помочь дочери. Лиза находилась в подавленном состоянии и уже никто не мог её вытащить из этого состояния. Улучив момент, она взяла из домашней аптечки несколько стандартов таблеток и проглотила их, смачно запив водой.
Семьёй заинтересовалась опека. Как всегда, на самом позднем этапе, в шаге от смерти девочки. Их поставили на учёт и стали пристальнее наблюдать за ними. Лизка отлежала почти месяц в психушке. Весь учебный год пошёл насмарку. Мать сначала оштрафовали за проституцию, затем посадили за наркотики, которые у неё оставил очередной ухажёр.
Марина и Василий стали немного спокойнее относиться к Лизке. Правда, от работы по дому у неё освобождения не было. Особенно, мачеха любила заставлять её топить баньку по субботам. Таскать дрова и воду. «Хоть на что-то сгодилась эта шлюшья дочь, баньку затопит» - размышляла Марина.
Лизка не была рада переезду из квартиры в дом. Она ненавидела этот дом не меньше, чем его обитателей. Летом ей предстояло дёргать сорняки и поливать огород, пока все её ровесники будут отдыхать на каникулах. Мачеха ей так и заявила сразу после переезда, пока не слышал отец: «Ты всё лето будешь пахать, как раб на галерах! Ты ещё пожалеешь, что на свет родилась!».
Василий, наоборот, был очень рад, что у него был свой дом, но, честно говоря, его радость была не от приобретения самого дома, а от того, что у него наконец-то появился свой гараж. Тёплый, со смотровой ямой, со шкафчиками и верстаком, хоть и старым советским, но в рабочем состоянии. Он стал совсем подолгу задерживаться на работе, а после работы ещё и умудрялся подзависнуть в гараже допоздна. Лазил под машиной до потери сознания.
Маринка тем временем воспитывала его никчёмную дочь, в основном оскорбляя её. К приготовлению пищи она её не допускала. Брезговала. Всё думала, что она заразная, что подцепила какие-нибудь венерические штучки от своей матушки. За стол с ней не садилась. Ну, хотя бы кушать накладывала и звала поесть. Иногда.
В тот субботний вечер Марина, как и водится, заставила Лизку затопить баню. Девочка натаскала воду, принесла дрова. Отец научил её, как правильно нужно их укладывать, чтобы побыстрее растопить. Банная печь была очень большая. Старые хозяева прежде топили ей весь дом, но после прихода цивилизации в их края, был проведён газ, и печь перенесли в баню. Так и осталась там эта громадина, в которую можно было целиком засунуть метровые коряги. Девочка порой боялась, что из глубины топки её затащат внутрь костлявые руки шишиги. Про этого злого банного духа она слышала ещё в детстве от бабушки, когда плохо себя вела. Ей и сейчас казалось, что она плохо себя ведёт, раз мачеха постоянно на неё кричит, поэтому с опаской открывала тяжёлую ржавую дверцу печи.
- Вася! Василёк! – крикнула Марина, открыв двери в гараж. Но Васи и след простыл. Ему позвонила Юлька, любовница, и он сорвался, думая, что его не заметят. Юлька жила на соседней улице, и Вася тайком погуливал к ней, прикрывая осторожно ворота, чтобы Марина не заметила. Так он делал почти каждый день. Тихо, неспеша. Включал музыку погромче, создавая видимость своего присутствия, и уходил на часок к Юльке. Вася был разочарован жизнью с Мариной. Их ничего не держало вместе. Ребёнка она так и не смогла ему родить, всё лечилась и ходила по врачам. Да только без толку. Потом она начала ходить уже к психологу. Не на шутку её подкосило ещё и то, что Лизка им устраивала. Диагноз был неутешителен: она не сможет больше никогда иметь детей. А Васька мог. Он так часто совал свой член не туда, что мог уже стать многодетным, но Юлька его очень даже устраивала. Живёт рядом, одинокая, женится не требует, в постели огонь. Особенно, когда они никуда не торопятся и делают всё нежно. Твёрдая четверочка, хотя Васе мерил грудь исключительно своими руками. Ещё будучи подростком, он услышал от старших ребят, что если рука обхватывает холмик целиком, то значит это пятый размер. Одного они только не учли, что руки у всех разные и имеют свойства вырастать, как и женская грудь. Вася всё равно считал, что размер пятый. Юлька работала маникюрщицей на дому. Налоги не платила. Спала спокойно. И, конечно, следила за собой. Васька ей сильно нравился. Дарил подарки, удовлетворял её в постели. Только с ним она ни разу не симулировала, хотя по жизни приходилось. В течении года Вася к ней захаживал, иногда даже отпрашиваясь с работы пораньше. Маринка ему стояла поперёк глотки, за пять лет совместной жизни уже и не стало никакой любви, если и была. А с Юлькой была. Так Вася и думал. Только не знал, как сказать Маринке. Не хотел расстраивать и притворялся хорошим мужем. Ну и Лизка, конечно, его совсем не интересовала. Терпел. Если бы её забрали органы опеки, то информация дошла бы и до руководителя – и тогда прощай хорошая работа. Терпел. И вообще он решил, что раз Маринка хочет детей, то пусть вот она ей и занимается.
Марина догадывалась, что у Васи кто-то есть, но не подавала виду. Если он её бросит, то это конец. На работе и так все подшучивают, спрашивая, когда она родит уже. Или шуточки в стиле «ого, ты сразу взрослую дочь родила, чтобы на памперсах сэкономить». Она даже подумывала уволиться, но зарплата и график её очень устраивали. В столице не каждый столько получает. В одиночку ей было бы ещё сложней. Поделится ей было не с кем своими страданиями, кроме своей маникюрщицы Юльки, что на соседней улице живёт. Так Вася с ней и познакомился. И у Юльки появились планы на него спустя год. Долгоиграющие планы. Она даже придумала, как избавиться от никому не нужной падчерицы.
- Ну вот, что мне делать, Юль? Куда я эту оторву дену? Видит Бог, а он всё видит, я бы её отдала в детдом. Но Васька тогда совсем с петель сойдёт. Бросит меня, - жаловалась «подруге» Марина.
- Да, брось ты! Куда уйдёт? У вас вот и дом свой и живёте неплохо.
