Пролог. Одна ночь.
Кхемер отчётливо знал, что должен это увидеть. Обязан. Иначе разгорячённая ревностью фантазия напридумывает лишнего. Умом-то понимал, что для Эрики брачная ночь – сущая пытка, но как она отреагирует на касания Хакона? Может, она обманывает и саму себя, что король ей абсолютно безразличен?
Он стоял вдалеке, пряча сжатые кулаки. Мышцы напряглись, сердце бешено колотилось. Смотреть на Деву, такую прекрасную и до ужаса соблазнительную в облегающем ночном платье, было превыше его сил. Нет, его возлюбленная ни капли не желала брата. Крепкое мужское тело и жаркие ласки доставляли ей дискомфорт. И ему. От подобного зрелища взгляд затуманило пеленой ярости, он пытался отрезвить себя, очнуться, но становилось лишь хуже. Пока ещё в сознательном состоянии, прокрался к выходу. Нужно исчезнуть, не видеть, не сорваться.
Как можно тише, советник прикрыл за собой дверь. Никто не должен заметить, что с ним происходит нечто подозрительное и компрометирующее.
– Просто уже сделай это! – донеслось из-за спины.
Демоны! Казалось, он сейчас потеряет последние крупицы самоконтроля. Схватился за ворот рубашки и оторвал пуговицу. Давит, жмёт, душит. Впрочем, легче дышать всё равно не стало. Ватные ноги с трудом удавалось переставлять, чтобы отойти подальше, ещё дальше, иначе… Так паршиво Кхемер себя никогда ранее не чувствовал. Что он мог сделать? Как ему нужно было правильно поступить? Он проиграл, струсил. Вдруг на мгновение панически осознал, что недостоин такой женщины, как Эрика.
Советник еле добрёл до своей комнаты, ввалился внутрь и мигом припал к кувшину вина. Почему он не рассказал всё Хакону, как только увидел, кем является невеста? Лишь спросил: «А настоящая ли это принцесса?». Глупо и смехотворно.
Почему потом боялся и молчал? Вряд ли бы брат отрубил ему голову, как лорду Хансону, если бы Кхемер признался в самом начале. Это теперь, когда невооружённым глазом видно любовь короля к Эрике, он мог бы сгоряча так поступить, но не месяц назад. Низкий жалкий трус.
Почему позволил себе пользоваться ситуацией? Прокрадывался к Деве ночью, брал её, наслаждался ею, зная, что это временно и ничего большего он предложить не способен. Потакал своим прихотям, не обращая внимания на то, что может произойти потом. Тупой эгоист.
Кхемер не заметил, как его увлечение переросло в нечто большее. Сам добровольно загнал себя в ловушку. Раньше он видел Эрику, как очередной предмет страсти на пару ночей, игнорируя необъяснимую тягу после самой первой встречи, думая, что такой, как он, не способен на серьёзные отношения и любовь. Доигрался. От собственных мыслей и выводов ему было противно, мимо воли ощущал себя мерзавцем и ублюдком. С размаху ударил себя пятернёй по лицу, и потом снова, снова, и снова. Надеясь, хоть как-то заглушить боль вины и отчаяния.
Он пил и пил кувшин за кувшином, мечтая забыться и попросту отключиться. Бедная служанка с ног сбилась бегать ему за вином посреди ночи. В пьяном мозгу то и дело вспыхивали противоречивые мысли.
– Успокойся, – шептала надежда. – Ничто не помешает тебе быть с ней, ведь вы любите друг друга. Она любит тебя, а не Хакона, свадьба – лишь формальность. Да, придётся быть куда осторожнее, ведь братец вряд ли постоянно будет следовать их договору, наоборот, начнёт ходить за ней по пятам. Но разве это непреодолимая помеха?
– Нет, всё кончено, – парировало отчаяние. – Она теперь замужем за Хаконом. Раньше был хоть какой-то крошечный шанс расторгнуть брак, не отдать её брату. Сейчас же она полностью ему принадлежит, у тебя нет никакого права к ней приходить, касаться её, целовать её… Ты не должен любить её.
Кажется, Кхемер сходил с ума, ведя этот внутренний спор сам с собой. Увиденное несколько минут или часов, уже не понимал, назад слишком сильно ранило его.
– Всё, чем обязана королева королю, – в разговор вмешалась непокорность, – родить чистокровного наследника. Но в тебе также течёт королевская кровь. Будет ли ребёнок считаться недостойным, если что-то внезапно выйдет из-под контроля? Нет. Даже внешность можно оправдать, что гены жены взяли верх. Если особо не наглеть, видеться не каждый день, можно долгими годами хранить эти отношения в секрете.
– Боги! – тотчас перебило презрение. – На что ты, книжный слизень, годишься, если не смог отстоять свою возлюбленную? Отец был прав. Именно поэтому Хакон стал королём, он в отличие от некоторых достоин. И поэтому он заполучил Эрику себе в жёны, а не ты!
– Я не могу постоянно врать ей и подводить её, – выдохнул советник, тихо произнося вслух, пытаясь заглушить мысли в голове. – Я обещал быть рядом, я хочу быть рядом с ней. Невзирая на возможные последствия, я обязан выполнить своё обещание перед ней. Ей нужна поддержка, нужна забота. Я же могу сделать её хоть немного счастливее?
– Можешь, – заверило отчаяние, – если оставишь её в покое. Лучше один раз сделать больно, чем растягивать эту боль на года. Если ты перестанешь мешать, Хакону, возможно, удастся заполучить её расположение, пробудить законные чувства к супругу. Тогда она будет счастлива. Муж, ребёнок, полноценная счастливая семья без переменной вроде любовника. Как бы тебе ни хотелось обманывать себя сладкими иллюзиями, но ты лишний в её жизни.
Логично. Разумно. Но так несправедливо!
– Ну почему он, а не я? Почему всегда он получает всё? – мужчина вскочил с кресла и принялся наматывать круги. – И почему я всё равно не могу ненавидеть его за это? Я не желал короны, но Эрика…
– Потому что ты сам виноват, – презрение.
Покои советника напоминали таверну после крупной заварушки: разбитые кувшины, разбросанные стулья и столы. Зато в голове немного поутихло. Когда стало нечего швырять по сторонам, он, наконец, рухнул на кровать, весь красный, и тяжело пыхтя. Может заглянуть к Анике?
Стало стыдно и тошно даже за то, что такая идея вообще пришла на ум. И, тем не менее, неконтролируемая злость продолжала рваться наружу. Хотелось выплеснуть всё, заорать во всё горло, сделать что угодно, лишь бы хоть на долю секунды ощутить умиротворение или безразличие.
Нет, это не выход. В какой-то момент Кхемер вдруг понял, что его переполняет ненависть, ненависть к той, кого он так горячо полюбил, за то, что любит, за то, во что его превращает эта любовь. Всё кончено. Это не его путь. Лучше вернуться к прошлой жизни и забыть обо всём, как о кошмаре. Да, поначалу будет очень тяжело, но нужно перебороть себя, выкинуть принцессу из сердца и головы. Хватит. Советник всегда считал себя самым умным и рассудительным, таким ему надо и оставаться. Он пытался, сражался, но проиграл, и должен принять это поражение с достоинством. Ничего не получилось, значит, не суждено. Всё теперь в прошлом.
***
Хакон не на шутку испугался, когда понял, что Эрика смотрит на него, но ничего из сказанного не осознаёт. Она не реагирует на касания и слова, лишь продолжает мёртвой хваткой сжимать подол платья. Пришлось применить силу, чтобы развести её руки в стороны и оголить промежность. Ей была необходима помощь, он знал.
Ещё в тот день, когда король выяснил, чем на самом деле является "яд", он принялся изучать сложившуюся ситуацию. Один пузырёк был предназначен для сохранения чести, другие три являлись чем-то наподобие лекарства. Травник подробно описал ему процедуру и последствия. Хакону даже не пришлось изображать ярость, правда, он соврал, что это его надурил какой-то торгаш из глубинки, продав "яд" за баснословную сумму. Мол, как же хорошо, что он решил убедиться самостоятельно. Гораздо позже, недели через две, король на всякий случай приказал Кеннету раздобыть побольше таких настоек, будто предвидев, чем всё обернётся.
Первым делом мужчина нежно, едва ощутимо, приложил кусок чистых многослойных бинтов к свежим ранам, чтобы остановить кровотечение. Принцесса не сопротивлялась, только мелко дрожала. Её бил озноб, она вспотела. Демоны! Король вряд ли мог представить, насколько сильную боль испытывает его супруга, но ни капли не сомневался, что это так. Иначе бы сейчас принцесса-воин крыла его ругательствами с ног до головы.
Звать кого-то из слуг и тем самым подставляться, Хакон не имел права. Он рисковал, пытаясь сохранить тайну. Разумнее всего было бы послать за лекарем, но он полагался на собственные возможности и уповал на лучшее. Самостоятельно нагрел воды и наполнил кадку, потом снова и снова, несколько раз обновляя, не позволяя жидкости остыть. Время от времени он менял бинты, проверял, прекратилась ли кровь, и когда, слава всем Богам, это, наконец, случилось, вылил и размешал содержимое пузырька.
Король аккуратно снял с Девы платье, полностью её обнажая. На мгновение он замер, пялясь на женские прелести: бархатная мягкая кожа, упругие подтянутые формы, идеальные и безумно соблазнительные. Внезапно проснулся стыд. Что он себе позволяет? Совершенно не о том думает. К тому же, можно сказать, вытворяет такое без разрешения. Не важно, это ради спасения.
Мужчина поднял безвольное девичье тело и медленно усадил его в кадку. Он немного не рассчитал с количеством, и часть воды выплеснулась на пол, зато лечебный раствор полностью покрыл раны. Хакон опустился на колени подле, придерживая супругу за спину, сидел и не шевелился, лишь иногда пробовал пальцем температуру воды, чтобы не прозевать нужный момент.
Спустя десяток минут король отнёс девушку на диван, где ранее расстелил покрывало. Обтёр с её кожи воду и аккуратно натянул на принцессу просторное ночное платье. Теперь у него появилась возможность убрать с кровати окровавленный матрас, благо ради брачной ночи ему положили несколько, чтобы ложе было мягким и объёмным, статус обязывает. Обычно он предпочитал спать на твёрдом, привык, наверное, за столько-то походов, так ему было удобнее.
Хакон, конечно, предполагал, что Эрика разозлится, проснувшись здесь, а не в своих покоях, но оставлять её одну, совершенно беззащитную, когда буквально сегодня утром она чудом избежала отравленного платья, казалось плохой затеей. К тому же, он просто хотел быть рядом. Сменив постель, он переложил Деву на кровать, заботливо накрыв одеялом. Сам лёг рядом и обнял, нежно, боясь нарушить покой и комфорт. Зарылся носом в её волосы, вдохнул аромат.
– Всё будет хорошо, – взволнованно прошептал он ей на ухо, надеясь быть услышанным.
Усталость навалилась непосильной ношей, глаза слипались сами по себе, только сейчас он осознал, как ему тяжело. Происшествие с платьем, показная церемония, затем ворох переживаний и страх потерять любимую. Хакон вымотался, морально и физически. Прижался плотнее, ощущая мерное дыхание, медленный, но отчётливый пульс. Она спит, она в порядке. Стальной капкан ужаса, сковавший сердце, раскрылся, выпустив его на волю.
– У нас всё будет хорошо, – подумал король и провалился в сон.
Глава 1. Болезненные последствия.
Эрика с трудом разлепила глаза. Тело было тяжёлым, непослушным и почти не ощущалось. Слабость сковала каждую клеточку, каждый миллиметр. В горле пересохло, в носу тоже. Вообще, казалось, что вся плоть иссохла. Мучила жажда, скорее всего, именно она и заставила принцессу очнуться.
Вчерашние события невнятным хороводом пронеслись в голове: храм Средней Сестры, свадебная церемония, пир, брачная ночь… Мамин подарок сработал. Честь семьи сохранена – кровь пошла. От облегчения глубоко вздохнула, мышцы живота немного напряглись, и она тотчас почувствовала болезненный зуд внизу. Неприятный, тянущий, пульсирующий от каждого удара сердца. Жить можно, но всё же раньше с ней подобной гадости не приключалось.
Принцесса решила отвлечься, осмотреться, чтобы понять, где находится. Она прекрасно осознавала, что из-за происшествия с платьем покои Гершен опечатают на ближайшее время, значит, она в другой комнате. После сна зрение быстро привыкло к полумраку, царящему вокруг. Шторы были плотно задвинуты, и лишь пламя камина не давало тьме полностью ступить во владение. Пелена балдахина скрывала подробности, невозможно было разглядеть, что там, дальше кровати, потому Дева попробовала встать. Боль резанула с новой силой так, что девушке пришлось на какое-то время замереть полусидя, страшась пошелохнуться. Внизу всё покрылось сухой хрупкой коркой, и малейшее неосторожное движение ломало её, вызывая острые вспышки.
Медленно, аккуратно Эрика возобновила попытки. Со стороны, должно быть, эти неестественные вялые позы выглядели очень странно, но она двигалась по наитию, словно по поляне с капканами, меняя положение, едва боль давала о себе знать. Наконец, ступни коснулись пола, и она выпрямилась. В голове закружилось, а в глазах заплясали белые мушки. Совсем энергии в теле не осталось. Сколько она проспала? Какой сегодня день?
Подождав, пока сознание вновь прояснится, она не спеша поплелась в сторону окон. На краю горизонта алели последние лучи солнца. Долго она дремала, очень долго. Взгляд сразу упал на столик неподалёку, где нашлись кувшин и несколько закрытых блюд, а ещё записка.
«Не отравлено, проверял. Надеюсь, чувствуешь себя лучше. Я приставил к тебе новую служанку, позвони в колокольчик, чтобы позвать».
Первым делом Эрика потянулась за напитком. Фруктовый отвар? Надо же, не забыл. По глоточку, не спеша, чтобы не навредить себе ещё больше, опустошила половину кувшина, но в горле осталась неприятная слизь, из-за которой пить хотелось пуще прежнего, странное ощущение. Внезапно проснулся и аппетит. Это отличный знак. Организм готов бороться и выздоравливать. Сесть принцесса не могла, уже знала, больно, потому принялась за трапезу стоя. На одной из тарелок лежал стейк, на другой – тушеные овощи, был и рыбный суп в судочке, и булочки со сладкой начинкой на подносе. Дева попробовала всего по чуть-чуть, пытаясь разнообразить рацион и восполнить силы.
Однако самочувствие всё ещё оставляло желать лучшего. Необъяснимая слабость, постоянная сонливость, будто в любой момент она упадёт, колени порой непроизвольно подгибались. Как бы ни хотелось, но Эрика понимала, что необходимо вернуться в постель. Чем больше она двигается, чем больше тревожит там, тем дольше раны будут заживать. Вот только по нужде сходит, и потом в кровать. Плохая затея.
Едва девушка присела на ободок и начала делать дела, как всё внизу ужасно запекло. Жидкость, касаясь ран, обжигала, словно кислота. Принцесса даже не сдержала глухой вопль. Тотчас остановилась. Что теперь делать? Это не та потребность, которую можно долго контролировать! Нужно что-то придумать, главное, чтобы всё стекало в другую сторону и не попадало туда. Осторожно пробуя и так, и эдак, в итоге нагнулась, почти доставая ладонями плитки пола, приподняла ягодицы. Одну из рук превратила в трамплин, направляя локтём вниз, а пальцами раздвигая переднюю плоть. Жидкость медленно струилась по запястью, зато не жгла раны. Отвратительно, бесспорно. Но отвращение отходит на задний план, когда попадаешь в подобную ситуацию. Либо невыносимая боль, либо писай на руку. Дева выбрала второе.
Без шуток, боль в том месте разительно отличалась от всей, что ей довелось познать за свою воинскую жизнь. Ей были не страшны ушибы, вывихи, порезы и проколы, укусы, но вот там всё ощущалось совершенно иначе.
