1.
Пришла.
Вывалила на прилавок охапку вещей, не отрывая взгляда от моих глаз.
Точно так же, как сделала сегодня утром. Вчера вечером. Еще – вчера днем.
Чего она добивается?
Ответ, конечно, очевиден – беспринципно, бессовестно и очень откровенно девчонка добивается меня. Надеется, что озабоченный желанием ее трахнуть, я брошусь знакомиться.
Не дождется.
Терпеливо отсчитываю одну шмотку за другой и придирчиво рассматриваю девичье лицо. Широкие славянские скулы, миндалевидной формы голубые глаза с темной полоской по краю радужки. В меру ровный и не слишком крупный нос. Нарушением в остальном тонких черт – густые брови. Четко очерченные губы.
Запоминающееся лицо.
Но я настолько избалован женским вниманием, что капризно отмечаю – далеко не идеальное и не самое красивое лицо.
Все же оно привлекает внимание. Девчонок с подобной внешностью хорошо фотографировать. Они от природы фотогеничны, и из них выходят успешные модели. Я знаю, потому что когда-то, пусть совсем недолго, увлекался фотографией. В тот год Джейсон возомнил себя Сет Резником и купил «Лейку». Я не остался в стороне и появился на следующей же вечеринке с «Никоном». Как вольные фотографы, мы с другом славно погуляли в Монте-Карло и Ницце. В Париже заявились пару раз на показы мод, откуда нас выставили вон – без специальной аккредитации щелкать курком фотокамеры в таких местах запрещается, но мы нащелкались вдоволь потом. И не только курками, и не только фотоаппаратов. Моделей было – на выбор…
На чем я остановился? Ах да... фотогеничные девчонки.
В жизни такие могут выглядеть вполне обычно и на первый взгляд невзрачно. Как вот эта передо мной. Ну симпатичная.
Ну не совсем невзрачная.
Ладно, черт с ним. Красивая девчонка.
Но одной красотой меня не возьмешь и не удивишь. У меня на красоту даже аллергия бывает.
Пересчет вещей на столе передо мной заканчивается – точно так же, как вчера и сегодня утром, посетительница выбрала…
– Восемь предметов, – объявляю вслух и, сунув ей ворох тряпок вместе с вешалками, веду к свободной примерочной.
На круглом зеркальце у каждой из кабинок положено писать количество одежды и имя. Но для этой покупательницы – хотя не знаю, покупает она что-нибудь или приходит в магазин только подействовать мне на нервы, – я нарушил правило еще вчера и пишу одну цифру: восемь.
Вот так!
Никакого, даже вынужденного рабочими обстоятельствами, контакта.
Только цифра.
Возвращаюсь на свое место – и как раз подходят двое покупателей. Я занимаюсь с ними некоторое время, а непокорный взгляд сам собой так и тянется к кабинке с номером восемь.
Почему я негативно настроен против незнакомой девушки?
Да меня сразу напрягло, как впервые появившись в магазине, она нагло принялась меня разглядывать. Не дождется.
Ни имени моего, ни того, чтобы я спросил ее.
Она получит только цифру – по количеству выбранных для примерки вещей, дешевых шмоток, которыми в моем доме даже пыль не вытирают.
Даже тряпки для уборки в нашем доме стоят дороже!
Можно сколько угодно говорить о том, что магазин, в котором я слежу за примерочными, успешен и повсеместно популярен. Что по всему миру трубят победные гимны «Зара», «Бершка», «Брэнди Мэлвин» и подобные им сети некачественной одежды модных фасонов. В их филиалах каждые две недели – поступления новых тряпочек, которые развалятся на куски и протрутся до дыр уже через пару месяцев. Какая разница?! К тому времени хозяин сам готов их выкинуть и уже толчется в примерочной, выбирая новое шмотье.
По мне – это все жалкие попытки демократизации моды. Но сколько бы ее ни превращали в развратную дешевку, одеваться дорого и стильно – было, есть и будет показателем статуса. Высокая мода – порождение богатых и для богатых.
Тогда что я делаю в магазине дешевой одежды, облаченный в тряпочки – из тех, что висят в зале? Работаю. А продавцы – это бесплатные модели, весь трудовой день которых проходит на подиуме. Свитер «Офвайт» и джинсы «Армани» висят в шкафу, ботинки от «Хигис» – эксклюзивная линия «Адидас» – стоят в прихожей, а часы «Брейтлинг» – лежат на журнальном столике в съемной квартире. Все, что надето на мне – вынужденный маскарад.
Маскировка. Обстоятельства забросили меня в тыл врага, и мне надо продержаться еще два месяца. Но у моего будущего, похоже, появилась серьезная угроза.
Как любой нормальный молодой мужчина, я от скуки наблюдаю за всеми, кто приходит в примерочную. Это – забавное зрелище. Такие шедевры выставляются порой напоказ! Отдыхают Рубенс, Дега и Ботеро. Вместе с помешанным на своей Гале Дали.
Привлечь мое внимание много труда не стоит. Но у меня не выходит оставаться равнодушным к красочному представлению наглой девицы из кабинки номер восемь.
Чего таить. Тело у нее идеальное. Такое, что сразу же вспоминаются многометровые рекламы белья «Виктория Сикрет». Я ведь уже решил, что из таких, как она, получаются успешные модели. И вот свое идеальное тело она показывала мне вчера вечером.
И сегодня утром.
И в свое первое появление.
Например, примеряя коротенькие кофточки или маечки – почти все с глубоким вырезом или запахом под грудь, так что едва прикрывали эту самую грудь, – девушка высовывалась из кабинки, вроде бы на секунду, чтобы заглянуть в большое зеркало, и шторку ради для приличия держала, но та не прятала ее от чужих глаз, а наоборот, служила выгодным фоном. Так вот застывала она на свои бесконечные «секунды», забывая, что на ней кружевные стринги, достойные «Виктория Сикрет», или этого самого бренда.
Может я прав, и эта девушка – модель для нижнего белья? Не-е-ет, успешные модели не вертятся в магазинах дешевых тряпок, стараясь соблазнить продавца. Пусть даже такого неотразимого парня, как я.
Отвлекся… стринги на ней были вчера кружевные. Прозрачные, почти до того самого места, куда стремился мой взгляд. А больше – ничего, только голое, литое, ровное, словно отточенное и отшлифованное, натертое до матового блеска тело.
После второго появления незнакомки – опять восемь вещей, примерочная номер восемь, – я включился в игру. Предварительно установив в ней свои правила.
«Никаких личных контактов».
«Никакого обмена именами и телефонами».
«Только! Смотреть!»
Насмотрелся так, что вечером не мог заснуть, ворочался, будто лежал не в кровати, а в муравейнике. И укусы невидимых насекомых были с огнем от распаленного вожделения, с кислотой раздражения на реакции своего тела.
Потом вдруг вспомнилось, как в глубоком детстве, не знаю в каком городе, в каком музее, даже в каком нежном возрасте, я зашел вслед за Марией в комнату и увидел в центре длинный стол. На нем под стеклянным куполом раскрывался удивительный мир, созданный из неизвестного мне тогда материала: гладкого, блестящего, цвета топленого молока. Резная композиция олицетворяла торжественный выезд какого-то китайского бога или короля. С множеством декораций и действующих лиц.
Было это из-за игры бликов и теней, оттого что в комнате свет ламп перемешивался с льющимися из окон солнечными лучами? Плавные линии искусно обработанного материала произвели на меня неизгладимое впечатление? Матовый блеск гладких поверхностей? Не знаю. Только я завис рядом с этим экспонатом, кружил вокруг него, разглядывая детали, и мечтал – до боли в сжатых кулаках, – мечтал потрогать все, что жадно исследовали мои глаза. Крутые бока коней и тонкие стволы деревьев с широкими кронами, детали повозки и крылья драконов, сидевших по краям, и, конечно же, фигурки людей, которых было множество – тех, что относились к королевскому выезду, и тех, что стояли, разинув рты и наблюдая за торжественным шествием. На самом деле рты у кукол были закрытыми. Я почти не видел их лиц. Рот разевал я. Руки сами собой тянулись к статуэткам. Больше всего мне хотелось погладить волну, что извивалась под ногами людей и копытами коней, вспениваясь по углам композиции. Воздух она изображала или воду по замыслу древних мастеров, не знаю. Чем бы она ни была – мне хотелось ее потрогать и почувствовать теплую, гладкую поверхность. Но всю эту соблазнительную красоту скрывал от моих любопытных рук стеклянный колпак.
Как известно, неудовлетворенные желания вредны – они остаются в памяти воспаляющимися время от времени царапинами. Изделия из слоновой кости превратились для меня в наваждение. Не настолько, чтобы собирать в коллекции, но они всегда привлекали мое внимание, вызывая желание прикоснуться. Ощутить тепло кости и безупречную гладкость обработанной поверхности.
Вот.
Вот в чем все дело!
Вот чем зацепила меня модель дешевых тряпок из магазина – ее тело, каждый изгиб и ровная линия, кожа цвета топленого молока напомнили недоступную волну. Статуэтка из слоновой кости, а не девушка. Так и хочется провести по ней ладонью.
Найдя мир с самим собой, я заснул, чтобы проснуться к новому дню испытаний. Что-то подсказывало мне, что покупательница обязательно вернется.
Я оказался прав. И в том, что придет – два раза, как в предыдущий день. И в том, что меня ждут испытания.
Уже утром я глядел на кабинку номер восемь почти неотрывно, стараясь не пропустить все случайные неслучайности. Глядел, как преданный пес на руку хозяина – в надежде на угощение. И повторял сам себе речитативом правила игры.
«Смотреть! Только смотреть!»
Она показывала мне грудь, статуэтка эта живая.
Как бы невзначай в кабинке отодвинулась шторка, и надо же – в тот момент, когда узкая, как презерватив, кофта с трудом снималась через голову, потянув за собой лифчик. И мне открылась голая грудь – литая, ровных пропорций, молочно-сливочного цвета.
Я облизывал голодным взглядом темные соски – круглые карамельки.
«Не разговаривать».
«Не обмениваться именами и номерами телефонов».
Трахнуть?
«Только смотреть!»
На живое воплощение неудовлетворенного детского желания.
Олицетворение давней психической травмы... Откуда она только взялась?
И что ей на самом деле нужно?
Расставляет она силки на симпатичного продавца в магазине дешевой одежды или нацелилась на более крупную дичь? И что мне теперь делать с растущей потребностью к ней прикоснуться? Облизываться и не сметь попробовать на вкус – удел слабаков. Не мой.
Ведь я – избалованный судьбой и жизнью засранец.
Хорош лицом и мускулистым, сильным телом. Привлекательно выгляжу даже за прилавком магазина, в свободных штанах-трико и широкой майке с длинными рукавами. Я задрал их почти до локтей, подчеркивая бицепсы и открывая гладкие руки, на которых вместо волос – тонкие линии крутых татуировок. Их наносил мне самый известный мастер Гонконга! Джейсон изошел слюной от зависти.
Но я привык к иному: дизайнерским шмоткам, пятизвездочным отелям, дорогим машинам, изысканным часам, эксклюзивной обуви и компании бомонда.
И друзья у меня такие же.
Нам ничего не стоит прокатиться на «Бугатти» отца Джейсона или моей «Ламборгини» на Голубой берег, чтобы искупаться в море. На «Аста-Мартине» Пита отправиться в Париж – поужинать в новом ресторане. Прилететь на Ибицу на одну ночь, когда модный ди-джей собирает в «Пачо» стильную тусовку. Мы видели изнутри скайбоксы всех крупных стадионов мира и пили шампанское со звездами спорта и эстрады. Небо – наш предел, но и оно нас не остановит.
Мы – избранные по рождению, уверенные в том, что мир нам должен просто за наше появление на свет. А как иначе? В золотом болоте трудно плавать, но легко тонуть по уши.
В нашей компании только Грег из семьи потомственных богачей, за несколько столетий процветания успевшей обрасти строгими правилами для воспитания детей. Грег всегда выделялся на нашем фоне тем, что примерно учился и знал, чего хочет от жизни, не сорил деньгами, потому что лишних у него никогда не было. Но он отрывался вместе с нами, когда не боялся попасться на глаза знакомым отца. Все остальные в компании – дети новых денег из семей, богатство которых не старше одного-двух поколений.
У Джейсона отец – владелец инвестиционной компании, у Сандро – крупнейшего в стране бюро по трудоустройству с международными охотниками за головами.
У Жана – предок владеет хитрой фирмой, что чистит и гладит одежду для дорогих бутиков по всей Европе, и неплохо при этом зарабатывает.
У Фила и Сэпа с родичами тоже все в порядке.
Так случилось, что нас, «особенных», приблизительно одного возраста, собралось в одной школе почти с десяток. Было бы меньше – может, мы остепенились бы пораньше и вели себя потише. Но нет, до недавнего мы зажигали небеса, и не было ни одной юбки, которая не взлетела бы для нас выше талии.
Нам не привыкать иметь дело с охотницами за нашими сердцами и счетами. Их трюки мы давно выучили наизусть.
И тем не менее – они работают. Мужской организм прост, чем идеален для выполнения сложных задач. У мужчин быстрые реакции, способность принимать мгновенные решения, но определенные раздражители способны отключить нам мозг и заставить вести себя нелогично – в бою или драке за самку важны инстинкты, а не доводы разума. Хотя открыто в этом не признается ни один мужчина.
Вот и я уже начинаю вести себя подозрительно – поменялся сменами на два дня вперед, устанавливаю правила в никем не объявленной игре. И похоже, совсем не прочь их нарушить. Вернее, изменить, в угоду собственным желаниям. Неужели я так слаб?
Или дело в новизне? В дешевом магазине, где я служу огородным пугалом. Примерочные кабинки как неопробованное место для свиданий, полные зеркал, позволяющих рассмотреть со всех сторон девушку с телом, словно выточенным из слоновой кости…
Вечером она ведет себя более сдержанно и осторожно – мне приходится почти не отвлекаться на работу, чтобы не пропустить каждое движение занавески. Каждое зависание девушки перед большим зеркалом.
Она выходит к нему и впрямь только на секундочку, не открывая чересчур больших участков тела. Но я увидел уже достаточно для того, чтобы мое воображение раздевало ее догола, пока в голове шел десятый раунд кикбоксинга.
«Смотреть!» –
Хочу трогать.
«Не разговаривать».
Трахнуть? Не спрашивая имени.
Не целуя. Как продажную девку, настойчиво предлагавшую себя?
«Не обмениваться адресами и телефонами».
Только секс. Сейчас?!
Время как раз выдалось что ни на есть удобное. В магазине затишье. За кулисами идет пересменка, в зале нет менеджера. И все это складывается в точечные удары по моему самообладанию.
Словно почувствовав, что я готов капитулировать, девушка появляется из кабинки и застывает в изящной позе перед большим зеркалом, так что я вижу ее со всех сторон. На ней платье. Да разве это платье?!
«Ночная сорочка моей бабушки», – говорит Мария о подобных фасонах. Я с ней согласен. Если такую сорочку одеть на красивое тело, у молодого парня все мысли – только о широкой кровати и как эта блестящая тряпочка улетит на пол.
Платья – ультиматум мужскому терпению.
Ткань – тонкая как шелк и гладкая как шелк на ощупь. Струится водой, все обрисовывая, а не скрывая. Притягивает взгляд ко всем изгибам и выступам, чертит ровные линии. К тому же соблазнительница – травма моя психологическая – выбрала платье цвета слоновой кости, оно слилось с ее кожей и обнажило для меня. Невозможно быть более раздетой, невозможно больше говорить самому себе – нет.
Пришла.
Вывалила на прилавок охапку вещей, не отрывая взгляда от моих глаз.
Точно так же, как сделала сегодня утром. Вчера вечером. Еще – вчера днем.
Чего она добивается?
Ответ, конечно, очевиден – беспринципно, бессовестно и очень откровенно девчонка добивается меня. Надеется, что озабоченный желанием ее трахнуть, я брошусь знакомиться.
Не дождется.
Терпеливо отсчитываю одну шмотку за другой и придирчиво рассматриваю девичье лицо. Широкие славянские скулы, миндалевидной формы голубые глаза с темной полоской по краю радужки. В меру ровный и не слишком крупный нос. Нарушением в остальном тонких черт – густые брови. Четко очерченные губы.
Запоминающееся лицо.
Но я настолько избалован женским вниманием, что капризно отмечаю – далеко не идеальное и не самое красивое лицо.
Все же оно привлекает внимание. Девчонок с подобной внешностью хорошо фотографировать. Они от природы фотогеничны, и из них выходят успешные модели. Я знаю, потому что когда-то, пусть совсем недолго, увлекался фотографией. В тот год Джейсон возомнил себя Сет Резником и купил «Лейку». Я не остался в стороне и появился на следующей же вечеринке с «Никоном». Как вольные фотографы, мы с другом славно погуляли в Монте-Карло и Ницце. В Париже заявились пару раз на показы мод, откуда нас выставили вон – без специальной аккредитации щелкать курком фотокамеры в таких местах запрещается, но мы нащелкались вдоволь потом. И не только курками, и не только фотоаппаратов. Моделей было – на выбор…
На чем я остановился? Ах да... фотогеничные девчонки.
В жизни такие могут выглядеть вполне обычно и на первый взгляд невзрачно. Как вот эта передо мной. Ну симпатичная.
Ну не совсем невзрачная.
Ладно, черт с ним. Красивая девчонка.
Но одной красотой меня не возьмешь и не удивишь. У меня на красоту даже аллергия бывает.
Пересчет вещей на столе передо мной заканчивается – точно так же, как вчера и сегодня утром, посетительница выбрала…
– Восемь предметов, – объявляю вслух и, сунув ей ворох тряпок вместе с вешалками, веду к свободной примерочной.
На круглом зеркальце у каждой из кабинок положено писать количество одежды и имя. Но для этой покупательницы – хотя не знаю, покупает она что-нибудь или приходит в магазин только подействовать мне на нервы, – я нарушил правило еще вчера и пишу одну цифру: восемь.
Вот так!
Никакого, даже вынужденного рабочими обстоятельствами, контакта.
Только цифра.
Возвращаюсь на свое место – и как раз подходят двое покупателей. Я занимаюсь с ними некоторое время, а непокорный взгляд сам собой так и тянется к кабинке с номером восемь.
Почему я негативно настроен против незнакомой девушки?
Да меня сразу напрягло, как впервые появившись в магазине, она нагло принялась меня разглядывать. Не дождется.
Ни имени моего, ни того, чтобы я спросил ее.
Она получит только цифру – по количеству выбранных для примерки вещей, дешевых шмоток, которыми в моем доме даже пыль не вытирают.
Даже тряпки для уборки в нашем доме стоят дороже!
Можно сколько угодно говорить о том, что магазин, в котором я слежу за примерочными, успешен и повсеместно популярен. Что по всему миру трубят победные гимны «Зара», «Бершка», «Брэнди Мэлвин» и подобные им сети некачественной одежды модных фасонов. В их филиалах каждые две недели – поступления новых тряпочек, которые развалятся на куски и протрутся до дыр уже через пару месяцев. Какая разница?! К тому времени хозяин сам готов их выкинуть и уже толчется в примерочной, выбирая новое шмотье.
По мне – это все жалкие попытки демократизации моды. Но сколько бы ее ни превращали в развратную дешевку, одеваться дорого и стильно – было, есть и будет показателем статуса. Высокая мода – порождение богатых и для богатых.
Тогда что я делаю в магазине дешевой одежды, облаченный в тряпочки – из тех, что висят в зале? Работаю. А продавцы – это бесплатные модели, весь трудовой день которых проходит на подиуме. Свитер «Офвайт» и джинсы «Армани» висят в шкафу, ботинки от «Хигис» – эксклюзивная линия «Адидас» – стоят в прихожей, а часы «Брейтлинг» – лежат на журнальном столике в съемной квартире. Все, что надето на мне – вынужденный маскарад.
Маскировка. Обстоятельства забросили меня в тыл врага, и мне надо продержаться еще два месяца. Но у моего будущего, похоже, появилась серьезная угроза.
Как любой нормальный молодой мужчина, я от скуки наблюдаю за всеми, кто приходит в примерочную. Это – забавное зрелище. Такие шедевры выставляются порой напоказ! Отдыхают Рубенс, Дега и Ботеро. Вместе с помешанным на своей Гале Дали.
Привлечь мое внимание много труда не стоит. Но у меня не выходит оставаться равнодушным к красочному представлению наглой девицы из кабинки номер восемь.
Чего таить. Тело у нее идеальное. Такое, что сразу же вспоминаются многометровые рекламы белья «Виктория Сикрет». Я ведь уже решил, что из таких, как она, получаются успешные модели. И вот свое идеальное тело она показывала мне вчера вечером.
И сегодня утром.
И в свое первое появление.
Например, примеряя коротенькие кофточки или маечки – почти все с глубоким вырезом или запахом под грудь, так что едва прикрывали эту самую грудь, – девушка высовывалась из кабинки, вроде бы на секунду, чтобы заглянуть в большое зеркало, и шторку ради для приличия держала, но та не прятала ее от чужих глаз, а наоборот, служила выгодным фоном. Так вот застывала она на свои бесконечные «секунды», забывая, что на ней кружевные стринги, достойные «Виктория Сикрет», или этого самого бренда.
Может я прав, и эта девушка – модель для нижнего белья? Не-е-ет, успешные модели не вертятся в магазинах дешевых тряпок, стараясь соблазнить продавца. Пусть даже такого неотразимого парня, как я.
Отвлекся… стринги на ней были вчера кружевные. Прозрачные, почти до того самого места, куда стремился мой взгляд. А больше – ничего, только голое, литое, ровное, словно отточенное и отшлифованное, натертое до матового блеска тело.
После второго появления незнакомки – опять восемь вещей, примерочная номер восемь, – я включился в игру. Предварительно установив в ней свои правила.
«Никаких личных контактов».
«Никакого обмена именами и телефонами».
«Только! Смотреть!»
Насмотрелся так, что вечером не мог заснуть, ворочался, будто лежал не в кровати, а в муравейнике. И укусы невидимых насекомых были с огнем от распаленного вожделения, с кислотой раздражения на реакции своего тела.
Потом вдруг вспомнилось, как в глубоком детстве, не знаю в каком городе, в каком музее, даже в каком нежном возрасте, я зашел вслед за Марией в комнату и увидел в центре длинный стол. На нем под стеклянным куполом раскрывался удивительный мир, созданный из неизвестного мне тогда материала: гладкого, блестящего, цвета топленого молока. Резная композиция олицетворяла торжественный выезд какого-то китайского бога или короля. С множеством декораций и действующих лиц.
Было это из-за игры бликов и теней, оттого что в комнате свет ламп перемешивался с льющимися из окон солнечными лучами? Плавные линии искусно обработанного материала произвели на меня неизгладимое впечатление? Матовый блеск гладких поверхностей? Не знаю. Только я завис рядом с этим экспонатом, кружил вокруг него, разглядывая детали, и мечтал – до боли в сжатых кулаках, – мечтал потрогать все, что жадно исследовали мои глаза. Крутые бока коней и тонкие стволы деревьев с широкими кронами, детали повозки и крылья драконов, сидевших по краям, и, конечно же, фигурки людей, которых было множество – тех, что относились к королевскому выезду, и тех, что стояли, разинув рты и наблюдая за торжественным шествием. На самом деле рты у кукол были закрытыми. Я почти не видел их лиц. Рот разевал я. Руки сами собой тянулись к статуэткам. Больше всего мне хотелось погладить волну, что извивалась под ногами людей и копытами коней, вспениваясь по углам композиции. Воздух она изображала или воду по замыслу древних мастеров, не знаю. Чем бы она ни была – мне хотелось ее потрогать и почувствовать теплую, гладкую поверхность. Но всю эту соблазнительную красоту скрывал от моих любопытных рук стеклянный колпак.
Как известно, неудовлетворенные желания вредны – они остаются в памяти воспаляющимися время от времени царапинами. Изделия из слоновой кости превратились для меня в наваждение. Не настолько, чтобы собирать в коллекции, но они всегда привлекали мое внимание, вызывая желание прикоснуться. Ощутить тепло кости и безупречную гладкость обработанной поверхности.
Вот.
Вот в чем все дело!
Вот чем зацепила меня модель дешевых тряпок из магазина – ее тело, каждый изгиб и ровная линия, кожа цвета топленого молока напомнили недоступную волну. Статуэтка из слоновой кости, а не девушка. Так и хочется провести по ней ладонью.
Найдя мир с самим собой, я заснул, чтобы проснуться к новому дню испытаний. Что-то подсказывало мне, что покупательница обязательно вернется.
***
Я оказался прав. И в том, что придет – два раза, как в предыдущий день. И в том, что меня ждут испытания.
Уже утром я глядел на кабинку номер восемь почти неотрывно, стараясь не пропустить все случайные неслучайности. Глядел, как преданный пес на руку хозяина – в надежде на угощение. И повторял сам себе речитативом правила игры.
«Смотреть! Только смотреть!»
Она показывала мне грудь, статуэтка эта живая.
Как бы невзначай в кабинке отодвинулась шторка, и надо же – в тот момент, когда узкая, как презерватив, кофта с трудом снималась через голову, потянув за собой лифчик. И мне открылась голая грудь – литая, ровных пропорций, молочно-сливочного цвета.
Я облизывал голодным взглядом темные соски – круглые карамельки.
«Не разговаривать».
«Не обмениваться именами и номерами телефонов».
Трахнуть?
«Только смотреть!»
На живое воплощение неудовлетворенного детского желания.
Олицетворение давней психической травмы... Откуда она только взялась?
И что ей на самом деле нужно?
Расставляет она силки на симпатичного продавца в магазине дешевой одежды или нацелилась на более крупную дичь? И что мне теперь делать с растущей потребностью к ней прикоснуться? Облизываться и не сметь попробовать на вкус – удел слабаков. Не мой.
Ведь я – избалованный судьбой и жизнью засранец.
Хорош лицом и мускулистым, сильным телом. Привлекательно выгляжу даже за прилавком магазина, в свободных штанах-трико и широкой майке с длинными рукавами. Я задрал их почти до локтей, подчеркивая бицепсы и открывая гладкие руки, на которых вместо волос – тонкие линии крутых татуировок. Их наносил мне самый известный мастер Гонконга! Джейсон изошел слюной от зависти.
Но я привык к иному: дизайнерским шмоткам, пятизвездочным отелям, дорогим машинам, изысканным часам, эксклюзивной обуви и компании бомонда.
И друзья у меня такие же.
Нам ничего не стоит прокатиться на «Бугатти» отца Джейсона или моей «Ламборгини» на Голубой берег, чтобы искупаться в море. На «Аста-Мартине» Пита отправиться в Париж – поужинать в новом ресторане. Прилететь на Ибицу на одну ночь, когда модный ди-джей собирает в «Пачо» стильную тусовку. Мы видели изнутри скайбоксы всех крупных стадионов мира и пили шампанское со звездами спорта и эстрады. Небо – наш предел, но и оно нас не остановит.
Мы – избранные по рождению, уверенные в том, что мир нам должен просто за наше появление на свет. А как иначе? В золотом болоте трудно плавать, но легко тонуть по уши.
В нашей компании только Грег из семьи потомственных богачей, за несколько столетий процветания успевшей обрасти строгими правилами для воспитания детей. Грег всегда выделялся на нашем фоне тем, что примерно учился и знал, чего хочет от жизни, не сорил деньгами, потому что лишних у него никогда не было. Но он отрывался вместе с нами, когда не боялся попасться на глаза знакомым отца. Все остальные в компании – дети новых денег из семей, богатство которых не старше одного-двух поколений.
У Джейсона отец – владелец инвестиционной компании, у Сандро – крупнейшего в стране бюро по трудоустройству с международными охотниками за головами.
У Жана – предок владеет хитрой фирмой, что чистит и гладит одежду для дорогих бутиков по всей Европе, и неплохо при этом зарабатывает.
У Фила и Сэпа с родичами тоже все в порядке.
Так случилось, что нас, «особенных», приблизительно одного возраста, собралось в одной школе почти с десяток. Было бы меньше – может, мы остепенились бы пораньше и вели себя потише. Но нет, до недавнего мы зажигали небеса, и не было ни одной юбки, которая не взлетела бы для нас выше талии.
Нам не привыкать иметь дело с охотницами за нашими сердцами и счетами. Их трюки мы давно выучили наизусть.
И тем не менее – они работают. Мужской организм прост, чем идеален для выполнения сложных задач. У мужчин быстрые реакции, способность принимать мгновенные решения, но определенные раздражители способны отключить нам мозг и заставить вести себя нелогично – в бою или драке за самку важны инстинкты, а не доводы разума. Хотя открыто в этом не признается ни один мужчина.
Вот и я уже начинаю вести себя подозрительно – поменялся сменами на два дня вперед, устанавливаю правила в никем не объявленной игре. И похоже, совсем не прочь их нарушить. Вернее, изменить, в угоду собственным желаниям. Неужели я так слаб?
Или дело в новизне? В дешевом магазине, где я служу огородным пугалом. Примерочные кабинки как неопробованное место для свиданий, полные зеркал, позволяющих рассмотреть со всех сторон девушку с телом, словно выточенным из слоновой кости…
Вечером она ведет себя более сдержанно и осторожно – мне приходится почти не отвлекаться на работу, чтобы не пропустить каждое движение занавески. Каждое зависание девушки перед большим зеркалом.
Она выходит к нему и впрямь только на секундочку, не открывая чересчур больших участков тела. Но я увидел уже достаточно для того, чтобы мое воображение раздевало ее догола, пока в голове шел десятый раунд кикбоксинга.
«Смотреть!» –
Хочу трогать.
«Не разговаривать».
Трахнуть? Не спрашивая имени.
Не целуя. Как продажную девку, настойчиво предлагавшую себя?
«Не обмениваться адресами и телефонами».
Только секс. Сейчас?!
Время как раз выдалось что ни на есть удобное. В магазине затишье. За кулисами идет пересменка, в зале нет менеджера. И все это складывается в точечные удары по моему самообладанию.
Словно почувствовав, что я готов капитулировать, девушка появляется из кабинки и застывает в изящной позе перед большим зеркалом, так что я вижу ее со всех сторон. На ней платье. Да разве это платье?!
«Ночная сорочка моей бабушки», – говорит Мария о подобных фасонах. Я с ней согласен. Если такую сорочку одеть на красивое тело, у молодого парня все мысли – только о широкой кровати и как эта блестящая тряпочка улетит на пол.
Платья – ультиматум мужскому терпению.
Ткань – тонкая как шелк и гладкая как шелк на ощупь. Струится водой, все обрисовывая, а не скрывая. Притягивает взгляд ко всем изгибам и выступам, чертит ровные линии. К тому же соблазнительница – травма моя психологическая – выбрала платье цвета слоновой кости, оно слилось с ее кожей и обнажило для меня. Невозможно быть более раздетой, невозможно больше говорить самому себе – нет.
