- Что-то случилось? – от него не укрылась моя бледность, - Вы выглядите так, словно увидели приведение!
- Всего лишь графа Алайстера, - прошептала я так, чтобы остальные не услышали, - Признаться, я слегка испугалась за нашу авантюру.
- Не думаю, что он узнал вас! – усмехнулся Гаудани, - Вспомните меня. а ведь он был гораздо дальше!
- Вы говорите так, словно желаете ему отомстить.
- Не без этого! Не поверите, я до сих пор краснею, вспоминая, каким дураком я тогда выглядел!
- Да уж! – я рассмеялась, вспомнив его ошарашенное лицо, - Но вас несколько может извинить тот факт, что вы хватили лишнего.
- Вы так думаете? – он наигранно наморщил лоб, - Да, возможно. Во всяком случае, надеюсь, вы простили мне некоторые вольности?
- Считайте, что из не было – вы же думали, что обнимаете свою невесту, - уверила его я. Он благодарно поцеловал мне кончики пальцев, захлопнул дверцу карты и вскочил на серого коня, которого подвел слуга.
Дорога была ужасной. Или мне просто так показалось. Мы ехали достаточно медленно, вдоль побережья, останавливаясь почти каждый час, и все равно к концу дня я просто возненавидела все и вся. Кожа и одежда, казалось, пропитались дорожной пылью, от ее запаха меня подташнивало, как и от покачивания самой кареты, вдобавок колеса то и дело попадали в выбоины, отчего мое средство передвижения подпрыгивало и угрожающе скрипело.
Дважды приходилось останавливаться, потому что колесо вот-вот грозило слететь с оси, Гаудани слегка нервничал, и эти задержки раздражали еще больше, чем все остальное. Вдобавок, было очень жарко. Платье пропиталось потом, еще с утра белая рубашка стала грязно-серой, волосы растрепались, и липли к коже. Несколько раз я уже пожалела о своем решении в очередной раз помочь Лагомбардии. Лишь воспоминания о гречке, сером небе и зелено-оранжевой клинике, в которой работала Саша, ожидавшая моего решения, удерживали меня от того, чтобы не потребовать повернуть назад.
Частые привал не спасали, и я с завистью посматривала на Гаудани, ехавшего верхом. А еще меня манило море. По дороге я заметила несколько достаточно привлекательных бухт с золотистым песком. На одном из привалов я даже заикнулась о желании искупаться, но Лоренцио был категорически против подобного времяпрепровождения, утверждая, что это почти неприлично. С досадой мне подумалось, что сама Карисса наверняка бы его уговорила. Мне же приходилось довольствоваться влажными полотенцами и солоноватым запахом высыхающих на жаре водорослей.
Долгожданный вечер не принес прохлады. Земля была просто раскаленной, и от нее все еще веяло теплом. Лошади начали спотыкаться. Лоренцио подъехал к окну кареты.
- Осталось совсем немного, - ободряюще произнес он, - Видите замок на горе? Та мы проведем ночь.
Я уныло посмотрела в указанном им направлении и тихо застонала: белоснежный замок стоял на высокой скале. Гора поднималась почти отвесно над почти ровным побережьем, а уже за ней в голубоватом тумане виднелись горы поменьше. Судя по алому закатному небу, мы сможем попасть туда лишь затемно. Лошади устали, а Гаудани явно не подумал, как они будут карабкаться вверх по отвесным тропам.
- Может быть, нас стоит разбит лагерь у подножья? – предложила я, но д’орез покачал головой:
- К сожалению, нам необходимо быть там. Это Светлейшая республика Самариньези, находится под протекторатом Лагомбардии, и не посетить ее во время путешествия – нанести серьезное оскорбление жителям.
- Еще одна республика? – фыркнула я, - И кем же она управляется?
- Двумя командорами, они избираются из числа жителей, - Лоренцио не заметил язвительных нот в моем голосе, - Они ждут нас на ступенях замка.
- Надеюсь, что не с рассвета?
Он слегка озадаченно посмотрел на меня:
- Не знаю. Я отправил к ним гонца.
- И почему это не я? – пробормотала я, прижимая к шее очередное полотенце. Гаудани пришпорил коня, вырываясь вперед. Я устало откинулась на подушки, желая лишь одного – чтобы путешествие скорее закончилось. Судя по наклону, дорога потянулась в гору. За окном то и дело мелькали золотистые прямоугольники окон – мы ехали через деревни. Изрядно попетляв по горе, дорога привела нас к воротам замка, за стенами которого виднелись черепичные крыши домов.
Под торжественные звуки труб, мы проехали древние ворота и по одной из узких улочек въехали на главную площадь, где в светлых одеяниях нас ждали два седовласых человека – командоры города. Они торжественно приветствовали д’ореза как своего протектора.
Обмен любезностями длился недолго, но это время мне показалось вечностью. Вынужденная стоять рядом с Гаудани, я все больше опиралась на его руку. Наконец он это заметил и озадаченно посмотрел на меня, я ответила ему усталым взглядом, он виновато улыбнулся, но позволил командорам договорит до конца, и лишь тогда попросил их сопроводить нас в покои, чтобы мы смогли отдохнуть с дороги и подготовится к торжественному ужину.
Нас провели в гостевые комнаты. Пока служанки доставали из дорожного сундука специально заготовленную для таких случаев нарядную одежду, я прошла в ванную и долго просто стояла под прохладными струями воды, падающими с потолка. Надо все-таки узнать, как они это делают. Я подозревала, что без магии здесь не обошлось. Когда я, завернувшись в простыню, вышла оттуда, Гаудани уже переоделся и вышел, сославшись на какие-то дела, а на самом деле не желая смущать меня и заодно компрометировать себя перед Кариссой.
Служанка помогла мне надеть платье, как обычно голубое с золотом –официальные цвета Лагомбардии, и заплела волосы в замысловатые косы. Все это делалось молча, на мое вопросы девушка отвечала односложно, явно стесняясь, и я с какой-то грустью подумала о Далии, мне не хватало ее, как и Бононвенунто. Но общаться с ними было безумием. Они сразу бы узнали меня, и, если Далия еще могла бы промолчать, то художник бы, не взирая на все сразу бы донес на меня своему покровителю.
Еще в начале нашего путешествия меня не покидала глупая надежда, что он узнал меня и помчится следом. Воображение то и дело рисовало картины, как Рой верхом на своем золотом жеребце догоняет нас и останавливает карету. Сейчас, по здравому размышлению, мне не хотелось, чтобы граф знал обо мне, а уж тем более я не готова была рассказать ему о ребенке. Он и так сделал все, чтобы я не нуждалась, и моя поездка в Лаччио – один из поводов вернуть долг перед страной, столь щедро одарившей меня. Мне надо лишь с честью сыграть свою роль, после чего вернуться, уволиться из ведомства и спокойно растить моего ребенка. Я вдруг поняла, что готова дать Саше ответ, который она так ждала и шагнуть на новый этап своей жизни, наполненный подгузниками и советами по грудному вскармливанию младенцев.
Я внимательно посмотрела на себя в зеркало. Живот все еще оставался плоским. Мне показалось, или моя грудь все-таки увеличилась, да и сама фигура стала какой-то более женственной что ли…
- Вы готовы? – вежливо постучав, Лоренцио вошел в спальню, одобрительно кивнул при виде платья и протянул руку, - Все ждут только нас.
Чувствуя какое-то радостное возбуждение от происходящего, я лишь кивнула, привычно кладя свою ладонь на его.
Граф Делрой Алайстер неспешно шел по галерее Лагомбардийского дворца. Еще будучи мальчишкой, он любил пробежаться по этой галере, наслаждаясь чередованием тени и света. Он хорошо помнил, как его родители любили прогуливаться здесь по вечерам, наслаждаясь прохладой, веявшей с моря.
Как-то на спор с Козимо, Делрой прыгнул с перил прямо в бирюзовые волны, после чего дня три старался не попадаться на глаза отцу, совершенно справедливо опасаясь гнева главы рода. Он усмехнулся воспоминаниям и зашагал дальше. Отец давно мертв, а они с Козимо теперь ставят интересы стран превыше собственных.
Как и недавно, когда он старательно разыгрывал партию с Иеронимо, стремясь назначить легатом своего бывшего учителя. Это было просто необходимо, особенно после тех слухов, которые, как рассказал Антонио, ходили среди пастырей. Он прислал своему бывшему ученику, с которым почти никогда не терял связи письмо, после которого Алайстер не мог и оставаться в стороне. Партия была разыграна, как по нотам. И пастырь Антонио с сопроводительными письмами, подтверждающими его полномочия, как легата, любезно воспользовался порталом и в сопровождении Боно перенесся в Лаччио. Граф так же подчеркнуто любезно предложил своему учителю воспользоваться виллой Алайстеров, построенной на высоком холме, но старик отказался, сказав, что предпочитает дворец Истиного пастыря, где ему будет отведена комната. Рой улыбнулся и пожелал Антонио удачи. Они всегда хорошо понимали друг друга. Алайстре знал, что отныне его учитель будет следить за своими собратьями и попытается не допустить развала Конклава изнутри. Самому графу надлежало остаться в Лагомбарии и в случае проблем оказать поддержку, даже если при этом придется пожертвовать друзьями.
Он с тоской взглянул на галерею, ставшую его домом и почти тюрьмой. Ажурные, казавшиеся почти невесомыми колонны полностью опоясывали второй этаж, по замыслу великого архитектора, защищая обитателей дворца от палящего солнца. Тени от них переплетались, напоминая решетку.
Еще не было и полудня, а воздух уже казался раскаленным. Рой недовольно поморщился: судя по всему, фьён этого года будет слишком сладким. Лагуна обмелела, а у небольших каналов, опоясывавших Лагомбардию обнажилось дно. Лидь по Большому каналу было возможно проехать на барках.
Жара стояла уже давно, до сбора урожая было еще несколько недель, и на столе у главы Совета лежало прошение от гильдии землепашцев.
Граф с досадой подумал, что придется обращаться к кузену с просьбой открыть шлюзы в резервных водохранилищах в горах. Интересно, сколько Козимо за это запросит?
Белобрысый кузен никогда не упускал своей выгоды. Хорошо хоть старому принцу, отцу Козимо, не пришло в голову перекрыть шлюзы во время войны. Рою казалось, что старый принц попросту забыл о них, увлеченный азартом вторжения. Старик вообще был весьма вспыльчив, не сдержан и плохо просчитывал последствия своих поступков.
Козимо был другой. Хитрый, иногда даже слишком. Еще в детстве Рою нравилось просчитывать идеи кузена и отвечать ему не менее замысловатой многоходовкой. Это доставляло им массу удовольствия, и со временем стало даже какой-то своеобразной постоянной игрой. Смерть старого принца, не выдержавшего позор поражения, пришлась им двоим очень кстати. Козимо не слишком жаловал своего отца, к тому же юный принц прекрасно понимал упущенную выгоду от войны с соседями, имевшими выход к морю, а, значит и к торговле.
Во время мирных переговоров оба старательно сдерживались, пытаясь придти к компромису, что невыносимо раздражало и почти привело к новым военным действиям, когда вдруг обнаружили, что Карисса по уши влюбилась в Гаудани. Это стало решением проблем. В тот день оба кузена на радостях здорово напились. Вспомнив эту гулянку, Рой улыбнулся.
Кажется, зачинщиком был Боно. Именно он принес новость о целующихся в саду Лоренцио и Кариссе. Козимо вскочил, но Рой удержал кузена, предлагая оставить все как есть и плеснул фьён в кубки. Бононвенунто в шутку предложил выпить за союз между двумя странами. Это и зародило идею завершить мирные переговоры к полному удовлетворению всех сторон. Остальное было просто. Убедить Совет не составило особого труда. Алайстеру даже не пришлось намекать Ренцу, что ему необходимо жениться, все сделала сама Карисса.
Рой вообще с особой теплотой относился к кузине, она платила ему тем же, иногда, как и свойственно женщинам, бессовестно пользуясь такими отношениями. Это рождало домыслы и сплетни, над которыми они смеялись. Затем Карисса достигла брачного возраста, и Рою пришлось приложить немало сил, чтобы помочь ей избежать ненавистного замужества, навязываемого отцом. Это породило новую волну слухов. Даже Козимо подозрительно посматривал на кузена, гадая, действительно ли тот делает все для своей кузины лишь по дружбе. Теплое отношение вдовствующей графини к племянникам подогревало слухи. Пару раз Алайстеру даже призрачно намекали на брак.
Он пожимал плечами и продолжал заботиться о Кариссе. Для Роя она всегда была младшей сестрой, которую следовало оберегать. Именно поэтому, когда появилась угроза её жизни, граф и затеял авантюру с подменой. Тогда все казалось предельно ясно. Если бы он знал, в какую ловушку он попадет сам. Лиза… Красивая, смелая, упрямая и в то же время беззащитная. С огромными ярко-голубыми глазами. опушенными темными, удивительно для светловолосой девушки, ресницами. Он запретил себе думать о ней. Лиза сделала абсолютно правильный выбор и наверняка до сих пор ненавидела его, того, кто обманом завлек её сюда и заставил рисковать жизнью. Кто бы мог подумать, что именно желание защитить кузину и сыграет с ним столь злую шутку.
Проводив Лизу, он еще долго стоял у окна своей виллы. На свадьбе кузины граф появился лишь вечером, он вновь вызвал лавину домыслов. Даже Гаудани пару раз с подозрением посматривал на него, пытаясь определить, насколько правдивы слухи, но бесстрастное лицо графа и холодный взгляд останавливали любого смельчака, желавшего поинтересоваться сплетнями. Даже Козимо все это время предпочитал избегать кузена, утверждая, что Делрой кого угодно загонит в могилу своим мрачным видом.
Рой достал из кармана небольшую миниатюру: портрет, нарисованный на черном хрустале и всмотрелся в столь дорогие ему черты лица. Как он ни старался, в отличие от других медальонов в этот раз он не смог передать живость, свойственную ей. Возможно, все дело было лишь в том. Что этот медальон не был амулетом, он не успел добавить в краски каплю ее крови. Просто украшение, безделушка, хранимая им, как воспоминание.
Рой усмехнулся, похоже он стареет и становится слишком сентиментальным. Он спрятал медальон и направился дальше, по привычному ему маршруту. С каким-то брезгливым отвращением граф прошел мимо двух красных колонн – между ними оглашали смертные приговоры, последний - для Джованио Риччионе.
Алайстеру пришлось допрашивать его лично. Козимо опасался, что не сможет сдержаться, и его дядя просто не выйдет живым из комнаты для допросов, а попросту – пыточной камеры.
Все еще надеясь сохранить себе жизнь, Джованио признался во всем и сразу, рассказал про Истиного пастыря и как тот намеревался прибрать к рукам случайно открытую шахту с черным хрусталем, сначала втянув в войну оба государства. Намекнул про то, что затевается слишком большая игра, и это не конец, даже если он умрет, за его смерть отомстят. Не пришлось даже усердствовать с пытками, и это оставило чувство неудовлетворения: Рой слишком на тот момент жаждал хоть чьей-нибудь крови.
- Мэссеэр граф!
Рой досадливо поморщился, узнав маркиза Делла Фарнезе, явно караулившего главу Совета на галерее.
- Умберто, - холодного тона и кивка вполне достаточно. Граф Алайстер, глава Совета Десяти и самый богатый человек республики, может позволить это.
- Мэссэр граф, - старик достал платок и вытер лоб, блестевший от пота, - Я хотел с вами поговорить о выборах нового Пастыря в Лаччио!
- Всего лишь графа Алайстера, - прошептала я так, чтобы остальные не услышали, - Признаться, я слегка испугалась за нашу авантюру.
- Не думаю, что он узнал вас! – усмехнулся Гаудани, - Вспомните меня. а ведь он был гораздо дальше!
- Вы говорите так, словно желаете ему отомстить.
- Не без этого! Не поверите, я до сих пор краснею, вспоминая, каким дураком я тогда выглядел!
- Да уж! – я рассмеялась, вспомнив его ошарашенное лицо, - Но вас несколько может извинить тот факт, что вы хватили лишнего.
- Вы так думаете? – он наигранно наморщил лоб, - Да, возможно. Во всяком случае, надеюсь, вы простили мне некоторые вольности?
- Считайте, что из не было – вы же думали, что обнимаете свою невесту, - уверила его я. Он благодарно поцеловал мне кончики пальцев, захлопнул дверцу карты и вскочил на серого коня, которого подвел слуга.
Дорога была ужасной. Или мне просто так показалось. Мы ехали достаточно медленно, вдоль побережья, останавливаясь почти каждый час, и все равно к концу дня я просто возненавидела все и вся. Кожа и одежда, казалось, пропитались дорожной пылью, от ее запаха меня подташнивало, как и от покачивания самой кареты, вдобавок колеса то и дело попадали в выбоины, отчего мое средство передвижения подпрыгивало и угрожающе скрипело.
Дважды приходилось останавливаться, потому что колесо вот-вот грозило слететь с оси, Гаудани слегка нервничал, и эти задержки раздражали еще больше, чем все остальное. Вдобавок, было очень жарко. Платье пропиталось потом, еще с утра белая рубашка стала грязно-серой, волосы растрепались, и липли к коже. Несколько раз я уже пожалела о своем решении в очередной раз помочь Лагомбардии. Лишь воспоминания о гречке, сером небе и зелено-оранжевой клинике, в которой работала Саша, ожидавшая моего решения, удерживали меня от того, чтобы не потребовать повернуть назад.
Частые привал не спасали, и я с завистью посматривала на Гаудани, ехавшего верхом. А еще меня манило море. По дороге я заметила несколько достаточно привлекательных бухт с золотистым песком. На одном из привалов я даже заикнулась о желании искупаться, но Лоренцио был категорически против подобного времяпрепровождения, утверждая, что это почти неприлично. С досадой мне подумалось, что сама Карисса наверняка бы его уговорила. Мне же приходилось довольствоваться влажными полотенцами и солоноватым запахом высыхающих на жаре водорослей.
Долгожданный вечер не принес прохлады. Земля была просто раскаленной, и от нее все еще веяло теплом. Лошади начали спотыкаться. Лоренцио подъехал к окну кареты.
- Осталось совсем немного, - ободряюще произнес он, - Видите замок на горе? Та мы проведем ночь.
Прода от 17.02.2018, 18:54
Я уныло посмотрела в указанном им направлении и тихо застонала: белоснежный замок стоял на высокой скале. Гора поднималась почти отвесно над почти ровным побережьем, а уже за ней в голубоватом тумане виднелись горы поменьше. Судя по алому закатному небу, мы сможем попасть туда лишь затемно. Лошади устали, а Гаудани явно не подумал, как они будут карабкаться вверх по отвесным тропам.
- Может быть, нас стоит разбит лагерь у подножья? – предложила я, но д’орез покачал головой:
- К сожалению, нам необходимо быть там. Это Светлейшая республика Самариньези, находится под протекторатом Лагомбардии, и не посетить ее во время путешествия – нанести серьезное оскорбление жителям.
- Еще одна республика? – фыркнула я, - И кем же она управляется?
- Двумя командорами, они избираются из числа жителей, - Лоренцио не заметил язвительных нот в моем голосе, - Они ждут нас на ступенях замка.
- Надеюсь, что не с рассвета?
Он слегка озадаченно посмотрел на меня:
- Не знаю. Я отправил к ним гонца.
- И почему это не я? – пробормотала я, прижимая к шее очередное полотенце. Гаудани пришпорил коня, вырываясь вперед. Я устало откинулась на подушки, желая лишь одного – чтобы путешествие скорее закончилось. Судя по наклону, дорога потянулась в гору. За окном то и дело мелькали золотистые прямоугольники окон – мы ехали через деревни. Изрядно попетляв по горе, дорога привела нас к воротам замка, за стенами которого виднелись черепичные крыши домов.
Под торжественные звуки труб, мы проехали древние ворота и по одной из узких улочек въехали на главную площадь, где в светлых одеяниях нас ждали два седовласых человека – командоры города. Они торжественно приветствовали д’ореза как своего протектора.
Обмен любезностями длился недолго, но это время мне показалось вечностью. Вынужденная стоять рядом с Гаудани, я все больше опиралась на его руку. Наконец он это заметил и озадаченно посмотрел на меня, я ответила ему усталым взглядом, он виновато улыбнулся, но позволил командорам договорит до конца, и лишь тогда попросил их сопроводить нас в покои, чтобы мы смогли отдохнуть с дороги и подготовится к торжественному ужину.
Нас провели в гостевые комнаты. Пока служанки доставали из дорожного сундука специально заготовленную для таких случаев нарядную одежду, я прошла в ванную и долго просто стояла под прохладными струями воды, падающими с потолка. Надо все-таки узнать, как они это делают. Я подозревала, что без магии здесь не обошлось. Когда я, завернувшись в простыню, вышла оттуда, Гаудани уже переоделся и вышел, сославшись на какие-то дела, а на самом деле не желая смущать меня и заодно компрометировать себя перед Кариссой.
Служанка помогла мне надеть платье, как обычно голубое с золотом –официальные цвета Лагомбардии, и заплела волосы в замысловатые косы. Все это делалось молча, на мое вопросы девушка отвечала односложно, явно стесняясь, и я с какой-то грустью подумала о Далии, мне не хватало ее, как и Бононвенунто. Но общаться с ними было безумием. Они сразу бы узнали меня, и, если Далия еще могла бы промолчать, то художник бы, не взирая на все сразу бы донес на меня своему покровителю.
Еще в начале нашего путешествия меня не покидала глупая надежда, что он узнал меня и помчится следом. Воображение то и дело рисовало картины, как Рой верхом на своем золотом жеребце догоняет нас и останавливает карету. Сейчас, по здравому размышлению, мне не хотелось, чтобы граф знал обо мне, а уж тем более я не готова была рассказать ему о ребенке. Он и так сделал все, чтобы я не нуждалась, и моя поездка в Лаччио – один из поводов вернуть долг перед страной, столь щедро одарившей меня. Мне надо лишь с честью сыграть свою роль, после чего вернуться, уволиться из ведомства и спокойно растить моего ребенка. Я вдруг поняла, что готова дать Саше ответ, который она так ждала и шагнуть на новый этап своей жизни, наполненный подгузниками и советами по грудному вскармливанию младенцев.
Прода от 19.02.2018, 15:06
Я внимательно посмотрела на себя в зеркало. Живот все еще оставался плоским. Мне показалось, или моя грудь все-таки увеличилась, да и сама фигура стала какой-то более женственной что ли…
- Вы готовы? – вежливо постучав, Лоренцио вошел в спальню, одобрительно кивнул при виде платья и протянул руку, - Все ждут только нас.
Чувствуя какое-то радостное возбуждение от происходящего, я лишь кивнула, привычно кладя свою ладонь на его.
Глава 4
Граф Делрой Алайстер неспешно шел по галерее Лагомбардийского дворца. Еще будучи мальчишкой, он любил пробежаться по этой галере, наслаждаясь чередованием тени и света. Он хорошо помнил, как его родители любили прогуливаться здесь по вечерам, наслаждаясь прохладой, веявшей с моря.
Как-то на спор с Козимо, Делрой прыгнул с перил прямо в бирюзовые волны, после чего дня три старался не попадаться на глаза отцу, совершенно справедливо опасаясь гнева главы рода. Он усмехнулся воспоминаниям и зашагал дальше. Отец давно мертв, а они с Козимо теперь ставят интересы стран превыше собственных.
Как и недавно, когда он старательно разыгрывал партию с Иеронимо, стремясь назначить легатом своего бывшего учителя. Это было просто необходимо, особенно после тех слухов, которые, как рассказал Антонио, ходили среди пастырей. Он прислал своему бывшему ученику, с которым почти никогда не терял связи письмо, после которого Алайстер не мог и оставаться в стороне. Партия была разыграна, как по нотам. И пастырь Антонио с сопроводительными письмами, подтверждающими его полномочия, как легата, любезно воспользовался порталом и в сопровождении Боно перенесся в Лаччио. Граф так же подчеркнуто любезно предложил своему учителю воспользоваться виллой Алайстеров, построенной на высоком холме, но старик отказался, сказав, что предпочитает дворец Истиного пастыря, где ему будет отведена комната. Рой улыбнулся и пожелал Антонио удачи. Они всегда хорошо понимали друг друга. Алайстре знал, что отныне его учитель будет следить за своими собратьями и попытается не допустить развала Конклава изнутри. Самому графу надлежало остаться в Лагомбарии и в случае проблем оказать поддержку, даже если при этом придется пожертвовать друзьями.
Он с тоской взглянул на галерею, ставшую его домом и почти тюрьмой. Ажурные, казавшиеся почти невесомыми колонны полностью опоясывали второй этаж, по замыслу великого архитектора, защищая обитателей дворца от палящего солнца. Тени от них переплетались, напоминая решетку.
Еще не было и полудня, а воздух уже казался раскаленным. Рой недовольно поморщился: судя по всему, фьён этого года будет слишком сладким. Лагуна обмелела, а у небольших каналов, опоясывавших Лагомбардию обнажилось дно. Лидь по Большому каналу было возможно проехать на барках.
Жара стояла уже давно, до сбора урожая было еще несколько недель, и на столе у главы Совета лежало прошение от гильдии землепашцев.
Граф с досадой подумал, что придется обращаться к кузену с просьбой открыть шлюзы в резервных водохранилищах в горах. Интересно, сколько Козимо за это запросит?
Белобрысый кузен никогда не упускал своей выгоды. Хорошо хоть старому принцу, отцу Козимо, не пришло в голову перекрыть шлюзы во время войны. Рою казалось, что старый принц попросту забыл о них, увлеченный азартом вторжения. Старик вообще был весьма вспыльчив, не сдержан и плохо просчитывал последствия своих поступков.
Козимо был другой. Хитрый, иногда даже слишком. Еще в детстве Рою нравилось просчитывать идеи кузена и отвечать ему не менее замысловатой многоходовкой. Это доставляло им массу удовольствия, и со временем стало даже какой-то своеобразной постоянной игрой. Смерть старого принца, не выдержавшего позор поражения, пришлась им двоим очень кстати. Козимо не слишком жаловал своего отца, к тому же юный принц прекрасно понимал упущенную выгоду от войны с соседями, имевшими выход к морю, а, значит и к торговле.
Во время мирных переговоров оба старательно сдерживались, пытаясь придти к компромису, что невыносимо раздражало и почти привело к новым военным действиям, когда вдруг обнаружили, что Карисса по уши влюбилась в Гаудани. Это стало решением проблем. В тот день оба кузена на радостях здорово напились. Вспомнив эту гулянку, Рой улыбнулся.
Кажется, зачинщиком был Боно. Именно он принес новость о целующихся в саду Лоренцио и Кариссе. Козимо вскочил, но Рой удержал кузена, предлагая оставить все как есть и плеснул фьён в кубки. Бононвенунто в шутку предложил выпить за союз между двумя странами. Это и зародило идею завершить мирные переговоры к полному удовлетворению всех сторон. Остальное было просто. Убедить Совет не составило особого труда. Алайстеру даже не пришлось намекать Ренцу, что ему необходимо жениться, все сделала сама Карисса.
Рой вообще с особой теплотой относился к кузине, она платила ему тем же, иногда, как и свойственно женщинам, бессовестно пользуясь такими отношениями. Это рождало домыслы и сплетни, над которыми они смеялись. Затем Карисса достигла брачного возраста, и Рою пришлось приложить немало сил, чтобы помочь ей избежать ненавистного замужества, навязываемого отцом. Это породило новую волну слухов. Даже Козимо подозрительно посматривал на кузена, гадая, действительно ли тот делает все для своей кузины лишь по дружбе. Теплое отношение вдовствующей графини к племянникам подогревало слухи. Пару раз Алайстеру даже призрачно намекали на брак.
Он пожимал плечами и продолжал заботиться о Кариссе. Для Роя она всегда была младшей сестрой, которую следовало оберегать. Именно поэтому, когда появилась угроза её жизни, граф и затеял авантюру с подменой. Тогда все казалось предельно ясно. Если бы он знал, в какую ловушку он попадет сам. Лиза… Красивая, смелая, упрямая и в то же время беззащитная. С огромными ярко-голубыми глазами. опушенными темными, удивительно для светловолосой девушки, ресницами. Он запретил себе думать о ней. Лиза сделала абсолютно правильный выбор и наверняка до сих пор ненавидела его, того, кто обманом завлек её сюда и заставил рисковать жизнью. Кто бы мог подумать, что именно желание защитить кузину и сыграет с ним столь злую шутку.
Прода от 20.02.2018, 12:23
Проводив Лизу, он еще долго стоял у окна своей виллы. На свадьбе кузины граф появился лишь вечером, он вновь вызвал лавину домыслов. Даже Гаудани пару раз с подозрением посматривал на него, пытаясь определить, насколько правдивы слухи, но бесстрастное лицо графа и холодный взгляд останавливали любого смельчака, желавшего поинтересоваться сплетнями. Даже Козимо все это время предпочитал избегать кузена, утверждая, что Делрой кого угодно загонит в могилу своим мрачным видом.
Рой достал из кармана небольшую миниатюру: портрет, нарисованный на черном хрустале и всмотрелся в столь дорогие ему черты лица. Как он ни старался, в отличие от других медальонов в этот раз он не смог передать живость, свойственную ей. Возможно, все дело было лишь в том. Что этот медальон не был амулетом, он не успел добавить в краски каплю ее крови. Просто украшение, безделушка, хранимая им, как воспоминание.
Рой усмехнулся, похоже он стареет и становится слишком сентиментальным. Он спрятал медальон и направился дальше, по привычному ему маршруту. С каким-то брезгливым отвращением граф прошел мимо двух красных колонн – между ними оглашали смертные приговоры, последний - для Джованио Риччионе.
Алайстеру пришлось допрашивать его лично. Козимо опасался, что не сможет сдержаться, и его дядя просто не выйдет живым из комнаты для допросов, а попросту – пыточной камеры.
Все еще надеясь сохранить себе жизнь, Джованио признался во всем и сразу, рассказал про Истиного пастыря и как тот намеревался прибрать к рукам случайно открытую шахту с черным хрусталем, сначала втянув в войну оба государства. Намекнул про то, что затевается слишком большая игра, и это не конец, даже если он умрет, за его смерть отомстят. Не пришлось даже усердствовать с пытками, и это оставило чувство неудовлетворения: Рой слишком на тот момент жаждал хоть чьей-нибудь крови.
- Мэссеэр граф!
Рой досадливо поморщился, узнав маркиза Делла Фарнезе, явно караулившего главу Совета на галерее.
- Умберто, - холодного тона и кивка вполне достаточно. Граф Алайстер, глава Совета Десяти и самый богатый человек республики, может позволить это.
- Мэссэр граф, - старик достал платок и вытер лоб, блестевший от пота, - Я хотел с вами поговорить о выборах нового Пастыря в Лаччио!
