Я помог ему снова сесть в нормальную позу и за неимением воды поднёс горку снега в шлеме. Ярл отведал снега, подавился, поперхнулся и наконец, обрёл способность, что-то сказать.
- Т-ты бы ви-видел свою рожу!!! - Наконец изрёк он и покраснел при этом, как кусок сырого мяса. - Это именно то, что я от тебя ожидал! Знай, что далеко не всякий кто подвергся такому испытанию, сумел дожить не только до финала, но и до конца первой стадии обучения! Собственно говоря, ты второй...
- А кому же посчастливилось быть первым? - Поинтересовался я, потихонечку соображая, что вся эта комедия выходит за рамки обычного обучения воинскому искусству.
- Первым на моей памяти был я! - Ответил Ванхаген, мгновенно став серьёзным. - Я рассказал тебе далеко не всю историю своей жизни, но это нельзя делать здесь. Пойдём в мой дом, выпьем доброго пива и поговорим. А тренировки на сегодня, по-моему, с тебя хватит!
И мы пошли в его дом, где почему-то никого не было, как будто домочадцы ярла знали, что он хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Мы сели за один стол и выпили пива. Надо сказать, что викинги знают толк в четырёх вещах: в драках, в мореплаванье, в сагах и в пиве. Пиво у них отменное и больше нигде мне не пришлось такое попробовать! Но это так к слову.
- Я вырос при дворе одного из франкских герцогов. - Поведал мне Ванхаген после долгого молчания. - У нас принято отдавать мальчиков, входящих в возраст ученичества на воспитание ближайшим родственникам, например брату отца, то есть дяде. У моего отца не было живых братьев, даже двоюродных - все погибли во время нашествия вагров, когда меня ещё не было на свете. Зато у него был побратим из франков, в котором он души не чаял.
Давным-давно отец ходил в Вик в страну бриттов, но удача тогда отвернулась от него, вся его дружина полегла в бою, а он сам попал в плен, где просидел в темнице местного тана почти два года. Тану нравилось, что у него в застенке находится живой нормандский ярл. Кроме отца у него в плену были ещё саксонский барон и какой-то славянский князь, которых ему удалось захватить в разные годы.
Так вот, отец так и умер бы в заточении у этого бриттского медведя, но однажды к нему приставили нового раба, который должен был его кормить и убирать его каменную келью, будто ухаживал за редким и опасным зверем. Отец хотел было придушить этого раба, (до того ему удалось прикончить уже двоих), но раб оказался не промах и сумел дать ему отпор. Вобщем они боролись, стараясь, убить друг друга до тех пор, пока не поняли, что их силы равны. Тогда они сели на одну скамью и разговорились.
Оказалось, что этот раб был по рождению сыном франкского герцога. Его отправили учиться в страну каких-то италов, но корабль на котором он плыл, захватили даны и вместо того, чтобы потребовать выкуп за богатого пленника, продали его бриттам в рабство. Как он рассказывал, они это сделали в отместку за то, что он, сопротивляясь, положил несколько их именитых воинов. Вобщем так он и попал в лапы бриттскому тану, который не стал содержать его в темнице, как тех пленников, которых захватил в бою, а приставил к работе, то есть к моему отцу. Быстро поняв, что попавшим в одну и ту же беду воинам, нечего делить и драться тоже не за что, они решили заключить союз и попробовать бежать из ненавистного плена. Так они и сделали: франк подговорил славянина и сакса, раздобыл оружие и в одну безлунную ночь выпустил всех пленников! Ох, и была потеха для доброго железа в эту ночь! Много дружинников тана не очнулось от сна, много полегло во дворе его дома и в самом доме! Там же нашли свой конец славянский князь, истыканный стрелами и по пояс заваленный трупами убитых им врагов и саксонский барон. Смертельно раненый он пригвоздил к стене самого тана навозными вилами! Уйти удалось только отцу и тому франку. Так и стали они побратимами.
Поэтому, когда пришла пора мне взяться за ратное учение, отец отправил меня в замок своего друга и побратима, который к тому времени занял место своего отца на герцогском троне. Поначалу чудно мне там было, ох чудно! Всё непонятно, непривычно, всё не так, как у людей. Ужас какой-то! Туда не ходи, то не говори, соблюдай этикет, тьфу, даже сейчас вспомнить тошно! Но это было ещё не самым страшным! Хуже всего было то, что у герцога не было детей, и он со своей женой пожелал излить всю свою нерастраченную любовь на меня! Целую неделю я промучился на шёлковых подушках под пуховыми одеялами, а потом заявился к герцогу и всё ему высказал! Он сначала долго не мог понять, чем это я не доволен, а потом долго хохотал, но в конце всё-таки спросил меня, как я сам представляю себе своё обучение. Я сказал ему, что хочу, чтобы меня не жалели, чтобы учили со всей строгостью, так-как я собираюсь стать великим воином! Тогда он надолго задумался, а потом сказал, что исполнит мою просьбу, но тогда у меня не будет пути назад. Я обрадовано согласился и в тот же день меня отвели к учителю воинского искусства.
Им оказался старый угрюмый вагр, живший себе отдельно в маленькой пристройке на заднем дворе замка. Вагр этот не был пленником, но почему-то ушёл от своего народа и его приютил ещё дед нынешнего герцога. Жить в замке он не хотел, ни с кем, кроме хозяина не общался и даже кормился только тем, что сам добывал в соседних лесах или собирал с крошечного, в четыре грядки, огородика возле своей лачуги. В первый же день он надел на меня вот эти самые доспехи, которые, кстати, сделаны так хитро, что подходят под любой размер, ну а что случилось дальше ты, наверное, догадываешься!
- Ты тоже рубил деревья? - Спросил я.
- Нет, долбил молотом гранитную скалу! - Ответил Ванхаген. - Подходящих деревьев там не нашлось, хоть столетних дубов вокруг росло немало. Будь уверен, тот молот был не легче твоего топора и если бы я не применил хитрость, не расколотить бы мне ту каменюгу вовеки!
- И что же ты сделал?
- Обложил скалу поленьями и хворостом, поджёг его, а когда камень хорошенько разогрелся, направил туда поток из соседнего ручья. Ну и конечно дал работу своему молоту! Видишь ли, это испытание не только на силу мышц, но и на гибкость ума. Признаться, ты удивил меня, когда тоже сумел использовать в таком деле огонь.
- Так ты знал?
- С первого дня! Не надо было показывать мне то, что ты можешь с огнём выделывать, если собирался это скрывать. Правда, следы ты замёл вполне успешно, но несколько закопчённых щепок всё же оставил.
- Как же ты ходил воевать с франками, если вырос среди них и там научился воинскому искусству? - Снова спросил я, видя, что Ванхаген замолчал, погрузившись в воспоминания.
- Это были уже совсем другие франки! - Был ответ. - От тех, кого я знал и любил, не осталось даже пепла. Через год с небольшим после того, как я вернулся домой, на владения моего воспитателя напали войска франкского короля и всех там убили, а сам замок предали огню. Лишь спустя пару лет мне удалось побывать в тех краях. Теперь там только груда обгорелых камней и ничего больше! Поэтому я ненавижу короля франков и нападаю на его владения при каждом удобном случае! Добраться до самого венценосца я сам конечно не могу, но до меня тут дошли слухи, что кое-кто из наших конунгов вынашивает идею большого Вика против франкского королевства. Если это случится, я буду одним из первых, кто примкнёт к его войску! И, конечно же, мне при этом понадобятся такие молодцы, как ты!
- А вот ты ещё говорил, что я был вторым, кто сумел выжить в этих доспехах на твоей памяти, а ты, значит, был первым. - Спросил я, чтобы переменить тему разговора. - Герцог, тебя воспитавший, по-видимому, тоже когда-то потел в этом железе. А, что, были и такие кто не выдержал испытания?
Ярл помрачнел и прежде чем ответить сделал большой глоток пива.
- Были, - наконец сказал он, - двое отроков, которые просили меня обучить их так, как я сам учился когда-то. Я согласился сдуру.
- И что же?
- Они были здоровенные ребята, повыше тебя ростом и пошире в плечах. Так, что мне пришлось раздвинуть доспехи на максимальный размер, но толку от этого было мало. Первый умер через четыре дня прямо за работой, которую я ему поручил, а второй слёг сразу после того, как эту работу закончил, промучился месяца три, исхудал так, что остались лишь кожа да кости, а потом попросил дать ему в руки меч и перерезать горло...
- И перерезали?
- Да перерезали. Лучше вот так уйти к Одину, чем позорно лежать всю жизнь на вонючей, от твоих же собственных нечистот, соломе. Поэтому я и предупредил тебя, чтобы ненароком не надорвался, как те двое, но ты и сам до всего дошёл.
Теперь я спрятался за кружкой пива, чтобы переварить всё услышанное. Значит, тех двоих ярл угробил сдуру, а вот если бы я откинул когти, то это был бы беспроигрышный ход! Выдержал - хорошо, Ванхаген получает в дружину ещё одного сильного вояку, не выдержал - тоже хорошо, одной проблемой меньше! Впрочем, он был прав, этот могучий и расчётливый вождь. Кто я ему такой? Бывший жених погибшей сестры? Бродяга без роду и племени, от которого ещё неизвестно чего ожидать? А те-то отроки были свои! Пусть не дети, (ни жены, ни детей у него не было), но свойственники, родичи, племянники троюродные или что-то в этом роде.
- А зачем ты напал на меня, когда я не ожидал этого? - Задал я последний за вечер вопрос.
- Затем, что тебе надо научиться отражать внезапное и подлое нападение. Прямая атака тебе почти не страшна, вон какой ты здоровенный, а неожиданный удар может лишить жизни любого бойца, если тот будет зевать и считать ворон!
Я кивнул и тут же перехватил у своего горла руку ярла с ножом, которым он только что резал хлеб. Ванхаген хищно осклабился и одобрительно похлопал меня по плечу другой рукой. Я отпустил его и, как ни в чём не бывало, допил своё пиво.
- Всё! - Заявил ярл, отодвигая кружку. - Давай спать, утро вечера мудренее! Хочешь, ложись здесь, а хочешь...
Я посмотрел на хлебный нож, лежащий на столе и высказал желание пойти к себе на привычное место. С тех пор у нас с ним пошло сплошное взаимопонимание. Каждый день мы уходили на ту самую поляну и колотили друг друга всеми видами оружия, какие были в ходу у викингов, франков и ещё кого-то о ком я мог только догадываться. Каждый день он показывал мне, что-то новенькое, а поскольку воин он был отменный, то и арсенал приёмов у него был богат и разнообразен. И каждый день он подстраивал мне какую-нибудь каверзу, которую я должен был заранее распознать и предотвратить. За это я не был на него в обиде, но несколько раз ловил себя на мысли, что еле сдерживаюсь, чтобы не оторвать ему бороду.
Так прошло, где-то около месяца, когда в одно прекрасное утро ярл подошёл ко мне со связкой ключей в руках и начал отпирать замки, сковывающие доспехи. О, какое это было блаженство! Мне казалось, что я потерял вес и сейчас взлечу! Я и в самом деле едва удержался на ногах. Одежда, которая была на мне под доспехами, превратилась в клочья, на теле образовались мозоли в таких местах, где при обычной жизни им быть не полагается, и я уж молчу, какой от меня шёл запах!
- Теперь пойди и вымойся! - Сказал Ванхаген, который рассматривал меня так, будто скульптор своё творение из глины.
При этом он указал мне не в сторону бани, а туда где в прибрежном льду виднелась полынья. Ледяная вода обожгла меня не хуже кипятка, но к этому ощущению я скоро привык и перестал ощущать холод. Впрочем, ярл не дал мне долго купаться и позвал на берег, где меня уже поджидали сухие полотенца и нехитрый набор одежды - просторная рубаха и штаны.
- Ну-ка возьми свой топор! - Приказал ярл, когда я оделся.
Я взял тот топор, которым рубил гигантские деревья и взвесил его на руке. Каким лёгким он мне теперь показался! Я несколько раз подкинул его в воздух, покрутил над головой и наконец, остановился, ожидая, что ещё скажет Ванхаген.
- А теперь пойди и сруби сторожевую скалу! - Приказал тот совершенно серьёзным голосом.
- Какую из двух скал ты хочешь, чтобы я срубил, мой ярл? - Ответил я, не задумываясь.
В ответ он расхохотался и вдруг снова напал на меня, на этот раз с кистенём. Но я уже успел привыкнуть к таким шуткам. Нет, обучение моё вовсе не кончилось. Просто дальше я тренировался в обычных доспехах, вес которых уже совсем не замечал. Бездоспешный бой ярл тоже не оставил без внимания. Вобщем к весне, когда лёд во фьорде истоньшился и пошёл трещинами, я основательно понаторел в воинских премудростях викингов, вагров и франков, короче ярл ухитрился обучить меня всему, что знал сам. Мы отметили это событие недурной попойкой, а на следующее утро взялись за корабли. Мне казалось, что прошлой осенью драккары были едва ли не языками вылизаны, так трепетно заботились о них викинги, но этого, видите ли, оказалось мало и "вылизывание" повторилось вновь.
Интермеццо восьмое – Вик. На Амстердам!
Но вот, наконец, последние приготовления были закончены, корабли спущены на воду, где уже не осталось льда, но тут оказалось, что в свой поход ярл берёт только два драккара и только самых опытных и испытанных воинов, среди которых оказался я. Разочарованию молодёжи не было предела! Я и так не пользовался популярностью, а тут вообще стал опасаться, как бы мне ни съездили обухом по затылку. Возможно, будь я обычным человеком, они бы так и сделали, но меня оберегала слава сына морского божка, а некоторые шептались, что я оборотень.
Я чуть не лопнул от смеха, когда услышал о себе такое! Оказывается, кто-то видел, как я превращаюсь в белого волка и утаскиваю по ночам скот!
(Вообще-то несколько овец за зиму и впрямь пропало, но клянусь, я здесь не причём! Ну, может быть один раз... или два, но не больше трёх, это действительно был я, а всех остальных утащил кто-то другой!)
Самое забавное то, что они все были недалеки от истины, ведь я и вправду в некотором смысле оборотень, только не такой, какого они себе вообразили! По всему по этому, когда, наконец, острый нос драккара вспенил воду фьорда, направляясь к выходу, я даже забыл оглянуться на берег, который почти на год стал моим пристанищем.
Не буду описывать наше плавание чересчур подробно, тем более что сначала не происходило ничего из ряда вон выходящего. Мы шли ввиду берега, лишь изредка удаляясь настолько, что линия горизонта скрывала от нас прибрежные скалы и верхушки сосен. Веслом я научился работать быстро, что сразу подняло меня в глазах команды. Удивительно, но это умение ценилось здесь даже выше чем воинская доблесть. Это помогло мне сойтись с людьми поближе, и тут я узнал, что о цели своего похода Ванхаген никому не рассказывал, но каждый в команде знает, что он едет разыскивать давным давно пропавшую дочь. Откуда взялась эта дочь опять же таки знали все до единого. Вот и попробуй, что-либо скрыть от своих! Напрасный труд и лишние хлопоты.
Шли в основном на вёслах, ветер дул встречный, но это никого не смущало. Через десять дней плавания я понял, что мне это надоело. Однообразный пейзаж по левому борту, бескрайнее море по правому, бескрайнее море спереди и сзади. Люди стали молчаливыми. Каждый просто делал свою работу, ел и спал.
- Т-ты бы ви-видел свою рожу!!! - Наконец изрёк он и покраснел при этом, как кусок сырого мяса. - Это именно то, что я от тебя ожидал! Знай, что далеко не всякий кто подвергся такому испытанию, сумел дожить не только до финала, но и до конца первой стадии обучения! Собственно говоря, ты второй...
- А кому же посчастливилось быть первым? - Поинтересовался я, потихонечку соображая, что вся эта комедия выходит за рамки обычного обучения воинскому искусству.
- Первым на моей памяти был я! - Ответил Ванхаген, мгновенно став серьёзным. - Я рассказал тебе далеко не всю историю своей жизни, но это нельзя делать здесь. Пойдём в мой дом, выпьем доброго пива и поговорим. А тренировки на сегодня, по-моему, с тебя хватит!
И мы пошли в его дом, где почему-то никого не было, как будто домочадцы ярла знали, что он хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Мы сели за один стол и выпили пива. Надо сказать, что викинги знают толк в четырёх вещах: в драках, в мореплаванье, в сагах и в пиве. Пиво у них отменное и больше нигде мне не пришлось такое попробовать! Но это так к слову.
- Я вырос при дворе одного из франкских герцогов. - Поведал мне Ванхаген после долгого молчания. - У нас принято отдавать мальчиков, входящих в возраст ученичества на воспитание ближайшим родственникам, например брату отца, то есть дяде. У моего отца не было живых братьев, даже двоюродных - все погибли во время нашествия вагров, когда меня ещё не было на свете. Зато у него был побратим из франков, в котором он души не чаял.
Давным-давно отец ходил в Вик в страну бриттов, но удача тогда отвернулась от него, вся его дружина полегла в бою, а он сам попал в плен, где просидел в темнице местного тана почти два года. Тану нравилось, что у него в застенке находится живой нормандский ярл. Кроме отца у него в плену были ещё саксонский барон и какой-то славянский князь, которых ему удалось захватить в разные годы.
Так вот, отец так и умер бы в заточении у этого бриттского медведя, но однажды к нему приставили нового раба, который должен был его кормить и убирать его каменную келью, будто ухаживал за редким и опасным зверем. Отец хотел было придушить этого раба, (до того ему удалось прикончить уже двоих), но раб оказался не промах и сумел дать ему отпор. Вобщем они боролись, стараясь, убить друг друга до тех пор, пока не поняли, что их силы равны. Тогда они сели на одну скамью и разговорились.
Оказалось, что этот раб был по рождению сыном франкского герцога. Его отправили учиться в страну каких-то италов, но корабль на котором он плыл, захватили даны и вместо того, чтобы потребовать выкуп за богатого пленника, продали его бриттам в рабство. Как он рассказывал, они это сделали в отместку за то, что он, сопротивляясь, положил несколько их именитых воинов. Вобщем так он и попал в лапы бриттскому тану, который не стал содержать его в темнице, как тех пленников, которых захватил в бою, а приставил к работе, то есть к моему отцу. Быстро поняв, что попавшим в одну и ту же беду воинам, нечего делить и драться тоже не за что, они решили заключить союз и попробовать бежать из ненавистного плена. Так они и сделали: франк подговорил славянина и сакса, раздобыл оружие и в одну безлунную ночь выпустил всех пленников! Ох, и была потеха для доброго железа в эту ночь! Много дружинников тана не очнулось от сна, много полегло во дворе его дома и в самом доме! Там же нашли свой конец славянский князь, истыканный стрелами и по пояс заваленный трупами убитых им врагов и саксонский барон. Смертельно раненый он пригвоздил к стене самого тана навозными вилами! Уйти удалось только отцу и тому франку. Так и стали они побратимами.
Поэтому, когда пришла пора мне взяться за ратное учение, отец отправил меня в замок своего друга и побратима, который к тому времени занял место своего отца на герцогском троне. Поначалу чудно мне там было, ох чудно! Всё непонятно, непривычно, всё не так, как у людей. Ужас какой-то! Туда не ходи, то не говори, соблюдай этикет, тьфу, даже сейчас вспомнить тошно! Но это было ещё не самым страшным! Хуже всего было то, что у герцога не было детей, и он со своей женой пожелал излить всю свою нерастраченную любовь на меня! Целую неделю я промучился на шёлковых подушках под пуховыми одеялами, а потом заявился к герцогу и всё ему высказал! Он сначала долго не мог понять, чем это я не доволен, а потом долго хохотал, но в конце всё-таки спросил меня, как я сам представляю себе своё обучение. Я сказал ему, что хочу, чтобы меня не жалели, чтобы учили со всей строгостью, так-как я собираюсь стать великим воином! Тогда он надолго задумался, а потом сказал, что исполнит мою просьбу, но тогда у меня не будет пути назад. Я обрадовано согласился и в тот же день меня отвели к учителю воинского искусства.
Им оказался старый угрюмый вагр, живший себе отдельно в маленькой пристройке на заднем дворе замка. Вагр этот не был пленником, но почему-то ушёл от своего народа и его приютил ещё дед нынешнего герцога. Жить в замке он не хотел, ни с кем, кроме хозяина не общался и даже кормился только тем, что сам добывал в соседних лесах или собирал с крошечного, в четыре грядки, огородика возле своей лачуги. В первый же день он надел на меня вот эти самые доспехи, которые, кстати, сделаны так хитро, что подходят под любой размер, ну а что случилось дальше ты, наверное, догадываешься!
- Ты тоже рубил деревья? - Спросил я.
- Нет, долбил молотом гранитную скалу! - Ответил Ванхаген. - Подходящих деревьев там не нашлось, хоть столетних дубов вокруг росло немало. Будь уверен, тот молот был не легче твоего топора и если бы я не применил хитрость, не расколотить бы мне ту каменюгу вовеки!
- И что же ты сделал?
- Обложил скалу поленьями и хворостом, поджёг его, а когда камень хорошенько разогрелся, направил туда поток из соседнего ручья. Ну и конечно дал работу своему молоту! Видишь ли, это испытание не только на силу мышц, но и на гибкость ума. Признаться, ты удивил меня, когда тоже сумел использовать в таком деле огонь.
- Так ты знал?
- С первого дня! Не надо было показывать мне то, что ты можешь с огнём выделывать, если собирался это скрывать. Правда, следы ты замёл вполне успешно, но несколько закопчённых щепок всё же оставил.
- Как же ты ходил воевать с франками, если вырос среди них и там научился воинскому искусству? - Снова спросил я, видя, что Ванхаген замолчал, погрузившись в воспоминания.
- Это были уже совсем другие франки! - Был ответ. - От тех, кого я знал и любил, не осталось даже пепла. Через год с небольшим после того, как я вернулся домой, на владения моего воспитателя напали войска франкского короля и всех там убили, а сам замок предали огню. Лишь спустя пару лет мне удалось побывать в тех краях. Теперь там только груда обгорелых камней и ничего больше! Поэтому я ненавижу короля франков и нападаю на его владения при каждом удобном случае! Добраться до самого венценосца я сам конечно не могу, но до меня тут дошли слухи, что кое-кто из наших конунгов вынашивает идею большого Вика против франкского королевства. Если это случится, я буду одним из первых, кто примкнёт к его войску! И, конечно же, мне при этом понадобятся такие молодцы, как ты!
- А вот ты ещё говорил, что я был вторым, кто сумел выжить в этих доспехах на твоей памяти, а ты, значит, был первым. - Спросил я, чтобы переменить тему разговора. - Герцог, тебя воспитавший, по-видимому, тоже когда-то потел в этом железе. А, что, были и такие кто не выдержал испытания?
Ярл помрачнел и прежде чем ответить сделал большой глоток пива.
- Были, - наконец сказал он, - двое отроков, которые просили меня обучить их так, как я сам учился когда-то. Я согласился сдуру.
- И что же?
- Они были здоровенные ребята, повыше тебя ростом и пошире в плечах. Так, что мне пришлось раздвинуть доспехи на максимальный размер, но толку от этого было мало. Первый умер через четыре дня прямо за работой, которую я ему поручил, а второй слёг сразу после того, как эту работу закончил, промучился месяца три, исхудал так, что остались лишь кожа да кости, а потом попросил дать ему в руки меч и перерезать горло...
- И перерезали?
- Да перерезали. Лучше вот так уйти к Одину, чем позорно лежать всю жизнь на вонючей, от твоих же собственных нечистот, соломе. Поэтому я и предупредил тебя, чтобы ненароком не надорвался, как те двое, но ты и сам до всего дошёл.
Теперь я спрятался за кружкой пива, чтобы переварить всё услышанное. Значит, тех двоих ярл угробил сдуру, а вот если бы я откинул когти, то это был бы беспроигрышный ход! Выдержал - хорошо, Ванхаген получает в дружину ещё одного сильного вояку, не выдержал - тоже хорошо, одной проблемой меньше! Впрочем, он был прав, этот могучий и расчётливый вождь. Кто я ему такой? Бывший жених погибшей сестры? Бродяга без роду и племени, от которого ещё неизвестно чего ожидать? А те-то отроки были свои! Пусть не дети, (ни жены, ни детей у него не было), но свойственники, родичи, племянники троюродные или что-то в этом роде.
- А зачем ты напал на меня, когда я не ожидал этого? - Задал я последний за вечер вопрос.
- Затем, что тебе надо научиться отражать внезапное и подлое нападение. Прямая атака тебе почти не страшна, вон какой ты здоровенный, а неожиданный удар может лишить жизни любого бойца, если тот будет зевать и считать ворон!
Я кивнул и тут же перехватил у своего горла руку ярла с ножом, которым он только что резал хлеб. Ванхаген хищно осклабился и одобрительно похлопал меня по плечу другой рукой. Я отпустил его и, как ни в чём не бывало, допил своё пиво.
- Всё! - Заявил ярл, отодвигая кружку. - Давай спать, утро вечера мудренее! Хочешь, ложись здесь, а хочешь...
Я посмотрел на хлебный нож, лежащий на столе и высказал желание пойти к себе на привычное место. С тех пор у нас с ним пошло сплошное взаимопонимание. Каждый день мы уходили на ту самую поляну и колотили друг друга всеми видами оружия, какие были в ходу у викингов, франков и ещё кого-то о ком я мог только догадываться. Каждый день он показывал мне, что-то новенькое, а поскольку воин он был отменный, то и арсенал приёмов у него был богат и разнообразен. И каждый день он подстраивал мне какую-нибудь каверзу, которую я должен был заранее распознать и предотвратить. За это я не был на него в обиде, но несколько раз ловил себя на мысли, что еле сдерживаюсь, чтобы не оторвать ему бороду.
Так прошло, где-то около месяца, когда в одно прекрасное утро ярл подошёл ко мне со связкой ключей в руках и начал отпирать замки, сковывающие доспехи. О, какое это было блаженство! Мне казалось, что я потерял вес и сейчас взлечу! Я и в самом деле едва удержался на ногах. Одежда, которая была на мне под доспехами, превратилась в клочья, на теле образовались мозоли в таких местах, где при обычной жизни им быть не полагается, и я уж молчу, какой от меня шёл запах!
- Теперь пойди и вымойся! - Сказал Ванхаген, который рассматривал меня так, будто скульптор своё творение из глины.
При этом он указал мне не в сторону бани, а туда где в прибрежном льду виднелась полынья. Ледяная вода обожгла меня не хуже кипятка, но к этому ощущению я скоро привык и перестал ощущать холод. Впрочем, ярл не дал мне долго купаться и позвал на берег, где меня уже поджидали сухие полотенца и нехитрый набор одежды - просторная рубаха и штаны.
- Ну-ка возьми свой топор! - Приказал ярл, когда я оделся.
Я взял тот топор, которым рубил гигантские деревья и взвесил его на руке. Каким лёгким он мне теперь показался! Я несколько раз подкинул его в воздух, покрутил над головой и наконец, остановился, ожидая, что ещё скажет Ванхаген.
- А теперь пойди и сруби сторожевую скалу! - Приказал тот совершенно серьёзным голосом.
- Какую из двух скал ты хочешь, чтобы я срубил, мой ярл? - Ответил я, не задумываясь.
В ответ он расхохотался и вдруг снова напал на меня, на этот раз с кистенём. Но я уже успел привыкнуть к таким шуткам. Нет, обучение моё вовсе не кончилось. Просто дальше я тренировался в обычных доспехах, вес которых уже совсем не замечал. Бездоспешный бой ярл тоже не оставил без внимания. Вобщем к весне, когда лёд во фьорде истоньшился и пошёл трещинами, я основательно понаторел в воинских премудростях викингов, вагров и франков, короче ярл ухитрился обучить меня всему, что знал сам. Мы отметили это событие недурной попойкой, а на следующее утро взялись за корабли. Мне казалось, что прошлой осенью драккары были едва ли не языками вылизаны, так трепетно заботились о них викинги, но этого, видите ли, оказалось мало и "вылизывание" повторилось вновь.
Интермеццо восьмое – Вик. На Амстердам!
Но вот, наконец, последние приготовления были закончены, корабли спущены на воду, где уже не осталось льда, но тут оказалось, что в свой поход ярл берёт только два драккара и только самых опытных и испытанных воинов, среди которых оказался я. Разочарованию молодёжи не было предела! Я и так не пользовался популярностью, а тут вообще стал опасаться, как бы мне ни съездили обухом по затылку. Возможно, будь я обычным человеком, они бы так и сделали, но меня оберегала слава сына морского божка, а некоторые шептались, что я оборотень.
Я чуть не лопнул от смеха, когда услышал о себе такое! Оказывается, кто-то видел, как я превращаюсь в белого волка и утаскиваю по ночам скот!
(Вообще-то несколько овец за зиму и впрямь пропало, но клянусь, я здесь не причём! Ну, может быть один раз... или два, но не больше трёх, это действительно был я, а всех остальных утащил кто-то другой!)
Самое забавное то, что они все были недалеки от истины, ведь я и вправду в некотором смысле оборотень, только не такой, какого они себе вообразили! По всему по этому, когда, наконец, острый нос драккара вспенил воду фьорда, направляясь к выходу, я даже забыл оглянуться на берег, который почти на год стал моим пристанищем.
Не буду описывать наше плавание чересчур подробно, тем более что сначала не происходило ничего из ряда вон выходящего. Мы шли ввиду берега, лишь изредка удаляясь настолько, что линия горизонта скрывала от нас прибрежные скалы и верхушки сосен. Веслом я научился работать быстро, что сразу подняло меня в глазах команды. Удивительно, но это умение ценилось здесь даже выше чем воинская доблесть. Это помогло мне сойтись с людьми поближе, и тут я узнал, что о цели своего похода Ванхаген никому не рассказывал, но каждый в команде знает, что он едет разыскивать давным давно пропавшую дочь. Откуда взялась эта дочь опять же таки знали все до единого. Вот и попробуй, что-либо скрыть от своих! Напрасный труд и лишние хлопоты.
Шли в основном на вёслах, ветер дул встречный, но это никого не смущало. Через десять дней плавания я понял, что мне это надоело. Однообразный пейзаж по левому борту, бескрайнее море по правому, бескрайнее море спереди и сзади. Люди стали молчаливыми. Каждый просто делал свою работу, ел и спал.
