А потому, стараясь не шуметь, я перебрался с пальмы на крышу домика, нашёл нечто вроде слухового окна, хотя скорее это было отверстие для вентиляции, и заглянул внутрь, благо потолка в этом строении не было.
Всё оказалось именно так, как я понял ещё на подлёте к любовному гнёздышку - они были втроём. Они сплелись в любовной схватке, молодые, сильные, ненасытные и счастливые тем, что с ними происходило. Я не осуждаю их за некоторую экзотику этого соития. Люди не осуждают кошек приносящих разноцветных котят, вот и я не осуждаю способы, с помощью которых сами люди наслаждаются друг другом и создают новую жизнь.
Для меня главное здесь было то, что об аламоа и всех страхах связанных с этим суеверием можно было забыть. Я в этом был уверен, теперь оставалось донести новость до всего племени. Но кое-что меня удивило и даже привело в изрядное замешательство. Все трое любовников вели себя не как неопытные юнцы, а как люди знающие толк в том, что они делают. Что бы это значило?
В любом случае здесь мне делать было больше нечего, но ничто не мешало подождать снаружи, что я и сделал, устроившись на невысокой каменной стене, шагах в пятнадцати от входа в домик. Прошло, наверное, часа четыре – ночные звёзды сменились на утренние. Как сообщали мне мои уши, любовники несколько раз заканчивали свои игры, отдыхали и начинали снова. Вот что значит молодость! Если бы я не боялся разрушить их идиллию, то крикнул бы – «браво!» Правда, правда, я не шучу.
Они появились на пороге уставшие, смеющиеся, на слегка дрожащих ногах, но счастливые и довольные жизнью. Я отступил в тень и замер, дав им пройти. Затем я, как мог тише снялся со своего места и полетел следом. Примерно на полпути Ночная Выдра сердечно попрощался со своими друзьями и исчез в лабиринте города. Дон Мигель же обнял Золотую Куницу за плечи и в таком виде они направились к месту пиршества.
Видели бы вы, с какими лицами индейцы встретили эту пару! Недоумение, недоверие, кое-где разочарование, а у кого-то радость читалась в глазах, хоть никто не подал вида, ведь это было бы недостойно индейцев. Свидетельством того, что Золотая Куница не аламоа был Мигель, живой и здоровый. Свидетельством, что всё это не какой-то трюк, было смущённое, раскрасневшееся лицо девушки.
Даже я без труда отличаю девушку только что принявшую мужскую любовь, от той, что не удостоилась этого счастья, а уж крайне наблюдательные индейцы и подавно видели всё насквозь. Так что дополнительных доказательств не требовалось. Но для меня не все вопросы получили должное разрешение.
Небо начало светлеть, когда Золотая Куница встала, ласково провела ладонью по щеке дона Мигеля, и направилась к отцу. Чига Шанки остался невозмутим, но глаза его блестели, выдавая охватившие вождя чувства. Ещё бы! Любимое дитя теперь вне опасности, и если бы не необходимость сохранять лицо перед племенем, он наверняка заключил бы дочь в медвежьи свои объятия.
Мне было конечно любопытно, что бы он сказал, если бы узнал правду, но несколько позже мне стало известно, что подобные игры здесь не унижают достоинство женщины, а наоборот прибавляют ей вес в глазах общества, как обладательнице редкого дара, доступного не каждой скво.
После ухода вождя, разошлись и все остальные. Я последовал за доном Мигелем и с удивлением увидел, что Ганса в спальне нет. Здоровяк, похоже, увяз где-то в любовных делах, так что оказался не в состоянии вернуться в свою постель.
Я приготовился было занять своё место в изголовье спящего юноши, но тут его рука протянулась ко мне, приглашая устроиться на обмотанном плащом запястье. Это означало, что дон Мигель хочет поговорить по душам, и ещё – что настроен он мирно.
- Ты всё знаешь. – Констатировал мой воспитанник.
- Знаю. – Не стал отпираться я. – И давно вы?.. Когда всё началось-то?
- Ещё до похода к озеру, когда были игры.
Я почувствовал себя идиотом. Впрочем, всякий кто пытается контролировать чужие любовные дела, должен чувствовать себя идиотом, поскольку именно идиотом он и является. Форменным!
- И что, вы так втроём и начали? – Полюбопытствовал я.
- Нет, я был у Золотой Куницы первым. Они меня сами попросили об этом, как друга. Видишь ли, они любят друг друга, а поскольку мы подружились...
- (!)
- Это один из местных обычаев – доверить возлюбленную другу... в первый раз, если счастью двух влюблённых угрожает какая-либо беда. Они уверены, что это отгонит демонов от будущей семьи и всё дальше сложится хорошо.
- Демонов? – Переспросил я, чувствуя, что глупею на глазах. – А если случатся дети?
- Золотая Куница беременна. – Ответил дон Мигель, смущённо опустив глаза. – Она уверена, что от меня, и скорее всего это действительно так. Месяц примерно.
Второй раз я сегодня чуть не свалился с насеста, то-есть с руки дона Мигеля.
- А Ночная Выдра? – Спросил я, почувствовав, как изменился мой голос.
- Он сказал, что почтёт за честь воспитывать в семье моего... ребёнка. – Ответил парень, ещё больше смутившись.
Я понял, что сначала он хотел сказать «бастарда», но язык не повернулся произнести это глупое слово. Нет, я всё-таки люблю этого парня, что хотите со мной делайте! Никого из них так не любил со времён Анхе...
- Как же получилось, что вы занялись этим... втроём? – Вновь спросил я, проглотив ком, откуда-то взявшийся в горле.
- Она сама этого захотела. – Ответил Мигель. – По их правилам я мог быть с ней до произнесения свадебных обрядов, если бы захотел. Но зачем бы я стал это делать? Конечно, я уступил место настоящему возлюбленному, после того, как мы с ней уже раза четыре... Они тогда провели две ночи вместе, и всё было хорошо, я видел, что они счастливы, но на третью ночь, когда я хотел уйти, она вдруг взяла меня за руку и не пустила. Так мы и любились с тех пор втроём. Сначала было странно, а потом привыкли, и стало хорошо получаться.
Мне показалось, что я вспотел под перьями.
- Больше мы вдвоём с ней не встречались. – Продолжал дон Мигель. – Они без меня – да. Я же больше не оставался с Золотой Куницей один на один.
- Погоди, - перебил я его, - а когда вы наткнулись в джунглях на мокеле-мбембе?..
- Мы хотели найти себе местечко, пока все купаются. – Улыбнулся дон Мигель. – Но мокеле-мбембе расстроил наши планы. Мы решили отложить свидание и сами пошли купаться.
- Так вы что в походе тоже?..
- Не каждый день, конечно, но было. – Кивнул дон Мигель.
Моё убеждённое всезнайство дало трещину. Вот что значит быть уверенным в своей мудрости и недооценивать молодёжь.
- Ни о чём не жалеешь? – Спросил я, пытаясь выяснить, насколько задеты глубинные чувства моего питомца.
- Жалею? – Задумчиво произнёс дон Мигель. – Даже не знаю, что сказать. Я нарушил клятву данную сеньорите Алисии, но при этом помог друзьям... Действительно помог, теперь я это понимаю. А ведь совсем недавно, расскажи мне кто-нибудь о такой помощи... Нет, я здесь ни о чём не жалею. Что же касается нас с Алисией, то ей решать мою судьбу, потому что ничего скрывать от неё я не намерен. Если я о чём-то жалею, то только о том, что не увижу дитя, которое родится у Золотой Куницы. Почему-то мне очень хочется увидеть этого ребёнка, даже в том случае если мы ошиблись и его настоящим отцом является Ночная Выдра.
Мне тоже захотелось посмотреть на это дитя и не только посмотреть, ведь, скорее всего это ещё одна частичка моей Анхе. Я решил про себя, что тщательно запомню это место, и при случае побываю здесь снова. Когда всё утрясётся, конечно.
Но сейчас я не о том молил судьбу, полюбившую в последнее время выделывать с нами злые шутки. Я просил Фортуну за малютку Алисию, ведь если она взбрыкнёт и дону Мигелю будет дана отставка, то поломает и его судьбу, и свою. Как потом выяснилось, я снова недооценил молодёжь.
Праздник любви продолжался ещё четыре дня. Но я не думаю, что об этом стоит рассказывать...
- Нет, нет! Расскажи, пожалуйста! – Закричали в один голос обе драконессы.
Огнеплюй улыбнулся, покачал головой и продолжил:
- Итак, первый день был днём стихийного выбора, как я уже об этом говорил. Напрасно я беспокоился вначале, что в нашей команде всего двое мужчин, а значит, обмен получится неравным. Индейцы уделяли внимание не только пираньям, но и женщинам своего племени, так что всем всех хватало. К тому же Ганс, увалень и рохля дома, здесь проявил неожиданный талант и имел такой успех среди индианок и работал за десятерых, так что я немного испугался за его здоровье.
День второй был днём выбора. Угадайте, кто кого выбирал? Ладно, скажу – женщины выбирали мужчин. Это символизировало первичность женского начала, главенство женщин в деле зарождения жизни, продолжения рода и всё такое прочее.
Наши кошки, (это я про пираний), все, как одна выбрали себе новых партнёров. Нет, я не осуждаю. У свиррской молодёжи эксперименты в порядке вещей, я уже говорил об этом.
Золотая Куница, пунцовая, но с гордо поднятой головой, демонстративно подошла к Ночной Выдре, взяла его за руку и по-хозяйски увела с собой. Никто ей ничего не сказал на это, только Чига Шанки добродушно так усмехнулся.
Я думал дон Мигель последует за ними, но он не двинулся с места, а через минуту к нему подошла молоденькая индианочка, одних лет с Куницей, и так же взяла за руку. Они ушли, а я получил очередной душевный нокдаун. Потом, правда, успокоился. Где раз, там и два! О чём вообще волноваться? Если я не ошибаюсь, то это тоже была дочка Чига Шанки, только от другой жены. Золотая Куница накануне с ней долго о чём-то разговаривала. Видимо разговор был не праздный.
День третий тоже был днём выбора. Ясно какого – мужчины выбирали женщин, что символизировало значимость мужской силы, твёрдой руки, защиты, надёжности, отцовства и всего такого.
Тогда случилось небольшое представление – мужчины бросились к женщинам наперегонки. Сразу человек пять устремились к Золотой Кунице, но дон Мигель оказался проворней – первым схватил её за руку и загородил собой, выпятив грудь. Охотники отступили, недовольно ворча, но открытых возражений не последовало – на празднике любви и дружбы поединки и даже споры были запрещены.
Куница тоже не выразила никакого протеста. Отказывать кандидату в партнёры здесь конечно не запрещалось, но считалось неэтичным. Но дело было не в этом – девушка действительно была рада ему, своему первому мужчине.
Я не очень удивился, когда увидел, что Ночная Выдра ведёт за руку ту самую индианочку, которая вчера была с доном Мигелем. Да, сестрёнки сговорились. Умницы, что тут скажешь!
Четвёртый день был днём жребия, что означало неотвратимость судьбы и покорность Высшим силам.
Я немного волновался за нашу троицу, вернее теперь уже четвёрку, так-как не представлял себе, как они поступят в такой ситуации. Но тут оказалось, что у Чига Шанки не только мозги на месте, но и руки растут оттуда, откуда надо. Да, жребий бросал сам Великий вождь. Затянутая вышла процедура, но зато каким-то чудом, (не иначе, как Высшие духи позаботились), Золотой Кунице выпал Ночная Выдра, а дону Мигелю всё та же её сестрёнка! Что тут скажешь? Как говорил один мудрец – «С богами не поспоришь!»
День последний праздника символизировал неизбежный возврат в хаос всего сущего, а потому он почти ничем не отличался от первого. Разве что теперь никто ни от кого не скрывался и не прятался. Трое друзей-любовников уже никого не стеснялись, а просто ушли в своё гнёздышко, прихватив с собой сестрёнку Золотой Куницы. Я не стал за ними подсматривать. Что тут было ещё выяснять?
И вот праздник кончился, а последовавший за ним день был прощальным. Мы покидали племя Чига Шанки. Правильно, пора было и честь знать! Засиживаться в гостях, отягощать уставших хозяев, дело скверное, даже если речь идёт о «Царице амазонок» и её свите.
Магдалена, (она одна не меняла партнёра на празднике любви; я так и не выяснил почему), скомандовала сбор, и привыкшие к дисциплине пираньи, были готовы к походу в считанные минуты.
Но, конечно же, напоследок был короткий пир, какие-то слова, которые без запинки переводил Ночная Выдра, потом прощальное представление, вобщем в тот день мы не ушли. Отправились утром, в сопровождении едва ли не всего племени, тащившего подарки, состоявшие в основном из съестных припасов. Магдалена с одобрения дона Мигеля, отдарилась десятком мушкетов и порохом. Сам Мигель, уже с моего одобрения, преподнёс Ночной Выдре фамильный вагрский акинак, с которым не расставался с детства.
Когда добрались до «Анхелики», нашли корабль не только в целости и сохранности, но и свободным от цепких лиан. Это сократило нам пребывание на территории ставшего родным племени на несколько дней, а потому мы отплыли практически сразу, отталкиваясь от берега шестами.
Стоило отчалить, как от воды вдруг поднялся густой туман, который моментально скрыл стоявших на берегу Чига Шанки, Ночную Выдру, Золотую Куницу, её, так и оставшуюся безымянной сестру, охотников и воинов племени, а также тех женщин и девушек племени, что пришли нас проводить.
Это было грустно даже для меня, словно мы оставили на берегу семью, с которой не чаяли больше свидеться. Я слышал, как некоторые пираньи хлюпали носами, а Ганс, так и вовсе сбежал под предлогом плохого самочувствия, в трюм, где откровенно разрыдался в подушку.
- И всё-таки я не поняла, - вдруг заговорила Магдалена, когда мы выбрались из протоки и закачались на волнах притока Амазонки, - кто же на самом деле загрыз тех двух индейцев, которые были женихами Золотой Куницы?
- Это сделала она сама. – Ответил дон Мигель. – Их загрызла Золотая Куница.
- Что?! – Вскричали мы с Магдаленой, так что занятые матросской работой пираньи, вздрогнули и оглянулись на нас все разом.
- Но ведь выяснилось, что она не аламоа! – Проговорила Магдалена, сильно побледнев.
- Она не аламоа. – Спокойно сказал дон Мигель. – Она оборотень. Её мать – зверочеловек из северных лесов, что за большой водой, откуда родом сам Чига Шанки и многие его воины. Те два дурака скверно с ней обошлись, вот и получили своё. Куница не терпит грубости, принуждения, бестактности и хамства. Для таких ухажёров у неё имеются острые зубы и сила зверочеловека. Она признаёт лишь ласку, деликатное обращение, порядочность и честность. Тогда она становится нежной и ласковой, как котёнок!
Что было на всё это сказать? Чудесная девушка, сделавшая из моего мальчика мужчину, не стала мне менее симпатичной, от того, что я о ней узнал. Но сейчас я радовался речным волнам и попутному ветру, уносившему нас прочь от земель племени Чига Шанки.
Больше всего я боялся снова угодить в поророку. А ведь нам ещё требовался ремонт, который затруднительно было сделать, как в тесной протоке, так и во время плавания. Путь до Амазонки по её притоку был совсем недалёк. Всё это время мы находились в шаге от дороги к дому, но, как известно даже один шаг прошагать бывает непросто.
Скверно не иметь лоцмана. Случилось именно то, чего я боялся – едва мы приблизились к месту, где воды притока смешивались с Великой рекой, как поняли, что снова попадаем в бор.
Всё оказалось именно так, как я понял ещё на подлёте к любовному гнёздышку - они были втроём. Они сплелись в любовной схватке, молодые, сильные, ненасытные и счастливые тем, что с ними происходило. Я не осуждаю их за некоторую экзотику этого соития. Люди не осуждают кошек приносящих разноцветных котят, вот и я не осуждаю способы, с помощью которых сами люди наслаждаются друг другом и создают новую жизнь.
Для меня главное здесь было то, что об аламоа и всех страхах связанных с этим суеверием можно было забыть. Я в этом был уверен, теперь оставалось донести новость до всего племени. Но кое-что меня удивило и даже привело в изрядное замешательство. Все трое любовников вели себя не как неопытные юнцы, а как люди знающие толк в том, что они делают. Что бы это значило?
В любом случае здесь мне делать было больше нечего, но ничто не мешало подождать снаружи, что я и сделал, устроившись на невысокой каменной стене, шагах в пятнадцати от входа в домик. Прошло, наверное, часа четыре – ночные звёзды сменились на утренние. Как сообщали мне мои уши, любовники несколько раз заканчивали свои игры, отдыхали и начинали снова. Вот что значит молодость! Если бы я не боялся разрушить их идиллию, то крикнул бы – «браво!» Правда, правда, я не шучу.
Они появились на пороге уставшие, смеющиеся, на слегка дрожащих ногах, но счастливые и довольные жизнью. Я отступил в тень и замер, дав им пройти. Затем я, как мог тише снялся со своего места и полетел следом. Примерно на полпути Ночная Выдра сердечно попрощался со своими друзьями и исчез в лабиринте города. Дон Мигель же обнял Золотую Куницу за плечи и в таком виде они направились к месту пиршества.
Видели бы вы, с какими лицами индейцы встретили эту пару! Недоумение, недоверие, кое-где разочарование, а у кого-то радость читалась в глазах, хоть никто не подал вида, ведь это было бы недостойно индейцев. Свидетельством того, что Золотая Куница не аламоа был Мигель, живой и здоровый. Свидетельством, что всё это не какой-то трюк, было смущённое, раскрасневшееся лицо девушки.
Даже я без труда отличаю девушку только что принявшую мужскую любовь, от той, что не удостоилась этого счастья, а уж крайне наблюдательные индейцы и подавно видели всё насквозь. Так что дополнительных доказательств не требовалось. Но для меня не все вопросы получили должное разрешение.
Небо начало светлеть, когда Золотая Куница встала, ласково провела ладонью по щеке дона Мигеля, и направилась к отцу. Чига Шанки остался невозмутим, но глаза его блестели, выдавая охватившие вождя чувства. Ещё бы! Любимое дитя теперь вне опасности, и если бы не необходимость сохранять лицо перед племенем, он наверняка заключил бы дочь в медвежьи свои объятия.
Мне было конечно любопытно, что бы он сказал, если бы узнал правду, но несколько позже мне стало известно, что подобные игры здесь не унижают достоинство женщины, а наоборот прибавляют ей вес в глазах общества, как обладательнице редкого дара, доступного не каждой скво.
После ухода вождя, разошлись и все остальные. Я последовал за доном Мигелем и с удивлением увидел, что Ганса в спальне нет. Здоровяк, похоже, увяз где-то в любовных делах, так что оказался не в состоянии вернуться в свою постель.
Я приготовился было занять своё место в изголовье спящего юноши, но тут его рука протянулась ко мне, приглашая устроиться на обмотанном плащом запястье. Это означало, что дон Мигель хочет поговорить по душам, и ещё – что настроен он мирно.
- Ты всё знаешь. – Констатировал мой воспитанник.
- Знаю. – Не стал отпираться я. – И давно вы?.. Когда всё началось-то?
- Ещё до похода к озеру, когда были игры.
Я почувствовал себя идиотом. Впрочем, всякий кто пытается контролировать чужие любовные дела, должен чувствовать себя идиотом, поскольку именно идиотом он и является. Форменным!
- И что, вы так втроём и начали? – Полюбопытствовал я.
- Нет, я был у Золотой Куницы первым. Они меня сами попросили об этом, как друга. Видишь ли, они любят друг друга, а поскольку мы подружились...
- (!)
- Это один из местных обычаев – доверить возлюбленную другу... в первый раз, если счастью двух влюблённых угрожает какая-либо беда. Они уверены, что это отгонит демонов от будущей семьи и всё дальше сложится хорошо.
- Демонов? – Переспросил я, чувствуя, что глупею на глазах. – А если случатся дети?
- Золотая Куница беременна. – Ответил дон Мигель, смущённо опустив глаза. – Она уверена, что от меня, и скорее всего это действительно так. Месяц примерно.
Второй раз я сегодня чуть не свалился с насеста, то-есть с руки дона Мигеля.
- А Ночная Выдра? – Спросил я, почувствовав, как изменился мой голос.
- Он сказал, что почтёт за честь воспитывать в семье моего... ребёнка. – Ответил парень, ещё больше смутившись.
Я понял, что сначала он хотел сказать «бастарда», но язык не повернулся произнести это глупое слово. Нет, я всё-таки люблю этого парня, что хотите со мной делайте! Никого из них так не любил со времён Анхе...
- Как же получилось, что вы занялись этим... втроём? – Вновь спросил я, проглотив ком, откуда-то взявшийся в горле.
- Она сама этого захотела. – Ответил Мигель. – По их правилам я мог быть с ней до произнесения свадебных обрядов, если бы захотел. Но зачем бы я стал это делать? Конечно, я уступил место настоящему возлюбленному, после того, как мы с ней уже раза четыре... Они тогда провели две ночи вместе, и всё было хорошо, я видел, что они счастливы, но на третью ночь, когда я хотел уйти, она вдруг взяла меня за руку и не пустила. Так мы и любились с тех пор втроём. Сначала было странно, а потом привыкли, и стало хорошо получаться.
Мне показалось, что я вспотел под перьями.
- Больше мы вдвоём с ней не встречались. – Продолжал дон Мигель. – Они без меня – да. Я же больше не оставался с Золотой Куницей один на один.
- Погоди, - перебил я его, - а когда вы наткнулись в джунглях на мокеле-мбембе?..
- Мы хотели найти себе местечко, пока все купаются. – Улыбнулся дон Мигель. – Но мокеле-мбембе расстроил наши планы. Мы решили отложить свидание и сами пошли купаться.
- Так вы что в походе тоже?..
- Не каждый день, конечно, но было. – Кивнул дон Мигель.
Моё убеждённое всезнайство дало трещину. Вот что значит быть уверенным в своей мудрости и недооценивать молодёжь.
- Ни о чём не жалеешь? – Спросил я, пытаясь выяснить, насколько задеты глубинные чувства моего питомца.
- Жалею? – Задумчиво произнёс дон Мигель. – Даже не знаю, что сказать. Я нарушил клятву данную сеньорите Алисии, но при этом помог друзьям... Действительно помог, теперь я это понимаю. А ведь совсем недавно, расскажи мне кто-нибудь о такой помощи... Нет, я здесь ни о чём не жалею. Что же касается нас с Алисией, то ей решать мою судьбу, потому что ничего скрывать от неё я не намерен. Если я о чём-то жалею, то только о том, что не увижу дитя, которое родится у Золотой Куницы. Почему-то мне очень хочется увидеть этого ребёнка, даже в том случае если мы ошиблись и его настоящим отцом является Ночная Выдра.
Мне тоже захотелось посмотреть на это дитя и не только посмотреть, ведь, скорее всего это ещё одна частичка моей Анхе. Я решил про себя, что тщательно запомню это место, и при случае побываю здесь снова. Когда всё утрясётся, конечно.
Но сейчас я не о том молил судьбу, полюбившую в последнее время выделывать с нами злые шутки. Я просил Фортуну за малютку Алисию, ведь если она взбрыкнёт и дону Мигелю будет дана отставка, то поломает и его судьбу, и свою. Как потом выяснилось, я снова недооценил молодёжь.
Праздник любви продолжался ещё четыре дня. Но я не думаю, что об этом стоит рассказывать...
- Нет, нет! Расскажи, пожалуйста! – Закричали в один голос обе драконессы.
Огнеплюй улыбнулся, покачал головой и продолжил:
- Итак, первый день был днём стихийного выбора, как я уже об этом говорил. Напрасно я беспокоился вначале, что в нашей команде всего двое мужчин, а значит, обмен получится неравным. Индейцы уделяли внимание не только пираньям, но и женщинам своего племени, так что всем всех хватало. К тому же Ганс, увалень и рохля дома, здесь проявил неожиданный талант и имел такой успех среди индианок и работал за десятерых, так что я немного испугался за его здоровье.
День второй был днём выбора. Угадайте, кто кого выбирал? Ладно, скажу – женщины выбирали мужчин. Это символизировало первичность женского начала, главенство женщин в деле зарождения жизни, продолжения рода и всё такое прочее.
Наши кошки, (это я про пираний), все, как одна выбрали себе новых партнёров. Нет, я не осуждаю. У свиррской молодёжи эксперименты в порядке вещей, я уже говорил об этом.
Золотая Куница, пунцовая, но с гордо поднятой головой, демонстративно подошла к Ночной Выдре, взяла его за руку и по-хозяйски увела с собой. Никто ей ничего не сказал на это, только Чига Шанки добродушно так усмехнулся.
Я думал дон Мигель последует за ними, но он не двинулся с места, а через минуту к нему подошла молоденькая индианочка, одних лет с Куницей, и так же взяла за руку. Они ушли, а я получил очередной душевный нокдаун. Потом, правда, успокоился. Где раз, там и два! О чём вообще волноваться? Если я не ошибаюсь, то это тоже была дочка Чига Шанки, только от другой жены. Золотая Куница накануне с ней долго о чём-то разговаривала. Видимо разговор был не праздный.
День третий тоже был днём выбора. Ясно какого – мужчины выбирали женщин, что символизировало значимость мужской силы, твёрдой руки, защиты, надёжности, отцовства и всего такого.
Тогда случилось небольшое представление – мужчины бросились к женщинам наперегонки. Сразу человек пять устремились к Золотой Кунице, но дон Мигель оказался проворней – первым схватил её за руку и загородил собой, выпятив грудь. Охотники отступили, недовольно ворча, но открытых возражений не последовало – на празднике любви и дружбы поединки и даже споры были запрещены.
Куница тоже не выразила никакого протеста. Отказывать кандидату в партнёры здесь конечно не запрещалось, но считалось неэтичным. Но дело было не в этом – девушка действительно была рада ему, своему первому мужчине.
Я не очень удивился, когда увидел, что Ночная Выдра ведёт за руку ту самую индианочку, которая вчера была с доном Мигелем. Да, сестрёнки сговорились. Умницы, что тут скажешь!
Четвёртый день был днём жребия, что означало неотвратимость судьбы и покорность Высшим силам.
Я немного волновался за нашу троицу, вернее теперь уже четвёрку, так-как не представлял себе, как они поступят в такой ситуации. Но тут оказалось, что у Чига Шанки не только мозги на месте, но и руки растут оттуда, откуда надо. Да, жребий бросал сам Великий вождь. Затянутая вышла процедура, но зато каким-то чудом, (не иначе, как Высшие духи позаботились), Золотой Кунице выпал Ночная Выдра, а дону Мигелю всё та же её сестрёнка! Что тут скажешь? Как говорил один мудрец – «С богами не поспоришь!»
День последний праздника символизировал неизбежный возврат в хаос всего сущего, а потому он почти ничем не отличался от первого. Разве что теперь никто ни от кого не скрывался и не прятался. Трое друзей-любовников уже никого не стеснялись, а просто ушли в своё гнёздышко, прихватив с собой сестрёнку Золотой Куницы. Я не стал за ними подсматривать. Что тут было ещё выяснять?
Глава 16. Интермеццо семнадцатое – Прощай, мой друг, прощай!
И вот праздник кончился, а последовавший за ним день был прощальным. Мы покидали племя Чига Шанки. Правильно, пора было и честь знать! Засиживаться в гостях, отягощать уставших хозяев, дело скверное, даже если речь идёт о «Царице амазонок» и её свите.
Магдалена, (она одна не меняла партнёра на празднике любви; я так и не выяснил почему), скомандовала сбор, и привыкшие к дисциплине пираньи, были готовы к походу в считанные минуты.
Но, конечно же, напоследок был короткий пир, какие-то слова, которые без запинки переводил Ночная Выдра, потом прощальное представление, вобщем в тот день мы не ушли. Отправились утром, в сопровождении едва ли не всего племени, тащившего подарки, состоявшие в основном из съестных припасов. Магдалена с одобрения дона Мигеля, отдарилась десятком мушкетов и порохом. Сам Мигель, уже с моего одобрения, преподнёс Ночной Выдре фамильный вагрский акинак, с которым не расставался с детства.
Когда добрались до «Анхелики», нашли корабль не только в целости и сохранности, но и свободным от цепких лиан. Это сократило нам пребывание на территории ставшего родным племени на несколько дней, а потому мы отплыли практически сразу, отталкиваясь от берега шестами.
Стоило отчалить, как от воды вдруг поднялся густой туман, который моментально скрыл стоявших на берегу Чига Шанки, Ночную Выдру, Золотую Куницу, её, так и оставшуюся безымянной сестру, охотников и воинов племени, а также тех женщин и девушек племени, что пришли нас проводить.
Это было грустно даже для меня, словно мы оставили на берегу семью, с которой не чаяли больше свидеться. Я слышал, как некоторые пираньи хлюпали носами, а Ганс, так и вовсе сбежал под предлогом плохого самочувствия, в трюм, где откровенно разрыдался в подушку.
- И всё-таки я не поняла, - вдруг заговорила Магдалена, когда мы выбрались из протоки и закачались на волнах притока Амазонки, - кто же на самом деле загрыз тех двух индейцев, которые были женихами Золотой Куницы?
- Это сделала она сама. – Ответил дон Мигель. – Их загрызла Золотая Куница.
- Что?! – Вскричали мы с Магдаленой, так что занятые матросской работой пираньи, вздрогнули и оглянулись на нас все разом.
- Но ведь выяснилось, что она не аламоа! – Проговорила Магдалена, сильно побледнев.
- Она не аламоа. – Спокойно сказал дон Мигель. – Она оборотень. Её мать – зверочеловек из северных лесов, что за большой водой, откуда родом сам Чига Шанки и многие его воины. Те два дурака скверно с ней обошлись, вот и получили своё. Куница не терпит грубости, принуждения, бестактности и хамства. Для таких ухажёров у неё имеются острые зубы и сила зверочеловека. Она признаёт лишь ласку, деликатное обращение, порядочность и честность. Тогда она становится нежной и ласковой, как котёнок!
Что было на всё это сказать? Чудесная девушка, сделавшая из моего мальчика мужчину, не стала мне менее симпатичной, от того, что я о ней узнал. Но сейчас я радовался речным волнам и попутному ветру, уносившему нас прочь от земель племени Чига Шанки.
Глава 16. Интермеццо восемнадцатое – Туман на большой воде
Больше всего я боялся снова угодить в поророку. А ведь нам ещё требовался ремонт, который затруднительно было сделать, как в тесной протоке, так и во время плавания. Путь до Амазонки по её притоку был совсем недалёк. Всё это время мы находились в шаге от дороги к дому, но, как известно даже один шаг прошагать бывает непросто.
Скверно не иметь лоцмана. Случилось именно то, чего я боялся – едва мы приблизились к месту, где воды притока смешивались с Великой рекой, как поняли, что снова попадаем в бор.
