Глава 14.
Они учила Вуффа разговаривать. А почему бы нет? Малыш йети был очень способным и понятливым. Он намного превосходил в развитии человеческих детей своего возраста, и если бы природа не поставила его виду некую грань, которую йети переступить были не в силах, у них был бы шанс потеснить человечество, как вид более слабый и изнеженный.
Но это человечеству не грозило. Вуфф вырастит таким, как его отец – могучим, красивым, добрым и умным... по-своему. Но стать цивилизованным существом у него не получится. Может быть, к его же счастью!
Первым словом Вуффа было – «Ой!» Он повторил его за Они. Само собой разумеется, Вуфф «ойкал» по поводу и без повода, и замучил этим и Маму Йети, и Они. (Папа в это время добывал очередного снежного барана.) Тогда девушка решила научить его простым словам, стараясь объяснить их значение, чтобы это не было попугайством. Как это ни удивительно, дело пошло, как по маслу!
Меньше чем через неделю Вуфф мог назвать части тела, попросить есть, выразить желание спать или играть. Правда, когда он пытался разговаривать с Мамой Йети, то ничего из этого не выходило. Взрослые всегда хуже чему-то обучаются, чем дети, а потому его собеседницей была только Они.
Это, конечно, немного развлекало девушку. Хоть какое-то общение! Но она понимала, что так долго продолжаться не может. Нельзя же провести жизнь на руках у Мамы Йети! В любом случае, если она здесь задержится надолго, то сойдёт с ума раньше, чем состарится. Эх, ей бы одежду или хоть какое-то её подобие!
Они много раз пробовала возродить свои способности, но ей не удавалось, не только слепить что-нибудь из мировой плазмы, но и выдавить из себя, хоть искру огня. Трансформироваться в дракона она уже отчаялась. Энергия этого мира имела какую-то особую природу, и для полётов не годилась. По крайней мере, Они пока не освоила её, и даже едва ощущала. Хорошо ещё, что здешний воздух был пригоден для дыхания, а еда усваивалась и шла впрок. Даже слишком – Они боялась поправиться от обильной жирной пищи и почти неподвижного образа жизни, ведь её по-прежнему надолго не отпускали с рук и берегли от холода.
Глава 15.
Господин Сай не молился и не размышлял – он медитировал, но это у него сейчас плохо получалось. Никак нельзя было отвлечься от назойливых мыслей, но это немудрено, когда рядом они!
Если честно, то эта девушка ему даже нравилась. Они не производила впечатление свирепости и кровожадности, присущей её народу. Она была нежна, обаятельна, ранима, хоть и не казалась избалованной или изнеженной, какими бывают иногда домашние девочки, ещё не понявшие, что далеко не весь мир предназначен для их развлечения. Девушка казалась смелой и сильной, настолько, насколько это отпущено существам её природы, а может даже немного поболее того. Но она не была злой, не только, как они, но и, как это бывает с человеческими девушками, прячущими за внешней привлекательностью малоприятную ядовитость.
Нет, эта девушка была не такой. Понятно, что два молодых пилота заглядываются на неё, не взирая, на рожки, но и его стариковское сердце тает при виде этой опасной прелести. Они напоминала господину Саю его собственных внучек. Находясь рядом с ней, он переставал думать о том, кто она, и видел в этом существе только юную девушку. Однако он никогда до конца не забывал, с кем имеет дело.
Они умны и коварны. Те из них кто по каким-то причинам не могут применить силу, используют лесть и способны плести интриги не хуже политиков. Девушка по имени Они не казалась очень сильной физически, но это могло быть обманчивое впечатление. Господин Сай видел, в чём заключалась её сила. Эта буря была ни чем иным, как гневом обиженной они! Такое будет пострашнее мощных лап с огромными когтями, и кабаньих клыков, которыми гордятся её родичи – демоны. Эта демоница умеет себя сдерживать, но её месть всё равно настигает обидчика. А поскольку она управляет стихиями, то месть эта может быть страшной! Нда...
И всё же здесь было много неясного. Сначала господин Сай подозревал, что Они гневается на этого глупыша – Елизара. Но ведь она могла запросто откусить ему голову или, если уж на то пошло, унести его в смерче и бросить где-нибудь в океане. Но, кажется, она гневалась не на него одного. Это подтверждалось тем, что все кто был на самолёте, находятся здесь.
Что это за страшное место, куда она их завела? Неудивительно будет, если сюда пожалуют остальные они, и устроят пир горой, где главным блюдом будут пассажиры с разбитого самолёта. Но, возможно, всё обстоит ещё хуже! Не исключено, что кроме тел они заинтересуются их душами...
И было ещё кое-что. Господин Сай хорошо помнил того дракона, которого видели многие пассажиры, незадолго до крушения самолёта. Почему-то пилоты его не заметили, и теперь не верят никому, думают, что это просто фантазии людей обезумевших от страха. Но господин Сай разглядел дракона очень неплохо. Правда, он до конца так и не понял, напал ли дракон на самолёт или пытался помочь. Почему-то, больше было похоже на второе, но дело не в этом.
У наблюдательного японца хватило времени, чтобы заметить самую большую, с его точки зрения, странность – у того дракона были такие же золотые глаза, как и у Они! Что это могло означать? Этого господин Сай не знал, но почему-то это обстоятельство пугало его больше чем перспектива быть съеденным родственниками их новой знакомой!..
Да, с медитацией сегодня совсем ничего не выходит...
Глава 16.
Они вошли одетые в длинные плащи и пальто. На всех были широкополые чёрные шляпы, перчатки и штиблеты с гетрами. Даже если бы они не достали оружие, всем сразу стало понятно, что это гангстеры!
Кассиры в жилетках, мешковатых брюках, нарукавниках и кепи с длинными козырьками без верха. Менеджеры в деловых костюмах и неизменных галстуках с фальшивыми бриллиантами на булавках, похожие на агентов похоронного бюро. Клиенты в серых пиджаках, бежевых пиджаках, чёрных пиджаках, в пиджаках в полосочку. Дамы в строгих платьях, шляпах-наколках и с лакированными сумочками. Охранники в форме напоминающей полицейскую, при пивных животиках и револьверах в кобурах. Все, как один подняли руки, раньше, чем кто-либо их об этом попросил.
Это вызвало одобрение со стороны главаря банды налётчиков. Он улыбнулся своей фирменной улыбкой, известной всей стране и даже за рубежом, после чего вежливо попросил всех присутствующих лечь на пол. Более того – заметив среди посетителей пожилую даму, он лично снял с вешалки чей-то плащ и расстелил его на полу, после чего пригласил старую леди прилечь с такой галантностью, что та расплылась в благодарной улыбке.
Вежливость и обаяние были чем-то вроде фирменного знака этого бандитствующего джентльмена. Никто никогда не слышал от него не то чтобы грязной брани, но даже просто грубого слова! Он не любил убийство, но, не задумываясь, пускал оружие в ход, когда завязывалась перестрелка с полицией или конкурирующей бандой. Его обожала вся женская половина государства, ему завидовала вся мужская половина. Это был самый популярный и удачливый бандит, которого многие уже считали национальным героем. Но всё это не мешало признавать его преступником, и за его голову была назначена награда.
Возможно, именно мысль о награде подвигла одного из клерков на решительный и безумный шаг. В тот момент, когда пачки банкнот из открытых касс уже перекочевали в просторные холщёвые мешки, и речь шла о том, чтобы открыть главное хранилище, этот малый вдруг приподнялся и на глазах у следившего за заложниками громилы сунул руку под конторку и вдавил неприметную пуговку в панель, из которой она торчала.
Вой сирены, установленной на крыше здания банка, разбудил бы мёртвого! Бесстрашный клерк получил свою награду немедленно, в виде удара прикладом автомата в зубы. Он получил бы больше, но предводитель налётчиков не желал опускаться до мелкой мести, и приказал не трогать больше этого дурака.
Речь об ограблении главного хранилища теперь уже не шла. Жадный гангстер – мёртвый гангстер. Надо было отступать к автомобилям, припаркованным на соседней улице, но снаружи уже завыли сирены полицейских машин, и через считанные секунды здание банка было окружено.
Налётчикам с помощью мегафона предложили сдаться без боя и положиться на милость правосудия. Гангстеры были не настолько глупы, чтобы полагаться на эту «милость». Они вышли, прихватив свою добычу, оказавшуюся вдесятеро скромнее той, на которую рассчитывали. Каждый вёл перед собой заложника, но только мужчин – женщин обаятельный главарь великодушно приказал отпустить.
Налётчики были, как на ладони, но никто из полицейских не посмел выстрелить, хотя гангстеры проходили от них так близко, что их можно было коснуться рукой. До соседней улицы, где стояли автомобили, водители, которых уже заводили моторы, оставалась пара десятков шагов...
Выстрелы раздались откуда-то сверху, из небоскрёба, что возвышался напротив банка. Стрелял из окна старик с бакенбардами, одетый в халат и шлёпанцы. В руках у него дымился видавший виды старинный длинноствольный револьвер, помнивший лихие времена, когда он был единственным проводником закона, а тот, кто держал его в руке, сочетал должности шерифа, судьи и палача.
Громила, шедший рядом с главарём, вскрикнул и упал на одно колено. Сам главарь почувствовал сильный толчок в плечо и острую боль, мгновенно парализовавшую руку. Он покачнулся и выпустил заложника, тотчас юркнувшего в проём между полицейскими машинами. Тотчас перед гангстером возникло лицо полицейского со стальными глазами и решительным квадратным подбородком. И в руке у этого полицейского был пистолет, направленный в упор...
Выстрел! Второй, третий, четвёртый! Адская боль и треск рёбер! Ответная очередь из автомата, и тело полицейского, практически перерезанное пополам, отлетает на капот ближайшей машины...
Но главарь банды, получивший четыре пули по корпусу из крупного калибра, жив, хоть и скорчился от боли! Просто у него под широким чёрным плащом бронежилет, а вот у полицейского бронежилета не было.
Пальба, как камнепад – начинается с одного выстрела-камешка, а в следующую секунду этих «камешков» сыплются уже десятки, сотни, и вот лавина камней несётся неудержимо, сметая всё на своём пути! Грохот, гарь, крики боли и ярости! Звенят разбитые стёкла, прыгают отработанные гильзы, падают убитые и раненные. Заложники, гангстеры, полицейские...
Банда отступала, беспорядочно отстреливаясь. Почти треть «джентльменов удачи» осталась лежать в лужах собственной крови, среди рассыпавшихся банкнот. Три из пяти мешков с деньгами, взятыми, как трофеи во время налёта, оказались потерянными. И всё же гангстеры добрались до своих автомобилей, отогнав преследователей гранатами.
Взревели моторы и четыре кабриолета сорвались с места раньше, чем полиция сориентировалась и догадалась броситься в погоню. Они растаяли в улицах огромного города, где дома скребли крышами небо, а жители казались муравьями на фоне гигантских строений из стекла и бетона.
...................................................................
«Бог-Андрей» оттолкнул от себя очередной «мир» с негодованием и злостью. Опять не то! Кому нужны какие-то там гангстеры, небоскрёбы и прочая капиталистическая бурда? Он вырос в мире, где всего этого не было, а если что и было, то происходило без таких вот эксцессов, словно специально придуманных для очередного фильма.
Но самое главное – в этом мире тоже не было Они! (Хотя, с другой стороны, хорошо, что её там не было.) Андрей почему-то был уверен, что если бы девушка попала в один из тех «миров», в которые он заглядывал, то он нашёл бы её сразу, и разглядел бы без труда. Правда, все «миры», которые он уже просмотрел, были чем-то опасны или вообще не годились для жизни. Кроме того, он понятия не имел, что предпримет, когда найдёт беглянку. Сейчас он мог только «призывать» миры, чтобы заглянуть внутрь, но ни вмешиваться в их жизнь, ни проникать внутрь он не мог. Или просто не знал как?
Но что же он за бог такой, если не может самого главного – распоряжаться там, где распространяется его власть? Жалкий получается божок! Но, может быть это не так? Действительно ли он способен только смотреть или может нечто большее? И Андрей решил попробовать сделать «большее».
Глава 17.
Они понимала, что ещё немного, и она сбесится! Это было чёрной неблагодарностью по отношению к семейству йети, но девушка уже давно еле сдерживалась.
Её всё раздражало, даже любознательный малыш Вуфф. Собственно, больше всего раздражала его бесцеремонная любознательность. В последнее время он повадился изучать её – Они.
Девушка была далека от мысли, чтобы стесняться этих милых, но всё же примитивных созданий. Дядя Огги объяснил ей ошибочность учения о том, что люди произошли вот от этих обезьяноподобных существ, но человеческий вид, несомненно, состоял с ними в дальнем родстве. И всё же между ними и людьми была пропасть, и прежде всего это чувствовалось не из-за разницы во внешности, а ввиду социального поведения. Нет, йети и в этом были похожи на людей, но многое с чем люди маются многие века, было им чуждо и непонятно. Например, йети не знали стеснения. Если это чувство и было им свойственно, то оно пребывало в зачаточном состоянии. По крайней мере, йети не стеснялись естественного, данного им природой.
Они и не думала стесняться своей наготы перед Вуффом и даже перед Папой Йети. Но в последнее время малыш стал проявлять повышенный интерес к её телу и постоянно тянул свои любопытные ручонки туда, куда не следует. Девушка старалась мягко отстранять их, понимая, что этот его интерес никак не связан с притяжением к противоположному полу. Во-первых, Вуфф был ещё совсем мал, а, во-вторых, она надеялась, что они с точки зрения вида достаточно разные, и она может не опасаться покушения на свою невинность.
И всё же Вуфф проявлял упрямство. Они не могла запретить ему совсем прикасаться к себе, ведь они спали на руках у Мамы Йети, практически в обнимку. С другой стороны, ей вовсе не хотелось вызвать раздражение и гнев со стороны своего друга, которому уже сейчас ничего не стоило переломать ей все кости. В результате девушка была ощупана, обнюхана и даже попробована на вкус, буквально с головы до ног! Это и смешило её, и бесило. Ну, и раздражало, конечно!
Они не знала, сколько она ещё выдержит. Её спасение было в тепле и еде, которую давали ей йети, но деятельная человеческая натура требовала выхода из первобытного застоя, в который она угодила. Да, можно даже взрослому человеку некоторое время сидеть в детской песочнице и лепить куличики, развлекая малышей. Это бывает интересно, если длится недолго, но попробуйте провести так месяц-другой без перерыва - взвоете!
Время для размышления у девушки было предостаточно. Планы побега, один безумнее другого, рождались у неё в голове, но отвергались один за другим, за явной невыполнимостью. Самым разумным казалось начесать побольше шерсти с малыша, а может быть и с его родителей, после чего спрясти из этой шерсти нить, а из неё связать себе тёплый костюм. В таком костюме можно было уйти намного дальше, чем голышом, в одной набедренной повязке. Правда, уйти подальше и добраться до человеческого жилья, это было не одно и то же.
