А потом пришла эта хворь!.. Другие бы от такой напасти сбежали, поджавши хвост, а мы с Доротеей остались. Уж, чем могли, помогали, а корысти не имели никакой - когда беда приходит, не до корысти! Беду надо вместе гнать, а не смотреть, как сосед загибается! Нас солдатики никогда не обижали, так неужели мы их бросим? Вот мы и помогали, как могли... Правда, доротеины цацы, ручек белых о солдатиков не морали, но без её средства мы мало что могли сделать. Они это зелье толкли нам в ступках всей компанией, день и ночь, а мы выдавали мужчинкам, которые были уже на грани. Для всех ведь в должной мере не хватало! Но, здесь уже никто не соблюдал привилегии - кто там солдат, а кто офицер! И так было, пока не появились чужаки. Видала их? Нет? Значит Дороти тебя для чего-то важного берегла, ведь они у вас останавливались. Вот эти чужаки всё и перебаламутили! Не знаю, чем они валькиркам насолили, только те на них ополчились крепко. И наши тоже ополчились, даром, что на ногах еле стоят! К тем чужакам ещё другие подоспели, а потом ещё монстры полезли, в общем, ужас! И все тут друг друга порубали... И чужаков, и монстров, и валькирок, а наших, так всех подчистую – ни одного не осталось! Мы тогда у себя закрылись, даже дверь забаррикадировали, так ведь явился один из чужаков – самый лохматый и с бородой, и с одного удара ногой дверь вышиб! Ноги у него, что ли железные? «Отвечайте, - говорит, - где наши стальные братья?» Ну, я объясняю ему, что двоих ваших, дескать, кто-то из наших ребят в подвале штаба запер, а зачем, не знаю! Он тогда ушёл, а через час явились валькирки, и вошли через пролом беспрепятственно... Ну, а вошли, так покрошили моих девочек направо и налево, что твою капусту... У самих лица каменные, только слёзы по щекам текут, а они всё рубят и рубят девчат, будто те не люди, а трава, какая!..
- Неужели всех? – ахнула Леса.
- Шесть голубок осталось! – воскликнула мисс Молли. – А было, двадцать две!!!
Из рассказа мисс Молли Леса поняла, что её друзей здесь больше нет, что они, толи ушли, толи погибли, и это необходимо было выяснить. Как это сделать, мисс Молли тут же подсказала ей сама.
- Вот что, девочка, - заговорила она, когда очередной приступ рыданий кончился, - иди-ка ты с нами – мы уходим отсюда прямо сейчас. Не годится тебе одной здесь мыкаться. В одиночку не выживешь – убьют и растопчут. Держаться надо вместе! Я вижу, ты с ножиком, но только это не защита. Мужиков надо искать – они защита и заработок!
Леса призадумалась. А почему бы нет? Вместе с мисс Моли и её девушками она скорее найдёт дорогу, ведь её друзья врядли пойдут к Торговому городу. Что там делать? Ещё, когда шли сюда, решили проверить фермы, в случае, если на базе ничего выяснить не удастся. Эти тоже на фермы собираются, ну и прекрасно! Они местные уроженки, знают, как тут, да что. В записке Рароку и Луцию она написала, чтобы догоняли её, а она пойдёт искать своих. Вот пусть и догоняют!
- Я пойду с вами! – сказала Леса, не колеблясь. – Спасибо, мисс Молли!
- Просто – Молли! – ответила та, целуя её в щёку. – Вот умница!
- А если он не откроется?!!
Луций весь дрожал. Если бы перед ним сейчас была каменная стена, он бился бы об неё руками, ногами, головой, всем телом! Но стены не было...
Проём между двумя обугленными деревьями зиял жуткой необратимой пустотой, в которую можно было глядеть, хоть целую вечность, а оно так и останется безнадёжно пустым, это пространство.
Луций не слышал, что ему говорил Рарок, он знал одно – богиня покинула его! Его богиня покинула его!!! Она ушла, и это было навсегда!..
Мальчик уже не мог сдерживаться, он упал на колени между двумя деревьями, сжал виски ладонями и завыл, как дикий зверь, зарыдал, закричал, как младенец! Так продолжалось долго, пока он не затих, замер, не меняя позы...
Рарок остался неподвижен, как статуя, но стал ещё более мрачен, чем прежде. Что ещё выкинет влюблённый по уши мальчишка? Ему не верилось, что Луций успокоился, скорее это напоминало затишье перед бурей. Вот же...
У самого на душе монстры скребут, а тут приходится возиться с мальцом-несмышлёнышем, который закатил вполне объяснимую истерику.
Луций сорвался, молча, но на удивление быстро. Он метнулся к мечу, так и лежавшему на охапке листьев, выхватил его из ножен, упёр рукояткой в землю, приложил два пальца к груди, отмеряя расстояние ниже левого соска, приставил туда кончик клинка и... получил мощный удар в челюсть, от которого его голова мотнулась назад, а сам он опрокинулся навзничь и упал, выронив при этом меч.
Рарок даже испугался – не сломал ли он сгоряча парню шею? Но, нет. Луций полежал совсем немного, потом зашевелился, сел и посмотрел на гладиатора с угрюмым равнодушием.
- Зачем? – спросил он. – Зачем ты не дал мне... это сделать?
- Из-за неё, - ответил Рарок, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и глухо. – Это принесёт ей горе, когда она вернётся.
- Она не вернётся.
- В таком случае я сам найду её рано или поздно. Но при этом я совершенно не хочу омрачить радость нашей встречи рассказом о том, как закапывал тебя в этом саду.
- Но какая ей разница?..
- Дурачок, она любит тебя!
- Да? А почему она, как уснёт, так повторяет твоё имя?
- Что?
- Что слышал. Ну, может не сразу, а когда разоспится, так и заладит – Рарок, да Рарок! И всё ласково так...
- Если это такая шутка, то...
- Поверь, мне сейчас не до шуток.
- Так и говорит, значит? – спросил Рарок, помолчав.
- Ага, а ещё – Зиг, Зигушка! Что это за «Зигушка» такая?
- Это имя. Имя её друга, которого она любит.
- Любит?
- Да. Она мне сама говорила, что любит его.
- Ну, вот видишь, она кого-то из вас любит. А может обоих или по очереди. А я у неё так, вместо куклы!
- Может быть. Но ты не знаешь, как девочка может любить свою куклу.
- Как?
- Например, так, что без колебания способна загородить её собой от удара. Моего удара. Это надо ценить!
Луций задумался.
- Я тоже не сразу понял и принял то, как следует к ней относиться, - сказал Рарок после длинной паузы. – Леса не простая девушка, она принцесса.
- Она богиня! – возразил Луций.
Рарок смерил его долгим взглядом.
- Ты язычник, - сказал он, усмехнувшись. – Но это поправимо. А почему ты решил, что она богиня?
Луций рассказал.
- Возможно, ты прав по своему, - согласился гладиатор на этот раз. – Но для меня она – принцесса «Огненного трона», законная наследница престола и... моя госпожа.
- Ты её подданный? – удивился Луций.
- Нет, я люблю её, - ответил Рарок, пряча глаза, - но она об этом не знает.
- Почему?
- Это сложно. Когда я её встретил, то её сердце было занято. Правда, потом я понял, что их отношения с мастером Зигом не просты, хоть она и глядела на него влюблёнными глазами, а он ревновал, когда видел меня рядом с ней. Понимаешь, я всегда уважал чужие чувства. Нельзя разрушать чью-то любовь, чтобы на её обломках строить свою.
- Но ведь люди так делают.
- Это путь к несчастью. Призрак былой любви, которую убили, как прохожего ночью, чтобы завладеть его имуществом, так и будет стоять между людьми, совершившими это преступление. И, в конце концов, превратит их любовь в ненависть. Другое дело, если та, прежняя любовь пропала сама собой. Тогда на её месте может родиться новая. Может быть такая, которая уже не пройдёт.
- Ты гладиатор или философ?
- А что, сочетание того и другого, по-твоему, невозможно?
- В моём мире гладиаторы не философствуют. Они не то, что читать и писать, говорить-то, как следует, не умеют. Нет, конечно, между собой они разговаривают, но делают это даже хуже, чем плебеи.
- У нас тоже таких хватало. Книгочеев среди гладиаторов я встречал немного. Кроме себя могу назвать только своего наставника – Лозаса и приятеля – Валентина, но этот, вообще, больше на аристократа похож, даром, что сын слесаря, а гладиатором стал, потому что не хотел быть купцом.
- И всё-таки, я не понимаю, почему ты не открылся Лесе?
- Прежде всего, я сам не сразу понял, что люблю её. Наше знакомство не было продолжительным, но дело не в этом. Сначала я хотел понаблюдать, насколько у них с Зигом всё далеко зашло, а потом, когда узнал, что она принцесса, то понял, что я ей неровня.
- В чём неровня?
- Как в чём? Рядом с принцессой должен быть принц, а не гладиатор.
- Это когда речь идёт о политическом браке, а не о любви! – горячо возразил Луций, проявляя удивительную осведомлённость. – У нас в Помпеях аристократки постоянно заводят отношения с гладиаторами. И никто на это им не пеняет, даже мужья.
- Ну и нравы у вас в Помпеях! В моём мире по сути то же самое, но всё происходит тайно. Если бы какой-нибудь муж такой дамы в Торговом городе застукал у неё в спальне меня, вышел бы крупный скандал. Мужья в таких случаях или не знали, что происходит, или делали вид, что не знали. Но, может быть то, как к этому относятся у тебя на родине, правильней, а то бывает слишком много крика вокруг простого и очевидного дела. Но принцесса, это совсем другое дело. Огненная принцесса может позволить себе то, за что любую другую девушку подвергнут публичному осуждению, а могут и наказать, причём, наказать жестоко. Возможно, ты прав, и я должен был признаться ей в чувстве, которое возникло тогда... когда она спасла меня от моего же страха к... Но об этом тебе лучше не знать. Кстати, я уже извинился перед ней, а теперь прошу прощения у тебя.
- За что? – искренне удивился Луций.
- Я не имел права осуждать выбор принцессы, и не имел права поднимать на тебя руку. Даже если не брать остальные соображения в расчёт, то убийство любовника той, кого бы рад сам назвать своей возлюбленной, да ещё у неё на глазах – поступок достойный дикаря и способный привести лишь к тому, что свершивший это злодеяние будет, отвергнут раз и навсегда.
- Рарок, мы не лю...
- Стой, ни слова больше! Если ты скажешь, что не был её любовником, я перестану считать тебя мужчиной. Не стоит убеждать меня в своей трусости. Также я не хочу, чтобы ты выглядел в моих глазах глупцом, ведь отрицать очевидное может только глупец!
- Отрицать очевидное?
- Луций, я застал вас спящими в обнимку и нагими. Что ещё нужно, чтобы решить, что вы любовники? Ну, разве что то, как она бросилась тебя защищать.
- Но ведь я тогда просто сам...
- Я тебя предупредил. Замолчи сейчас или пожалеешь! Я и так проявляю терпимость несвойственную мужикам. Будь Леса обычной горожанкой, всё было бы иначе, но моя принцесса имеет право быть такой, какой считает нужным! Короче, будешь оправдываться – заколю.
Луций поглядел на гладиатора со страхом, как-то забыв о том, что сам собирался свести счёты с жизнью несколько минут назад. Рарок говорил вполне серьёзно, но в его словах здравые рассуждения мешались с каким-то безумством. Пожалуй, с ним и впрямь лучше не спорить.
- Так что мы будем делать, пока этот, м-м, портал закрыт? – спросил он, решив поменять тему.
- Сначала обустроимся здесь получше. Неплохо бы соорудить навес, собрать побольше листьев и фруктов, чтобы не искать их, когда стемнеет, потом ты мне покажешь чему тебя научила Леса. Кое-что я уже видел, и это произвело на меня неплохое впечатление, но хотелось бы составить более полную картину. Тогда мне проще будет научить тебя остальному. Ты парень одарённый, и если захочешь – можешь стать мастером меча. В жизни пригодится, и сам будешь чувствовать себя уверенней.
- А потом?
Луций вдруг испугался, не пришлось бы ему платить за обучение, как это было принято когда-то у спартанцев.
- Перед сном расскажешь мне о Помпеях, - ответил Рарок.
«Едем к чёрту в зубы!»
Михал был уверен, что эта мысль сверлила мозг не ему одному. И было от чего так подумать. Дорогу, по которой они ехали, успели окрестить «Дорогой монстров». Собственно так оно и было – монстры занимали большую часть дороги, широкой, как городская площадь, через которую она пролегала. Михал не помнил, чтобы в Торговом городе была такая дорога, а в скорости он убедился, что её и в самом деле там не было – через четверть полёта стрелы город размывался, переходя в зыбкую радужную пустыню под тошнотворным кирпично-красным небом. Ясно было, что они и впрямь уже не в своём мире, и то место, куда они попали, сначала является лишь иллюзией города, которая постепенно разрушается.
Однако дорога, пролегавшая через нестабильную переливающуюся пустыню была реальной, вполне твёрдой и достаточно широкой, чтобы проехать колонне из автомобилей бок о бок с потоком монстров, только в обратном направлении. Монстры, по-прежнему, не обращали на них никакого внимания. Единственный случай нападения монстра на человека в этом мире произошёл с Гюрзой, да и то, по мнению Михала, девушка была виновата сама.
Захотела отбить от общей массы небольшого монстра похожего на помесь крупной змеи, ежа и гусеницы. Она одела для этого жёсткие кожаные краги, усиленные кусками старой кольчуги, нашитыми сверху и попыталась оттащить тварь, ухватив её за хвост, но та изогнулась и тяпнула Гюрзу за ногу, после чего, как ни в чем, ни бывало, вернулась к своим и поползла дальше.
Пришлось отправить Гюрзу в тыл, то есть в здание банка, где они оставили выживших горожан, несколько свих людей, внезапно захандрившего Зигмунда и Руфуса, взявшего на себя труд за всем этим присматривать.
То, что Зигмунд без лишних разговоров отпустил их, показалось Михалу странным, но теперь он, кажется, понял, в чём дело и поделился своими соображениями с Галлем. Тот сказал, что это вполне возможно. А предположение было таково, что человек, стоящий на пороге смерти становится эгоистичным, как ребёнок. Зигмунд сохранял ясность ума, редкую в его возрасте, но сейчас мысль о том, что ему предстоит переселиться в мир иной вместе со своей армией и армиями союзников, не казалась ему неудачной, а наоборот представлялась естественной. Это настораживало, но... они ведь сами лезли к чёрту в зубы.
- На горизонте что-то есть! – сказал молодой охотник, сидевший на переднем сидении.
(Они с Галлем помещались сейчас на заднем и были заняты обсуждением стратегических планов, попутно играя в подкидного дурака.)
Михал вгляделся в то, на что указывал этот парнишка. Действительно, на горизонте темнела неровная полоска, которую можно было принять за тучу.
- Горы? – предположил Галль.
Михал пожал плечами. Может быть и горы. Здешняя география не совпадала с географией их мира, иначе они бы сейчас попали в городские предместья Торгового города, плавно переходящие в широкие поля и пастбища. А здесь могли быть и горы.
- Горючего хватит? – спросил он вместо того, чтобы высказать все эти размышления.
- Хватит, - ответил Галль. – В крайнем случае, нагоним нового.
Последняя фраза Михала удивила. Да, у них на борту есть несколько устройств для производства самогона, да таких, каких в Междустенье не видели. Это было что-то особенное, великолепно сделанное и, конечно, древнее, как все эти машины. Михал даже не знал точно, как это работает, но результат превышал обычный раз в десять при тех же условиях. Но, даже при таких устройствах они должны были встать лагерем на весьма продолжительное время, пока это горючее наберётся в необходимом количестве. Однако это было возможно в лесу, в крайнем случае, в поле. Из чего они будут гнать самогон здесь в радужной пустыне?
- Неужели всех? – ахнула Леса.
- Шесть голубок осталось! – воскликнула мисс Молли. – А было, двадцать две!!!
Из рассказа мисс Молли Леса поняла, что её друзей здесь больше нет, что они, толи ушли, толи погибли, и это необходимо было выяснить. Как это сделать, мисс Молли тут же подсказала ей сама.
- Вот что, девочка, - заговорила она, когда очередной приступ рыданий кончился, - иди-ка ты с нами – мы уходим отсюда прямо сейчас. Не годится тебе одной здесь мыкаться. В одиночку не выживешь – убьют и растопчут. Держаться надо вместе! Я вижу, ты с ножиком, но только это не защита. Мужиков надо искать – они защита и заработок!
Леса призадумалась. А почему бы нет? Вместе с мисс Моли и её девушками она скорее найдёт дорогу, ведь её друзья врядли пойдут к Торговому городу. Что там делать? Ещё, когда шли сюда, решили проверить фермы, в случае, если на базе ничего выяснить не удастся. Эти тоже на фермы собираются, ну и прекрасно! Они местные уроженки, знают, как тут, да что. В записке Рароку и Луцию она написала, чтобы догоняли её, а она пойдёт искать своих. Вот пусть и догоняют!
- Я пойду с вами! – сказала Леса, не колеблясь. – Спасибо, мисс Молли!
- Просто – Молли! – ответила та, целуя её в щёку. – Вот умница!
Глава 102. Расскажешь мне о Помпеях
- А если он не откроется?!!
Луций весь дрожал. Если бы перед ним сейчас была каменная стена, он бился бы об неё руками, ногами, головой, всем телом! Но стены не было...
Проём между двумя обугленными деревьями зиял жуткой необратимой пустотой, в которую можно было глядеть, хоть целую вечность, а оно так и останется безнадёжно пустым, это пространство.
Луций не слышал, что ему говорил Рарок, он знал одно – богиня покинула его! Его богиня покинула его!!! Она ушла, и это было навсегда!..
Мальчик уже не мог сдерживаться, он упал на колени между двумя деревьями, сжал виски ладонями и завыл, как дикий зверь, зарыдал, закричал, как младенец! Так продолжалось долго, пока он не затих, замер, не меняя позы...
Рарок остался неподвижен, как статуя, но стал ещё более мрачен, чем прежде. Что ещё выкинет влюблённый по уши мальчишка? Ему не верилось, что Луций успокоился, скорее это напоминало затишье перед бурей. Вот же...
У самого на душе монстры скребут, а тут приходится возиться с мальцом-несмышлёнышем, который закатил вполне объяснимую истерику.
Луций сорвался, молча, но на удивление быстро. Он метнулся к мечу, так и лежавшему на охапке листьев, выхватил его из ножен, упёр рукояткой в землю, приложил два пальца к груди, отмеряя расстояние ниже левого соска, приставил туда кончик клинка и... получил мощный удар в челюсть, от которого его голова мотнулась назад, а сам он опрокинулся навзничь и упал, выронив при этом меч.
Рарок даже испугался – не сломал ли он сгоряча парню шею? Но, нет. Луций полежал совсем немного, потом зашевелился, сел и посмотрел на гладиатора с угрюмым равнодушием.
- Зачем? – спросил он. – Зачем ты не дал мне... это сделать?
- Из-за неё, - ответил Рарок, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и глухо. – Это принесёт ей горе, когда она вернётся.
- Она не вернётся.
- В таком случае я сам найду её рано или поздно. Но при этом я совершенно не хочу омрачить радость нашей встречи рассказом о том, как закапывал тебя в этом саду.
- Но какая ей разница?..
- Дурачок, она любит тебя!
- Да? А почему она, как уснёт, так повторяет твоё имя?
- Что?
- Что слышал. Ну, может не сразу, а когда разоспится, так и заладит – Рарок, да Рарок! И всё ласково так...
- Если это такая шутка, то...
- Поверь, мне сейчас не до шуток.
- Так и говорит, значит? – спросил Рарок, помолчав.
- Ага, а ещё – Зиг, Зигушка! Что это за «Зигушка» такая?
- Это имя. Имя её друга, которого она любит.
- Любит?
- Да. Она мне сама говорила, что любит его.
- Ну, вот видишь, она кого-то из вас любит. А может обоих или по очереди. А я у неё так, вместо куклы!
- Может быть. Но ты не знаешь, как девочка может любить свою куклу.
- Как?
- Например, так, что без колебания способна загородить её собой от удара. Моего удара. Это надо ценить!
Луций задумался.
- Я тоже не сразу понял и принял то, как следует к ней относиться, - сказал Рарок после длинной паузы. – Леса не простая девушка, она принцесса.
- Она богиня! – возразил Луций.
Рарок смерил его долгим взглядом.
- Ты язычник, - сказал он, усмехнувшись. – Но это поправимо. А почему ты решил, что она богиня?
Луций рассказал.
- Возможно, ты прав по своему, - согласился гладиатор на этот раз. – Но для меня она – принцесса «Огненного трона», законная наследница престола и... моя госпожа.
- Ты её подданный? – удивился Луций.
- Нет, я люблю её, - ответил Рарок, пряча глаза, - но она об этом не знает.
- Почему?
- Это сложно. Когда я её встретил, то её сердце было занято. Правда, потом я понял, что их отношения с мастером Зигом не просты, хоть она и глядела на него влюблёнными глазами, а он ревновал, когда видел меня рядом с ней. Понимаешь, я всегда уважал чужие чувства. Нельзя разрушать чью-то любовь, чтобы на её обломках строить свою.
- Но ведь люди так делают.
- Это путь к несчастью. Призрак былой любви, которую убили, как прохожего ночью, чтобы завладеть его имуществом, так и будет стоять между людьми, совершившими это преступление. И, в конце концов, превратит их любовь в ненависть. Другое дело, если та, прежняя любовь пропала сама собой. Тогда на её месте может родиться новая. Может быть такая, которая уже не пройдёт.
- Ты гладиатор или философ?
- А что, сочетание того и другого, по-твоему, невозможно?
- В моём мире гладиаторы не философствуют. Они не то, что читать и писать, говорить-то, как следует, не умеют. Нет, конечно, между собой они разговаривают, но делают это даже хуже, чем плебеи.
- У нас тоже таких хватало. Книгочеев среди гладиаторов я встречал немного. Кроме себя могу назвать только своего наставника – Лозаса и приятеля – Валентина, но этот, вообще, больше на аристократа похож, даром, что сын слесаря, а гладиатором стал, потому что не хотел быть купцом.
- И всё-таки, я не понимаю, почему ты не открылся Лесе?
- Прежде всего, я сам не сразу понял, что люблю её. Наше знакомство не было продолжительным, но дело не в этом. Сначала я хотел понаблюдать, насколько у них с Зигом всё далеко зашло, а потом, когда узнал, что она принцесса, то понял, что я ей неровня.
- В чём неровня?
- Как в чём? Рядом с принцессой должен быть принц, а не гладиатор.
- Это когда речь идёт о политическом браке, а не о любви! – горячо возразил Луций, проявляя удивительную осведомлённость. – У нас в Помпеях аристократки постоянно заводят отношения с гладиаторами. И никто на это им не пеняет, даже мужья.
- Ну и нравы у вас в Помпеях! В моём мире по сути то же самое, но всё происходит тайно. Если бы какой-нибудь муж такой дамы в Торговом городе застукал у неё в спальне меня, вышел бы крупный скандал. Мужья в таких случаях или не знали, что происходит, или делали вид, что не знали. Но, может быть то, как к этому относятся у тебя на родине, правильней, а то бывает слишком много крика вокруг простого и очевидного дела. Но принцесса, это совсем другое дело. Огненная принцесса может позволить себе то, за что любую другую девушку подвергнут публичному осуждению, а могут и наказать, причём, наказать жестоко. Возможно, ты прав, и я должен был признаться ей в чувстве, которое возникло тогда... когда она спасла меня от моего же страха к... Но об этом тебе лучше не знать. Кстати, я уже извинился перед ней, а теперь прошу прощения у тебя.
- За что? – искренне удивился Луций.
- Я не имел права осуждать выбор принцессы, и не имел права поднимать на тебя руку. Даже если не брать остальные соображения в расчёт, то убийство любовника той, кого бы рад сам назвать своей возлюбленной, да ещё у неё на глазах – поступок достойный дикаря и способный привести лишь к тому, что свершивший это злодеяние будет, отвергнут раз и навсегда.
- Рарок, мы не лю...
- Стой, ни слова больше! Если ты скажешь, что не был её любовником, я перестану считать тебя мужчиной. Не стоит убеждать меня в своей трусости. Также я не хочу, чтобы ты выглядел в моих глазах глупцом, ведь отрицать очевидное может только глупец!
- Отрицать очевидное?
- Луций, я застал вас спящими в обнимку и нагими. Что ещё нужно, чтобы решить, что вы любовники? Ну, разве что то, как она бросилась тебя защищать.
- Но ведь я тогда просто сам...
- Я тебя предупредил. Замолчи сейчас или пожалеешь! Я и так проявляю терпимость несвойственную мужикам. Будь Леса обычной горожанкой, всё было бы иначе, но моя принцесса имеет право быть такой, какой считает нужным! Короче, будешь оправдываться – заколю.
Луций поглядел на гладиатора со страхом, как-то забыв о том, что сам собирался свести счёты с жизнью несколько минут назад. Рарок говорил вполне серьёзно, но в его словах здравые рассуждения мешались с каким-то безумством. Пожалуй, с ним и впрямь лучше не спорить.
- Так что мы будем делать, пока этот, м-м, портал закрыт? – спросил он, решив поменять тему.
- Сначала обустроимся здесь получше. Неплохо бы соорудить навес, собрать побольше листьев и фруктов, чтобы не искать их, когда стемнеет, потом ты мне покажешь чему тебя научила Леса. Кое-что я уже видел, и это произвело на меня неплохое впечатление, но хотелось бы составить более полную картину. Тогда мне проще будет научить тебя остальному. Ты парень одарённый, и если захочешь – можешь стать мастером меча. В жизни пригодится, и сам будешь чувствовать себя уверенней.
- А потом?
Луций вдруг испугался, не пришлось бы ему платить за обучение, как это было принято когда-то у спартанцев.
- Перед сном расскажешь мне о Помпеях, - ответил Рарок.
Глава 103. Там будет у нас свежатинка!
«Едем к чёрту в зубы!»
Михал был уверен, что эта мысль сверлила мозг не ему одному. И было от чего так подумать. Дорогу, по которой они ехали, успели окрестить «Дорогой монстров». Собственно так оно и было – монстры занимали большую часть дороги, широкой, как городская площадь, через которую она пролегала. Михал не помнил, чтобы в Торговом городе была такая дорога, а в скорости он убедился, что её и в самом деле там не было – через четверть полёта стрелы город размывался, переходя в зыбкую радужную пустыню под тошнотворным кирпично-красным небом. Ясно было, что они и впрямь уже не в своём мире, и то место, куда они попали, сначала является лишь иллюзией города, которая постепенно разрушается.
Однако дорога, пролегавшая через нестабильную переливающуюся пустыню была реальной, вполне твёрдой и достаточно широкой, чтобы проехать колонне из автомобилей бок о бок с потоком монстров, только в обратном направлении. Монстры, по-прежнему, не обращали на них никакого внимания. Единственный случай нападения монстра на человека в этом мире произошёл с Гюрзой, да и то, по мнению Михала, девушка была виновата сама.
Захотела отбить от общей массы небольшого монстра похожего на помесь крупной змеи, ежа и гусеницы. Она одела для этого жёсткие кожаные краги, усиленные кусками старой кольчуги, нашитыми сверху и попыталась оттащить тварь, ухватив её за хвост, но та изогнулась и тяпнула Гюрзу за ногу, после чего, как ни в чем, ни бывало, вернулась к своим и поползла дальше.
Пришлось отправить Гюрзу в тыл, то есть в здание банка, где они оставили выживших горожан, несколько свих людей, внезапно захандрившего Зигмунда и Руфуса, взявшего на себя труд за всем этим присматривать.
То, что Зигмунд без лишних разговоров отпустил их, показалось Михалу странным, но теперь он, кажется, понял, в чём дело и поделился своими соображениями с Галлем. Тот сказал, что это вполне возможно. А предположение было таково, что человек, стоящий на пороге смерти становится эгоистичным, как ребёнок. Зигмунд сохранял ясность ума, редкую в его возрасте, но сейчас мысль о том, что ему предстоит переселиться в мир иной вместе со своей армией и армиями союзников, не казалась ему неудачной, а наоборот представлялась естественной. Это настораживало, но... они ведь сами лезли к чёрту в зубы.
- На горизонте что-то есть! – сказал молодой охотник, сидевший на переднем сидении.
(Они с Галлем помещались сейчас на заднем и были заняты обсуждением стратегических планов, попутно играя в подкидного дурака.)
Михал вгляделся в то, на что указывал этот парнишка. Действительно, на горизонте темнела неровная полоска, которую можно было принять за тучу.
- Горы? – предположил Галль.
Михал пожал плечами. Может быть и горы. Здешняя география не совпадала с географией их мира, иначе они бы сейчас попали в городские предместья Торгового города, плавно переходящие в широкие поля и пастбища. А здесь могли быть и горы.
- Горючего хватит? – спросил он вместо того, чтобы высказать все эти размышления.
- Хватит, - ответил Галль. – В крайнем случае, нагоним нового.
Последняя фраза Михала удивила. Да, у них на борту есть несколько устройств для производства самогона, да таких, каких в Междустенье не видели. Это было что-то особенное, великолепно сделанное и, конечно, древнее, как все эти машины. Михал даже не знал точно, как это работает, но результат превышал обычный раз в десять при тех же условиях. Но, даже при таких устройствах они должны были встать лагерем на весьма продолжительное время, пока это горючее наберётся в необходимом количестве. Однако это было возможно в лесу, в крайнем случае, в поле. Из чего они будут гнать самогон здесь в радужной пустыне?
