Они были в гнезде мантикор, в огромном гнезде, представляющем собой земляную яму в железобетонном полу. В этой яме поместились бы два Междустенья, (обычная для Михала мера крупных объектов). При этом глубина ямы даже превосходила высоту стен его родного поселения.
Сказать, что здесь было жутко, значит преуменьшить то, что они чувствовали в этом месте. Здесь было очень жутко! Яма имела искусственное происхождение и явно была устроена людьми. То тут, то там попадались странные сооружения, какая-то аппаратура, по большей части не работающая, но случалось так, что некоторые из загадочных ящиков до сих пор жили своей механической жизнью, мигали огоньками, светились небольшими круглыми клетчатыми окнами, в которых пробегали бесконечные зелёные змейки. Механизмы утробно жужжали и щёлкали, но ни это придавало гнезду вид непредсказуемого лабиринта, а странные гигантские корни, которые заплели всё пространство. Непонятно было, что это за корни, было ли так задумано с самого начала или природа проникла в отнятое когда-то у неё пространство, чтобы вернуть себе присвоенное людьми? Однако мантикоры чувствовали себя здесь неплохо! Вот только мантикоры здесь были... маленькие. Мантикоры - дети.
Да, в этом гнезде совсем не было взрослых особей, зато было полно малышни. Мантикоры-мальчики, мантикоры-девочки. Монстр, в которого Михал только что целился, был - мантикора-девочка. На вид, (по человеческим меркам), ей было около четырёх лет, не больше. Все дети, (или правильнее было называть их детёнышами?), были здесь в возрасте от двух до семи лет. Где помещались младшие и старшие их братья и сёстры, пока было неясно.
Умчавшееся в заросли корней маленькое создание, несмотря на всю свою необычность, было очень красиво! Её новенький блестящий панцирь переливался голубыми и зелёными тонами с перламутровым отливом. Кончики ног и клешней, а также небольшая булава на хвостике, с пупырышками вместо шипов, были розовыми металлического оттенка. И из всего этого торчала смешливая белокурая девчоночья головка, с нежными щёчками, голубенькими глазками и неполным набором молочных зубов. Как, скажите, в такое можно было выстрелить?
Эти создания и вели себя, как дети – бегали вприпрыжку, что-то верещали, смеялись, (в отличие от взрослых мантикор они умели смеяться и улыбаться по-человечески), рылись в корнях, что-то там выискивая, и плакали, если причиняли себе боль. На людей они смотрели с удивлением, но без страха и ненависти, и совершенно не пытались на них нападать.
- Наверное, это место для выращивания молодняка до определённого возраста, - заключил сэр Галль. – Они рождаются где-то ещё, потом попадают сюда и растут, пока не приходит время менять место жительства.
- У них тут есть парни! – сказал Михал, вешая свой дробовик на плечо. – Ты когда-нибудь видел среди мантикор мужиков?
- Никогда, - ответил Галль. – И детей их никогда не видел.
- А ещё, не было такого, чтобы мантикора человека сожрать не пыталась, – вставил Зубр, а остальным осталось лишь с ним согласиться.
Правда Михал тут же вспомнил один такой случай – залитый кровью песок, застывшие трибуны Большого цирка, и две огромные взрослые мантикоры, глядящие в упор на двенадцатилетнего Руфуса. Тогда они не только не тронули его сына, но и убрались восвояси, чем удивили и потрясли весь Торговый город, что вызвало у его не слишком суеверных жителей интерес к инцианству, а впоследствии и создание первой общины.
Дело в том, что всем доподлинно было известно – мантикоры никогда не отступают и никогда не спасаются бегством. Они либо рвут человека на части, либо погибают сами. Эти твари разумны, но безжалостны, и не ведают страха.
До сих пор никому не удавалось приручить мантикору или хотя бы достаточно долгое время содержать её в неволе. Поймать этого монстра можно было только, застав врасплох, но, будучи пленённой, мантикора переставала есть и через некоторое время, (от двух месяцев до полугода), умирала с гордой улыбкой, презрительно поглядывая на своих поработителей. То, что сделал тогда на арене Руфус, было настоящим чудом, а здесь в гнезде юных мантикор чудеса поджидали разведчиков на каждом шагу.
- Мы не будем их рубить, - хмуро заявил один из казаков, убирая шашку.
Михал бы им и не позволил.
- Пнис? – послышалось внизу, и кто-то дёрнул его за штанину.
Охотник посмотрел вниз и увидел мальца лет двух, ещё нетвёрдо стоящего на своих паучьих ножках. Он мог быть, (а скорее всего и был), младшим братишкой той смешливой четырёхлетки, которая только что с любопытством заглядывала в ствол дробовика. Михал нащупал в кармане сушёное яблоко, присел на корточки и протянул его чудовищному ребёнку. Пацанчик осторожно взял угощение своей клешнёй, которой, несмотря на юный возраст, мог бы отстричь взрослому мужчине руку, и отправил яблоко в рот.
- Фсип! – благодарно пискнул он и исчез, так же, как до этого его сестра.
Михал услышал сзади шум и обернулся. Шестнадцатилетние близнецы, сыновья Галля и Дианы, играли с мантикорским мальчишкой семи лет – перебрасывались с ним какими-то волосатыми мячиками, кажется клубнями, растущими в складках корней. Охотник почесал в затылке.
Так, что ещё их ожидает в этом немыслимом месте? Розовые ласковые ящерорыси? Приветливые зомбаки? Добрые крысоволки? Нда, что ж, посмотрим!
Ларни поймала себя на том, что пускает стрелу за стрелой в спину монстра. Это было бесполезной расточительностью – врядли в мире существовало оружие способное пробить его броню.
Г-грох!
Помост над воротами заходил ходуном, и всем кто был там сейчас, пришлось схватиться за лёгкие поручни, чтобы не свалиться вниз. Ларни с трудом подавила желание самой спрыгнуть на спину таранного чудовища и начать полосовать ему шею поясным ножом!..
Но она сдержалась, не позволила себе этого безумства. Если уж силач Зигван со своим топором не справился, то ей и подавно не удастся остановить эту ходячую скалу.
Мозг сверлила одна и та же навязчивая мысль – «Как я теперь посмотрю в глаза его жене и детям? Что я скажу Рыжему Вану? Что я скажу Ивонне?»
Г-грох!
Треск досок, последовавший за ударом, был ужасен! Помост опасно наклонился, грозя обрушиться, и Ларни дала команду отступить. Может быть, ей не придётся уже никому смотреть в глаза. Сейчас монстры ворвутся в ворота и хлынут внутрь Междустенья... Тогда люди примут свой последний бой. Они будут сражаться со стократно превосходящим противником, отстаивая каждый дом, каждый шаг, пока их не прижмут к церкви и завалу из брёвен, который заменяет в Междустенье третью стену. И тогда все они погибнут...
Ларни вдруг представила грозящую им катастрофу так, как будто она уже случилась, и волосы шевельнулись на её затылке. И, как водится, знакомая мысль клюнула в темя – «А что я скажу маме?» Но она тут же одёрнула себя. Если и будет что сказать родителям, то у неё ещё есть время, чтобы обдумать эти слова.
- Расступитесь!
Звонкий детский голос прозвучал так решительно и властно, что она не сразу узнала его. Это же был Ван, Ванечка – младшенький сынок! Ларни уже стояла со всеми во дворе, готовясь к отражению атаки, и ждала, когда, страшно покосившиеся ворота, наконец, рухнут. Теперь, обернувшись, она увидела следующую процессию – впереди страшно серьёзный и весь бледный от осознания ответственности, вышагивал её младший сынишка. Он нёс какой-то сверток, в котором было что-то длинное. За ним, лишь немного прихрамывая, шёл Стефан, поддерживаемый с двух сторон старшими сыновьями. У обоих парней в руках и за плечами торчали винтовки. Вид у мужа был бледный, но решительный.
Ларни сразу поняла, что уговаривать его вернуться в постель, было бы бесполезно. Тут младший бросил к её ногам свёрток, и, наклонившись, быстро развернул ткань. Стефан, тем временем, отстранил мальчиков и остался стоять один.
Два меча. Светлый – эльфийский и тёмный – демонический. Ларни забыла об их существовании, ведь она не видела это оружие вот уже двадцать лет, с тех пор, как они со Стефаном вернулись в мир людей из Ада.
- Выбирай, - сказал её муж с улыбкой, и до неё вдруг дошло – этот бой не будет похож на сплошное отступление. Может, они и не выживут, но монстрам сегодня солоно придётся!
Ларни думала не больше секунды. Она подняла оба меча и протянула Стефану светлый клинок, оставив себе излучающий тьму.
- Я так и думал! – сказал Стефан, обняв жену свободной рукой. – Бесёнок ты мой!
Они слились на глазах у всех в долгом поцелуе, и все присутствующие ахнули, когда увидели, как вокруг этой пары разгорается сияние! Со стороны Стефана оно было голубовато-белым, а со стороны Ларни – багрово-красное...
Колёса автомобиля бессмысленно вращались в воздухе. Хотя воздухом эту радужно-огненную муть назвать было сложно. Оказывается, она была чем-то большим, чем просто свечение. Эфемерная субстанция оказалась гуще воздуха и мешала дышать. Диана даже хотела закрыть окна, но в это время сияющая дрянь рассеялась, и в тот же момент их колёса соприкоснулись с мостовой. Раздался хруст, и машина сразу как-то просела, и даже будто бы провалилась на две ладони в мостовую, как будто та была из яичной скорлупы.
Сидевшие внутри переглянулись. За окном пробегали странные картины – дома окраины города стояли в руинах. Самые первые были, вообще, разрушены до основания, причём их развалины напоминали песчаные кучи, настолько мелко всё было искрошено. Дальше стояли державшиеся на честном слове остовы, потом строения напоминающие черепа, лишённые плоти, и, наконец, почти целые здания, лишь слегка тронутые разрушением. Дорога тоже потихоньку выравнивалась, и хруст под колёсами прекратился.
- Это что, Торговый город? – спросил Зиг, таращась в окно. – А что здесь случилось-то? Вроде всё на месте было, когда мы ушли, только жителей монстры порезали.
В ответ на это Диана непечатно выругалась сквозь зубы, Маранта пожала плечами, а Золас только хмыкнул. Зиг прикусил язык. В самом деле, кому он задал этот вопрос? Его спутники знали не больше него самого.
Но это не значило, что их совсем не интересовало происходящее снаружи. Диана остановила автомобиль и вышла на улицу. Остальные вышли тоже.
Всё вокруг было так и одновременно не так. Но что было не так, они ещё не понимали. Камни мостовой и впрямь похрустывали при каждом шаге, и даже оседали немного. Золас заинтересовался небольшим садиком, который стоял весь высохший и пожелтевший. Погода не была засушливой, и до осеннего листопада было ещё далеко. Но самое странное, что некоторые деревья упали! Что, в пределах этого сада прошёл локальный ураган?
Зиг подошёл к невысокой ограде того же садика и положил руку на чугунный шар венчающий столбик. Шар остался у него в руках. Зиг с недоумением уставился на обломанный столбик, который, по идее, в прочности не должен был уступать стальной балке. Потом он с силой сжал кисть и даже вскрикнул от удивления – раздался хруст, и в его руке оказалась кучка чугунных опилок!
- Одно из двух, - прокомментировал увиденное Золас. – Либо ты превращаешься в монстра, либо этот город рассыпается в прах.
- Смотрите! – сказала Маранта, указывая вверх.
Все подняли головы. Неба не было, а было всё тоже огненно-радужное сияние, которое к тому же закручивалось в спираль. Они стояли почти под центром этой спирали. Почти, но не совсем.
- Вот что, поехали отсюда! – предложил Зиг, которому от такого зрелища вдруг стало неуютно.
- Туда поехали! - сказала Маранта, показывая на центр небесной спирали, ось которой должна была проходить через деловую часть города.
Никто, даже Зиг, не возразил, и они поехали. А вскоре вся компания стояла на рыночной площади и с удивлением созерцала марш монстров, шествующих по неизвестно откуда взявшейся дороге и не обращающих на людей ровным счётом никакого внимания.
Девушка-зомбачка стояла и недоумённо оглядывалась, не в силах понять, как она попала в это странное место. Вдруг по её телу прошла волна мелкой дрожи, руки конвульсивно дёрнулись, царапая острыми когтями толстое стекло, рот раскрылся в беззвучном крике, а глаза с щелевидными зрачками потеряли осмысленное выражение. Было непонятно, что случилось, но Михал различил тонкий стальной стержень, который со скоростью молнии кольнул эту самочку в шею, оставив после себя крохотное красное пятнышко.
Зомбачка видимо была парализована. Колени её подогнулись, но блестящие металлические пальцы, выдвинувшиеся из стены, не дали ей упасть, удерживая тело в вертикальном положении. Раздался жужжащий звук, словно здесь внезапно появился рой пчёл, и, невесть откуда взявшиеся, стальные фрезы моментально отделили от туловища голову, руки и ноги, а торс рассекли на четыре части. Всё это исчезло в отверстии, открывшимся у самого пола, как будто само втянулось внутрь, а брызги крови, залившей всё пространство маленькой камеры, смыло потоками воды, которая сразу ушла сквозь сетчатый пол.
Разведчики переглянулись, они были потрясены. Михал никогда не думал, что ему будет так жалко... монстра! Он оглянулся и увидел, что казаки крестятся, бормоча что-то в свои лихие усы, а близнецы стоят бледные, взявшись за руки, словно перепуганные дети.
- Ч-что это? – почти шёпотом спросил здоровяк-арбалетчик из народа Рыжего Вана.
- Бойня, - ответил сэр Галль мрачным, но спокойным голосом. – Здесь убивают... лишних.
Они уже видели инкубаторы, где монстры появлялись на свет, видели места, где их выращивают. Для каждого вида это были совершенно разные помещения с разными условиями. Например, зомбаки с младенчества жили в условиях, смахивающих на человеческие. У них были примитивные хижины, и даже некоторое подобие домашней утвари. Отделений для производства и выращивания монстров было так много, что они, наверное, могли целиком заполнить каньон, где располагалось Междустенье.
Место, на которое набрели разведчики, сейчас не было похоже ни на что виденное ими до сих пор. Оно состояло из множества тесных камер, имеющих по одной двери и одной стенке из стекла такой прочности, какое не расколешь даже обухом. Камеры имели разные размеры и форму. Были здесь прямоугольные, квадратные, полукруглые и даже полушария. Большинство содержались в образцовом порядке и сияли стерильной чистотой, но попадались и заброшенные, пыльные, заросшие паутиной.
Люди рассматривали эти непонятные помещения, щёлкали пальцами по стёклам, гадали, зачем всё это нужно, когда одна из камер осветилась изнутри, и в узкую дверь протиснулась девчонка из племени зомбаков. Она вошла, словно кто-то подталкивал её сзади, и дверь тут же закрылась за ней. Живым это существо оставалось в камере лишь несколько секунд...
Галль с присущей ему сообразительностью во всём, что касалось техники, первым понял, что произошло на самом деле. Да, это была бойня. Здесь находили быстрый и безболезненный, (ну, или почти безболезненный), конец те, кто был не нужен создателям этого чудовищного места. А ненужными были особи противоположного пола, каждого вида монстров. Самки зомбаков, самцы мантикор, самки крысоволков и неизвестно кто у змеежей, сморкачей, шипастых прыгунов и так далее.
Смысл происходящего был очевиден – те, кто всё это придумал, не хотели бесконтрольного размножения монстров. Оставались неясными две вещи – зачем надо растить тех, кто лишний до половозрелого состояния и, как, вообще, можно измыслить такое непотребство?
Сказать, что здесь было жутко, значит преуменьшить то, что они чувствовали в этом месте. Здесь было очень жутко! Яма имела искусственное происхождение и явно была устроена людьми. То тут, то там попадались странные сооружения, какая-то аппаратура, по большей части не работающая, но случалось так, что некоторые из загадочных ящиков до сих пор жили своей механической жизнью, мигали огоньками, светились небольшими круглыми клетчатыми окнами, в которых пробегали бесконечные зелёные змейки. Механизмы утробно жужжали и щёлкали, но ни это придавало гнезду вид непредсказуемого лабиринта, а странные гигантские корни, которые заплели всё пространство. Непонятно было, что это за корни, было ли так задумано с самого начала или природа проникла в отнятое когда-то у неё пространство, чтобы вернуть себе присвоенное людьми? Однако мантикоры чувствовали себя здесь неплохо! Вот только мантикоры здесь были... маленькие. Мантикоры - дети.
Да, в этом гнезде совсем не было взрослых особей, зато было полно малышни. Мантикоры-мальчики, мантикоры-девочки. Монстр, в которого Михал только что целился, был - мантикора-девочка. На вид, (по человеческим меркам), ей было около четырёх лет, не больше. Все дети, (или правильнее было называть их детёнышами?), были здесь в возрасте от двух до семи лет. Где помещались младшие и старшие их братья и сёстры, пока было неясно.
Умчавшееся в заросли корней маленькое создание, несмотря на всю свою необычность, было очень красиво! Её новенький блестящий панцирь переливался голубыми и зелёными тонами с перламутровым отливом. Кончики ног и клешней, а также небольшая булава на хвостике, с пупырышками вместо шипов, были розовыми металлического оттенка. И из всего этого торчала смешливая белокурая девчоночья головка, с нежными щёчками, голубенькими глазками и неполным набором молочных зубов. Как, скажите, в такое можно было выстрелить?
Эти создания и вели себя, как дети – бегали вприпрыжку, что-то верещали, смеялись, (в отличие от взрослых мантикор они умели смеяться и улыбаться по-человечески), рылись в корнях, что-то там выискивая, и плакали, если причиняли себе боль. На людей они смотрели с удивлением, но без страха и ненависти, и совершенно не пытались на них нападать.
- Наверное, это место для выращивания молодняка до определённого возраста, - заключил сэр Галль. – Они рождаются где-то ещё, потом попадают сюда и растут, пока не приходит время менять место жительства.
- У них тут есть парни! – сказал Михал, вешая свой дробовик на плечо. – Ты когда-нибудь видел среди мантикор мужиков?
- Никогда, - ответил Галль. – И детей их никогда не видел.
- А ещё, не было такого, чтобы мантикора человека сожрать не пыталась, – вставил Зубр, а остальным осталось лишь с ним согласиться.
Правда Михал тут же вспомнил один такой случай – залитый кровью песок, застывшие трибуны Большого цирка, и две огромные взрослые мантикоры, глядящие в упор на двенадцатилетнего Руфуса. Тогда они не только не тронули его сына, но и убрались восвояси, чем удивили и потрясли весь Торговый город, что вызвало у его не слишком суеверных жителей интерес к инцианству, а впоследствии и создание первой общины.
Дело в том, что всем доподлинно было известно – мантикоры никогда не отступают и никогда не спасаются бегством. Они либо рвут человека на части, либо погибают сами. Эти твари разумны, но безжалостны, и не ведают страха.
До сих пор никому не удавалось приручить мантикору или хотя бы достаточно долгое время содержать её в неволе. Поймать этого монстра можно было только, застав врасплох, но, будучи пленённой, мантикора переставала есть и через некоторое время, (от двух месяцев до полугода), умирала с гордой улыбкой, презрительно поглядывая на своих поработителей. То, что сделал тогда на арене Руфус, было настоящим чудом, а здесь в гнезде юных мантикор чудеса поджидали разведчиков на каждом шагу.
- Мы не будем их рубить, - хмуро заявил один из казаков, убирая шашку.
Михал бы им и не позволил.
- Пнис? – послышалось внизу, и кто-то дёрнул его за штанину.
Охотник посмотрел вниз и увидел мальца лет двух, ещё нетвёрдо стоящего на своих паучьих ножках. Он мог быть, (а скорее всего и был), младшим братишкой той смешливой четырёхлетки, которая только что с любопытством заглядывала в ствол дробовика. Михал нащупал в кармане сушёное яблоко, присел на корточки и протянул его чудовищному ребёнку. Пацанчик осторожно взял угощение своей клешнёй, которой, несмотря на юный возраст, мог бы отстричь взрослому мужчине руку, и отправил яблоко в рот.
- Фсип! – благодарно пискнул он и исчез, так же, как до этого его сестра.
Михал услышал сзади шум и обернулся. Шестнадцатилетние близнецы, сыновья Галля и Дианы, играли с мантикорским мальчишкой семи лет – перебрасывались с ним какими-то волосатыми мячиками, кажется клубнями, растущими в складках корней. Охотник почесал в затылке.
Так, что ещё их ожидает в этом немыслимом месте? Розовые ласковые ящерорыси? Приветливые зомбаки? Добрые крысоволки? Нда, что ж, посмотрим!
Глава 129. Бесёнок ты мой!
Ларни поймала себя на том, что пускает стрелу за стрелой в спину монстра. Это было бесполезной расточительностью – врядли в мире существовало оружие способное пробить его броню.
Г-грох!
Помост над воротами заходил ходуном, и всем кто был там сейчас, пришлось схватиться за лёгкие поручни, чтобы не свалиться вниз. Ларни с трудом подавила желание самой спрыгнуть на спину таранного чудовища и начать полосовать ему шею поясным ножом!..
Но она сдержалась, не позволила себе этого безумства. Если уж силач Зигван со своим топором не справился, то ей и подавно не удастся остановить эту ходячую скалу.
Мозг сверлила одна и та же навязчивая мысль – «Как я теперь посмотрю в глаза его жене и детям? Что я скажу Рыжему Вану? Что я скажу Ивонне?»
Г-грох!
Треск досок, последовавший за ударом, был ужасен! Помост опасно наклонился, грозя обрушиться, и Ларни дала команду отступить. Может быть, ей не придётся уже никому смотреть в глаза. Сейчас монстры ворвутся в ворота и хлынут внутрь Междустенья... Тогда люди примут свой последний бой. Они будут сражаться со стократно превосходящим противником, отстаивая каждый дом, каждый шаг, пока их не прижмут к церкви и завалу из брёвен, который заменяет в Междустенье третью стену. И тогда все они погибнут...
Ларни вдруг представила грозящую им катастрофу так, как будто она уже случилась, и волосы шевельнулись на её затылке. И, как водится, знакомая мысль клюнула в темя – «А что я скажу маме?» Но она тут же одёрнула себя. Если и будет что сказать родителям, то у неё ещё есть время, чтобы обдумать эти слова.
- Расступитесь!
Звонкий детский голос прозвучал так решительно и властно, что она не сразу узнала его. Это же был Ван, Ванечка – младшенький сынок! Ларни уже стояла со всеми во дворе, готовясь к отражению атаки, и ждала, когда, страшно покосившиеся ворота, наконец, рухнут. Теперь, обернувшись, она увидела следующую процессию – впереди страшно серьёзный и весь бледный от осознания ответственности, вышагивал её младший сынишка. Он нёс какой-то сверток, в котором было что-то длинное. За ним, лишь немного прихрамывая, шёл Стефан, поддерживаемый с двух сторон старшими сыновьями. У обоих парней в руках и за плечами торчали винтовки. Вид у мужа был бледный, но решительный.
Ларни сразу поняла, что уговаривать его вернуться в постель, было бы бесполезно. Тут младший бросил к её ногам свёрток, и, наклонившись, быстро развернул ткань. Стефан, тем временем, отстранил мальчиков и остался стоять один.
Два меча. Светлый – эльфийский и тёмный – демонический. Ларни забыла об их существовании, ведь она не видела это оружие вот уже двадцать лет, с тех пор, как они со Стефаном вернулись в мир людей из Ада.
- Выбирай, - сказал её муж с улыбкой, и до неё вдруг дошло – этот бой не будет похож на сплошное отступление. Может, они и не выживут, но монстрам сегодня солоно придётся!
Ларни думала не больше секунды. Она подняла оба меча и протянула Стефану светлый клинок, оставив себе излучающий тьму.
- Я так и думал! – сказал Стефан, обняв жену свободной рукой. – Бесёнок ты мой!
Они слились на глазах у всех в долгом поцелуе, и все присутствующие ахнули, когда увидели, как вокруг этой пары разгорается сияние! Со стороны Стефана оно было голубовато-белым, а со стороны Ларни – багрово-красное...
Глава 130. Туда поехали!
Колёса автомобиля бессмысленно вращались в воздухе. Хотя воздухом эту радужно-огненную муть назвать было сложно. Оказывается, она была чем-то большим, чем просто свечение. Эфемерная субстанция оказалась гуще воздуха и мешала дышать. Диана даже хотела закрыть окна, но в это время сияющая дрянь рассеялась, и в тот же момент их колёса соприкоснулись с мостовой. Раздался хруст, и машина сразу как-то просела, и даже будто бы провалилась на две ладони в мостовую, как будто та была из яичной скорлупы.
Сидевшие внутри переглянулись. За окном пробегали странные картины – дома окраины города стояли в руинах. Самые первые были, вообще, разрушены до основания, причём их развалины напоминали песчаные кучи, настолько мелко всё было искрошено. Дальше стояли державшиеся на честном слове остовы, потом строения напоминающие черепа, лишённые плоти, и, наконец, почти целые здания, лишь слегка тронутые разрушением. Дорога тоже потихоньку выравнивалась, и хруст под колёсами прекратился.
- Это что, Торговый город? – спросил Зиг, таращась в окно. – А что здесь случилось-то? Вроде всё на месте было, когда мы ушли, только жителей монстры порезали.
В ответ на это Диана непечатно выругалась сквозь зубы, Маранта пожала плечами, а Золас только хмыкнул. Зиг прикусил язык. В самом деле, кому он задал этот вопрос? Его спутники знали не больше него самого.
Но это не значило, что их совсем не интересовало происходящее снаружи. Диана остановила автомобиль и вышла на улицу. Остальные вышли тоже.
Всё вокруг было так и одновременно не так. Но что было не так, они ещё не понимали. Камни мостовой и впрямь похрустывали при каждом шаге, и даже оседали немного. Золас заинтересовался небольшим садиком, который стоял весь высохший и пожелтевший. Погода не была засушливой, и до осеннего листопада было ещё далеко. Но самое странное, что некоторые деревья упали! Что, в пределах этого сада прошёл локальный ураган?
Зиг подошёл к невысокой ограде того же садика и положил руку на чугунный шар венчающий столбик. Шар остался у него в руках. Зиг с недоумением уставился на обломанный столбик, который, по идее, в прочности не должен был уступать стальной балке. Потом он с силой сжал кисть и даже вскрикнул от удивления – раздался хруст, и в его руке оказалась кучка чугунных опилок!
- Одно из двух, - прокомментировал увиденное Золас. – Либо ты превращаешься в монстра, либо этот город рассыпается в прах.
- Смотрите! – сказала Маранта, указывая вверх.
Все подняли головы. Неба не было, а было всё тоже огненно-радужное сияние, которое к тому же закручивалось в спираль. Они стояли почти под центром этой спирали. Почти, но не совсем.
- Вот что, поехали отсюда! – предложил Зиг, которому от такого зрелища вдруг стало неуютно.
- Туда поехали! - сказала Маранта, показывая на центр небесной спирали, ось которой должна была проходить через деловую часть города.
Никто, даже Зиг, не возразил, и они поехали. А вскоре вся компания стояла на рыночной площади и с удивлением созерцала марш монстров, шествующих по неизвестно откуда взявшейся дороге и не обращающих на людей ровным счётом никакого внимания.
Глава 131. Бойня
Девушка-зомбачка стояла и недоумённо оглядывалась, не в силах понять, как она попала в это странное место. Вдруг по её телу прошла волна мелкой дрожи, руки конвульсивно дёрнулись, царапая острыми когтями толстое стекло, рот раскрылся в беззвучном крике, а глаза с щелевидными зрачками потеряли осмысленное выражение. Было непонятно, что случилось, но Михал различил тонкий стальной стержень, который со скоростью молнии кольнул эту самочку в шею, оставив после себя крохотное красное пятнышко.
Зомбачка видимо была парализована. Колени её подогнулись, но блестящие металлические пальцы, выдвинувшиеся из стены, не дали ей упасть, удерживая тело в вертикальном положении. Раздался жужжащий звук, словно здесь внезапно появился рой пчёл, и, невесть откуда взявшиеся, стальные фрезы моментально отделили от туловища голову, руки и ноги, а торс рассекли на четыре части. Всё это исчезло в отверстии, открывшимся у самого пола, как будто само втянулось внутрь, а брызги крови, залившей всё пространство маленькой камеры, смыло потоками воды, которая сразу ушла сквозь сетчатый пол.
Разведчики переглянулись, они были потрясены. Михал никогда не думал, что ему будет так жалко... монстра! Он оглянулся и увидел, что казаки крестятся, бормоча что-то в свои лихие усы, а близнецы стоят бледные, взявшись за руки, словно перепуганные дети.
- Ч-что это? – почти шёпотом спросил здоровяк-арбалетчик из народа Рыжего Вана.
- Бойня, - ответил сэр Галль мрачным, но спокойным голосом. – Здесь убивают... лишних.
Они уже видели инкубаторы, где монстры появлялись на свет, видели места, где их выращивают. Для каждого вида это были совершенно разные помещения с разными условиями. Например, зомбаки с младенчества жили в условиях, смахивающих на человеческие. У них были примитивные хижины, и даже некоторое подобие домашней утвари. Отделений для производства и выращивания монстров было так много, что они, наверное, могли целиком заполнить каньон, где располагалось Междустенье.
Место, на которое набрели разведчики, сейчас не было похоже ни на что виденное ими до сих пор. Оно состояло из множества тесных камер, имеющих по одной двери и одной стенке из стекла такой прочности, какое не расколешь даже обухом. Камеры имели разные размеры и форму. Были здесь прямоугольные, квадратные, полукруглые и даже полушария. Большинство содержались в образцовом порядке и сияли стерильной чистотой, но попадались и заброшенные, пыльные, заросшие паутиной.
Люди рассматривали эти непонятные помещения, щёлкали пальцами по стёклам, гадали, зачем всё это нужно, когда одна из камер осветилась изнутри, и в узкую дверь протиснулась девчонка из племени зомбаков. Она вошла, словно кто-то подталкивал её сзади, и дверь тут же закрылась за ней. Живым это существо оставалось в камере лишь несколько секунд...
Галль с присущей ему сообразительностью во всём, что касалось техники, первым понял, что произошло на самом деле. Да, это была бойня. Здесь находили быстрый и безболезненный, (ну, или почти безболезненный), конец те, кто был не нужен создателям этого чудовищного места. А ненужными были особи противоположного пола, каждого вида монстров. Самки зомбаков, самцы мантикор, самки крысоволков и неизвестно кто у змеежей, сморкачей, шипастых прыгунов и так далее.
Смысл происходящего был очевиден – те, кто всё это придумал, не хотели бесконтрольного размножения монстров. Оставались неясными две вещи – зачем надо растить тех, кто лишний до половозрелого состояния и, как, вообще, можно измыслить такое непотребство?
