- Машина смерти не работает, - сказал Гадюка. – Надо бы узнать, что с сэром Галлем и теми двумя парнями. Возвращаемся наверх?
Михал помедлил с ответом. Галля и близнецов надо было найти, во что бы то ни стало. И тут из небольшого строеньица, похожего на то, что скрывало в себе лесенку, уходящую вниз, раздались хлопки, будто кто-то бил открытой ладонью по металлу, а ещё приглушённые крики и даже плач.
- Вы, - обратился он к Гадюке и его компании, - возьмите вот их, - Михал указал на механиков из отряда Галля, - и попробуйте разыскать командора и его ребят. А мы посмотрим, что там такое. Только одна просьба – одолжи мне Каа.
Их лагерь теперь напоминал лазарет. Из троих мужчин самым здоровым оказался Луций, и теперь он активно помогал девушкам ухаживать за пострадавшими Рароком и Василем.
Ногу гладиатору вправили, но он ещё заметно хромал. С рукой было проще – обычный ушиб, а потому Рарок не дал подвесить её на перевязь, утверждая, что так она быстрее пройдёт.
Самым «тяжёлым» в их компании теперь был Василь. Он лежал пластом и картинно стонал, утверждая, что у него переломаны все до единой кости! Чтобы проверить это утверждение обе девушки засучили рукава и ощупали этого лиса с головы до ног, к явному его удовольствию. Понятное дело, они не нашли ни трещинки, но поскольку он действительно хорошо приложился, ему категорически запретили двигаться и даже пригрозили связать, что для этой егозы мужского пола было настоящей пыткой.
Наконец, наступил тихий вечер. На костре жарились два подсвинка, Шарль, узнав, что послужило причиной последних событий, очень возмутился и сказал, что если им понадобилась «свинюшка», то проще было сказать ему, чем подвергать свои жизни такому риску. После этого он углубился в заросли и принёс две упитанные тушки обычного размера, которые теперь истекали шипящим соком и издавали дивный аромат.
Но самым главным было то, что теперь у костра, тесно прижавшись друг к другу, сидели две парочки. Только в кругу друзей понимаешь, какое это счастье, не стесняться своей любви! Только друзья посмотрят на тебя без осуждения и зависти, и порадуются вместе с тобой. Искренне порадуются твоему счастью!
Леса замирала от восторга, чувствуя тяжёлую руку гладиатора на своей талии, с наслаждением вдыхая его запах, чувствуя удары его сердца и слыша так близко его голос. Ей трудно было сдержать слёзы, и они снова и снова наворачивались на глаза, но то были слёзы радости, которых не стоило стыдиться. Рарок звал её к себе на колени, но она пока боялась сделать ему больно, хоть он и говорил, что это сущие пустяки.
- Нет, но что же это всё-таки за монстры? – спросил гладиатор, имея в виду сегодняшнее столкновение с гигантскими кабанами и неведомым хищником. – Никогда таких не видел.
- Это не монстры, - уверенно сказал Василь, который перестал паясничать и теперь принюхивался к поджаренному мясу. – У них не такая аура, как у монстров. Да и не дано мне монстров призывать...
- Так это твоя работа!
Слёзы Лесы высохли, и она вдруг стала грозной, даже страшной.
- Не... Ну, то есть я призвал того пушистого, чтобы он разогнал кабанов, - сильно смутившись признался Василь.
- А самих кабанов?
- Ну, как бы...
- Что-о?!
- Ну, да, я их призвал, - ответил Василь, вручив свою душу Инци. – Вижу - Рарок никак добычу не найдёт, вот и подманил издалека. Но откуда я знал, что они окажутся такими огромными? Я сам обалдел, когда их увидел! Они ведь снаружи и изнутри, кабаны кабанами, и аура у них обычная – кабанья. Что же касается того пушистого, то некогда было прикидывать кто там в зарослях сидит, подозвал первого попавшегося мясоеда, а он вона какой оказался!
- Убью, - тихо сказала Леса.
Василь смущённо пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся.
- А чой-то ты за Рароком вслед увязался? – несколько некстати спросил Шарль. – Кабанов-то ты отсюда призывал, и вроде как не собирался никуда уходить.
- Да вот как-то... – засмеялся Василь и с тоскливым смущением метнул взгляд в сторону племяшки.
- Убью, - повторила Леса и потянулась за хворостиной, ждущей своей очереди для отправки в костёр.
- Я просто хотел посмотреть всё ли в порядке! – нашёлся, наконец, Василь, но вид у него был, как у лиса, застигнутого в курятнике. – Просто Рарок, хоть боец из лучших, но ведь не охотник. Вот я и пошёл выяснить, что там у него, да как...
- Убью!
Палка свистнула в воздухе и с силой, способной переломить любую человеческую кость, опустилась на то место, где только что был Василь. Сам он, забыв о том, что только что лежал селёдкой и «умирал», скакнул с беличьей ловкостью и живо спрятался за широкую спину Шарля. Но разъярённая племяшка не собиралась отпускать его просто так. Она вывернулась из объятий Рарока и кинулась за своим легкомысленным дядюшкой, как куница за добычей!
Сообразив, что дело плохо, Василь пару раз обежал вокруг циклопа, потом взлетел ему на плечо, потом на голову, откуда свалился на колени, и попытался спрятаться под мышкой. Но Леса не отставала, и её хворостина мелькала в опасной близости от зада драгоценного родственника.
Оставшиеся у костра некоторое время смотрели на эту сцену, открыв рты, а потом Луций и Лиса покатились со смеху! Рарок смеяться не стал, думая, что это может обидеть его любимую. Дело кончилось тем, что Шарль поймал обоих и зажал в двух кулаках, но Леса всё же успела метнуть свою палку, которая съездила Василя по шее.
- Ты понимаешь, что он мог погибнуть? – прорычала она, когда циклоп, наконец, отпустил их, взяв с обоих слово, что они не будут драться.
- Так ведь поэтому я и пошёл следом, чтобы ничего такого не случилось! – оправдывался, по-настоящему смущённый Василь.
- Вы оба могли погибнуть! Придурок! Видеть и слышать тебя не хочу!
И она гневно отвернулась, спрятав лицо на груди у Рарока.
- Знаешь, - осторожно сказал гладиатор, когда охотница немного остыла, - он ведь мне жизнь спас. А что касается возможности погибнуть, то у таких людей, как мы эта возможность возникает часто. Иногда каждый день, иногда несколько раз на дню.
- Знаю, - глухо ответила девушка. – Именно поэтому он до сих пор цел. Но я с ним больше не разговариваю.
Василь не обиделся. Убедившись, что его никто не собирается бить, он проверил мясо и объявил, что оно готово. Одного подсвинка людям хватило на пятерых, другого целиком с костями проглотил Шарль, и было видно, что он не отказался бы от добавки.
- А тот ваш странный зверь вернулся, - сказал он, вглядевшись в темнеющие заросли. – Хрюна трескает, которого тогда заел!
В голосе циклопа слышалась зависть.
- О, так пушистый жив! – воскликнул Василь. – Я рад. Симпатичная зверюга, но опасная.
Леса бросила на него уничтожающий взгляд, а Рарок спросил:
- Как такое может быть, что ты не знаешь кто это такой? Я думал тебе всё известно о зверях, птицах и прочих тварях.
Василь посерьёзнел.
- Так было до сих пор, - ответил он. – Но мир претерпел изменения. Сейчас мне многое непонятно даже в голосе травы и деревьев, потому что они говорят о том, чего я ещё не видел. Что же касается кабанов и этого пушистого, то могу сказать только, что они не монстры, а дети нашей живой земли. Но вот откуда они взялись, я не знаю! Могу только предположить, что они не одни такие.
- То есть? – спросила Леса, забыв о своём намерении не разговаривать с Василем.
- Обязательно будут и другие неизвестные нам животные, - ответил он.
- Ты хочешь сказать, что по лесу сейчас возможно прыгают зайцы ростом с человека, а на них охотятся лисы размером с корову? – усомнился в его словах Рарок.
- Всякое может быть, - уклончиво ответил Василь. – Дело не только в размерах. Кабаны, да, большие, но это всё же обычные кабаны, а вот пушистый... Я не знаю кто он, но это точно не волк, хоть и похож на волка. Так что могут быть и другие, может быть даже совсем ни на кого не похожие.
Все снова помолчали, обдумывая услышанное. Вдруг Лиса поставила на пенёк кувшин с водой, из которого до этого пила, решительно встала и заявила:
- Я хочу петь!
Никто не возражал. Наоборот все оживились, так-как знали, что у девушки превосходный голос. А она взобралась на круглый, высотой в половину человеческого роста валун, вдохнула поглубже и запела!
Она пела о далёком маленьком домике, стоящем на берегу моря, об изумрудных волнах, накатывающих на берег, словно прозрачные горы, о девушке, которая тоскует о любимом, отправившемся в далёкое плавание. Потом она запела о цветке, выросшим на вершине горы и полюбившем облако, и о том, как это облако тоже влюбилось в цветок, но никак не могло к нему спуститься и, в конце концов, пролилось благодатным дождём, от которого вся гора покрылась цветами.
Много ещё о чём пела Лиса, оглашая сумеречные заросли чарующими звуками. Она не уставала, а её друзья хотели ещё и ещё. Луций буквально светился восторгом, глядя на возлюбленную! Он давно понял, что Лиса не обычная девушка. Конечно же, богиня Леса, увидев его усердное поклонение, решила подарить ему одну из своих нимф.
Но больше всего пением бывшей служанки и разбойницы был восхищён Шарль. Циклоп откровенно рыдал от умиления и восхищения, и, то и дело, смахивал катившиеся из единственного глаза огромные слёзы!
Они спасли пять девушек-зомбачек, четырёх пацанчиков-мантикор и одну паукобылку. К сожалению семь скорпибарашков и трёх ящерокрысюков извлекли из приёмных резервуаров уже мёртвыми.
Адская машина не хотела отдавать свои жертвы, но сообразительный Каа быстро нашёл её слабые места, а медвежьей силы казаков и охотников хватило, чтобы сорвать несколько панелей, открывающих доступ в специальные помещения, где удерживались жертвы, перед тем, как отправиться на смерть.
Удивление и даже восхищение сложной машинерией, управлявшей живыми существами, уступало место глубокому отвращению перед бесчеловечным цинизмом, с каким это было задумано.
- Когда я найду сердце этой дряни, то разнесу его своим топором! – говорил Михал, обнимая сразу двух прильнувших к нему девчонок со страшными заплаканными лицами.
(Девки, как девки. Ну, не красавицы, так что с того? Мозгов маловато, но и это с людьми случается. Только зубы и когти выдают в них монстров. Но ведь они их прячут, стараясь не поцарапать старого охотника.)
- Могу предложить взрывчатку, - сказал Каа, услышав слова Михала.
- Что?
- Я думаю, что когда мы найдём командный центр этой системы, то хватит двухсот грамм тротила, чтобы полностью вывести из строя систему управления комплексом. Скорее всего, здесь всем управляет машина, которую в старину называли компьютером. Наверняка это суперкомпьютер или даже, мегакомпьютер. Такую штуку крайне сложно или даже невозможно отключить, поэтому проще разнести её к Рогатому!
- Парень, когда мы отыщем этот, как его? Компотер! Тогда он полностью твой. Делай с ним, что хочешь, но так, чтобы все его пакости прекратились навсегда. А теперь давайте выбираться отсюда.
Они совсем уже собрались уходить, но тут за одной из металлических панелей раздалось тихое царапание.
- Там ещё кто-то остался! – воскликнул Михал. – Мужики, а ну, навались!
Панель не без изрядного усилия сорвали, и за ней оказалось ещё одно небольшое помещение, в котором стояли два совершенно голых парня, лет двенадцати. Они были похожи, как близнецы и красивы, словно девушки на выданье, но это были настоящие мужчины и стояли они, изготовившись к бою, то есть, выставив перед собой кулаки и глядя исподлобья на превосходящего противника.
- Это хто ж такие? – спросил старый Зубр, наклоняясь, чтобы разглядеть их получше, и тут же чуть не получил по носу.
- Мы валькирии! – ответил вдруг один из пацанов. – Мы рождены, чтобы провожать души павших героев в чертоги Одина. А вы случайно не герои?
Охотники и казаки переглянулись.
- Валькирии – мифические существа древнего героического эпоса, - пояснил учёный Каа. – Странно, но вроде это должны быть девушки?
- Девушки остаются дома в хирде, - пояснил другой пацан. – Нас сюда приводят для посвящения в воины.
- Ну, да, - сказал вдруг один из казаков, а потом никто не возвращается обратно. А ну-ка, живо вылезайте оттуда!
Мальчишки с удивлением посмотрели на этого сердитого дядьку и повиновались. Девушки-зомбачки, тем временем сбились в кучку и о чём-то хихикали друг с другом, бросая недвусмысленные взгляды на голых мальчиков.
- Так, - сказал Михал, глядя на эту картину, - будем наверху с вами разбираться. Кстати, а где этот самый хирд, в котором остаются ваши сёстры и, как я понял, младшие братья?
Одиночество. Золас привык к такой жизни. Он никогда не оставался один и всё же был одинок. Десятки, может быть, сотни женщин прошли через его жизнь. Множество славных парней, лихих разбойников звали его атаманом. Когда-то гвардейцы Лоргина называли братом. А ещё, многие гладиаторы гордились знакомством с ним и тем, что он был их учителем и наставником. И всё же одиночество...
Но острее всего это воспринимается, когда действительно остаёшься один. Нет, вокруг него по-прежнему много людей и практически все смотрят на него с уважением, но...
Они доехали. Они, наконец-то, доехали, протрезвевшие, но пьяные странным, необъяснимым восторгом. И сопровождаемые толпой дружественных монстров. Доехали до рукотворных гор, похожих на детские кубики, которыми играли великанские детишки. И тут произошло чудо! А состояло оно в том, что они нашли пропавшую экспедицию живой и здоровой, да ещё и занятой спасательной операцией в отношении молодняка ещё вчера ненавистных всем врагов.
Единственным пострадавшим был Дианкин муженёк, сэр Галль, который траванулся какой-то дрянью и до сих пор в бреду беседовал с покойниками. Правда он всё чаще приходил в себя, но Диана и оба их парня были при нём неотлучно. (Все утверждали, что он спас большую часть экспедиции, но никто не мог толком объяснить, что именно у них тут произошло. Надо будет потом подробнее расспросить людей, что здесь такое приключилось.)
Одиночество он ощущал не потому, что остался один. Рядом были старые товарищи – дряхлый, но неподдающийся слабости Зигмунд и крепкий, как дуб, презирающий годы Зиг. Нет, ему не на что жаловаться, но всё же...
Он был разумным человеком и никогда не проявлял бараньего упрямства, особенно в таком деликатном и непростом деле, как любовь. Когда-то они были с Марантой вместе, когда-то их тела сплетались в единое целое, сердца бились в едином ритме, а два дыхания смешивались в одно. Была ли это любовь? Да, конечно. Точнее, самое её начало, когда уже всё ясно, но объяснения ещё не прозвучали и всё ещё впереди. Их свела страсть и общая беда, а потом были приключения и битвы, и... Всё, они расстались, судьба развела их навсегда. И, тем не менее, то, что было между ними тогда, дало плод – оказывается, у него есть взрослая дочь и внуки! Но вот Маранты у него больше нет, хотя вот она сидит рядом, протяни руку и коснёшься, но... Когда она вдруг выскочила из автомобиля, не заглушив мотор, и бросилась на шею Михалу, он, Золас, оставшийся в машине на пассажирском сидении, ощутил одиночество. Не ревность, не досаду, не зависть, а именно одиночество.
Они были вместе несколько недель. Он не считал сколько, но это неважно. Они дружески общались, вспоминали старые времена, сражались, как прежде бок о бок, даже спали рядом. Рядом, но не вместе.
Михал помедлил с ответом. Галля и близнецов надо было найти, во что бы то ни стало. И тут из небольшого строеньица, похожего на то, что скрывало в себе лесенку, уходящую вниз, раздались хлопки, будто кто-то бил открытой ладонью по металлу, а ещё приглушённые крики и даже плач.
- Вы, - обратился он к Гадюке и его компании, - возьмите вот их, - Михал указал на механиков из отряда Галля, - и попробуйте разыскать командора и его ребят. А мы посмотрим, что там такое. Только одна просьба – одолжи мне Каа.
Глава 159. Я хочу петь!
Их лагерь теперь напоминал лазарет. Из троих мужчин самым здоровым оказался Луций, и теперь он активно помогал девушкам ухаживать за пострадавшими Рароком и Василем.
Ногу гладиатору вправили, но он ещё заметно хромал. С рукой было проще – обычный ушиб, а потому Рарок не дал подвесить её на перевязь, утверждая, что так она быстрее пройдёт.
Самым «тяжёлым» в их компании теперь был Василь. Он лежал пластом и картинно стонал, утверждая, что у него переломаны все до единой кости! Чтобы проверить это утверждение обе девушки засучили рукава и ощупали этого лиса с головы до ног, к явному его удовольствию. Понятное дело, они не нашли ни трещинки, но поскольку он действительно хорошо приложился, ему категорически запретили двигаться и даже пригрозили связать, что для этой егозы мужского пола было настоящей пыткой.
Наконец, наступил тихий вечер. На костре жарились два подсвинка, Шарль, узнав, что послужило причиной последних событий, очень возмутился и сказал, что если им понадобилась «свинюшка», то проще было сказать ему, чем подвергать свои жизни такому риску. После этого он углубился в заросли и принёс две упитанные тушки обычного размера, которые теперь истекали шипящим соком и издавали дивный аромат.
Но самым главным было то, что теперь у костра, тесно прижавшись друг к другу, сидели две парочки. Только в кругу друзей понимаешь, какое это счастье, не стесняться своей любви! Только друзья посмотрят на тебя без осуждения и зависти, и порадуются вместе с тобой. Искренне порадуются твоему счастью!
Леса замирала от восторга, чувствуя тяжёлую руку гладиатора на своей талии, с наслаждением вдыхая его запах, чувствуя удары его сердца и слыша так близко его голос. Ей трудно было сдержать слёзы, и они снова и снова наворачивались на глаза, но то были слёзы радости, которых не стоило стыдиться. Рарок звал её к себе на колени, но она пока боялась сделать ему больно, хоть он и говорил, что это сущие пустяки.
- Нет, но что же это всё-таки за монстры? – спросил гладиатор, имея в виду сегодняшнее столкновение с гигантскими кабанами и неведомым хищником. – Никогда таких не видел.
- Это не монстры, - уверенно сказал Василь, который перестал паясничать и теперь принюхивался к поджаренному мясу. – У них не такая аура, как у монстров. Да и не дано мне монстров призывать...
- Так это твоя работа!
Слёзы Лесы высохли, и она вдруг стала грозной, даже страшной.
- Не... Ну, то есть я призвал того пушистого, чтобы он разогнал кабанов, - сильно смутившись признался Василь.
- А самих кабанов?
- Ну, как бы...
- Что-о?!
- Ну, да, я их призвал, - ответил Василь, вручив свою душу Инци. – Вижу - Рарок никак добычу не найдёт, вот и подманил издалека. Но откуда я знал, что они окажутся такими огромными? Я сам обалдел, когда их увидел! Они ведь снаружи и изнутри, кабаны кабанами, и аура у них обычная – кабанья. Что же касается того пушистого, то некогда было прикидывать кто там в зарослях сидит, подозвал первого попавшегося мясоеда, а он вона какой оказался!
- Убью, - тихо сказала Леса.
Василь смущённо пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся.
- А чой-то ты за Рароком вслед увязался? – несколько некстати спросил Шарль. – Кабанов-то ты отсюда призывал, и вроде как не собирался никуда уходить.
- Да вот как-то... – засмеялся Василь и с тоскливым смущением метнул взгляд в сторону племяшки.
- Убью, - повторила Леса и потянулась за хворостиной, ждущей своей очереди для отправки в костёр.
- Я просто хотел посмотреть всё ли в порядке! – нашёлся, наконец, Василь, но вид у него был, как у лиса, застигнутого в курятнике. – Просто Рарок, хоть боец из лучших, но ведь не охотник. Вот я и пошёл выяснить, что там у него, да как...
- Убью!
Палка свистнула в воздухе и с силой, способной переломить любую человеческую кость, опустилась на то место, где только что был Василь. Сам он, забыв о том, что только что лежал селёдкой и «умирал», скакнул с беличьей ловкостью и живо спрятался за широкую спину Шарля. Но разъярённая племяшка не собиралась отпускать его просто так. Она вывернулась из объятий Рарока и кинулась за своим легкомысленным дядюшкой, как куница за добычей!
Сообразив, что дело плохо, Василь пару раз обежал вокруг циклопа, потом взлетел ему на плечо, потом на голову, откуда свалился на колени, и попытался спрятаться под мышкой. Но Леса не отставала, и её хворостина мелькала в опасной близости от зада драгоценного родственника.
Оставшиеся у костра некоторое время смотрели на эту сцену, открыв рты, а потом Луций и Лиса покатились со смеху! Рарок смеяться не стал, думая, что это может обидеть его любимую. Дело кончилось тем, что Шарль поймал обоих и зажал в двух кулаках, но Леса всё же успела метнуть свою палку, которая съездила Василя по шее.
- Ты понимаешь, что он мог погибнуть? – прорычала она, когда циклоп, наконец, отпустил их, взяв с обоих слово, что они не будут драться.
- Так ведь поэтому я и пошёл следом, чтобы ничего такого не случилось! – оправдывался, по-настоящему смущённый Василь.
- Вы оба могли погибнуть! Придурок! Видеть и слышать тебя не хочу!
И она гневно отвернулась, спрятав лицо на груди у Рарока.
- Знаешь, - осторожно сказал гладиатор, когда охотница немного остыла, - он ведь мне жизнь спас. А что касается возможности погибнуть, то у таких людей, как мы эта возможность возникает часто. Иногда каждый день, иногда несколько раз на дню.
- Знаю, - глухо ответила девушка. – Именно поэтому он до сих пор цел. Но я с ним больше не разговариваю.
Василь не обиделся. Убедившись, что его никто не собирается бить, он проверил мясо и объявил, что оно готово. Одного подсвинка людям хватило на пятерых, другого целиком с костями проглотил Шарль, и было видно, что он не отказался бы от добавки.
- А тот ваш странный зверь вернулся, - сказал он, вглядевшись в темнеющие заросли. – Хрюна трескает, которого тогда заел!
В голосе циклопа слышалась зависть.
- О, так пушистый жив! – воскликнул Василь. – Я рад. Симпатичная зверюга, но опасная.
Леса бросила на него уничтожающий взгляд, а Рарок спросил:
- Как такое может быть, что ты не знаешь кто это такой? Я думал тебе всё известно о зверях, птицах и прочих тварях.
Василь посерьёзнел.
- Так было до сих пор, - ответил он. – Но мир претерпел изменения. Сейчас мне многое непонятно даже в голосе травы и деревьев, потому что они говорят о том, чего я ещё не видел. Что же касается кабанов и этого пушистого, то могу сказать только, что они не монстры, а дети нашей живой земли. Но вот откуда они взялись, я не знаю! Могу только предположить, что они не одни такие.
- То есть? – спросила Леса, забыв о своём намерении не разговаривать с Василем.
- Обязательно будут и другие неизвестные нам животные, - ответил он.
- Ты хочешь сказать, что по лесу сейчас возможно прыгают зайцы ростом с человека, а на них охотятся лисы размером с корову? – усомнился в его словах Рарок.
- Всякое может быть, - уклончиво ответил Василь. – Дело не только в размерах. Кабаны, да, большие, но это всё же обычные кабаны, а вот пушистый... Я не знаю кто он, но это точно не волк, хоть и похож на волка. Так что могут быть и другие, может быть даже совсем ни на кого не похожие.
Все снова помолчали, обдумывая услышанное. Вдруг Лиса поставила на пенёк кувшин с водой, из которого до этого пила, решительно встала и заявила:
- Я хочу петь!
Никто не возражал. Наоборот все оживились, так-как знали, что у девушки превосходный голос. А она взобралась на круглый, высотой в половину человеческого роста валун, вдохнула поглубже и запела!
Она пела о далёком маленьком домике, стоящем на берегу моря, об изумрудных волнах, накатывающих на берег, словно прозрачные горы, о девушке, которая тоскует о любимом, отправившемся в далёкое плавание. Потом она запела о цветке, выросшим на вершине горы и полюбившем облако, и о том, как это облако тоже влюбилось в цветок, но никак не могло к нему спуститься и, в конце концов, пролилось благодатным дождём, от которого вся гора покрылась цветами.
Много ещё о чём пела Лиса, оглашая сумеречные заросли чарующими звуками. Она не уставала, а её друзья хотели ещё и ещё. Луций буквально светился восторгом, глядя на возлюбленную! Он давно понял, что Лиса не обычная девушка. Конечно же, богиня Леса, увидев его усердное поклонение, решила подарить ему одну из своих нимф.
Но больше всего пением бывшей служанки и разбойницы был восхищён Шарль. Циклоп откровенно рыдал от умиления и восхищения, и, то и дело, смахивал катившиеся из единственного глаза огромные слёзы!
Глава 160. Отнятые у смерти
Они спасли пять девушек-зомбачек, четырёх пацанчиков-мантикор и одну паукобылку. К сожалению семь скорпибарашков и трёх ящерокрысюков извлекли из приёмных резервуаров уже мёртвыми.
Адская машина не хотела отдавать свои жертвы, но сообразительный Каа быстро нашёл её слабые места, а медвежьей силы казаков и охотников хватило, чтобы сорвать несколько панелей, открывающих доступ в специальные помещения, где удерживались жертвы, перед тем, как отправиться на смерть.
Удивление и даже восхищение сложной машинерией, управлявшей живыми существами, уступало место глубокому отвращению перед бесчеловечным цинизмом, с каким это было задумано.
- Когда я найду сердце этой дряни, то разнесу его своим топором! – говорил Михал, обнимая сразу двух прильнувших к нему девчонок со страшными заплаканными лицами.
(Девки, как девки. Ну, не красавицы, так что с того? Мозгов маловато, но и это с людьми случается. Только зубы и когти выдают в них монстров. Но ведь они их прячут, стараясь не поцарапать старого охотника.)
- Могу предложить взрывчатку, - сказал Каа, услышав слова Михала.
- Что?
- Я думаю, что когда мы найдём командный центр этой системы, то хватит двухсот грамм тротила, чтобы полностью вывести из строя систему управления комплексом. Скорее всего, здесь всем управляет машина, которую в старину называли компьютером. Наверняка это суперкомпьютер или даже, мегакомпьютер. Такую штуку крайне сложно или даже невозможно отключить, поэтому проще разнести её к Рогатому!
- Парень, когда мы отыщем этот, как его? Компотер! Тогда он полностью твой. Делай с ним, что хочешь, но так, чтобы все его пакости прекратились навсегда. А теперь давайте выбираться отсюда.
Они совсем уже собрались уходить, но тут за одной из металлических панелей раздалось тихое царапание.
- Там ещё кто-то остался! – воскликнул Михал. – Мужики, а ну, навались!
Панель не без изрядного усилия сорвали, и за ней оказалось ещё одно небольшое помещение, в котором стояли два совершенно голых парня, лет двенадцати. Они были похожи, как близнецы и красивы, словно девушки на выданье, но это были настоящие мужчины и стояли они, изготовившись к бою, то есть, выставив перед собой кулаки и глядя исподлобья на превосходящего противника.
- Это хто ж такие? – спросил старый Зубр, наклоняясь, чтобы разглядеть их получше, и тут же чуть не получил по носу.
- Мы валькирии! – ответил вдруг один из пацанов. – Мы рождены, чтобы провожать души павших героев в чертоги Одина. А вы случайно не герои?
Охотники и казаки переглянулись.
- Валькирии – мифические существа древнего героического эпоса, - пояснил учёный Каа. – Странно, но вроде это должны быть девушки?
- Девушки остаются дома в хирде, - пояснил другой пацан. – Нас сюда приводят для посвящения в воины.
- Ну, да, - сказал вдруг один из казаков, а потом никто не возвращается обратно. А ну-ка, живо вылезайте оттуда!
Мальчишки с удивлением посмотрели на этого сердитого дядьку и повиновались. Девушки-зомбачки, тем временем сбились в кучку и о чём-то хихикали друг с другом, бросая недвусмысленные взгляды на голых мальчиков.
- Так, - сказал Михал, глядя на эту картину, - будем наверху с вами разбираться. Кстати, а где этот самый хирд, в котором остаются ваши сёстры и, как я понял, младшие братья?
Глава 161. Иди к нам!
Одиночество. Золас привык к такой жизни. Он никогда не оставался один и всё же был одинок. Десятки, может быть, сотни женщин прошли через его жизнь. Множество славных парней, лихих разбойников звали его атаманом. Когда-то гвардейцы Лоргина называли братом. А ещё, многие гладиаторы гордились знакомством с ним и тем, что он был их учителем и наставником. И всё же одиночество...
Но острее всего это воспринимается, когда действительно остаёшься один. Нет, вокруг него по-прежнему много людей и практически все смотрят на него с уважением, но...
Они доехали. Они, наконец-то, доехали, протрезвевшие, но пьяные странным, необъяснимым восторгом. И сопровождаемые толпой дружественных монстров. Доехали до рукотворных гор, похожих на детские кубики, которыми играли великанские детишки. И тут произошло чудо! А состояло оно в том, что они нашли пропавшую экспедицию живой и здоровой, да ещё и занятой спасательной операцией в отношении молодняка ещё вчера ненавистных всем врагов.
Единственным пострадавшим был Дианкин муженёк, сэр Галль, который траванулся какой-то дрянью и до сих пор в бреду беседовал с покойниками. Правда он всё чаще приходил в себя, но Диана и оба их парня были при нём неотлучно. (Все утверждали, что он спас большую часть экспедиции, но никто не мог толком объяснить, что именно у них тут произошло. Надо будет потом подробнее расспросить людей, что здесь такое приключилось.)
Одиночество он ощущал не потому, что остался один. Рядом были старые товарищи – дряхлый, но неподдающийся слабости Зигмунд и крепкий, как дуб, презирающий годы Зиг. Нет, ему не на что жаловаться, но всё же...
Он был разумным человеком и никогда не проявлял бараньего упрямства, особенно в таком деликатном и непростом деле, как любовь. Когда-то они были с Марантой вместе, когда-то их тела сплетались в единое целое, сердца бились в едином ритме, а два дыхания смешивались в одно. Была ли это любовь? Да, конечно. Точнее, самое её начало, когда уже всё ясно, но объяснения ещё не прозвучали и всё ещё впереди. Их свела страсть и общая беда, а потом были приключения и битвы, и... Всё, они расстались, судьба развела их навсегда. И, тем не менее, то, что было между ними тогда, дало плод – оказывается, у него есть взрослая дочь и внуки! Но вот Маранты у него больше нет, хотя вот она сидит рядом, протяни руку и коснёшься, но... Когда она вдруг выскочила из автомобиля, не заглушив мотор, и бросилась на шею Михалу, он, Золас, оставшийся в машине на пассажирском сидении, ощутил одиночество. Не ревность, не досаду, не зависть, а именно одиночество.
Они были вместе несколько недель. Он не считал сколько, но это неважно. Они дружески общались, вспоминали старые времена, сражались, как прежде бок о бок, даже спали рядом. Рядом, но не вместе.
