Однажды места, в которых я начала себя находить, перестали радовать глаз.
Это были квартиры, в которых валялась куча обдолбышей или пьянчуг. на этот раз, около моего лица лежала чья то голая задница. Много голых задниц и повсюду разбросаны гондоны. Пахло дешевой смазкой — ее ни с чем не спутаешь, химозная клубника.
Я не помнила, как и что сюда меня заснесло, но одной попойкой дело точно не обошлось. Черт, надо записаться к доктору Дориану.
Среди кучи спящих тел нашлась и я, такая же пожеванная. Я отыскала свои туфли в ванной, около толчка, на котором заснула какая то рыжая девка и свалила по-английски. Проверила сумку, — мои двадцать баксов на месте, как мило.
На телефоне пять процентов зарядки, интернет не ловит, звонить, по-хорошему, некому. То есть конечно можно, но я бы не стала. Всегда есть Нэнси, но она настолько шикарный водитель, что если еще раз умудрится сесть за руль, то сменит прикид из шлюшачьего на оранжевый. Как хорошо, что у нее отобрали права еще в прошлом году, но это ее никогда не останавливало. Нет, ей нельзя звонить — с кем еще мне делить аренду?..
Так я и плелась по незнакомому району где-то на окраине Чикаго, который никогда даже в глаза не видела, в маленьком и драном черном платье босиком — каблуки несла в руках. Коко Шанель пришла бы в ужас, увидев, как современные девушки разбазаривают модное наследие.
Дорога из жилого комплекса вела вникуда, к шоссе. Это ж в какую жопу меня занесло? Я не питала особых надежд — хоть у меня и были какие-никакие, а деньги, таких как я уже давно не подвозят за душевную беседу или бензин. Нет. Таких подвозят за отсос или за право попасть на первую полосу газет, если очень постараться и сесть не в ту тачку.
«Местная шлюха была найдена задушенной на сорок пятом километре М6». Это принесло бы славу нам обоим, единственная слава, на которую что я, что насильник и убийца, цепляющий придорожных шалав, могли рассчитывать.
Я долго проторчала у обочины. Стояло позднее утро, часов десять, машин было мало, а те, что проезжали, не искали проблем. Именно потому я знатно так охренела, когда передо мной остановился чистенький Шевроле с причесаным водилой.
— Ну? Так и будешь стоять? — он опустил окно.
Я залезла в тачку безо всяких вопросов. Жертвы Тэда Банди осуждающе зацокали языками у меня в голове.
Водилу звали Энди, у него была двухдневная щетина и ямочка на подбородке. Он честно признался, что ему стало меня жаль. Жалость это отличное чувство в отношении потерянных людей. Мы — это сраные золотые рыбки, которых чертовски жалко смывать в унитаз. Нажать на кнопку смыва — момент ответственный, я, будучи мелкой, рыдала навзрыд, когда Нэнси, моя соседка ещё со времён, когда сэндвич и банку содовой можно было купить за доллар, сама убила хомячка, просто чтобы посмотреть, «что будет», и выкинула его в мусорное ведро. Хоронить это слишком грязная работа да и коробок из-под обуви просто не было.
Унитаз не пережил бы хомячка, как и наша слабенькая районная канализация, но признаюсь, я бы хотела посмотреть на извержение говна во всем Йорквилле.
Энди спросил:
— Куда тебе?
— Йорквилл.
— Чего?
— Йорквилл, ну, Чикаго.
— Мы как бы в Канзас сити.
— Ну охуеть теперь, — я провела ладонями по лицу и открыла окно на полную. Мне срочно надо было подышать.
То, что это не Аляска или граница с Мексикой, уже плюс, но такой маленький тревожный звоночек, как дохлый хомяк, убитый и выброшенный пятилеткой в мусорку.
С этим надо было что-то делать и я спросила:
— …нам по пути?
— Не особо, — ответил Энди. — Но я тебя довезу. У каждого бывает плохой день.
С этими словами он достал телефон и подключил гарнитуру. Набрал из телефонной книги «зайку». «Зайка» ответила ультразвуком. Из всего разговора я разобрала совсем немного: эту пожарную сирену звали Джил, она была до жути ревнива и ей было насрать, что у него три выходных, какой ещё нахуй Чикаго, а некто Итан угарал где-то на фоне, что на него Зайке пришлось огрызаться отдельно за подрыв авторитета. Последними словами были: только попробуй поехать в этот долбаный Чикаго, я…
Он, с лицом игрока в покер положил трубку.
— Мне искать другую попутку?
— С чего бы?
Отвечать вопросом на вопрос дурной тон, уж не такому, мать его, джентльмену этого не знать, но похоже он просто решил прикинуться дурачком.
— Я слышала часть разговора… там…
Энди рассмеялся и махнул рукой.
— А, это моя девушка. Все, что она говорит, можно смело делить на два, а то и на три. Выходные в ее представлении это ещё больше сверхурочной работы, а я так давно толком не сидел за рулём.
— Не боишься, что бросит?
— Боюсь, — он грустно усмехнулся и пожал плечами. — Но по-другому просто не умею. Я привык, она привыкла, у нас гармония.
— И какая-то чертовски ответственная работа?
Мне было до ужаса интересно, что же за работёнка позволяет покупать новенький Шевроле и содержать крикливую истеричку одновременно.
— Пиарщик.
— Чего?..
Он снова рассмеялся. Ямочка на подбородне выделялась еще сильнее, когда он улыбался. Я находила ямочки сексуальными, но, пожалуй, мне стоило сначала показаться врачу, прежде чем снова думать о сексе.
— Что-то вроде рекламы, но узкопрофильно.
— А-а, — протянула я. — Раскручиваешь всяких пёзд?
— В большей или меньшей степени. Сейчас работаем над книгой.
— Да ну? Книгой? Да кто их ещё читает!..
— Ты не поверишь. Слышала небось про «принцип неопределенности»?
— Это та херня с грустным мужиком на обложке, которую сейчас анонсируют из каждого утюга?
— Ага. Наша работа!
— Мда… чего только в верхушки не пробивается.
— Ну как тебе сказать, — Энди постучал руками по рулю, — я разное дерьмо пиарил. Страшненьких актрис, безголосых певичек, шедевры двадцать первого столетия. Эта же книга — на твердую четверочку. Лучше первых двух пунктов, но не дотягивает до третьего. Однако Джил уже ведёт переговоры с киностудиями, желающими купить права на экранизацию.
Я присвистнула.
— Очередная слабенькая экранизация слабенькой книжки?
— Раз на раз не приходится. Не стоит рассчитывать на экранизацию от Нолана или еще кого-нибудь такого, но даже ноунеймы или середнячок могут удивить.
— А ты оптимист.
— Я сплю по пять часов в день, выпиваю четыре кружки кофе и везу в Чикаго помятую девушку в рваном платье, даже не спросив, есть ли у нее нож или сифилис, — рассмеялся он. — Ты права.
— Только немного травки. Кстати, хочешь?..
Энди смерил меня взглядом и ответил:
— Нет, но и ты завязывай.
— С чего вдруг такие напутствия? Все так же, из жалости?
— Нет. Ты просто кажешься мне… перспективной? Подумаешь, загуляла до другого штата и в такой холод в одном платье, на каблуках. Это со всеми бывает.
— Что, с тобой тоже?
Откуда же они берутся, мужики, такие как Энди? При деньгах, понимающие ещё и пахнущие одеколоном и шампунем. Знать бы, где таких производят, пошла бы караулить и утащила парочку под шумок. Оставила бы себе одного, может двух, а остальных загнала бы за бешеные деньги. За них бы дрались до кровавых соплей!..
— Обижаешь! Ещё в чулках!
Я рассмеялась.
— Останови. Быстр…
Не стоило.
С реакцией у него тоже оказалось все в порядке. Как только он остановил машину у края дороги, я открыла дверь и выблевала на асфальт кажется все, что было, даже внутренности.
Никаких больше резких движений.
— Все?
— Погоди.
К горлу подступали только желчь и стыд.
— Извини.
— Ожидаемо.
«Вы покидаете штат Миссури» и «Добро пожаловать в Иллинойс», — сказали дорожные знаки.
На подъезде к городу, Энди остановил машину на заправке. Я не стала выходить, — штормило.
Он принес мне бутылку минеральной воды и рисовых галет. Рисовых! Галет! С ума сойти можно!
— Ого. Какая щедрость, какая честь!.. Признайся честно, что я тебе должна?
— Не делай так больше.
— Вот это расценки.
— Я вообще-то серьезно.
Еще немного и мне показалось, он чмокнет меня в лобик.
Минералка оказалась немного соленой. Самое то с бодуна. И галетки… тяжело вывернуть с одних рисовых галет. Странно признавать, но он подошёл к вопросу со знанием дела. Никогда бы не подумала, что у таких как он в графике остается время на маленький пунктик «похмелье».
— Я подумаю.
До Чикаго доехали молча. Остаток дороги я дремала или боролась с укачиванием. Энди и правда довез меня до самого дома. Не взял ни цента, хотя я предлагала деньги, хотя бы за бензин.
— Ладно, — я бросила каблуки на газон около своего дома, — в чем она — твоя высшая цель? Переть обдолбанную бабищу из Канзас сити в Чикаго за спасибо в свой выходной? Ты кого-то убил и искупаешь свои грехи? Так сходи пожарь картошку для бездомных, развесели умирающего ребенка, покорми лебедей капустой… причем тут я?
— Обязательно должен быть ответ?
Я рассмеялась, да так, что ещё долго не могла остановиться.
— На все всегда есть ответ! Черт, я до последнего ждала, что ты выкинешь меня в кустах или попросишь тебе подрочить, отсосать, я хер знает. Я просто… просто не понимаю.
— Одним добрым делом больше, можно сказать так.
— Стоп! Ты проиграл спор? Вписался в какой то новомодный флешмоб? Уверовал в Будду?..
— Хватит гадать. Держи.
Он протянул мне клочок смятой бумаги со своим номером телефона.
— Звони, если что.
— Опять помчишься в Чикаго?
— Почти. Мы скоро переезжаем сюда по работе. Столько всего на носу…
— Экранизация, я помню.
Он кивнул.
Что же, истинный последователь Будды, защитник угнетенных и потерянных будет жить со мной в одном городе. Еще немного и Чикаго сможет спать спокойно.
Существовало ли вообще за всю историю время, когда Чикаго спал спокойно?
Да нет, бред какой-то.
Нэнси, моя подруга детства и соседка по дому, оказывается, наблюдала в окно за этой потрясающей сценой. И стоило мне войти в дом, ее прорвало.
— Ох-ре-неть.
— Молчи.
Я упала головой в подушки на диване и не собиралась вставать отсюда до вторника, своего первого рабочего дня на этой неделе…
— Ты нашла себе папика? Боже, скажи, что да, и принеси мне со свиданки устриц. Никогда не ела устриц.
— Говорят они на вкус как сопли.
— Да кого это волнует! Уст-ри-цы!
Нэнси всегда широко размахивала руками, пока говорила. А уж когда дело дошло до богатых мужиков и устриц — торшер не выдержал и пал к ее ногам.
— Бля.
— Ты все не так поняла. Он просто меня пожалел. Как осьминога, выброшенного далеко на берег или…
— Ой не начинай со своей философией. Может втюрился! Купит тебе колечко из «Пандоры» и увезет жить в элитный жилой комплекс.
— …где нам обеим быстро закатают губы. Пиццу будешь?
— С пепперони?
— С ананасами.
— Иззи, ты там когда из машины выходила, о крышу не долбанулась?
— Ну ты же хочешь поесть устриц, самое время привыкать к необычным и даже мерзким вкусовым сочетаниям!
— Да ну тебя! Сама закажу.
Во вторник подавать пиццу и блинчики в «пицца Розатти» буду уже я, а по средам и пятницам — разливать водку в «силвер фоксе». Отличный круговорот пшеницы в дикой природе маленького района большого города.
Время всегда тянулось до ужаса медленно. Я жила от выходного до выходного между двумя работами, едва ли какая другая неудачница или неудачник в Чикаго жили лучше меня. Ритуал простой — или переспать с кем-нибудь, кого подцепила в баре, где работаешь после смены, или отключиться после пары банок недорогого пива. Эффект похож, цель тоже — не поехать кукухой. Энди, чертов красавчик Энди, я подвела твои ожидания, ты просадил бабки на бензин и рисовые крекеры за простое «спасибо». Быть альтруистом, наверное, прикольно, но что-то дорого.
Об этом я размышляла по пути с из пиццерии, в этот раз в гордом одиночестве и не менее гордыми банками пива в пакете по восемьдесят девять центов за штуку. Ходить пешком — такая себе привилегия, но часы мне уже пару месяцев как срезали и продать тачку оказалось проще, чем ее содержать. Еще и аренду подняли.
Кстати об аренде. По приходу домой меня ждала Нэнси, сидящая на пороге с чемоданами.
— Вот я щас не поняла.
— Дом продают, — пожала плечами Нэнси и выдула из жвачки огромный пузырь. — А нам сказали сваливать. Портим воздух и не по фен-шую лежим на диване. Пидоры. Я подожгу этот ебаный дом…
— Ну охуеть теперь, — ответила я и села на порог к Нэнси и нашим шмоткам.
Оказывается, наш залог ушел на адвоката, чтобы выселить нас без суда и следствия этим же днем. Не уйдем сами — выкинут копы. Ни у меня, ни у Нэнси, такой же официантки, не было бабок на крутого адвоката. Да даже на адвокатишку средней паршивости, который после работы покупал бы картошку с сыром и дрочил на порно в грустной темной комнатушке — тоже не было.
Я Достала банку пива и вторую протянула подруге.
Дела.
Едва ли на зарплату официантки и бармена два раза в неделю можно позволить себе снимать что-то дорогое или с адекватным владельцем. Потому, как и раньше, сняли что дали, а дали, получается, хером по лбу.
Мы пили дешевое пиво и встречали долбаный закат, а к двери нашего дома больше не подходили ключи. А я только думала, что жизнь начала если не налаживаться, то хотя бы возвращаться в привычное русло, вроде того, что я хотя бы просыпалась в Чикаго. В его окрестностях. Просыпалась.
Нэнси, счастливая сучка, иначе не назвать, уже успела вызвонить своего ебаря и укатила вместе с ним, перед этим спросив:
— А тебе есть где переконтоваться-то?.. Если что, Райан может постелить тебе в подвале.
Райан был той еще свиньей, из тех, кто не прочь предложить взять в рот за такой щедрый ночлег на прогнившем диване в подвале или подложить под дружка. Нэнси не видела в этом ничего такого, я — не стала бы ночевать с ним под одной крышей, даже если бы мне заплатили.
— Да. Разберусь. Ты езжай.
И они укатили, оставив меня и мою наспех собранную сумку любоваться пыльными номерами его корыта.
Вечера в сентябре были уже до поганого холодные, темнело и идея переночевать в подвале перестала казаться такой херовой.
Черт, да у меня даже экстренного контакта не было, кому в таких ситуациях вообще звонить можно?
Под чехлом телефона нашлась бумаженция, которую дал мне Энди.
Я потопталась на пороге, допила пиво и пока окончательно не замерзла к херам, таки набрала номер. Что же, он видел меня в драном черном платье, куда уже хуже?.. К тому же, он сам сказал звонить. Это снимало с меня ответственность и я набрала номер.
Ответил незнакомый голос. Либо я чего-то не знала о зайке, либо как всегда перепутала номера.
— Энди?..
— Он забыл у меня телефон. Кто спрашивает?
— А, тогда неважно. Ладно, пока.
Это были квартиры, в которых валялась куча обдолбышей или пьянчуг. на этот раз, около моего лица лежала чья то голая задница. Много голых задниц и повсюду разбросаны гондоны. Пахло дешевой смазкой — ее ни с чем не спутаешь, химозная клубника.
Я не помнила, как и что сюда меня заснесло, но одной попойкой дело точно не обошлось. Черт, надо записаться к доктору Дориану.
Среди кучи спящих тел нашлась и я, такая же пожеванная. Я отыскала свои туфли в ванной, около толчка, на котором заснула какая то рыжая девка и свалила по-английски. Проверила сумку, — мои двадцать баксов на месте, как мило.
На телефоне пять процентов зарядки, интернет не ловит, звонить, по-хорошему, некому. То есть конечно можно, но я бы не стала. Всегда есть Нэнси, но она настолько шикарный водитель, что если еще раз умудрится сесть за руль, то сменит прикид из шлюшачьего на оранжевый. Как хорошо, что у нее отобрали права еще в прошлом году, но это ее никогда не останавливало. Нет, ей нельзя звонить — с кем еще мне делить аренду?..
Так я и плелась по незнакомому району где-то на окраине Чикаго, который никогда даже в глаза не видела, в маленьком и драном черном платье босиком — каблуки несла в руках. Коко Шанель пришла бы в ужас, увидев, как современные девушки разбазаривают модное наследие.
Дорога из жилого комплекса вела вникуда, к шоссе. Это ж в какую жопу меня занесло? Я не питала особых надежд — хоть у меня и были какие-никакие, а деньги, таких как я уже давно не подвозят за душевную беседу или бензин. Нет. Таких подвозят за отсос или за право попасть на первую полосу газет, если очень постараться и сесть не в ту тачку.
«Местная шлюха была найдена задушенной на сорок пятом километре М6». Это принесло бы славу нам обоим, единственная слава, на которую что я, что насильник и убийца, цепляющий придорожных шалав, могли рассчитывать.
Я долго проторчала у обочины. Стояло позднее утро, часов десять, машин было мало, а те, что проезжали, не искали проблем. Именно потому я знатно так охренела, когда передо мной остановился чистенький Шевроле с причесаным водилой.
— Ну? Так и будешь стоять? — он опустил окно.
Я залезла в тачку безо всяких вопросов. Жертвы Тэда Банди осуждающе зацокали языками у меня в голове.
Водилу звали Энди, у него была двухдневная щетина и ямочка на подбородке. Он честно признался, что ему стало меня жаль. Жалость это отличное чувство в отношении потерянных людей. Мы — это сраные золотые рыбки, которых чертовски жалко смывать в унитаз. Нажать на кнопку смыва — момент ответственный, я, будучи мелкой, рыдала навзрыд, когда Нэнси, моя соседка ещё со времён, когда сэндвич и банку содовой можно было купить за доллар, сама убила хомячка, просто чтобы посмотреть, «что будет», и выкинула его в мусорное ведро. Хоронить это слишком грязная работа да и коробок из-под обуви просто не было.
Унитаз не пережил бы хомячка, как и наша слабенькая районная канализация, но признаюсь, я бы хотела посмотреть на извержение говна во всем Йорквилле.
Энди спросил:
— Куда тебе?
— Йорквилл.
— Чего?
— Йорквилл, ну, Чикаго.
— Мы как бы в Канзас сити.
— Ну охуеть теперь, — я провела ладонями по лицу и открыла окно на полную. Мне срочно надо было подышать.
То, что это не Аляска или граница с Мексикой, уже плюс, но такой маленький тревожный звоночек, как дохлый хомяк, убитый и выброшенный пятилеткой в мусорку.
С этим надо было что-то делать и я спросила:
— …нам по пути?
— Не особо, — ответил Энди. — Но я тебя довезу. У каждого бывает плохой день.
С этими словами он достал телефон и подключил гарнитуру. Набрал из телефонной книги «зайку». «Зайка» ответила ультразвуком. Из всего разговора я разобрала совсем немного: эту пожарную сирену звали Джил, она была до жути ревнива и ей было насрать, что у него три выходных, какой ещё нахуй Чикаго, а некто Итан угарал где-то на фоне, что на него Зайке пришлось огрызаться отдельно за подрыв авторитета. Последними словами были: только попробуй поехать в этот долбаный Чикаго, я…
Он, с лицом игрока в покер положил трубку.
— Мне искать другую попутку?
— С чего бы?
Отвечать вопросом на вопрос дурной тон, уж не такому, мать его, джентльмену этого не знать, но похоже он просто решил прикинуться дурачком.
— Я слышала часть разговора… там…
Энди рассмеялся и махнул рукой.
— А, это моя девушка. Все, что она говорит, можно смело делить на два, а то и на три. Выходные в ее представлении это ещё больше сверхурочной работы, а я так давно толком не сидел за рулём.
— Не боишься, что бросит?
— Боюсь, — он грустно усмехнулся и пожал плечами. — Но по-другому просто не умею. Я привык, она привыкла, у нас гармония.
— И какая-то чертовски ответственная работа?
Мне было до ужаса интересно, что же за работёнка позволяет покупать новенький Шевроле и содержать крикливую истеричку одновременно.
— Пиарщик.
— Чего?..
Он снова рассмеялся. Ямочка на подбородне выделялась еще сильнее, когда он улыбался. Я находила ямочки сексуальными, но, пожалуй, мне стоило сначала показаться врачу, прежде чем снова думать о сексе.
— Что-то вроде рекламы, но узкопрофильно.
— А-а, — протянула я. — Раскручиваешь всяких пёзд?
— В большей или меньшей степени. Сейчас работаем над книгой.
— Да ну? Книгой? Да кто их ещё читает!..
— Ты не поверишь. Слышала небось про «принцип неопределенности»?
— Это та херня с грустным мужиком на обложке, которую сейчас анонсируют из каждого утюга?
— Ага. Наша работа!
— Мда… чего только в верхушки не пробивается.
— Ну как тебе сказать, — Энди постучал руками по рулю, — я разное дерьмо пиарил. Страшненьких актрис, безголосых певичек, шедевры двадцать первого столетия. Эта же книга — на твердую четверочку. Лучше первых двух пунктов, но не дотягивает до третьего. Однако Джил уже ведёт переговоры с киностудиями, желающими купить права на экранизацию.
Я присвистнула.
— Очередная слабенькая экранизация слабенькой книжки?
— Раз на раз не приходится. Не стоит рассчитывать на экранизацию от Нолана или еще кого-нибудь такого, но даже ноунеймы или середнячок могут удивить.
— А ты оптимист.
— Я сплю по пять часов в день, выпиваю четыре кружки кофе и везу в Чикаго помятую девушку в рваном платье, даже не спросив, есть ли у нее нож или сифилис, — рассмеялся он. — Ты права.
— Только немного травки. Кстати, хочешь?..
Энди смерил меня взглядом и ответил:
— Нет, но и ты завязывай.
— С чего вдруг такие напутствия? Все так же, из жалости?
— Нет. Ты просто кажешься мне… перспективной? Подумаешь, загуляла до другого штата и в такой холод в одном платье, на каблуках. Это со всеми бывает.
— Что, с тобой тоже?
Откуда же они берутся, мужики, такие как Энди? При деньгах, понимающие ещё и пахнущие одеколоном и шампунем. Знать бы, где таких производят, пошла бы караулить и утащила парочку под шумок. Оставила бы себе одного, может двух, а остальных загнала бы за бешеные деньги. За них бы дрались до кровавых соплей!..
— Обижаешь! Ещё в чулках!
Я рассмеялась.
— Останови. Быстр…
Не стоило.
С реакцией у него тоже оказалось все в порядке. Как только он остановил машину у края дороги, я открыла дверь и выблевала на асфальт кажется все, что было, даже внутренности.
Никаких больше резких движений.
— Все?
— Погоди.
К горлу подступали только желчь и стыд.
— Извини.
— Ожидаемо.
«Вы покидаете штат Миссури» и «Добро пожаловать в Иллинойс», — сказали дорожные знаки.
На подъезде к городу, Энди остановил машину на заправке. Я не стала выходить, — штормило.
Он принес мне бутылку минеральной воды и рисовых галет. Рисовых! Галет! С ума сойти можно!
— Ого. Какая щедрость, какая честь!.. Признайся честно, что я тебе должна?
— Не делай так больше.
— Вот это расценки.
— Я вообще-то серьезно.
Еще немного и мне показалось, он чмокнет меня в лобик.
Минералка оказалась немного соленой. Самое то с бодуна. И галетки… тяжело вывернуть с одних рисовых галет. Странно признавать, но он подошёл к вопросу со знанием дела. Никогда бы не подумала, что у таких как он в графике остается время на маленький пунктик «похмелье».
— Я подумаю.
До Чикаго доехали молча. Остаток дороги я дремала или боролась с укачиванием. Энди и правда довез меня до самого дома. Не взял ни цента, хотя я предлагала деньги, хотя бы за бензин.
— Ладно, — я бросила каблуки на газон около своего дома, — в чем она — твоя высшая цель? Переть обдолбанную бабищу из Канзас сити в Чикаго за спасибо в свой выходной? Ты кого-то убил и искупаешь свои грехи? Так сходи пожарь картошку для бездомных, развесели умирающего ребенка, покорми лебедей капустой… причем тут я?
— Обязательно должен быть ответ?
Я рассмеялась, да так, что ещё долго не могла остановиться.
— На все всегда есть ответ! Черт, я до последнего ждала, что ты выкинешь меня в кустах или попросишь тебе подрочить, отсосать, я хер знает. Я просто… просто не понимаю.
— Одним добрым делом больше, можно сказать так.
— Стоп! Ты проиграл спор? Вписался в какой то новомодный флешмоб? Уверовал в Будду?..
— Хватит гадать. Держи.
Он протянул мне клочок смятой бумаги со своим номером телефона.
— Звони, если что.
— Опять помчишься в Чикаго?
— Почти. Мы скоро переезжаем сюда по работе. Столько всего на носу…
— Экранизация, я помню.
Он кивнул.
Что же, истинный последователь Будды, защитник угнетенных и потерянных будет жить со мной в одном городе. Еще немного и Чикаго сможет спать спокойно.
Существовало ли вообще за всю историю время, когда Чикаго спал спокойно?
Да нет, бред какой-то.
Нэнси, моя подруга детства и соседка по дому, оказывается, наблюдала в окно за этой потрясающей сценой. И стоило мне войти в дом, ее прорвало.
— Ох-ре-неть.
— Молчи.
Я упала головой в подушки на диване и не собиралась вставать отсюда до вторника, своего первого рабочего дня на этой неделе…
— Ты нашла себе папика? Боже, скажи, что да, и принеси мне со свиданки устриц. Никогда не ела устриц.
— Говорят они на вкус как сопли.
— Да кого это волнует! Уст-ри-цы!
Нэнси всегда широко размахивала руками, пока говорила. А уж когда дело дошло до богатых мужиков и устриц — торшер не выдержал и пал к ее ногам.
— Бля.
— Ты все не так поняла. Он просто меня пожалел. Как осьминога, выброшенного далеко на берег или…
— Ой не начинай со своей философией. Может втюрился! Купит тебе колечко из «Пандоры» и увезет жить в элитный жилой комплекс.
— …где нам обеим быстро закатают губы. Пиццу будешь?
— С пепперони?
— С ананасами.
— Иззи, ты там когда из машины выходила, о крышу не долбанулась?
— Ну ты же хочешь поесть устриц, самое время привыкать к необычным и даже мерзким вкусовым сочетаниям!
— Да ну тебя! Сама закажу.
Во вторник подавать пиццу и блинчики в «пицца Розатти» буду уже я, а по средам и пятницам — разливать водку в «силвер фоксе». Отличный круговорот пшеницы в дикой природе маленького района большого города.
Время всегда тянулось до ужаса медленно. Я жила от выходного до выходного между двумя работами, едва ли какая другая неудачница или неудачник в Чикаго жили лучше меня. Ритуал простой — или переспать с кем-нибудь, кого подцепила в баре, где работаешь после смены, или отключиться после пары банок недорогого пива. Эффект похож, цель тоже — не поехать кукухой. Энди, чертов красавчик Энди, я подвела твои ожидания, ты просадил бабки на бензин и рисовые крекеры за простое «спасибо». Быть альтруистом, наверное, прикольно, но что-то дорого.
Об этом я размышляла по пути с из пиццерии, в этот раз в гордом одиночестве и не менее гордыми банками пива в пакете по восемьдесят девять центов за штуку. Ходить пешком — такая себе привилегия, но часы мне уже пару месяцев как срезали и продать тачку оказалось проще, чем ее содержать. Еще и аренду подняли.
Кстати об аренде. По приходу домой меня ждала Нэнси, сидящая на пороге с чемоданами.
— Вот я щас не поняла.
— Дом продают, — пожала плечами Нэнси и выдула из жвачки огромный пузырь. — А нам сказали сваливать. Портим воздух и не по фен-шую лежим на диване. Пидоры. Я подожгу этот ебаный дом…
— Ну охуеть теперь, — ответила я и села на порог к Нэнси и нашим шмоткам.
Оказывается, наш залог ушел на адвоката, чтобы выселить нас без суда и следствия этим же днем. Не уйдем сами — выкинут копы. Ни у меня, ни у Нэнси, такой же официантки, не было бабок на крутого адвоката. Да даже на адвокатишку средней паршивости, который после работы покупал бы картошку с сыром и дрочил на порно в грустной темной комнатушке — тоже не было.
Я Достала банку пива и вторую протянула подруге.
Дела.
Едва ли на зарплату официантки и бармена два раза в неделю можно позволить себе снимать что-то дорогое или с адекватным владельцем. Потому, как и раньше, сняли что дали, а дали, получается, хером по лбу.
Мы пили дешевое пиво и встречали долбаный закат, а к двери нашего дома больше не подходили ключи. А я только думала, что жизнь начала если не налаживаться, то хотя бы возвращаться в привычное русло, вроде того, что я хотя бы просыпалась в Чикаго. В его окрестностях. Просыпалась.
Нэнси, счастливая сучка, иначе не назвать, уже успела вызвонить своего ебаря и укатила вместе с ним, перед этим спросив:
— А тебе есть где переконтоваться-то?.. Если что, Райан может постелить тебе в подвале.
Райан был той еще свиньей, из тех, кто не прочь предложить взять в рот за такой щедрый ночлег на прогнившем диване в подвале или подложить под дружка. Нэнси не видела в этом ничего такого, я — не стала бы ночевать с ним под одной крышей, даже если бы мне заплатили.
— Да. Разберусь. Ты езжай.
И они укатили, оставив меня и мою наспех собранную сумку любоваться пыльными номерами его корыта.
Вечера в сентябре были уже до поганого холодные, темнело и идея переночевать в подвале перестала казаться такой херовой.
Черт, да у меня даже экстренного контакта не было, кому в таких ситуациях вообще звонить можно?
Под чехлом телефона нашлась бумаженция, которую дал мне Энди.
Я потопталась на пороге, допила пиво и пока окончательно не замерзла к херам, таки набрала номер. Что же, он видел меня в драном черном платье, куда уже хуже?.. К тому же, он сам сказал звонить. Это снимало с меня ответственность и я набрала номер.
Ответил незнакомый голос. Либо я чего-то не знала о зайке, либо как всегда перепутала номера.
— Энди?..
— Он забыл у меня телефон. Кто спрашивает?
— А, тогда неважно. Ладно, пока.
