Как Лаар ни пытался отрешиться от произошедшего, мысли его вновь и вновь возвращались к молодой жене. Пред внутренним взором стояло её обнаженное тело, тонкое и гибкое. Мягкий плоский живот, упругие холмики грудей, подтянутые ягодицы.
Ладони раан-хара непроизвольно сжались, будто вновь пытаясь почувствовать эту мягкость, ощутить бархат её кожи. В паху моментально разлилось напряжение.
Демонова глотка, еще чуть-чуть – и он будет готов тереться о плитку купальни!
Лаар коротко выругался и крутанул вентиль, прибавляя холодной воды. Ему явно нужно было остыть. Прийти в себя и забыть обо всём.
А главное - никогда впредь не повторять собственной ошибки.
Он ведь знал, насколько женщины бывают коварны. Стоит дать хоть малейшую слабину, как они тут же воспользуются этим. Пустят в ход свои чары, своё истинно женское очарование. Соблазнят, одурманят. И постараются привязать к себе, как можно крепче, как можно болезненней.
Ты и сам не заметишь, как она прорастет в тебя. Так глубоко, что ты уже не сможешь думать ни о чем другом, будешь готов на всё ради неё. Будешь шептать её имя, словно молитву.
Катара…
Девочка с сине-зелёными глазами, яркими и глубокими, словно гладь лесного озера, и бледной кожей, какая бывает только у северян. Такая робкая, такая пугливая - и она туда же! Стоило только дать волю, как тут же проявила непокорность. Дерзила ему, дралась! Обнимала… Трогала губами... Да кто только научил её такому? Ведь сам Лаар ни разу не делал ничего подобного!
Раан-хар в ярости стукнул кулаком по настенной плитке. Разбил костяшки в кровь, и стекающая вниз вода окрасилась алым. А плитка пошла глубокими трещинами. Кривыми и ломанными, как и вся его жизнь.
Лаар и сам не знал, отчего злится. И на кого? На жену, за то, что не оправдала его ожиданий? Или на себя? За то, что сорвался. За то, что сам целовал её, словно одержимый. За то, что не мог не целовать, не трогать, не сжимать объятиях и не глядеть в сине-зелёные глаза, ловя в них своё отражение.
Но как же ему хотелось, чтобы хоть раз всё было как у людей!
Просто расслабиться, забыться. Отпустить себя. Не думать о том, что и эта девушка очень скоро уйдет из его жизни, оставив после себя лишь пепелище в его и так выжженном сердце.
Словно откликаясь на его мысли, хлопнула дверь, и за спиной раздались торопливые шаги. Лаар обернулся и чуть не взвыл – рядом с перегородкой стояла Катара и нервно переминалась с ноги на ногу. Взгляд её был обеспокоенным и вверх-вниз скользил по его обнаженному телу, пока, наконец, не остановился на разбитой в кровь ладони.
- Я… услышала грохот… - неуверенно начала она. – Хотела убедиться, что всё в порядке… У тебя рука кровит…
А то он сам не знает!
Ох, и откуда она такая взялась на его голову? Стоит тут в распахнутом цветастом халатике. А нижняя сорочка почти ничего не прикрывает, лишь только дает простор и без того неуемному воображению.
Лаар глухо застонал и вцепился рукой в вентиль. Тело отозвалось странной слабостью – всё же он так и не успел нормально отдохнуть после похода - и вместе с тем внутри вновь всколыхнулось желание. Он чувствовал её запах даже сквозь плотную водную завесу, что создавал искусственный дождь.
И понял, что если она сейчас же не уйдет, он затащит её под воду и ещё разок хорошенько отымеет!
И, что самое гадкое - сам окончательно утонет, не справившись с собственными так некстати всколыхнувшимися эмоциями.
- Уйди… – прохрипел Лаар, всё ещё надеясь на благоразумие дорогой жёнушки.
Оная, как оказалось, благоразумием не отличалась. Так и топталась на месте, не спеша оставить его в одиночестве.
- Но у тебя кровь… Надо перевязать, не то…
- Пошла вон отсюда! – гаркнул он, и это наконец подействовало. Девица подскочила на месте, мигом развернулась и выскочила из купальни.
Лаар ещё немного постоял под холодным дождем, думая о том, что не стоило вообще сегодня звать жену. И пусть бы Ведающий непрестанно твердит, что это самое лучшее время для зачатия, больше Катару в свои покои он не впустит!
Беда пришла неожиданно.
Я еще не знала, что произошло, но уже чувствовала - что-то не так. В воздухе витал аромат беды. Вокруг висело почти осязаемое напряжение. Оно сквозило буквально во всем: в переглядываниях прислуги, в еле слышных шепотках, что тотчас смолкали, стоило мне повернуть голову. В том, как непривычно тихо было за окном в весенний погожий денек – не пели птицы, не журчала вода, даже неугомонные цикады, кажется, и те смолкли.
В дворцовых коридорах же напротив царило какое-то безумие. Размеренная и неторопливая жизнь здешних обитателей вдруг резко сошла с привычной колеи. Все вокруг суетились. Бежали куда-то. И при этом, завидев меня, старательно делали вид, что все в порядке.
Внутри поселилось нехорошее предчувствие, и, чем дальше, тем сильнее оно нарастало.
Последние пару дней я не видела раан-хара. После того визита в его покои муж не навещал меня. Но и из дворца, насколько мне известно, тоже не уезжал. Впрочем, он мог отчалить и ночью, пока я спала – о таких вещах меня не ставили в известность. А потому я первым делом подумала, что что-то стряслось с Лааром.
Эта мысль не давала покоя. Меня уже начинало колотить изнутри, а Ашта, как назло молчала, не спеша развеять мои сомнения. То ли, и правда, ничего не знала, то ли ей было приказано молчать, что казалось мне куда более вероятным. Я уже даже подумала о том, чтобы под каким-нибудь предлогом явиться в хозяйские покои и проверить свои домыслы.
Но сперва решила попробовать разобраться во всем самой – не хотелось лишний раз попадаться на глаза мужу. Особенно, вспоминая то, как мы расстались в прошлый раз.
В библиотеку я почти что вбежала. Сразу скинула сандалии, забралась с ногами на узкую банкетку и прильнула к окну.
В саду уже тоже начались какие-то приготовления. Я видела, как прислуга снимает с деревьев разноцветные слюдяные фонарики и заменяет их на обычные, прозрачные. А узорчатые дорожки, выложенные яркой мозаикой, укрывают тростниковыми листьями. Странно, но цветущие с самого начала весны деревья, и те выглядели серыми и поникшими. Словно разом потеряли жизненные силы.
Полночная звезда, объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит?
А потом я заметила на одной из дорожек уже знакомую статную фигуру, в сером, таком же выцветшем, как и все вокруг, шервани.
Лаар о чем-то беседовал с тар Сиришем. Тот тоже был одет неброско, и количество звенящих браслетов на его руках, кажется, убавилось. И даже отсюда, сверху, было заметно, как напряжены и хмуры лица обоих мужчин. Лаар, тот вообще выглядел каким-то уставшим, измотанным, как после встречи с Цветком Смерти. Время от времени к нему подходили служащие, и муж отдавал короткие распоряжения.
Они с Ведающим немного так постояли, еще что-то обсуждая, а потом оба направились ко дворцу. А мимо того места, где они только что беседовали, пронесся прислужник с целой охапкой черных шелковых лент в руках...
Я вздрогнула, поймав глазами это черное пятно, и поспешно слезла с банкетки.
- Я хочу прогуляться по саду, - бросила через плечо и, не обращая внимания на протест помощницы, спешно направилась прочь из библиотеки.
- Но рани, вам не стоит… Лучше вернемся в покои… - затараторила Ашта, семеня за мной попятам.
- Раан-хар запретил выходить в сад? – прямо спросила я, резко остановившись, отчего рабыня чуть не налетела на меня.
- Запрещать, не запрещал, но… - замялась она.
- Если не запрещал, значит, можно! – Развернулась на пятках и уверенно продолжила свой путь.
Помощница больше не смела меня останавливать, видимо, поняла, что настроена я весьма решительно.
Последние дни я не давала ей спуску. Отчитывала за любую мелочь. Это было неприятно, и я сама себе была в какой-то степени противна, но, увы, другого выхода у меня не было. Ашта должна была понять, кто здесь хозяйка, начать хоть немного уважать меня и бояться, иначе я смогу ее контролировать…
На пути в сад меня никто не остановил. Лакеи, стоящие на входных дверях, лишь растеряно переглянулись, видимо, не зная, как поступить, но, встретив решимость в моих глазах, все же пропустили, услужливо распахнув тяжелые створки.
В саду было неуютно. Настолько, что кожа покрылась мелкими противными мурашками. Я зябко обхватила себя за плечи и, поборов секундную трусость, пошла по дорожке, направляясь к своему любимому месту возле прудика. Свежий еще тростник хрустел под ногами и подол сареи то и дело цеплялся за шершавые стебли, грозя смести собой все старания прислуги. Пришлось приподнять его, чтобы не волочился по настилу, а еще наступать приходилось крайне аккуратно, свежие стебли могли запросто порезать кожу в открытых сандалиях.
Пока я шла к прудику, заметила сразу нескольких Природников. Они заговаривали цветы и деревья, и те, стоявшие нарядными и яркими с самого начала весны, закрывали свои бутоны. Увядали, склонив к земле тяжелые головки. Выглядело это ужасающе. И я не сдержалась, резко свернула с дорожки и подошла к одному из Природников, одетому в коричневато-рыжую хламиду.
- Простите, но что вы делаете? - воскликнула я, не в силах удержать рвущегося наружу негодования.
- Рад приветствовать вас, рани. – Одаренный сложил руки лодочкой и склонился в глубоком поклоне, блеснув на солнце абсолютно гладкой макушкой. – Я всего лишь усыпляю цветы.
- Усыпляете? Но зачем?
- Это приказ раан-хара, - коротко поведал собеседник, рождая еще больше вопросов, чем прежде.
- И что с ними теперь будет? – Я с беспокойством посмотрела на выцветший, безжизненный цветок магнолии, чьи лепестки сиротливо жались друг к другу, словно желая согреться. Так и хотелось взять его в руки и погреть своим дыханием.
- Не беспокойтесь, рани. Они всего лишь уснули. Как только будет можно, мы пробудим соцветия, и они вновь расцветут для вас, - пояснил Приподник, и я немного успокоилась.
Раз так, то волноваться не о чем. Знать бы еще, зачем они вообще это делают? И когда наступит это «можно»? Ох, и как бы мне найти того, кто бы объяснил, что происходит вокруг.
К слову, увядшие растения были не единственным потрясением на сегодня. Когда я подошла к прудику, то увидела, как несколько слуг огромными сачками черпают воду и достают оттуда разноцветных карпов. Перекладывают тех в здоровенные просмоленные бочки и увозят куда-то. А другие цепляют длинными палками кувшинки и гонят их к берегу, расчищая водную гладь.
Я смотрела на все это круглыми от изумления глазами и уже даже выцепила взглядом старшего из слуг, чтобы расспросить обо всем. Но вдруг неподалеку мелькнуло знакомое женское лицо.
Хальди.
Девушка быстрым шагом шла по одной из многочисленных дорожек. В руках у нее была большая плетеная корзина с какой-то утварью. И, судя по сосредоточенному лицу, ничего кроме этой корзины, ее сейчас не волновало. И меня, стоящую по другую сторону прудика Хальди не заметила.
Я же, решив, что лучшего рассказчика не найти, быстро развернулась и пошла в обратную сторону, как раз наперерез спешащей ко дворцу служанке.
- Ох, рани! – воскликнула девушка, когда мы наконец поравнялись. – Что вы здесь делаете?
- Надо поговорить! – без лишних предисловий ответила я и потянула Хальди прочь с дорожки, подальше от чужих глаз и поближе к пышным зарослям акации.
Ашта последовала за нами.
- Хальди, что происходит? К чему все эти приготовления? – изрядно понизив голос вопросила я.
- Ох, рани… а вы не знаете?
- Откуда? Мне никто ничего не говорит!
- Так ведь… Рани Кьяра… – Хальди замялась и опустила глаза. А я сразу подумала о худшем. Ведь не просто же так из сада убирают все яркое и застилают тростником разноцветные дорожки. - Она… отправилась на тот Берег этой ночью. Сегодня на закате будут проводы…
- Что прямо здесь? – хрипло поинтересовалась я, с трудом сглотнув вставший в горле ком.
Все это было так странно… А ведь еще каких-то несколько дней назад, я видела ее, разговаривала с ней. Могла ли я подумать тогда, что Кьяры так скоро не станет. И что, если бы я в тот день вообще не пробралась в женскую часть? Так бы и не узнала никогда, какой была первая жена раан-хара. И не имела бы ни малейшего представления, чье тело сегодня на закате предадут огню.
Как же все-таки непредсказуема порой бывает жизнь. Или, может, правильнее было бы сказать, прозорлива? Ведь я все-таки успела познакомиться с Кьярой. И даже в какой-то степени воспользовалась ее советом. Не знаю, к добру ли, или к худу, но отчего-то казалось, что все это было неспроста. Будто сама судьба тогда привела меня к ней.
И хоть мы были почти не знакомы, сейчас внутри разлилась горечь утраты. Тяжелая и муторная, она словно придавливала к земле, всерьез заставляя задуматься над тем как быстротечна и хрупка человеческая жизнь. Чья-то обрывается в один лишь миг, а кто-то уходит долго, мучительно и болезненно. Неужели же и меня ждет подобная участь?
Мне вдруг стало зябко, и я непроизвольно обхватила себя за плечи.
- Да, проводы будут здесь, в резиденции, - ответила Хальди и добавила: - Рани, лучше бы вам вернуться в свои покои. И… сделать вид, что вы ни о чем не знаете.
Хальди опасливо покосилась в сторону дорожек, и я поспешила ее успокоить:
- Не беспокойся, я никому не скажу.
Служанка кивнула и сославшись на занятость, поспешила по своим делам.
Я же еще какое-то время постояла у куста завядшей акации, пытаясь хоть немного прийти в себя. И даже не знаю, что беспокоило меня сильнее – то, что похороны, вопреки обычаям, пройдут в резиденции, или то, что я сама в скором времени могу оказаться на месте Кьяры?
А еще никак не давал покоя вопрос, что же думает и чувствует сейчас Лаар?..
Оставаться в стороне от происходящего я не могла. И как только горящий солнечный диск коснулся горизонта, а в сад стали стекаться многочисленные обитатели замка, я всерьез взялась за Ашту.
План, как пробраться на церемонию, уже давно созрел в голове. Но вопрос с рабыней, что не отходила от меня ни на шаг, оставался открытым. И тут у меня был два пути: либо избавиться от нее и действовать в одиночку, либо привлечь к своему рискованному плану. Что, собственно, я собиралась сейчас сделать.
- Я хочу присутствовать на проводах! И ты мене в этом поможешь! – поставила в известность помощницу, уже заранее готовясь к ее бурной реакции.
- Рани, да вы с ума сошли! Вам нельзя на церемонию! – Ашта, как и предполагалось, всплеснула руками и даже картинно приложила руку к сердцу.
- Я нахожусь во вполне здравом уме! И хочешь, ты того или нет, в сад я попаду! – произнесла жестко, наблюдая, как на глазах меняется лицо служанки.
Как на нем появляется неуверенность и даже страх. Смуглая кожа чуть бледнеет, а девушка начинает нервно покусать и без того слишком яркие губы.
Все-таки рабыня она и есть рабыня. Смирение у нее в крови. Я же не единожды убеждалась, какое влияние на девушку оказывает простая смена тона голоса или строгое выражение лица. Подобное проявление власти неминуемо толкает рабов к подчинению воле хозяина. А роль хозяйки за последние недели я освоила довольно неплохо. Пришлось, хоть и было противно. Зато сейчас настало самое время собирать плоды своих трудов.
Ашта в неуверенности мяла подол хитона, колеблясь с ответом. А же уже привычно взялась ее подтолкнуть.
Ладони раан-хара непроизвольно сжались, будто вновь пытаясь почувствовать эту мягкость, ощутить бархат её кожи. В паху моментально разлилось напряжение.
Демонова глотка, еще чуть-чуть – и он будет готов тереться о плитку купальни!
Лаар коротко выругался и крутанул вентиль, прибавляя холодной воды. Ему явно нужно было остыть. Прийти в себя и забыть обо всём.
А главное - никогда впредь не повторять собственной ошибки.
Он ведь знал, насколько женщины бывают коварны. Стоит дать хоть малейшую слабину, как они тут же воспользуются этим. Пустят в ход свои чары, своё истинно женское очарование. Соблазнят, одурманят. И постараются привязать к себе, как можно крепче, как можно болезненней.
Ты и сам не заметишь, как она прорастет в тебя. Так глубоко, что ты уже не сможешь думать ни о чем другом, будешь готов на всё ради неё. Будешь шептать её имя, словно молитву.
Катара…
Девочка с сине-зелёными глазами, яркими и глубокими, словно гладь лесного озера, и бледной кожей, какая бывает только у северян. Такая робкая, такая пугливая - и она туда же! Стоило только дать волю, как тут же проявила непокорность. Дерзила ему, дралась! Обнимала… Трогала губами... Да кто только научил её такому? Ведь сам Лаар ни разу не делал ничего подобного!
Раан-хар в ярости стукнул кулаком по настенной плитке. Разбил костяшки в кровь, и стекающая вниз вода окрасилась алым. А плитка пошла глубокими трещинами. Кривыми и ломанными, как и вся его жизнь.
Лаар и сам не знал, отчего злится. И на кого? На жену, за то, что не оправдала его ожиданий? Или на себя? За то, что сорвался. За то, что сам целовал её, словно одержимый. За то, что не мог не целовать, не трогать, не сжимать объятиях и не глядеть в сине-зелёные глаза, ловя в них своё отражение.
Но как же ему хотелось, чтобы хоть раз всё было как у людей!
Просто расслабиться, забыться. Отпустить себя. Не думать о том, что и эта девушка очень скоро уйдет из его жизни, оставив после себя лишь пепелище в его и так выжженном сердце.
Словно откликаясь на его мысли, хлопнула дверь, и за спиной раздались торопливые шаги. Лаар обернулся и чуть не взвыл – рядом с перегородкой стояла Катара и нервно переминалась с ноги на ногу. Взгляд её был обеспокоенным и вверх-вниз скользил по его обнаженному телу, пока, наконец, не остановился на разбитой в кровь ладони.
- Я… услышала грохот… - неуверенно начала она. – Хотела убедиться, что всё в порядке… У тебя рука кровит…
А то он сам не знает!
Ох, и откуда она такая взялась на его голову? Стоит тут в распахнутом цветастом халатике. А нижняя сорочка почти ничего не прикрывает, лишь только дает простор и без того неуемному воображению.
Лаар глухо застонал и вцепился рукой в вентиль. Тело отозвалось странной слабостью – всё же он так и не успел нормально отдохнуть после похода - и вместе с тем внутри вновь всколыхнулось желание. Он чувствовал её запах даже сквозь плотную водную завесу, что создавал искусственный дождь.
И понял, что если она сейчас же не уйдет, он затащит её под воду и ещё разок хорошенько отымеет!
И, что самое гадкое - сам окончательно утонет, не справившись с собственными так некстати всколыхнувшимися эмоциями.
- Уйди… – прохрипел Лаар, всё ещё надеясь на благоразумие дорогой жёнушки.
Оная, как оказалось, благоразумием не отличалась. Так и топталась на месте, не спеша оставить его в одиночестве.
- Но у тебя кровь… Надо перевязать, не то…
- Пошла вон отсюда! – гаркнул он, и это наконец подействовало. Девица подскочила на месте, мигом развернулась и выскочила из купальни.
Лаар ещё немного постоял под холодным дождем, думая о том, что не стоило вообще сегодня звать жену. И пусть бы Ведающий непрестанно твердит, что это самое лучшее время для зачатия, больше Катару в свои покои он не впустит!
Глава 9
Беда пришла неожиданно.
Я еще не знала, что произошло, но уже чувствовала - что-то не так. В воздухе витал аромат беды. Вокруг висело почти осязаемое напряжение. Оно сквозило буквально во всем: в переглядываниях прислуги, в еле слышных шепотках, что тотчас смолкали, стоило мне повернуть голову. В том, как непривычно тихо было за окном в весенний погожий денек – не пели птицы, не журчала вода, даже неугомонные цикады, кажется, и те смолкли.
В дворцовых коридорах же напротив царило какое-то безумие. Размеренная и неторопливая жизнь здешних обитателей вдруг резко сошла с привычной колеи. Все вокруг суетились. Бежали куда-то. И при этом, завидев меня, старательно делали вид, что все в порядке.
Внутри поселилось нехорошее предчувствие, и, чем дальше, тем сильнее оно нарастало.
Последние пару дней я не видела раан-хара. После того визита в его покои муж не навещал меня. Но и из дворца, насколько мне известно, тоже не уезжал. Впрочем, он мог отчалить и ночью, пока я спала – о таких вещах меня не ставили в известность. А потому я первым делом подумала, что что-то стряслось с Лааром.
Эта мысль не давала покоя. Меня уже начинало колотить изнутри, а Ашта, как назло молчала, не спеша развеять мои сомнения. То ли, и правда, ничего не знала, то ли ей было приказано молчать, что казалось мне куда более вероятным. Я уже даже подумала о том, чтобы под каким-нибудь предлогом явиться в хозяйские покои и проверить свои домыслы.
Но сперва решила попробовать разобраться во всем самой – не хотелось лишний раз попадаться на глаза мужу. Особенно, вспоминая то, как мы расстались в прошлый раз.
В библиотеку я почти что вбежала. Сразу скинула сандалии, забралась с ногами на узкую банкетку и прильнула к окну.
В саду уже тоже начались какие-то приготовления. Я видела, как прислуга снимает с деревьев разноцветные слюдяные фонарики и заменяет их на обычные, прозрачные. А узорчатые дорожки, выложенные яркой мозаикой, укрывают тростниковыми листьями. Странно, но цветущие с самого начала весны деревья, и те выглядели серыми и поникшими. Словно разом потеряли жизненные силы.
Полночная звезда, объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит?
А потом я заметила на одной из дорожек уже знакомую статную фигуру, в сером, таком же выцветшем, как и все вокруг, шервани.
Лаар о чем-то беседовал с тар Сиришем. Тот тоже был одет неброско, и количество звенящих браслетов на его руках, кажется, убавилось. И даже отсюда, сверху, было заметно, как напряжены и хмуры лица обоих мужчин. Лаар, тот вообще выглядел каким-то уставшим, измотанным, как после встречи с Цветком Смерти. Время от времени к нему подходили служащие, и муж отдавал короткие распоряжения.
Они с Ведающим немного так постояли, еще что-то обсуждая, а потом оба направились ко дворцу. А мимо того места, где они только что беседовали, пронесся прислужник с целой охапкой черных шелковых лент в руках...
Я вздрогнула, поймав глазами это черное пятно, и поспешно слезла с банкетки.
- Я хочу прогуляться по саду, - бросила через плечо и, не обращая внимания на протест помощницы, спешно направилась прочь из библиотеки.
- Но рани, вам не стоит… Лучше вернемся в покои… - затараторила Ашта, семеня за мной попятам.
- Раан-хар запретил выходить в сад? – прямо спросила я, резко остановившись, отчего рабыня чуть не налетела на меня.
- Запрещать, не запрещал, но… - замялась она.
- Если не запрещал, значит, можно! – Развернулась на пятках и уверенно продолжила свой путь.
Помощница больше не смела меня останавливать, видимо, поняла, что настроена я весьма решительно.
Последние дни я не давала ей спуску. Отчитывала за любую мелочь. Это было неприятно, и я сама себе была в какой-то степени противна, но, увы, другого выхода у меня не было. Ашта должна была понять, кто здесь хозяйка, начать хоть немного уважать меня и бояться, иначе я смогу ее контролировать…
На пути в сад меня никто не остановил. Лакеи, стоящие на входных дверях, лишь растеряно переглянулись, видимо, не зная, как поступить, но, встретив решимость в моих глазах, все же пропустили, услужливо распахнув тяжелые створки.
В саду было неуютно. Настолько, что кожа покрылась мелкими противными мурашками. Я зябко обхватила себя за плечи и, поборов секундную трусость, пошла по дорожке, направляясь к своему любимому месту возле прудика. Свежий еще тростник хрустел под ногами и подол сареи то и дело цеплялся за шершавые стебли, грозя смести собой все старания прислуги. Пришлось приподнять его, чтобы не волочился по настилу, а еще наступать приходилось крайне аккуратно, свежие стебли могли запросто порезать кожу в открытых сандалиях.
Пока я шла к прудику, заметила сразу нескольких Природников. Они заговаривали цветы и деревья, и те, стоявшие нарядными и яркими с самого начала весны, закрывали свои бутоны. Увядали, склонив к земле тяжелые головки. Выглядело это ужасающе. И я не сдержалась, резко свернула с дорожки и подошла к одному из Природников, одетому в коричневато-рыжую хламиду.
- Простите, но что вы делаете? - воскликнула я, не в силах удержать рвущегося наружу негодования.
- Рад приветствовать вас, рани. – Одаренный сложил руки лодочкой и склонился в глубоком поклоне, блеснув на солнце абсолютно гладкой макушкой. – Я всего лишь усыпляю цветы.
- Усыпляете? Но зачем?
- Это приказ раан-хара, - коротко поведал собеседник, рождая еще больше вопросов, чем прежде.
- И что с ними теперь будет? – Я с беспокойством посмотрела на выцветший, безжизненный цветок магнолии, чьи лепестки сиротливо жались друг к другу, словно желая согреться. Так и хотелось взять его в руки и погреть своим дыханием.
- Не беспокойтесь, рани. Они всего лишь уснули. Как только будет можно, мы пробудим соцветия, и они вновь расцветут для вас, - пояснил Приподник, и я немного успокоилась.
Раз так, то волноваться не о чем. Знать бы еще, зачем они вообще это делают? И когда наступит это «можно»? Ох, и как бы мне найти того, кто бы объяснил, что происходит вокруг.
К слову, увядшие растения были не единственным потрясением на сегодня. Когда я подошла к прудику, то увидела, как несколько слуг огромными сачками черпают воду и достают оттуда разноцветных карпов. Перекладывают тех в здоровенные просмоленные бочки и увозят куда-то. А другие цепляют длинными палками кувшинки и гонят их к берегу, расчищая водную гладь.
Я смотрела на все это круглыми от изумления глазами и уже даже выцепила взглядом старшего из слуг, чтобы расспросить обо всем. Но вдруг неподалеку мелькнуло знакомое женское лицо.
Хальди.
Девушка быстрым шагом шла по одной из многочисленных дорожек. В руках у нее была большая плетеная корзина с какой-то утварью. И, судя по сосредоточенному лицу, ничего кроме этой корзины, ее сейчас не волновало. И меня, стоящую по другую сторону прудика Хальди не заметила.
Я же, решив, что лучшего рассказчика не найти, быстро развернулась и пошла в обратную сторону, как раз наперерез спешащей ко дворцу служанке.
- Ох, рани! – воскликнула девушка, когда мы наконец поравнялись. – Что вы здесь делаете?
- Надо поговорить! – без лишних предисловий ответила я и потянула Хальди прочь с дорожки, подальше от чужих глаз и поближе к пышным зарослям акации.
Ашта последовала за нами.
- Хальди, что происходит? К чему все эти приготовления? – изрядно понизив голос вопросила я.
- Ох, рани… а вы не знаете?
- Откуда? Мне никто ничего не говорит!
- Так ведь… Рани Кьяра… – Хальди замялась и опустила глаза. А я сразу подумала о худшем. Ведь не просто же так из сада убирают все яркое и застилают тростником разноцветные дорожки. - Она… отправилась на тот Берег этой ночью. Сегодня на закате будут проводы…
- Что прямо здесь? – хрипло поинтересовалась я, с трудом сглотнув вставший в горле ком.
Все это было так странно… А ведь еще каких-то несколько дней назад, я видела ее, разговаривала с ней. Могла ли я подумать тогда, что Кьяры так скоро не станет. И что, если бы я в тот день вообще не пробралась в женскую часть? Так бы и не узнала никогда, какой была первая жена раан-хара. И не имела бы ни малейшего представления, чье тело сегодня на закате предадут огню.
Как же все-таки непредсказуема порой бывает жизнь. Или, может, правильнее было бы сказать, прозорлива? Ведь я все-таки успела познакомиться с Кьярой. И даже в какой-то степени воспользовалась ее советом. Не знаю, к добру ли, или к худу, но отчего-то казалось, что все это было неспроста. Будто сама судьба тогда привела меня к ней.
И хоть мы были почти не знакомы, сейчас внутри разлилась горечь утраты. Тяжелая и муторная, она словно придавливала к земле, всерьез заставляя задуматься над тем как быстротечна и хрупка человеческая жизнь. Чья-то обрывается в один лишь миг, а кто-то уходит долго, мучительно и болезненно. Неужели же и меня ждет подобная участь?
Мне вдруг стало зябко, и я непроизвольно обхватила себя за плечи.
- Да, проводы будут здесь, в резиденции, - ответила Хальди и добавила: - Рани, лучше бы вам вернуться в свои покои. И… сделать вид, что вы ни о чем не знаете.
Хальди опасливо покосилась в сторону дорожек, и я поспешила ее успокоить:
- Не беспокойся, я никому не скажу.
Служанка кивнула и сославшись на занятость, поспешила по своим делам.
Я же еще какое-то время постояла у куста завядшей акации, пытаясь хоть немного прийти в себя. И даже не знаю, что беспокоило меня сильнее – то, что похороны, вопреки обычаям, пройдут в резиденции, или то, что я сама в скором времени могу оказаться на месте Кьяры?
А еще никак не давал покоя вопрос, что же думает и чувствует сейчас Лаар?..
***
Оставаться в стороне от происходящего я не могла. И как только горящий солнечный диск коснулся горизонта, а в сад стали стекаться многочисленные обитатели замка, я всерьез взялась за Ашту.
План, как пробраться на церемонию, уже давно созрел в голове. Но вопрос с рабыней, что не отходила от меня ни на шаг, оставался открытым. И тут у меня был два пути: либо избавиться от нее и действовать в одиночку, либо привлечь к своему рискованному плану. Что, собственно, я собиралась сейчас сделать.
- Я хочу присутствовать на проводах! И ты мене в этом поможешь! – поставила в известность помощницу, уже заранее готовясь к ее бурной реакции.
- Рани, да вы с ума сошли! Вам нельзя на церемонию! – Ашта, как и предполагалось, всплеснула руками и даже картинно приложила руку к сердцу.
- Я нахожусь во вполне здравом уме! И хочешь, ты того или нет, в сад я попаду! – произнесла жестко, наблюдая, как на глазах меняется лицо служанки.
Как на нем появляется неуверенность и даже страх. Смуглая кожа чуть бледнеет, а девушка начинает нервно покусать и без того слишком яркие губы.
Все-таки рабыня она и есть рабыня. Смирение у нее в крови. Я же не единожды убеждалась, какое влияние на девушку оказывает простая смена тона голоса или строгое выражение лица. Подобное проявление власти неминуемо толкает рабов к подчинению воле хозяина. А роль хозяйки за последние недели я освоила довольно неплохо. Пришлось, хоть и было противно. Зато сейчас настало самое время собирать плоды своих трудов.
Ашта в неуверенности мяла подол хитона, колеблясь с ответом. А же уже привычно взялась ее подтолкнуть.
