Девчонка со вкусом потянулась и убрала волосы в капюшон замшевой куртки. Можно было, конечно, решить вопрос обогрева проще: спуститься вниз, в "Нору", поболтать с Клойтом, пощуриться на огонь... Это не решило бы главной проблемы - скуки. От этой проблемы Кошка хотела избавиться с помощью Хриссэ: попробовать вместе вспомнить ту связку, которую мэтр Ошта показывал на прошлом занятии. Но Хриссэ под утро явился домой со свежедобытой где-то пылью, и теперь не меньше чем до вечера для общества потерян. Занял один целую комнату, ловит бабочек и во всеуслышание радуется жизни. Когда к нему было сунулся Лорд, Хриссэ его вежливо попросил: "Если ты мне мерещишься, помахай правым хвостом. Если нет - левым". Лорд вежливости не оценил и долго читал пыльнику нотацию о вреде дурманящих смесей. Тот слушал, кивал, скорбно вздыхал, а под конец разрыдался и сказал, что для такого замечательного человека ему даже пыли не жалко... Лорд от предложенного угощения отказался, психанул и хлопнул дверью. А Кошка ушла на крышу, выведя из этой истории печальную мораль, что всякое развлечение быстро заканчивается.
В последнее время она всё больше сидела в людской "Башен", у лорда тэрко: терпела Тлатту и выуживала из её трескотни крупинки здравого смысла. Здравый смысл и Тлатта, судя по всему, сходились редко и ненадолго. Лорд тэрко забредал домой ещё реже, душевно огорчая этим Кошку. К тому же, проводить в "Башнях" все дни было бы глупо, последний раз Кошка была там вчера, и потому сегодня сидела на крыше, смотрела на город и скучала. В голову лезла история с кольцом, история с Джито и прилагающийся к историям ол Баррейя. Обе истории, вроде, уже теряли актуальность. Кольцо лорд тэрко торжественно вручил Его Величеству Нактирру три дня назад. А Джито, не получив поддержки Лиса, боялся высунуть нос наружу. По поводу первого Кхад бесилась, по поводу второго - радовалась, и одно другим было отлично уравновешено. Впору бы беспокоиться о более злободневных вещах. О разговоре с Призраком, например.
О Призраке думать не хотелось почти так же сильно, как общаться с Тлаттой.
Кошка подтянула ногу под себя, зацепив осколок черепицы. Подобрала глиняный кусочек, подбросила его на ладони, размахнулась и кинула его в полосу дыма, стелющуюся по краю крыши - и вниз по улице, по направлению к Глинянке. Что бы ни вышло из разговора с Призраком, - думала Кошка, - серьёзных проблем не будет. Нхарий, конечно, посильней кого угодно из кхади, но он один, а кхади три десятка. С другой стороны...
Кошка снова переменила позу, подтянув к себе вторую ногу. С другой стороны, если ол Баррейя убедит Нхария работать на рыбаков, это будет... неприятно. Неприятней будет только если лорд тэрко продолжит так же тесно сотрудничать с белыми. Куда как лучше, если ол Баррейя и Святейший Мастер Джатохе перецапаются, а нка-Лантонц с ол Жернайрой их грызню поддержат и присоединятся. Тогда на рыбалку у лорда тэрко времени точно не будет. Но усиление охраны храмов и смешанные бело-коричневые отряды на улицах пока наводят на мысли о гражданской сплочённости сынов отечества, а не о гражданских склоках. Кошка вздохнула и поёрзала спиной о трубу, умащиваясь.
Можно, конечно, понадеяться на императорскую осторожность и здравомыслие, понадеяться, что Нактирр напугается призраком заговора и поспешит вмешаться в излишне тёплые отношения лорда тэрко и Святейшего Мастера. Тут, правда, ещё проблема. Нактирр, конечно, император, но власти у него немногим больше, чем у Тлатты. Да и догадливости тоже. Вот если бы кто-то из кхади вращался в высшем свете, подали бы Нактирру светлую идею...
Задумавшаяся Кошка вздрогнула, когда на её крышу выбралась Ани.
- Тебя лис этот ищет, - жизнерадостно заявила она.
- Какой? - удивилась Кошка. И почти тут же сама поняла. Мученически вздохнула. - Вайеш?
Ани кивнула, поёжилась, постаралась спрятать голову от ветра в острые плечи.
- И охота тебе на таком холоде сидеть?
- Скажи ему, меня тут нет, - сказала Кошка. - Я уплыла в Дазаран. Ушла в храмовую прислугу. Умерла от старости. Вышла замуж.
Ани укоризненно посмотрела на неё.
- Тебе же всё равно скучно.
- Не настолько, - отрезала Кошка.
- Он тебя уже час ждёт, - не отставала Ани.
- И завтра подождёт, - успокоила её Кошка. - Чего ты прицепилась, Ань?
- Жалко его, - Ани пожала плечами. - А если он обидится и уйдёт? Ладно, тебе он не нравится, а шпионить за лисами как будешь?
Кошка с удовольствием зевнула.
- Так же. Не обидится.
- Как знаешь. Я думала, тебе же всё равно делать нечего...
- Есть чего, - решительно сказала Кошка и встала. - Пойду, с Призраком поговорю.
- С призраком?..
- Нхарий Призрак, - весело пояснила Кошка. - Наёмник.
Она встала, потянулась ещё раз, подхватила сумку и направилась вниз, оставив Ани позади.
Хотя лестница, ведшая в главный зал "Норы", и по длине, и по крутизне выгодно уступала чёрной, Кошка выбрала вторую. Рыжий Вайеш выглядел в её глазах неким стихийным бедствием, частично управляемым, но от этого не менее бедствием. Это в какой-то мере искупалось пользой, которую он приносил как источник информации о лисах. Но в промежутках между шпионажем Кошка всеми силами сводила общение к минимуму. Сил приходилось прилагать немало, так как парень проявлял чудеса влюблённого героизма. Числя Кошку в "норной" прислуге, он был способен часами торчать у Клойта с букетом и с томлением в очах. Иногда вместо букетов он оставлял для неё целые поэмы, увечные на все строчки разом. Кошка с удовольствием зачитывала особо выразительные отрывки вслух и с комментариями. В общем хохоте Лайя и Ани укоризненно хмурились на неё и жалели парня за щенячье-побитое выражение глаз. Кошка к укоризне и поэмам оставалась глуха в равной степени. Влюбленность в неотразимую себя она полагала естественным состоянием всего мужского населения Равнины, и причин жалеть Вайеша, соответственно, не видела. Как и лицезреть лишний раз его медный затылок, гладко блестящий в свете норного камина.
Сбежав по узкой лесенке чёрного хода, Кошка толкнула дверь в вечер. Быстро оставила позади захламлённый тупичок и зашагала к "Шулеру", где Призрак в последнее время повадился тратить время и деньги. От рождения "Шулер" звался прямо противоположным именем "Честной игры", но картёжник с вывески глядел в город с таким хитрым прищуром, что всякие сомнения в его честности таяли ещё с дальнего конца улицы. Впрочем, даже туда Кошка дойти не успела, хоть "Шулер" и отстоял от "Норы" на какую-то четверть часа неспешной ходьбы. В этот вечер Нхарий Призрак решил подышать свежим до озноба северо-восточным ветром, а заодно - разнообразить Кошкину жизнь пробежкой. Она едва успела заметить наёмника, когда тот сворачивал от "Шулера" в ближайшую подворотню. Недобрым словом помянув Отца лжи и ветров, Кошка поспешила следом, на каждом углу заново ища компромисс между не засветиться и не упустить. Нхарий тем временем уверенно, хоть и не напрямик, двигался к югу, пересекая остров. Кошка совсем уж было решила, что они идут в Новый город, когда Нхарий свернул направо, к порту. Потом, сразу за рыбным рынком, отыскал какой-то проход, больше похожий на пролом в стене, и нырнул туда. Кошка выждала чуть и заглянула.
Вид сквозь пролом открылся эпический. Не то просторный тупик, не то маленький пустырь, не то посольство потусторонних болот на бренной земле. Границами эпического служили три стены, образуя незамкнутый треугольник, явственно окосевший на одну сторону. Кошка замерла в одном из углов, в то время как Нхарий целеустремлённо приближался к дальней стене. Под ногами наёмника подозрительно вздыхали гнилые доски и битый кирпич, вымостившие узкую тропку через пустырь. Тропка вилась между сногсшибательно ароматных луж, взбиралась на груду щебня, огибала древний гнилой пень в чёрной, как дёготь, луже. И убедила Кошку в превосходстве высоких ирлгифских сапог над всеми прочими видами обуви. Паче всего же - над грохочущими сапогами кадарскими и тряпичными - тиволийскими.
Нхарий (тоже ценитель восточных сапожников) миновал скрипучий остов ивы, за которой побрезговали лезть даже углежоги, перешёл по доске канаву и свернул вправо, удивив Кошку: выход из треугольника зиял левее. Наёмник бесшумно скользил вдоль стены - серой тенью на фоне небелёного самана. Последние лучи заката выбились из-под облака и высветили слюду в щебёнке, позолотили паутину в ивовых ветках, и редкие соломинки в самане зажглись рыжиной, а поверхность луж вспыхнула глянцем. Наёмник оставался матов и мрачен, как вьюжное предрассветное небо.
Эттей "Призрак" сейчас подходило ему как нельзя лучше.
Чавкнула грязь, когда Нхарий шагнул в жижу до середины голени. Кошка досадливо поморщилась, как если бы оступилась она, а не наёмник. Нхарий положил руку на стену, сделал какое-то движение, скрытое сумерками и расстоянием, и потянул дверь на себя. Поднялся в дверь и прикрыл её за собой.
Кошка стояла в нерешительности, катая на языке начало истории, которой Теотта пугала младших пару дней назад.
Призрак новолуния
над болотом стелется...
Закат потускнел, а потом угас вовсе. Изрезал ослабшие руки о края битой черепицы на крышах, вымазал ладонной кровью ватные одеяла туч, не удержался и обречённо скатился за край земли, в смерть. "Призрак новолуния..."
Кошка переменила позу, переплела косу потуже и скрутила в узел на затылке. "Призрак новолуния над болотом..." Скептически принюхалась и пошла по тропке. Обидней всего, если из Призракового схрона есть ещё один выход. Из Кошкина - был бы непременно. Однако Нхарий явно устал, спешил и слежки не чаял. Значит, должен был идти короткой дорогой.
Кошка неприязненно покосилась на мёртвую иву.
Если это - короткая, то длинную лучше одолевать верхом и с запасом еды. А значит, обратно он пойдёт тоже короткой. Нет - значит, просто будет Кошка завтра сонная, вонючая и злая, как тридцать весенних котов в одной карете.
Доске Кошка доверять не стала, через канаву перескочила (берег канавы издал под ногой неприличный звук), скользнула вдоль стены. Дверь отыскалась сразу, секрет открывания упорствовал. Кошка выбрала себе кочку посуше и села в тень с тем царственным видом, с каким только кошки умеют сидеть даже в помойке. Мышь в норе, нора - вот, времени - до послезавтрашнего вечера. Еды, правда, на один обед, ну так что ж - абсолютное счастье, как известно, недостижимо.
Не в упрёк ей будь сказано, думала Кошка не о деле. Какое-то время она следила за тем, как темнеет небо, бездумно вслушивалась в отдалённые звуки шагов, колёс, копыт - всё более редкие. Пара часов прошла. Потом в паре дворов от тупика о чём-то забрехала собака, её поддержали товарки, и концерт продолжался с четверть часа. Потом Кошкины ноги затекли, поза переменилась, а мысли сползли на "Призрак полнолуния", откуда естественным образом перешли на ол Баррейю. Естественным потому, что лорда тэрко числили в тех, кто и у Ррагэ стребует уважительное обращение. В пример обычно приводили одну историю из того времени, когда ол Баррейя, в бытность ещё сотником, ездил с инспекцией на западную границу, шерстить тамошних таможенников. На обратной дороге лорд герцог остановился как-то в брошенной часовне у дорожного тагала, хотя местные в один голос называли часовню проклятой. Говорили, что в пасмурные ночи там просыпается призрак монаха, убитого разбойниками, голодный до чужих жизней. Ол Баррейя пристыдил своих сопровождающих замечанием, что не встречал ещё призрака, который не боялся бы меча в умелых руках. А ночь была дождливой, и, конечно, в самый глухой час из-под земли вышел призрак, напугал герцогских спутников до полусмерти и рассеялся от меча ол Баррейи. Сам лорд (по словам слуг), говорил, что не призрак, а пыльный илирский наёмник, не из-под земли, а из-за алтаря, и не рассеялся, а упал зарубленный. На то, какая из версий правдива, Кошке было плевать. Она ясно себе воображала заброшенную проклятую часовню, где алтарь загадили крысы, а на грязном полу сквозняк шевелит листья и солому. Ясно воображала шум грозы и предутреннюю мглу и холод; и смутную тень, с руганью встающую то ли из алтаря, то ли из-под земли. И белые лица сопровождающих. И ол Баррейю, шагнувшего с мечом навстречу. Понятия не имея, кому или чему - навстречу.
Кошку вообще мало волновала такая абстракция, как "самое дело". Правда - это то, что сейчас выгодно считать правдой. Правда о человеке - это та правда, в которую верит сам человек. Ол Баррейя говорит, что зарубил пыльного наёмника-илирца. Но вставал навстречу - не наёмнику, и рубил - не наёмника. Неизвестность и возможного злого духа. Этой правды Кошке было вполне достаточно. А вот Нхарию нужна будет другая правда о лорде тэрко: не менее правдивая, но более выгодная для кхади. Если, конечно, этот "призрак новолуния" явится раньше, чем Кошка уйдёт с Кеилом , прожив долгую жизнь и вырастив внуков.
Она потянулась, зевнула и прикинула, сколько ещё до рассвета. Часа четыре уже прошло. Или призвать его, как в Теоттиной истории?
Призрак новолуния,
появись на голос мой,
именем Слепого!
Дверь едва уловимо шорхнула и открылась. Кошка от неожиданности дёрнулась, беззвучно хмыкнула, встала. Сказала "Доброй ночи, Призрак" как можно мягче.
Нхарий замер и медленно повернулся. Кошка вежливо поклонилась.
- И тебе доброй, - согласился наёмник, помедлив. Кошка с удовольствием отметила его досаду: проморгал.
- Могу я попросить о разговоре? - продолжила она.
Нхарий с сомнением огляделся.
- В этой выгребной яме?..
- Или в любой другой, - легко сменила тон Кошка. Нхарий задумчиво тронул недостающие пальцы, быстро глянул на дверь, скользнул взглядом по терпеливой Кошке и шагнул обратно. Кошка могла бы поручиться, что наёмник прикидывает, где искать новый схрон, и досадует и на себя, и на кхади. На себя в большей степени. Он небрежно открыл дверь и придержал, пропуская девчонку.
Внутри оказалось почти пусто. Толстые стены (голый камень), камин. Лежанка с несколькими пышными шкурами, стол без чернильницы, но с воском для печатей. Полки со свёртками, в которых под промасленной бумагой угадывалось оружие. Второй выход был скрыт, но явно был, потому что камин ещё тлел, а подвозить дрова через треугольный пустырь никак невозможно.
- Поджидала меня? - спросил Нхарий, зажигая лампу на столе. - Прикрой дверь.
- С заката, - сказала Кошка, прикрывая. Наёмник остро глянул на неё, усмехнулся.
- Не иначе, влюбилась: столько высидеть в этом болоте!
- Я то и дело в кого-то влюбляюсь, - обезоруживающе улыбнулась Кошка. - Жаль, от дел это не освобождает.
Нхарий присел на край стола, всем видом показывая живой интерес к упомянутым делам. Кошка осталась у дверей, но как-то сумела принять вид непринуждённый и даже кокетливый. Может, дело было в кошачьем изяществе позы, а может - в расстёгнутой куртке, живописно сползшей с одного плеча.
- Кхад могла бы предложить тебе задание. Разумеется, ты можешь отказаться, если теперь ты отдаёшь предпочтение заданиям лорда тэрко...
Нхарий прервал её:
- В каком смысле - предпочтение?
Кошка с очень качественной небрежностью пожала плечиком.
- Последние четыре раза ты работал на ол Баррейю.
Нхарий шевельнул губами, потом сказал с некоторым раздражением:
В последнее время она всё больше сидела в людской "Башен", у лорда тэрко: терпела Тлатту и выуживала из её трескотни крупинки здравого смысла. Здравый смысл и Тлатта, судя по всему, сходились редко и ненадолго. Лорд тэрко забредал домой ещё реже, душевно огорчая этим Кошку. К тому же, проводить в "Башнях" все дни было бы глупо, последний раз Кошка была там вчера, и потому сегодня сидела на крыше, смотрела на город и скучала. В голову лезла история с кольцом, история с Джито и прилагающийся к историям ол Баррейя. Обе истории, вроде, уже теряли актуальность. Кольцо лорд тэрко торжественно вручил Его Величеству Нактирру три дня назад. А Джито, не получив поддержки Лиса, боялся высунуть нос наружу. По поводу первого Кхад бесилась, по поводу второго - радовалась, и одно другим было отлично уравновешено. Впору бы беспокоиться о более злободневных вещах. О разговоре с Призраком, например.
О Призраке думать не хотелось почти так же сильно, как общаться с Тлаттой.
Кошка подтянула ногу под себя, зацепив осколок черепицы. Подобрала глиняный кусочек, подбросила его на ладони, размахнулась и кинула его в полосу дыма, стелющуюся по краю крыши - и вниз по улице, по направлению к Глинянке. Что бы ни вышло из разговора с Призраком, - думала Кошка, - серьёзных проблем не будет. Нхарий, конечно, посильней кого угодно из кхади, но он один, а кхади три десятка. С другой стороны...
Кошка снова переменила позу, подтянув к себе вторую ногу. С другой стороны, если ол Баррейя убедит Нхария работать на рыбаков, это будет... неприятно. Неприятней будет только если лорд тэрко продолжит так же тесно сотрудничать с белыми. Куда как лучше, если ол Баррейя и Святейший Мастер Джатохе перецапаются, а нка-Лантонц с ол Жернайрой их грызню поддержат и присоединятся. Тогда на рыбалку у лорда тэрко времени точно не будет. Но усиление охраны храмов и смешанные бело-коричневые отряды на улицах пока наводят на мысли о гражданской сплочённости сынов отечества, а не о гражданских склоках. Кошка вздохнула и поёрзала спиной о трубу, умащиваясь.
Можно, конечно, понадеяться на императорскую осторожность и здравомыслие, понадеяться, что Нактирр напугается призраком заговора и поспешит вмешаться в излишне тёплые отношения лорда тэрко и Святейшего Мастера. Тут, правда, ещё проблема. Нактирр, конечно, император, но власти у него немногим больше, чем у Тлатты. Да и догадливости тоже. Вот если бы кто-то из кхади вращался в высшем свете, подали бы Нактирру светлую идею...
Задумавшаяся Кошка вздрогнула, когда на её крышу выбралась Ани.
- Тебя лис этот ищет, - жизнерадостно заявила она.
- Какой? - удивилась Кошка. И почти тут же сама поняла. Мученически вздохнула. - Вайеш?
Ани кивнула, поёжилась, постаралась спрятать голову от ветра в острые плечи.
- И охота тебе на таком холоде сидеть?
- Скажи ему, меня тут нет, - сказала Кошка. - Я уплыла в Дазаран. Ушла в храмовую прислугу. Умерла от старости. Вышла замуж.
Ани укоризненно посмотрела на неё.
- Тебе же всё равно скучно.
- Не настолько, - отрезала Кошка.
- Он тебя уже час ждёт, - не отставала Ани.
- И завтра подождёт, - успокоила её Кошка. - Чего ты прицепилась, Ань?
- Жалко его, - Ани пожала плечами. - А если он обидится и уйдёт? Ладно, тебе он не нравится, а шпионить за лисами как будешь?
Кошка с удовольствием зевнула.
- Так же. Не обидится.
- Как знаешь. Я думала, тебе же всё равно делать нечего...
- Есть чего, - решительно сказала Кошка и встала. - Пойду, с Призраком поговорю.
- С призраком?..
- Нхарий Призрак, - весело пояснила Кошка. - Наёмник.
Она встала, потянулась ещё раз, подхватила сумку и направилась вниз, оставив Ани позади.
Хотя лестница, ведшая в главный зал "Норы", и по длине, и по крутизне выгодно уступала чёрной, Кошка выбрала вторую. Рыжий Вайеш выглядел в её глазах неким стихийным бедствием, частично управляемым, но от этого не менее бедствием. Это в какой-то мере искупалось пользой, которую он приносил как источник информации о лисах. Но в промежутках между шпионажем Кошка всеми силами сводила общение к минимуму. Сил приходилось прилагать немало, так как парень проявлял чудеса влюблённого героизма. Числя Кошку в "норной" прислуге, он был способен часами торчать у Клойта с букетом и с томлением в очах. Иногда вместо букетов он оставлял для неё целые поэмы, увечные на все строчки разом. Кошка с удовольствием зачитывала особо выразительные отрывки вслух и с комментариями. В общем хохоте Лайя и Ани укоризненно хмурились на неё и жалели парня за щенячье-побитое выражение глаз. Кошка к укоризне и поэмам оставалась глуха в равной степени. Влюбленность в неотразимую себя она полагала естественным состоянием всего мужского населения Равнины, и причин жалеть Вайеша, соответственно, не видела. Как и лицезреть лишний раз его медный затылок, гладко блестящий в свете норного камина.
Сбежав по узкой лесенке чёрного хода, Кошка толкнула дверь в вечер. Быстро оставила позади захламлённый тупичок и зашагала к "Шулеру", где Призрак в последнее время повадился тратить время и деньги. От рождения "Шулер" звался прямо противоположным именем "Честной игры", но картёжник с вывески глядел в город с таким хитрым прищуром, что всякие сомнения в его честности таяли ещё с дальнего конца улицы. Впрочем, даже туда Кошка дойти не успела, хоть "Шулер" и отстоял от "Норы" на какую-то четверть часа неспешной ходьбы. В этот вечер Нхарий Призрак решил подышать свежим до озноба северо-восточным ветром, а заодно - разнообразить Кошкину жизнь пробежкой. Она едва успела заметить наёмника, когда тот сворачивал от "Шулера" в ближайшую подворотню. Недобрым словом помянув Отца лжи и ветров, Кошка поспешила следом, на каждом углу заново ища компромисс между не засветиться и не упустить. Нхарий тем временем уверенно, хоть и не напрямик, двигался к югу, пересекая остров. Кошка совсем уж было решила, что они идут в Новый город, когда Нхарий свернул направо, к порту. Потом, сразу за рыбным рынком, отыскал какой-то проход, больше похожий на пролом в стене, и нырнул туда. Кошка выждала чуть и заглянула.
Вид сквозь пролом открылся эпический. Не то просторный тупик, не то маленький пустырь, не то посольство потусторонних болот на бренной земле. Границами эпического служили три стены, образуя незамкнутый треугольник, явственно окосевший на одну сторону. Кошка замерла в одном из углов, в то время как Нхарий целеустремлённо приближался к дальней стене. Под ногами наёмника подозрительно вздыхали гнилые доски и битый кирпич, вымостившие узкую тропку через пустырь. Тропка вилась между сногсшибательно ароматных луж, взбиралась на груду щебня, огибала древний гнилой пень в чёрной, как дёготь, луже. И убедила Кошку в превосходстве высоких ирлгифских сапог над всеми прочими видами обуви. Паче всего же - над грохочущими сапогами кадарскими и тряпичными - тиволийскими.
Нхарий (тоже ценитель восточных сапожников) миновал скрипучий остов ивы, за которой побрезговали лезть даже углежоги, перешёл по доске канаву и свернул вправо, удивив Кошку: выход из треугольника зиял левее. Наёмник бесшумно скользил вдоль стены - серой тенью на фоне небелёного самана. Последние лучи заката выбились из-под облака и высветили слюду в щебёнке, позолотили паутину в ивовых ветках, и редкие соломинки в самане зажглись рыжиной, а поверхность луж вспыхнула глянцем. Наёмник оставался матов и мрачен, как вьюжное предрассветное небо.
Эттей "Призрак" сейчас подходило ему как нельзя лучше.
Чавкнула грязь, когда Нхарий шагнул в жижу до середины голени. Кошка досадливо поморщилась, как если бы оступилась она, а не наёмник. Нхарий положил руку на стену, сделал какое-то движение, скрытое сумерками и расстоянием, и потянул дверь на себя. Поднялся в дверь и прикрыл её за собой.
Кошка стояла в нерешительности, катая на языке начало истории, которой Теотта пугала младших пару дней назад.
Призрак новолуния
над болотом стелется...
Закат потускнел, а потом угас вовсе. Изрезал ослабшие руки о края битой черепицы на крышах, вымазал ладонной кровью ватные одеяла туч, не удержался и обречённо скатился за край земли, в смерть. "Призрак новолуния..."
Кошка переменила позу, переплела косу потуже и скрутила в узел на затылке. "Призрак новолуния над болотом..." Скептически принюхалась и пошла по тропке. Обидней всего, если из Призракового схрона есть ещё один выход. Из Кошкина - был бы непременно. Однако Нхарий явно устал, спешил и слежки не чаял. Значит, должен был идти короткой дорогой.
Кошка неприязненно покосилась на мёртвую иву.
Если это - короткая, то длинную лучше одолевать верхом и с запасом еды. А значит, обратно он пойдёт тоже короткой. Нет - значит, просто будет Кошка завтра сонная, вонючая и злая, как тридцать весенних котов в одной карете.
Доске Кошка доверять не стала, через канаву перескочила (берег канавы издал под ногой неприличный звук), скользнула вдоль стены. Дверь отыскалась сразу, секрет открывания упорствовал. Кошка выбрала себе кочку посуше и села в тень с тем царственным видом, с каким только кошки умеют сидеть даже в помойке. Мышь в норе, нора - вот, времени - до послезавтрашнего вечера. Еды, правда, на один обед, ну так что ж - абсолютное счастье, как известно, недостижимо.
Не в упрёк ей будь сказано, думала Кошка не о деле. Какое-то время она следила за тем, как темнеет небо, бездумно вслушивалась в отдалённые звуки шагов, колёс, копыт - всё более редкие. Пара часов прошла. Потом в паре дворов от тупика о чём-то забрехала собака, её поддержали товарки, и концерт продолжался с четверть часа. Потом Кошкины ноги затекли, поза переменилась, а мысли сползли на "Призрак полнолуния", откуда естественным образом перешли на ол Баррейю. Естественным потому, что лорда тэрко числили в тех, кто и у Ррагэ стребует уважительное обращение. В пример обычно приводили одну историю из того времени, когда ол Баррейя, в бытность ещё сотником, ездил с инспекцией на западную границу, шерстить тамошних таможенников. На обратной дороге лорд герцог остановился как-то в брошенной часовне у дорожного тагала, хотя местные в один голос называли часовню проклятой. Говорили, что в пасмурные ночи там просыпается призрак монаха, убитого разбойниками, голодный до чужих жизней. Ол Баррейя пристыдил своих сопровождающих замечанием, что не встречал ещё призрака, который не боялся бы меча в умелых руках. А ночь была дождливой, и, конечно, в самый глухой час из-под земли вышел призрак, напугал герцогских спутников до полусмерти и рассеялся от меча ол Баррейи. Сам лорд (по словам слуг), говорил, что не призрак, а пыльный илирский наёмник, не из-под земли, а из-за алтаря, и не рассеялся, а упал зарубленный. На то, какая из версий правдива, Кошке было плевать. Она ясно себе воображала заброшенную проклятую часовню, где алтарь загадили крысы, а на грязном полу сквозняк шевелит листья и солому. Ясно воображала шум грозы и предутреннюю мглу и холод; и смутную тень, с руганью встающую то ли из алтаря, то ли из-под земли. И белые лица сопровождающих. И ол Баррейю, шагнувшего с мечом навстречу. Понятия не имея, кому или чему - навстречу.
Кошку вообще мало волновала такая абстракция, как "самое дело". Правда - это то, что сейчас выгодно считать правдой. Правда о человеке - это та правда, в которую верит сам человек. Ол Баррейя говорит, что зарубил пыльного наёмника-илирца. Но вставал навстречу - не наёмнику, и рубил - не наёмника. Неизвестность и возможного злого духа. Этой правды Кошке было вполне достаточно. А вот Нхарию нужна будет другая правда о лорде тэрко: не менее правдивая, но более выгодная для кхади. Если, конечно, этот "призрак новолуния" явится раньше, чем Кошка уйдёт с Кеилом , прожив долгую жизнь и вырастив внуков.
Она потянулась, зевнула и прикинула, сколько ещё до рассвета. Часа четыре уже прошло. Или призвать его, как в Теоттиной истории?
Призрак новолуния,
появись на голос мой,
именем Слепого!
Дверь едва уловимо шорхнула и открылась. Кошка от неожиданности дёрнулась, беззвучно хмыкнула, встала. Сказала "Доброй ночи, Призрак" как можно мягче.
Нхарий замер и медленно повернулся. Кошка вежливо поклонилась.
- И тебе доброй, - согласился наёмник, помедлив. Кошка с удовольствием отметила его досаду: проморгал.
- Могу я попросить о разговоре? - продолжила она.
Нхарий с сомнением огляделся.
- В этой выгребной яме?..
- Или в любой другой, - легко сменила тон Кошка. Нхарий задумчиво тронул недостающие пальцы, быстро глянул на дверь, скользнул взглядом по терпеливой Кошке и шагнул обратно. Кошка могла бы поручиться, что наёмник прикидывает, где искать новый схрон, и досадует и на себя, и на кхади. На себя в большей степени. Он небрежно открыл дверь и придержал, пропуская девчонку.
Внутри оказалось почти пусто. Толстые стены (голый камень), камин. Лежанка с несколькими пышными шкурами, стол без чернильницы, но с воском для печатей. Полки со свёртками, в которых под промасленной бумагой угадывалось оружие. Второй выход был скрыт, но явно был, потому что камин ещё тлел, а подвозить дрова через треугольный пустырь никак невозможно.
- Поджидала меня? - спросил Нхарий, зажигая лампу на столе. - Прикрой дверь.
- С заката, - сказала Кошка, прикрывая. Наёмник остро глянул на неё, усмехнулся.
- Не иначе, влюбилась: столько высидеть в этом болоте!
- Я то и дело в кого-то влюбляюсь, - обезоруживающе улыбнулась Кошка. - Жаль, от дел это не освобождает.
Нхарий присел на край стола, всем видом показывая живой интерес к упомянутым делам. Кошка осталась у дверей, но как-то сумела принять вид непринуждённый и даже кокетливый. Может, дело было в кошачьем изяществе позы, а может - в расстёгнутой куртке, живописно сползшей с одного плеча.
- Кхад могла бы предложить тебе задание. Разумеется, ты можешь отказаться, если теперь ты отдаёшь предпочтение заданиям лорда тэрко...
Нхарий прервал её:
- В каком смысле - предпочтение?
Кошка с очень качественной небрежностью пожала плечиком.
- Последние четыре раза ты работал на ол Баррейю.
Нхарий шевельнул губами, потом сказал с некоторым раздражением:
