Рентген - процедуры наша компания прошла успешно. В пределах видимости нарисовались люди в форме с собаками. Милейшие зверушки породы «шабака» помесь лайки и шакала, хитро щурились. Газетный упал в обморок.
- Газетный-сан, ты уже давно проветрился…, наверное…, – не очень уверенно, успокаивал Хидео нашего друга.
- Ташиба, братан, если его сейчас эта собака обделает, то пусть лучше в обмороке валяется, гы.
- Меня зовут Хидео Вакаматсу, Собрат-сан! – с нажимом произнес японец свое имя.
Собака Павлова обнюхивала чемоданы, постепенно приближаясь. Первым был в очереди Хидео, японская вежливость которого умилила даже пса.
- Мое почтенье, Сабака-сан, – немного склонившись, приветствовал Хидео животное. Обнюхав японца, Собрата и меня, собака заинтересованно уставилась на Газетного, который не подавал признаков жизни. Пес подошел и застыл. Очень медленно он разворачивался боком к Газетному, и всем стало понятно, что следующий жест собаки – поднятая задняя лапа.
- Собака-сан – обратился Хидео к псу, в тот момент, когда лапа уже проделала половину пути. – Он сверху так пахнет! Внутри ничего нет!
Пес пошевелил ушами, задумался и опустил лапу. Возникла секундная пауза, и псовая лапа снова медленно начала подниматься.
- Сузуки, братан, давай! Не молчи! Не дай унизить нашего товарища! – выступил Собрат.
- Собака-сан! Твоя ошибка очень дорого обойдется нашему другу! У тебя потрясающий нюх, но запах идет снаружи, а не изнутри! Да и запаха толком нет, немного шлейфа от УЖЕ выкуренной травы. Ты же умный пес! – заливался соловьем японец. – Ты унюхал следствие, а искать пришел причину. Так нет уже этой причины, еще дома оприходовали!
Пес опустил лапу и недоуменно посмотрел на своего хозяина.
- Ну что, Бармалей, сомневаешься? – обратился хозяин к своему питомцу.
И тут, неожиданно, погас свет. На мгновенье, замерло все, и чемоданы и люди и даже, Бармалей. Эта секунда в полной тишине и темноте растеклась, как кисель, парализуя все живое. Ось жизни, на которую нанизаны происходящие события, напомнила маятник. Из точки полного равновесия – т.е. каждый занят своим делом, все участники происходящих событий, сместились в точку полной статики – темно, тихо и полное отсутствие понимания происходящего. Затем ситуация понеслась в обратном направлении, в точку гиперактивности – все «всё» знают и пытаются это «всё» сделать за всех.
Грузчики перешли на особый диалект, который с трудом понимал даже Собрат. Багаж завопил на все лады. Таможня успокаивала обалдевших псов и переговаривалась между собой и грузчиками на том же особом наречии.
- О, Боже! Я умер! – запаниковал пришедший в себя Газетный – Нет, я сошел с ума от ужаса! Ничего не вижу! Я ослеп!
- Да не истери, ты! – рявкнул Собрат.
- Это и есть кабздец? – решил уточнить я. – Бомбу нашли?
- Кабздец – да! Бомба - вряд ли, гы, – ответил Собрат и обратился к японцу. - Якудза, ты это…, вроде умный. Какого икса тут вырубили электричество?
- Я Хидео!!!! Не Ташиба! Не Сузуки!!! И даже не Панасоник! – завопил японец, далее последовала тирада, видимо на японском. Судя по интонации и повышенным децибелам, японец тоже не понимал, что происходит.
В разных концах помещения начали появляться голубые огоньки от экранов мобильных телефонов. Кто-то принес фонарь. Темнота сменилась полумраком.
- Уберите от меня это чудовище! – забился в истерике Газетный. Умная псина, интуитивно почувствовала, как снять стресс. Прильнув к Газетному, Бармалей жадно обнюхивал и облизывал его бока, с надеждой на определенный эффект.
- …Электростанция…, ледяной дождь…, все здание… - долетали до нас отдельные слова людей. Нет, слов было много, но понять можно было только это. Мы, тут же строили свои предположения случившегося и незамедлительно их озвучивали.
- Заткнитесь все! – скомандовал Собрат – Я не могу и вас слушать и людей. Мы умолкли, и с нетерпением ждали, пока Собрат переведет нам разговоры грузчиков и таможни.
- Ну, в общем, - начал Собрат. - Из-за нестандартных сексуальных отношений с матерью синоптиков, с матерью электриков, и матерью аэропорта Домодедово, оборвалась линия электропередачи. И весь аэропорт остался без электричества, гы. Сейчас пытаются запустить генератор, используя нестандартный сексуальный опыт. Если этот опыт поможет, то диспетчерская вышка, взлетка и еще что-то будут в сексуальном рабстве у техников (у которых опыт) на всю оставшуюся жизнь. Сейчас используя руки и части тела половой принадлежности, будут грузить Шарм-Аль-Шейх, потому что пассажиры этого сексуально-извращенного рейса, уже заходят в самолет на посадку, подсвечивая себе дорогу не менее сексуально – извращенными телефонами. Как-то так, – перевел нам Собрат.
Я завис в раздумьях. Сколько вопросов, оказывается, можно решить, основываясь, лишь на хорошем познании Кама Сутры. Про искусство любви мне, все тот же, Портфель по секрету нашептал, для общего развития. Мда…, миром правит любовь, во всех формах проявления.
Меня, Газетного, Хидео и Собрата, по очереди, закинули в ящик из металлической сетки.
- Как селедки в бочке, ну ужас! – возмутился Газетный.
- Газетный-сан, - подал голос японец, он уже вернул все свое самообладание и говорил спокойным тоном. - Ты сейчас не селедку, а собачью игрушку по запаху напоминаешь.
- А ему везет с ароматами, гы, – подключился Собрат.
Подшучивая друг над другом, утрамбованные в сетчатые ящики, мы ехали к самолету по полуосвещенному полю аэродрома. Сотрудники техслужб, с налобными фонариками, напоминали светлячков, которые суетливо носились возле самолетов. Иногда долетали обрывки фраз, весь смысл которых, сводился к любви. В тот день я понял первую истину: «Любовь – это наука, с помощью которой можно решить всё!
ПУТЬ К ЦЕЛИ – САМА ЦЕЛЬ
6
- Паровозик из Ромашково, следующая остановка «Брюхо лайнера», - комментировал весьма довольный Газетный. Мы подъезжали к самолету и действительно напоминали паровоз. Контейнеры из металлической сетки были прикреплены друг к другу, как вагоны и тянулись за маленькой кабиной с водителем, исполняющей роль тягача. На поворотах наш хвост слегка заносило, что создавало атмосферу аттракциона в Лунапарке.
- ЕЕЕхаааа! – на очередном повороте, мы визжали и резвились как дети.
Огромная стальная птица ждала нас открытым люком грузового отсека.
- Степаныч! Принимай летунов! – крикнул из кабины водитель.
- Ёшкин дрын! – высунулась из люка голова Степаныча. – Этих решили отправить?
- Да! Вышку через генератор запитали, этот полетит и все, курим бамбук. Вылет закрывают. На посадку всех во Внуково разворачивают! – пояснял ситуацию водитель, он же грузчик, по имени Вован.
- Слыхали, братва! Мы улетаем, а остальные остаются! – обрадовался Собрат.
В нашем контейнере тут же все загалдели от радости. На мне запрыгали и задергались все сверху - лежащие чемоданы. Радость соседей, оказалась вещью некомфортной, но терпимой. Главное, чтобы генератор не подкачал – этот вопрос занимал меня больше всего. Примерно представляя взаимодействие диспетчеров и пилотов, радоваться я пока не решался.
- Ты чего задумчивый такой? – ткнул в бок меня Собрат.
- Ну, все в диковинку… – решил не высказывать своих опасений вслух. – Шоковая терапия, так сказать, из первого путешествия получилась.
- С боевым крещением, тебя! Как начнешь – так и вся жизнь пойдет! – как-то не очень удачно, на мой взгляд, подбодрил меня Собрат. И уже из рук грузчика радостно завопил. – Экстремальный залет в самолет!
Грузчик выглядел, как олимпийский метатель ядра, вот только роль ядра исполняли чемоданы. Вован, используя вращательный метод и придав Собрату стремительность, сопровождая боевым кличем, метнул чемодан прямо в отверстие люка. Собрат со свистом залетел прямо в люк, сделав пару скачкообразных движений для торможения. Следующим экстремальным летуном был я.
- Эээх…Ёптыть! – ускорил меня Вован. Секунда свободного парения и я точно вхожу в цель. В этот момент, Степаныч, неосмотрительно, высунул голову из проема и тут же встретился со мной – «лицом к лицу», так сказать. Я отлетел в одну сторону, Степаныч в другую. Лежим и не шевелимся. Метатель, издавая нечленораздельные звуки, заметался возле люка.
Из своего угла я наблюдал за развитием событий. Степаныч, с разбитым носом, вопит на Вована, а Вован так же любвеобильно вопит на Степанча. Наши в тележке притихли, смотрят - слушают, затаив дыхание, как в кино прям.
- Слышь, Сэм! Из тебя фарт так и прет! – заржал Собрат. Я не нашелся, что ответить и погрузился в раздумья. «Как начнешь, так и вся жизнь пойдет» - крутились в моей голове слова Собрата. На моем брюхе расплылось кровавое пятно от разбитого носа Степаныча. Ну, погода подкачала - случайность, ну, свет в аэропорту вырубился – тоже стечение обстоятельств, а вот членовредительство – это уже нехорошей закономерностью попахивает. Такого, даже бывалые рюкзаки не рассказывали! Получается, я теперь во всех путешествиях буду в приключения влипать, а?! А не об этом ли ты мечтал, стоя в магазине и представляя, как ты сам будешь рассказывать новичкам про свои путешествия? Что хотел, то и получаешь! А вот теперь наслаждайся, и никто не обещал, что будет легко и не страшно.
- Да! - сказал я сам себе. – Это увлекательно, захватывающе, интересно и безумно страшно! И я этого хотел!
Словесные баталии между Метателем и Степанычем закончились установленным правилом, которое гласило: «Вован оповещает Степаныча командой «ЭХ! ЁПТЫТЬ!» о том, что летит багаж, и Степаныч не высовывается ни под каким предлогом! А если Степаныч глухой и не услышал воплей Вована, то сам должен громко спросить у Вована можно ли ему высунуться». На этом, неукоснительном соблюдении правила, погрузка багажа продолжилась без эксцессов.
Я, рядом с моими друзьями, удобно устроился на полке в багажном отсеке самолета. Собрат отвешивал шуточки, подпихивая меня в бок, Газетный вальяжно похихикивал, а Хидео, со своей японской сдержанностью, философски меня ободрял:
- Сэм-сан, такого опыта, даже у меня за несколько лет поездок не накопилось, а ты в первый раз получил!
- Мураками, да он лыбится и довольный до опупения! Сэм боец! Даже вкус крови почувствовал! Так что с гордостью может называть себя бывалым. Гы, – не унимался Собрат и, в принципе, был прав. Я действительно улыбался и был весьма довольным. Хидео скривился и уже было хотел в очередной раз поправить Собрата, как полки и мы вместе с ними затряслись, а салон наполнился громким гулом.
- Что это?! – пытаясь перекричать непонятный звук, спросил я.
- Двигатели запустили, сейчас взлетать будем! – проорал мне Собрат. – Теперь всю дорогу реветь будет!
Три с половиной часа, под непрерывное гудение, периодическую тряску и нескончаемый поток мыслей я летел в теплые края. Мило побеседовать или хотя бы просто поспать, возможности не было. Напротив меня, в переноске, какой-то барбос с ошалелыми глазами, тоже не спал. Так всю дорогу мы, подбадривая многозначительными взглядами, смотрели друг на друга. «Я в глаза твои, как в зеркало, смотрю…»: мысленно напевал я старенькую песенку.
7
Открылся люк багажного отсека. Волна горячего воздуха ворвалась, оповещая нас – мы прилетели! Вместе с теплом в проходах багажного отсека начали появляться люди в форменных куртках. Распространялись они быстро и хаотично, переговариваясь на непонятном языке: «Каля Маля!»- кричал один, «Каля каля маля!» - отвечал другой. Я удивленно уставился на друзей.
- В куртках, одуреть! Египтяне замерзли, гы! – Собрат потянулся и начал щелкать замками, проверяя надежность. – Сэм, ты хорошо застегнут?
- Да! – удивленно ответил я и еще раз проверил замки.
- Эти «каля маля» сейчас все застежки по-быстренькому перешерстят, если кто - плохо застегнут…, в общем, не повезет хозяевам!
Ко мне подошел один из «каля маля» со спицей в руке. Такую я уже видел у хозяйки и нервно сжался. Перебрав все банальные комбинации на моем замке, потыкав спицей и потерпев полное фиаско, он переключился на Хидео. И начал проделывать знакомые манипуляции. Японец хитро прищурился, да и свернул хороший кукиш из своих ремешков и прямо в нос «кале мале» выставил. Египтянин завис, моргнул пару раз, а потом понесся со скоростью ракеты по проходу, выкрикивая свое «каля маля» боевым кличем.
Наматывая очередной круг на багажной ленте, я ждал свою хозяйку. Друзья мне объяснили, что кататься мы будем долго – хозяева заполняют декларации, получают визы и до нас доберутся не скоро. Я осматривался. Декорации аэровокзалов похожи друг на друга, сразу и не разберешь – где находишься. Только люди отличаются. Смуглые Египтяне суетливые и разговорчивые, каждое движение сопровождается комментариями, а в Домодедово сотрудники аэропорта медленные и немногословные. Только если ситуация форс-мажорная, тогда красноречие льется сплошным потоком.
- Ну, все! Сейчас в отель и неделю в углу пылится! – резюмировал Собрат
- А море?! Ты видел море? – заволновался я – Из отеля видно море?
- Это как повезет. Может и видно, но только хозяевам! А мы в уголочке, кроме мраморных полов и горничных, в таких поездках ничего не видим. – ответил Собрат.
- Лапуль, это только рюкзаки море видят, а мы чемоданы – нет. – пояснил Газетный.
- А как же теплый песок, морской бриз, рокот волн, шум прибоя! Я же думал все это будет!
- Будет, Сэм-сан, только у твоей хозяйки. – подключился к разговору Хидео.
- Я категорически не согласен! – возмутился я – Мы, чемоданы, тоже должны наслаждаться красотой природы! Что за жизнь, если видеть только багажник такси/самолета и пол гостиниц!? Это несправедливо!
На этом выступлении моя хозяйка сняла меня с багажной ленты, и мы отправились на выход. Друзья оказались правы. Кроме пальм, по дороге к автобусу, и мраморного гостиничного пола, я больше ничего не увидел. Но это же только начало! Это была первая поездка. Я решил не отчаиваться и думать о море! Мечты ведь сбываются, если очень, ну, просто очень-очень чего-то хочешь!
Чемодан и море
1
Я лежал на полу после грандиозной чистки. Кровавое пятно Степаныча исчезло без следа. Напротив меня стояла сушилка, на которой, вяло, болталась выстиранная авоська, со странным именем - Жизнь.
Наше знакомство состоялось в первой поездке. Моя хозяйка увидела ее в маленькой арабской лавчонке. Жизнь болталась на крючке и представляла собой брезентовый мешок неопределенного цвета с ручками, на одной стороне которого, черными полосами, абстрактно, была изображена зебра. Что уж впечатлило мою хозяйку, для меня до сих пор осталось загадкой, но после продолжительного торга, Жизнь была куплена за копейки, скручена в трубочку и отправлена в меня.
И вот, мы вернулись домой. Мы – это моя хозяйка, я ласково называю ее Рыженький, я – Самсонайт Икс Блейд Второй, в быту просто Сэм – чемодан, мечтающий о море и Жизнь – после стирки стала белого цвета с не такой уж абстрактной зеброй.
- Слушай, Сэм, – обратилась ко мне Жизнь. – А что будет потом?
- Когда потом? – удивился я странному вопросу.
- Нас постирали, мы высохнем, а что потом?
- Не знаю. Вероятно, хозяйка в шкаф положит, и будем ждать следующей поездки.
- И как долго ждать? – не унималась Жизнь.
