- Маршрут мне разработай, умник! Чтобы мы в пробках не потонули, – парировал Дзен.
Сотрудников отдела охраны свидетелей перешерстили до уровня ДНК и не обнаружили даже намека на предательство. Отобрали все средства связи и оставили на тех же адресах, где держали холопов. Помощников Жмыха перевезли на другую квартиру и приставили охрану. Все ждали визита не прошенных гостей, все были к этому визиту готовы.
Настя и Профессор сидели в темной квартире и переговаривались шепотом. Охрана из первой группы была здесь же и молчала. Медленно текли минуты. Полночь…, час…, два…
- Наблюдаю движение, какой-то мужик направляется в сторону дома, шатается. – услышали Настя и Профессор голос Сусанина в микронаушнике. Сусанин изображал бомжа на помойке. Расположение мусорных баков было самой удобной точкой обзора. Дом стоял торцом к помойке, и Сусанин мог видеть, как двор, так и заднюю часть дома, передвигаясь по периметру пункта сбора мусора. Если учесть, что задняя часть дома имела двери, в которых накануне заблокировали все замки, то концентрация внимания Сусанина была на дворовой территории. Замки, банальным способом, залили эпоксидной смолой и открыть их уже было невозможно. Только менять, что и планировалось сделать после операции.
Настя подняла правую руку - жест, который обозначал предельную готовность. Послышался звук спускающегося лифта, затем лифт поднялся вверх и остановился этажом ниже. Несколько шаркающих движений, звон падающих ключей и в завершении грохот закрывающейся двери. Наступила тишина.
- У нас тишина, что у тебя? – шепнула Настя в микрофон.
- Этажом ниже вас зажегся свет. Это все.
Три часа ночи. Тишина. Телефонное жужжание виброзвонка, как звук сигнальной сирены разорвал тишину. Настя подскочила от неожиданности, а Профессор изумленно уставился на свой телефон. Договорились, звонить только в крайнем случае. Видимо крайний случай наступил, что-то произошло на другой квартире? Хотя на дисплее телефона был номер Алисы Генриховны.
- Да, - шепнул Профессор, - очень вовремя вы, Алиса Генриховна!
- Боюсь, что поздно! Включай громкую связь, к вам никто не придет!
- Почему? – все еще шёпотом спросил Профессор.
- Потому что они не будут трогать холопов! – заорала Алиса Генриховна. – Они уберут Жмыха! Бегом к нему! Я потом все объясню.
Весь разговор Настя слышала даже без включенной громкой связи и изумленно уставилась на Профессора.
- И? – одними глазами задала вопрос Настя.
- Помчали, Алиса Генриховна не дергала бы нас, если бы не была уверенна в своей правоте. Звони Матери, надо убедится, что с нами точно Повелитель Душ разговаривала.
Настя достала телефон и одной кнопкой вызвала номер Зинаиды Алексеевны:
- Вы еще там?! – рявкнула Мать. – Бегом к Жмыху. Мы крупно облажались!
Профессор и Настя на реактивной тяге неслись на Ходынку.
Дверь в квартиру Ирэны была не заперта, а просто захлопнута. Без ключа или специальных навыков, конечно, не войдешь, но все-таки с закрытым замком возни побольше. Профессору хватило пару секунд, чтобы открыть и войти.
Жмых лежал на диване без признаков жизни. На журнальном столике стояла бутылка виски с переполовиненным содержимым. Рядом с бутылкой были разбросаны пустые капсулы снотворного и упаковка от него же. На пальцах Валерия Константиновича остались следы белого порошка и на бутылке тоже.
- Опоздали… - сказал Профессор, проверяя наличие пульса у Жмыха. – Причем сильно опоздали. Он уже остыл. Тут еще и кондиционер работает.
- Коктейль Мерлин Монро? – спросила Настя.
-Ага, похоже, что так, - ответил Профессор и достал телефон.
Через час в квартире Ирэны работал Колдун и эксперты ФСБ.
- Мне не давала покоя одна фамилия из списка. Где-то я уже о ней слышала, а вот где не могла вспомнить. – начала Алиса Генриховна, когда все, кроме Ноля, собрались в кабинете Зинаиды Алексеевны. – Смирнова Валентина Николаевна. Она была руководителем отдела опеки и попечительства. В 2005 году была какая-то мутная история с усыновлением за границу. По идее, иностранные граждане могут усыновлять детей, которых не усыновляют Россияне. То есть тех, у которых имеются физические дефекты или неизлечимые заболевания. Извините за цинизм. Так вот Смирнова, за время своей опекунской деятельности выдавала разрешения на усыновления здоровых детей, которые по документам проходили как неизлечимо больные. История тогда попала в газеты и лавочку прикрыли, но сама Смирнова суда и следствия избежала, так как выбросилась из окна. Эту историю раскопал Ноль по моей просьбе.
Дальше мы решили проверить всех, кому в списке соответствовали цифры и выяснилось, что никого из них в живых уже нет. Вот тут-то меня и обдало холодным потом. Дальше вы знаете.
- Итого, у нас 147 трупов из списка, плюс Караваев – два Караваевых, плюс Жмых… плюс еще шесть Караваевских и даже боюсь представить сколько плюсов, о которых мы не знаем! – подвела итог Зинаида Алексеевна и обратилась к группе, которая работала на квартире любовницы Жмыха. – Что у вас?
- Остановка сердца. Быстро и тихо. Снотворное – лошадиная доза и виски. Суда по подтекам на одежде, пару раз глотнул сам, остальное уже вливали, когда он был почти без сознания. Есть небольшой синяк на затылке – от пальцев, видимо, когда голову держали, не рассчитали силу, – отчитался Колдун.
- Когда Жмых прибыл в квартиру, там его ждали. Утром на территорию комплекса приезжала служба по обслуживанию видеонаблюдения. Немного подправили угол обзора камер в гараже, ровно на столько, чтобы появилась слепая зона на въезд в паркинг и на лестничную клетку. В гараж ведет лифт и лестница. Пользовались лестницей, оно и понятно – движение лифта может заинтриговать консьержа, – продолжил Профессор.
- Почему так грязно сработали в этот раз? Жмых был прогнозируемый до тошноты, могли бы и получше подготовиться, - задумчиво произнесла Зинаида Алексеевна.
- Может потому что мы на хвосте? – спросил Мозг.
- Нет, - уверенно заявила Алиса Генриховна. – Это их последнее дело. Они закончили и закрывают свое предприятие.
- С чего такая уверенность? – встрепенулась Настя.
- С того, что мы на хвосте! – улыбнулась Ширман.
- Я вот логику ни как понять не могу. Кого-то мочат, для того чтобы большая шишка от ответственности ушла, еще выяснилось, что и больших шишек тоже мочат.
- Жмых не был большой шишкой в понимании этой организации. Главный злодей в этой схеме совершенно другой человек.
- Министр – любитель портфелей? – догадался Мозг.
- Точно! И его будут доить до скончания жизни.
- Не понял, так они переквалифицируются на шантаж? – спросил Профессор. – Значит деятельность не остановится?
- Организация прекратит свое существование – в этом я уверенна!
- Эээ… - подал голос МСК, не отрываясь от монитора. – у нас тут шевеление в Прачке. Там какой-то консилиум собирается. Уже человек десять набралось. Что будем делать?
- Мы – ничего. Это уже не наша забота, сказала Зинаида Алексеевна и набрала номер мужа. – Ваня, в прачке вас ждет праздничный торт, действуйте!
- И все равно, не понятно, по какому принципу они действовали. Как выбирали жертв – кто побогаче? Или кто померзостнее? – спросила Настя.
В дверь кабинета вошел Ноль с ноутбуком под мышкой и стопкой листов с распечатанным текстом в руке. Ноль был в пижаме, тапочках, лохматый и не умытый, что свидетельствовало о том, что с момента ночного звонка Алисы Генриховны спать он еще не ложился и от работы не отвлекался.
- Все? – спросила Ширман.
- Угу, - кивнул Ноль и расположился за столом.
- Что «все»? – нетерпеливо спросила Зинаида Алексеевна.
- Все мерзавцы, все фамилии списка – мерзавцы и негодяи, – будничным тоном ответил Ноль, протянул Алисе Генриховне стопку листов и уткнулся в монитор.
Наступила пауза и каждый, сидевший за столом молча осмысливал сказанное. Только Повелитель душ просматривала текст, шелестела бумагой и сопровождала чтение удовлетворенным видом и фразами: «ага», «так я и думала», «вот и ключ от зла нашелся».
- Я сейчас не понял, они этакие Робины Гуды что ли? – изумленно выдал Профессор.
- Ширман, ты вроде догадалась. Сделай одолжение - объясни, только без сложно-сформулированных конструкций. – сказала Зинаида Алексеевна.
- Начнем, пожалуй, с загадочных цифр – 358, – Алиса Генриховна поерзала на стуле, откинулась на спинку и продолжила. – В 1993 году Марина Караваева вела дело за номером 358…. Это было последнее дело в ее адвокатской практике. Защищала она молодого парня, которого обвиняли в изнасиловании и убийстве соседской девочки. Марина практически доказала невиновность парня и, вдруг, на суде, ее подопечный делает чистосердечное признание. Суд признает виновность парня, а спустя пару дней, его убивают прямо в камере.
В деле фигурировала еще одна фамилия, которая из свидетеля стремительно могла превратится в подозреваемого, если бы не чистосердечное признание. А фамилия эта – Симаков, сын одного известного в то время криминального деятеля. После этого дела Марина теряет ребенка и увольняется. Кстати Симаков младший скончался от передоза в 1997 году. А вот папаша его канул в неизвестность вместе с общаком, и до сих пор неизвестно, куда они подевались.
- Думаю найдем мы его закопанным на киевском шоссе в лесочке! – прервал повествование Мозг. Алиса Генриховна согласно кивнула и продолжила.
- В 1998 году состоялась судьбоносная встреча Изюма и Караваевых. Не думаю, что Изюм вот так сразу предложил организовывать карательно-доходные операции. И вообще, мне кажется, что «крошить мерзавцев в суп» предложила Марина. А до этого они промышляли шантажом и воровством. Причем, как настоящие Робины Гуды – забрать у воров и отдать обиженным. Ну и о себе, конечно, никто не забывал.
В 2005 году уже сформировалась специфика и отточилось мастерство, поэтому откровенные «пропажи» прекратились, а появились хорошо спланированные «самоубийства». Более того, каждый «туз», которого, как бы, вытаскивали из лап правосудия, удивительнейшим образом становился меценатом и добродетелем. И остается им по сей день. Ах как жаль, что архив уплыл из ваших рук!
- А я все думал, почему нас просто не пристрелили тогда в подвале! – воскликнул Сусанин.
- Потому что ты не мерзавец! – улыбнулась Настя.
- С идеологией и трудовой деятельностью организации «Большое зло» все понятно! Не понятно то, с чего мы начали! За что же все-таки казнили Андрея Караваева? – спросил Профессор.
- О! Ноль, тебе слово! – передала вымпел рассказчика Алиса Генриховна.
- Синицкая Анна Анатольевна 1998 года рождения, длинноволосая шатенка, тонкие черты лица, пухлые губы, высокая, стройная, – не отрываясь от монитора, начал Ноль. – Пропала без вести за четыре дня перед смертью Андрея Караваева. Елена Луткина – однокурсница Андрея, опознала девушку, как спутницу Караваева в закрытом ресторане. Из материала дела следует…
- Да ладно! – воскликнула Зинаида Алексеевна. – А как же - я не буду взламывать МВД?
- Я не взламываю, я аккуратно вскрываю! Там районные управления, Москва не такая большая, как кажется. Дел-то всего на полчаса было, - с невинным видом парировал Ноль и продолжил. – Итак, из материалов дела следует, что Синицкая встречалась с парнем по имени Андрей. Список звонков и сообщений, как следует из отчета сотового оператора, был не большим. И самые романтические сообщения, а также ночные звонки были на «рабочий» номер Андрея Караваева. Следствие забуксовало на выключенном номере. Когда выяснили телефон, Андрея уже не было в живых и телефон больше не включался.
- Девочка о чем-то догадалась или взбесила Андрея и тот ее устранил? – спросила Настя?
- Скорее всего. Найти бы еще девочкино тело! – сказала Алиса Генриховна.
Иван Федорович сидел в своем кабинете и готовился к очень неприятному разговору. В прачке взяли 14 человек во главе с Михалычем. Марины Караваевой там не оказалось. Как доложил один из сотрудников, Изюм находился в своем рабочем кабинете и спокойно работал.
В допросной Михалыч не проронил ни слова. Ни потребовал адвоката, ни воды, ни еды, ничего. Кремень, а не мужик. Даже имя и фамилию его не удалось узнать. Прогнали по всем базам его физиономию и отпечатки пальцев - ничего. Нет такого человека в нашей стране. Вернее человек есть, а информации о нем – нет. Все остальные, свои рты пооткрывали в пределах двух часов после ареста. Отставные военные, комиссованные или уволенные менты, все говорили одно и тоже – на форуме познакомились, встречались с бабой, потом с Михалычем. Сначала по мелочи втягивались, потом до серьезных дел добирались. Список из записной книжки увеличивался с каждым часом допросов.
Контактировали только с бабой и Михалычем. Все инструкции давала баба, а реквизит – Михалыч. Бабу называли – Арина, это все что о ней известно. Описание внешности тоже ничего не дало. Таких теток по улицам города миллион ходит. Никаких примет в ее внешности нет, привычек никто не знает. Всегда приходила пешком и уходила тоже. Постоянно в перчатках или латексных, или текстильных. В прачке ни ела ни пила, может только в туалет ходила и то никто не видел.
Ячейки использовались для хранения бумаг, фотографий, электронных носителей и других средств шантажа. Судя по трехзначным номерам – поле для деятельности было широченным. Про куратора/помощника/покровителя из силовых ведомств никто ни ухом, ни рылом. Кстати, все ячейки, на момент облавы были пусты. И видеонаблюдение в новой прачке отсутствовало.
И вообще, складывалось впечатление, что они специально собрались, что бы всех оптом взяли. Михалыч разослал всем сообщение – коллективный сбор. Все и примчались прямо в нежные объятия правосудия.
- Товарищ генерал, медик с вами поговорить хочет, - отчитался в телефонную трубку секретарь.
- Соединяй.
- Иван Федорович, тут такое дело. Михалыч болен серьезно. У него рак – четвертая стадия.
- Сколько у него времени?
- Умер вчера.
- Циник хренов, я серьезно.
- Я тоже. В любой момент. Я это к чему – любое физическое воздействие и все, кончилися танцы.
- Твою мать!
- Её родимую, может гипноз?
- Да пробовали, не поддается, сукин сын.
- Ну тады ой! Удачи!
- Стой, у него же боли должны быть адские?
- Ага. Только этот человек имеет высокий болевой порог, я бы сказал высочайший. У него в крови даже банального анальгина нет.
Генерал зашел в камеру для допроса. Михалыч сидел на том же месте в той же позе.
- Жопа? – первое слово, которое произнес Михалыч, увидев озадаченное выражение лица генерала и улыбнулся.
- Жопа… - согласился генерал. – Да, в общем, ты мне и не нужен. Жаль тебя, ты даже до суда не дотянешь.
- Угу – согласился Михалыч.
- Тебя хоронить-то как? Под каким именем? Михалыч и все?
- Угу – опять согласился арестованный.
- Ну, как скажешь, может у Изюма спросить?
Михалыч на секунду замер, а затем снова вернулся в обычное состояние и угукнул. Генерал молча развернулся и вышел.
По коридору аналитического отдела шла делегация из трех человек – генерала Ермолова и двух офицеров в полной боевой амуниции. Кабинет полковника Изюма находился в самом конце. На середине пути открылась дверь кабинета из которого вышел сотрудник с папкой в руках. Сотрудник сделал один шаг на встречу многозначительной процессии, поздоровался, удивился и резко дал задний ход.
***
Сотрудников отдела охраны свидетелей перешерстили до уровня ДНК и не обнаружили даже намека на предательство. Отобрали все средства связи и оставили на тех же адресах, где держали холопов. Помощников Жмыха перевезли на другую квартиру и приставили охрану. Все ждали визита не прошенных гостей, все были к этому визиту готовы.
Настя и Профессор сидели в темной квартире и переговаривались шепотом. Охрана из первой группы была здесь же и молчала. Медленно текли минуты. Полночь…, час…, два…
- Наблюдаю движение, какой-то мужик направляется в сторону дома, шатается. – услышали Настя и Профессор голос Сусанина в микронаушнике. Сусанин изображал бомжа на помойке. Расположение мусорных баков было самой удобной точкой обзора. Дом стоял торцом к помойке, и Сусанин мог видеть, как двор, так и заднюю часть дома, передвигаясь по периметру пункта сбора мусора. Если учесть, что задняя часть дома имела двери, в которых накануне заблокировали все замки, то концентрация внимания Сусанина была на дворовой территории. Замки, банальным способом, залили эпоксидной смолой и открыть их уже было невозможно. Только менять, что и планировалось сделать после операции.
Настя подняла правую руку - жест, который обозначал предельную готовность. Послышался звук спускающегося лифта, затем лифт поднялся вверх и остановился этажом ниже. Несколько шаркающих движений, звон падающих ключей и в завершении грохот закрывающейся двери. Наступила тишина.
- У нас тишина, что у тебя? – шепнула Настя в микрофон.
- Этажом ниже вас зажегся свет. Это все.
Три часа ночи. Тишина. Телефонное жужжание виброзвонка, как звук сигнальной сирены разорвал тишину. Настя подскочила от неожиданности, а Профессор изумленно уставился на свой телефон. Договорились, звонить только в крайнем случае. Видимо крайний случай наступил, что-то произошло на другой квартире? Хотя на дисплее телефона был номер Алисы Генриховны.
- Да, - шепнул Профессор, - очень вовремя вы, Алиса Генриховна!
- Боюсь, что поздно! Включай громкую связь, к вам никто не придет!
- Почему? – все еще шёпотом спросил Профессор.
- Потому что они не будут трогать холопов! – заорала Алиса Генриховна. – Они уберут Жмыха! Бегом к нему! Я потом все объясню.
Весь разговор Настя слышала даже без включенной громкой связи и изумленно уставилась на Профессора.
- И? – одними глазами задала вопрос Настя.
- Помчали, Алиса Генриховна не дергала бы нас, если бы не была уверенна в своей правоте. Звони Матери, надо убедится, что с нами точно Повелитель Душ разговаривала.
Настя достала телефон и одной кнопкой вызвала номер Зинаиды Алексеевны:
- Вы еще там?! – рявкнула Мать. – Бегом к Жмыху. Мы крупно облажались!
Профессор и Настя на реактивной тяге неслись на Ходынку.
***
Дверь в квартиру Ирэны была не заперта, а просто захлопнута. Без ключа или специальных навыков, конечно, не войдешь, но все-таки с закрытым замком возни побольше. Профессору хватило пару секунд, чтобы открыть и войти.
Жмых лежал на диване без признаков жизни. На журнальном столике стояла бутылка виски с переполовиненным содержимым. Рядом с бутылкой были разбросаны пустые капсулы снотворного и упаковка от него же. На пальцах Валерия Константиновича остались следы белого порошка и на бутылке тоже.
- Опоздали… - сказал Профессор, проверяя наличие пульса у Жмыха. – Причем сильно опоздали. Он уже остыл. Тут еще и кондиционер работает.
- Коктейль Мерлин Монро? – спросила Настя.
-Ага, похоже, что так, - ответил Профессор и достал телефон.
Через час в квартире Ирэны работал Колдун и эксперты ФСБ.
Глава 26
- Мне не давала покоя одна фамилия из списка. Где-то я уже о ней слышала, а вот где не могла вспомнить. – начала Алиса Генриховна, когда все, кроме Ноля, собрались в кабинете Зинаиды Алексеевны. – Смирнова Валентина Николаевна. Она была руководителем отдела опеки и попечительства. В 2005 году была какая-то мутная история с усыновлением за границу. По идее, иностранные граждане могут усыновлять детей, которых не усыновляют Россияне. То есть тех, у которых имеются физические дефекты или неизлечимые заболевания. Извините за цинизм. Так вот Смирнова, за время своей опекунской деятельности выдавала разрешения на усыновления здоровых детей, которые по документам проходили как неизлечимо больные. История тогда попала в газеты и лавочку прикрыли, но сама Смирнова суда и следствия избежала, так как выбросилась из окна. Эту историю раскопал Ноль по моей просьбе.
Дальше мы решили проверить всех, кому в списке соответствовали цифры и выяснилось, что никого из них в живых уже нет. Вот тут-то меня и обдало холодным потом. Дальше вы знаете.
- Итого, у нас 147 трупов из списка, плюс Караваев – два Караваевых, плюс Жмых… плюс еще шесть Караваевских и даже боюсь представить сколько плюсов, о которых мы не знаем! – подвела итог Зинаида Алексеевна и обратилась к группе, которая работала на квартире любовницы Жмыха. – Что у вас?
- Остановка сердца. Быстро и тихо. Снотворное – лошадиная доза и виски. Суда по подтекам на одежде, пару раз глотнул сам, остальное уже вливали, когда он был почти без сознания. Есть небольшой синяк на затылке – от пальцев, видимо, когда голову держали, не рассчитали силу, – отчитался Колдун.
- Когда Жмых прибыл в квартиру, там его ждали. Утром на территорию комплекса приезжала служба по обслуживанию видеонаблюдения. Немного подправили угол обзора камер в гараже, ровно на столько, чтобы появилась слепая зона на въезд в паркинг и на лестничную клетку. В гараж ведет лифт и лестница. Пользовались лестницей, оно и понятно – движение лифта может заинтриговать консьержа, – продолжил Профессор.
- Почему так грязно сработали в этот раз? Жмых был прогнозируемый до тошноты, могли бы и получше подготовиться, - задумчиво произнесла Зинаида Алексеевна.
- Может потому что мы на хвосте? – спросил Мозг.
- Нет, - уверенно заявила Алиса Генриховна. – Это их последнее дело. Они закончили и закрывают свое предприятие.
- С чего такая уверенность? – встрепенулась Настя.
- С того, что мы на хвосте! – улыбнулась Ширман.
- Я вот логику ни как понять не могу. Кого-то мочат, для того чтобы большая шишка от ответственности ушла, еще выяснилось, что и больших шишек тоже мочат.
- Жмых не был большой шишкой в понимании этой организации. Главный злодей в этой схеме совершенно другой человек.
- Министр – любитель портфелей? – догадался Мозг.
- Точно! И его будут доить до скончания жизни.
- Не понял, так они переквалифицируются на шантаж? – спросил Профессор. – Значит деятельность не остановится?
- Организация прекратит свое существование – в этом я уверенна!
- Эээ… - подал голос МСК, не отрываясь от монитора. – у нас тут шевеление в Прачке. Там какой-то консилиум собирается. Уже человек десять набралось. Что будем делать?
- Мы – ничего. Это уже не наша забота, сказала Зинаида Алексеевна и набрала номер мужа. – Ваня, в прачке вас ждет праздничный торт, действуйте!
- И все равно, не понятно, по какому принципу они действовали. Как выбирали жертв – кто побогаче? Или кто померзостнее? – спросила Настя.
В дверь кабинета вошел Ноль с ноутбуком под мышкой и стопкой листов с распечатанным текстом в руке. Ноль был в пижаме, тапочках, лохматый и не умытый, что свидетельствовало о том, что с момента ночного звонка Алисы Генриховны спать он еще не ложился и от работы не отвлекался.
- Все? – спросила Ширман.
- Угу, - кивнул Ноль и расположился за столом.
- Что «все»? – нетерпеливо спросила Зинаида Алексеевна.
- Все мерзавцы, все фамилии списка – мерзавцы и негодяи, – будничным тоном ответил Ноль, протянул Алисе Генриховне стопку листов и уткнулся в монитор.
Наступила пауза и каждый, сидевший за столом молча осмысливал сказанное. Только Повелитель душ просматривала текст, шелестела бумагой и сопровождала чтение удовлетворенным видом и фразами: «ага», «так я и думала», «вот и ключ от зла нашелся».
- Я сейчас не понял, они этакие Робины Гуды что ли? – изумленно выдал Профессор.
- Ширман, ты вроде догадалась. Сделай одолжение - объясни, только без сложно-сформулированных конструкций. – сказала Зинаида Алексеевна.
- Начнем, пожалуй, с загадочных цифр – 358, – Алиса Генриховна поерзала на стуле, откинулась на спинку и продолжила. – В 1993 году Марина Караваева вела дело за номером 358…. Это было последнее дело в ее адвокатской практике. Защищала она молодого парня, которого обвиняли в изнасиловании и убийстве соседской девочки. Марина практически доказала невиновность парня и, вдруг, на суде, ее подопечный делает чистосердечное признание. Суд признает виновность парня, а спустя пару дней, его убивают прямо в камере.
В деле фигурировала еще одна фамилия, которая из свидетеля стремительно могла превратится в подозреваемого, если бы не чистосердечное признание. А фамилия эта – Симаков, сын одного известного в то время криминального деятеля. После этого дела Марина теряет ребенка и увольняется. Кстати Симаков младший скончался от передоза в 1997 году. А вот папаша его канул в неизвестность вместе с общаком, и до сих пор неизвестно, куда они подевались.
- Думаю найдем мы его закопанным на киевском шоссе в лесочке! – прервал повествование Мозг. Алиса Генриховна согласно кивнула и продолжила.
- В 1998 году состоялась судьбоносная встреча Изюма и Караваевых. Не думаю, что Изюм вот так сразу предложил организовывать карательно-доходные операции. И вообще, мне кажется, что «крошить мерзавцев в суп» предложила Марина. А до этого они промышляли шантажом и воровством. Причем, как настоящие Робины Гуды – забрать у воров и отдать обиженным. Ну и о себе, конечно, никто не забывал.
В 2005 году уже сформировалась специфика и отточилось мастерство, поэтому откровенные «пропажи» прекратились, а появились хорошо спланированные «самоубийства». Более того, каждый «туз», которого, как бы, вытаскивали из лап правосудия, удивительнейшим образом становился меценатом и добродетелем. И остается им по сей день. Ах как жаль, что архив уплыл из ваших рук!
- А я все думал, почему нас просто не пристрелили тогда в подвале! – воскликнул Сусанин.
- Потому что ты не мерзавец! – улыбнулась Настя.
- С идеологией и трудовой деятельностью организации «Большое зло» все понятно! Не понятно то, с чего мы начали! За что же все-таки казнили Андрея Караваева? – спросил Профессор.
- О! Ноль, тебе слово! – передала вымпел рассказчика Алиса Генриховна.
- Синицкая Анна Анатольевна 1998 года рождения, длинноволосая шатенка, тонкие черты лица, пухлые губы, высокая, стройная, – не отрываясь от монитора, начал Ноль. – Пропала без вести за четыре дня перед смертью Андрея Караваева. Елена Луткина – однокурсница Андрея, опознала девушку, как спутницу Караваева в закрытом ресторане. Из материала дела следует…
- Да ладно! – воскликнула Зинаида Алексеевна. – А как же - я не буду взламывать МВД?
- Я не взламываю, я аккуратно вскрываю! Там районные управления, Москва не такая большая, как кажется. Дел-то всего на полчаса было, - с невинным видом парировал Ноль и продолжил. – Итак, из материалов дела следует, что Синицкая встречалась с парнем по имени Андрей. Список звонков и сообщений, как следует из отчета сотового оператора, был не большим. И самые романтические сообщения, а также ночные звонки были на «рабочий» номер Андрея Караваева. Следствие забуксовало на выключенном номере. Когда выяснили телефон, Андрея уже не было в живых и телефон больше не включался.
- Девочка о чем-то догадалась или взбесила Андрея и тот ее устранил? – спросила Настя?
- Скорее всего. Найти бы еще девочкино тело! – сказала Алиса Генриховна.
Глава 27
Иван Федорович сидел в своем кабинете и готовился к очень неприятному разговору. В прачке взяли 14 человек во главе с Михалычем. Марины Караваевой там не оказалось. Как доложил один из сотрудников, Изюм находился в своем рабочем кабинете и спокойно работал.
В допросной Михалыч не проронил ни слова. Ни потребовал адвоката, ни воды, ни еды, ничего. Кремень, а не мужик. Даже имя и фамилию его не удалось узнать. Прогнали по всем базам его физиономию и отпечатки пальцев - ничего. Нет такого человека в нашей стране. Вернее человек есть, а информации о нем – нет. Все остальные, свои рты пооткрывали в пределах двух часов после ареста. Отставные военные, комиссованные или уволенные менты, все говорили одно и тоже – на форуме познакомились, встречались с бабой, потом с Михалычем. Сначала по мелочи втягивались, потом до серьезных дел добирались. Список из записной книжки увеличивался с каждым часом допросов.
Контактировали только с бабой и Михалычем. Все инструкции давала баба, а реквизит – Михалыч. Бабу называли – Арина, это все что о ней известно. Описание внешности тоже ничего не дало. Таких теток по улицам города миллион ходит. Никаких примет в ее внешности нет, привычек никто не знает. Всегда приходила пешком и уходила тоже. Постоянно в перчатках или латексных, или текстильных. В прачке ни ела ни пила, может только в туалет ходила и то никто не видел.
Ячейки использовались для хранения бумаг, фотографий, электронных носителей и других средств шантажа. Судя по трехзначным номерам – поле для деятельности было широченным. Про куратора/помощника/покровителя из силовых ведомств никто ни ухом, ни рылом. Кстати, все ячейки, на момент облавы были пусты. И видеонаблюдение в новой прачке отсутствовало.
И вообще, складывалось впечатление, что они специально собрались, что бы всех оптом взяли. Михалыч разослал всем сообщение – коллективный сбор. Все и примчались прямо в нежные объятия правосудия.
- Товарищ генерал, медик с вами поговорить хочет, - отчитался в телефонную трубку секретарь.
- Соединяй.
- Иван Федорович, тут такое дело. Михалыч болен серьезно. У него рак – четвертая стадия.
- Сколько у него времени?
- Умер вчера.
- Циник хренов, я серьезно.
- Я тоже. В любой момент. Я это к чему – любое физическое воздействие и все, кончилися танцы.
- Твою мать!
- Её родимую, может гипноз?
- Да пробовали, не поддается, сукин сын.
- Ну тады ой! Удачи!
- Стой, у него же боли должны быть адские?
- Ага. Только этот человек имеет высокий болевой порог, я бы сказал высочайший. У него в крови даже банального анальгина нет.
***
Генерал зашел в камеру для допроса. Михалыч сидел на том же месте в той же позе.
- Жопа? – первое слово, которое произнес Михалыч, увидев озадаченное выражение лица генерала и улыбнулся.
- Жопа… - согласился генерал. – Да, в общем, ты мне и не нужен. Жаль тебя, ты даже до суда не дотянешь.
- Угу – согласился Михалыч.
- Тебя хоронить-то как? Под каким именем? Михалыч и все?
- Угу – опять согласился арестованный.
- Ну, как скажешь, может у Изюма спросить?
Михалыч на секунду замер, а затем снова вернулся в обычное состояние и угукнул. Генерал молча развернулся и вышел.
***
По коридору аналитического отдела шла делегация из трех человек – генерала Ермолова и двух офицеров в полной боевой амуниции. Кабинет полковника Изюма находился в самом конце. На середине пути открылась дверь кабинета из которого вышел сотрудник с папкой в руках. Сотрудник сделал один шаг на встречу многозначительной процессии, поздоровался, удивился и резко дал задний ход.
