Болит ужасно, но не смертельно, кажется, у меня шок. Следом осторожно встаю на четвереньки и добираюсь до Алекса. Он лежит около кровати лицом вверх и не двигается. Патрульные постарались на славу, избив его до полусмерти. Я боюсь прикасаться к нему, приходится закусить губу, чтобы не сорвать горло в крике.
Шаркая коленями по бетонному полу, я пододвигаюсь к нему в плотную.
Мне кажется, он не дышит.
-Алекс...-я наклоняюсь, осторожно подношу палец к его носу. Чувствую легкое дуновение. Дышит, но без сознания.
-Боже, Алекс, они...
Я не могу закончить предложение. Бывают слова тяжелее нескольких сотен атмосфер. Как ни старайся, ты их не произнесешь.
Нервы сдают. Я срываюсь и начинаю плакать, одной рукой вытирая горячие слезы вперемешку с кровью, другой слегка касаясь копны его волос. Как бы не сделать еще больнее своими движениями. Надо положить его на кровать и осмотреть раны, врач из меня никудышный, но другого у нас нет.
Он меня ведь предупреждал, если бы я послушалась его, доверилась бы хоть раз кому-то кроме эгоистичной самой себя. Лишь по моей вине он лежит сейчас избитый и без сознания в подвале этой дыры. Город- не исполнитель желаний.
Я беру Алекса под руки, пытаясь подтащить ближе к кровати. Осталось поднять и уложить, делов-то. Я поднимаю верхнюю половину его тела и кладу на кровать, затем поднимаю ноги, надеясь, что своими манипуляциями не переломала ему остатки не сломанных костей. На нем не было места, куда бы не пришелся удар. Хорошо, что не пристрелили.
Я отхожу от кровати, надеваю джинсы и футболку, затем натягиваю сверху толстовку. Оглядываю комнату в поисках всего, что могло бы помочь. Надо укрыть Алекса чем-нибудь, помимо старого пыльного покрывала. Как бы мне сейчас пригодился мой рюкзак. Там были бинты, которые сейчас так необходимы.
-Черт! Да что же это?!
Я закрываю глаза, подняв лицо к пыльному потолку, надеясь найти ответ хоть на что-то, шумно вздыхаю и возвращаюсь к кровати. Аккуратно вытираю кровь с лица Алекса нижней частью своей футболки, потом стараюсь протереть его раны.
Со дня, когда я покинула свой родной дом, я еще ни о ком не заботилась, кроме себя. Единственной целью было выжить самой. Любой ценой, несмотря ни на что и ни на кого. Я смотрю на лицо Алекса и вспоминаю, как первый раз увидела его – в кладовой на заправке, когда он пытался застрелить меня. Да, отличное у нас вышло знакомство, обнадеживающее.
Сначала я убежала, потом долго уговаривала себя, что поступаю правильно, что с ним на шее я не выживу. В итоге, я вернулась.
Вот только теперь все поменялось. Теперь я без него не выживу. События последнего времени показали, что в случае форс-мажора я крайне нерасторопна и наивна в попытках защитить свою жалкую жизнь.
Кроме него у меня никого нет на всем белом свете. Тотальное одиночество режет сердце, и я понимаю – я не могу его потерять. Ни при каких условиях. Когда наступил тот момент, что я уже не представляю, как смогу выжить без него? Как я умудрялась выживать до встречи с ним?
Убийство Рика. Это стало отправной точкой для нас, а не для каждого по отдельности. Именно в ту ночь, когда Алекс, защищая меня, превратился в убийцу, между нами пролегла прочная связь «спасенной жизни». Это крепче любого кровного родства.
Мне так много хотелось сказать Алексу, словно я его вот-вот потеряю. О том, как я сожалею, что притащила его сюда, о том, как мне жаль, что его избили до полусмерти. Из-за меня он убил человека, из-за меня его чуть не убили. Может, его освобождение на заправке тогда не было таким уж хорошим решением?
-Только не умирай, прошу тебя. Я без тебя не смогу, - шепчу я, но Алекс меня не слышит. –Прости, я все испортила.
Закончив с ранами, я усаживаюсь на пол у изголовья кровати и молюсь. Молюсь за него, за себя, за нас, за малюсенький шанс, что все когда-нибудь наладится.
-Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, 3ло укрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
Я все реже всхлипываю, рыдания сходят на нет.
-Если я пойду и долиною смертной тени. Не убоюсь зла...
Когда нам выключают свет, я уже засыпаю, все еще сидя у изголовья кровати.
Ребекка.
Я стою на вершине утеса, соленый ветер обдувает осунувшееся лицо. Впереди, сколько хватает глаз – бесконечная водная гладь, одетая в тоску. Внизу, облизывая скалы, плещутся пенистые волны. Глубокое синее море зовет меня по имени, и кажется, что здесь меня уже ничего не держит.
Ребекка.
Я оглядываюсь и вижу Алекса, он стоит у другого края утеса и смотрит вниз, совсем меня не замечая. Черные волосы, словно дым, развеваются от порывов холодного ветра. Я хочу улыбнуться и позвать его, но мое горло сжато в стальные тиски. Как бы сильно я не пыталась, не могу произнести ни звука. Я как глухонемая открываю и закрываю рот в безуспешных попытках, а Алекс даже не замечает, что рядом кто-то есть. За резкими порывами ветра я не слышу собственного сердцебиения – сплошное завывание в ушах. Я срываю горло в крике, но изо рта не вылетает ни звука.
-Где мы? Что происходит? Алекс! – восклицаю я, но слова не покидают мои голосовые связки. Я нема как кукла.
-Мы нигде, - звучит отовсюду, словно каждая частичка воздуха произнесла это.
Алекс начинает падать, вот он стоял, а в следующую секунду его тело накреняется вперед, срываясь с края. Он разводит руки в стороны, словно хочет взлететь, и запрокидывает голову назад, закрыв глаза. Птица без крыльев, человек без надежды.
Я пытаюсь кричать, срываюсь к нему, но не пробегаю и сантиметра, мои ноги увязают в чем-то темно-красном и теплом, в чьей-то крови. Я пытаюсь кричать, бежать, безнадежно размахивая руками, а он уже летит вниз, даже не заметив моих пустых попыток его спасти.
Ребекка.
Голос по-прежнему зовет меня по имени, я слышу его отовсюду и одновременно только у себя в голове. Он спокоен и сдержан, и на подсознательном уровне кажется знакомым.
Я стараюсь не замечать его, сконцентрировавшись на попытке схватить Алекса, но у меня ничего не выходит – между нами на метре утеса целая вечность, которую мне не преодолеть.
В последний момент я вижу, как он скрывается за линией утеса. В эту же секунду на меня обрушивается настолько давящая и бесконечно звенящая тишина, что ее можно потрогать руками. Я больше не слышу ни собственного крика, ни ветра, унесшего Алекса навстречу синим волнам и острым как зубы скалам. Весь мир останавливается, словно кто-то нажал на кнопку паузы. Картинка замирает, даже облака не двигаются, зависнув в небе темными кусочками ваты. Вокруг меня разом откачали воздух, жизнь, движение и время. Осталось ничего – блеклая скучная картина утеса на фоне чернильно-свинцового неба.
Я открываю глаза: в комнате по-прежнему темно. Я все еще чувствую вкус соли и потери на языке, когда понимаю, что это был сон.
-Ребекка.
В темноте я не сразу ориентируюсь, кто я и где я. Ноги жутко затекли и занемели от неудобной позы, похоже, я заснула, прислонившись к изголовью койки. Спина жутко ныла, а нос пульсировал сильнее прежнего.
-Алекс? Как ты? Боже, Алекс, - события предыдущего вечера обрушиваются на меня лавиной, заставляя перейти на шепот. –Как ты? Боже. Твои раны.
Они избили его из-за меня. И только из-за меня. Можно мне обратно в то «нигде», что только что было в моем сне? Там хотя бы было не так больно.
Я заставила его идти за мной в Город. Я спровоцировала охранников. Я, везде только я.
Мне бы не помнить этого, как ровно и половину собственной жизни, проведенной в слезах и страхе. Впервые у меня появилось что-то, что я боюсь потерять сильнее, чем собственную жизнь.
Сквозь решетку на двери пробивается слабый свет из коридора. Я различаю силуэт кровати, Алекс, повернувшись на бок, смотрит на меня усталым взглядом. В его глазах теплота и нежность, мне кажется, в них можно утонуть.
-Неважно выглядишь, - замечает он, разглядывая мое опухшее лицо. -У тебя нос сломан?
-Похоже на то. На себя-то посмотри, -я улыбаюсь, стараясь иронизировать нашу ситуацию.
-Когда они ударили тебя? Я не заметил этого.
-Правильно, тебя в это время уже дружно били остальные. Ничего, почти не болит, - пришлось соврать, чтобы хоть немного успокоить его.
-Мы живы, и это главное.
-Ты прав. Прости, это все из-за меня, - я начинаю рассыпаться в бестолковых извинениях, от которых никому не станет лучше.
-Перестань, ничего даже слушать не желаю. Я сам полез в драку.
-Ты меня защищал.
-Нет, я просто хотел набить им морду, - теперь он врет и не краснеет.
Я касаюсь ладонью его лица, он убирает прядь волос с моего лба.
-Ты прекрасна.
-Не смешно, у меня как минимум опухший нос и кровь по всему лицу.
-Все равно. Давай, кстати, я его вправлю. Давай?
Я не скажу, что ожидала его помощи, я даже не в курсе была, можно ли его поставить на место.
-Можно попробовать.
Он приподнимается на локтях, стараясь не показывать, скольких трудов это стоит, берет аккуратно пальцами мой нос. Я не успеваю испугаться, как он делает резкое движение, и боль пронзает череп до самого затылка.
-Ай!
-Так-то лучше, прости, - он улыбается.
-Ты сделал мне больно, что тут забавного?
Но я не могла на него злиться. Только не сейчас. Я издаю смешок, нервно покусывая губу.
-На, приложи, сейчас может снова пойти кровь, - он протягивает мне затертое покрывало, которое пахнет пылью и плесенью.
-Ну, как мы будем выбираться из этого дерьма? –спросил он после того, как убедился, что мой нос в порядке.
-Фу, что за слова? - моя мама всегда запрещала мне ругаться бранными словами, но в устах Алекса они звучат более, чем подходяще. В нынешней ситуации по-другому все это и не назовешь.
-У тебя есть план?
-Отчасти.
Я искренне надеюсь, что он сейчас скажет: «Да, детка, мы запросто выберемся отсюда», но по выражению его глаз я понимаю, что это не так.
-Для начала - надо выспаться. Нам необходимо восстановить силы. Вдруг, завтра война?
"Вдруг война" теперь всегда, постоянно и по всему миру, если от него еще хоть что-то осталось за этими стенами. Люди ведут борьбу за выживание уже не с болезнью, а сами с собой. А-2 сделала свое дело: от человечества остались горстки озлобленных людей, готовых горло перегрызть кому угодно за мешок крупы или бутылку воды. Нельзя никому доверять: каждый, абсолютно каждый может быть заразен. Это значит одно – нам осталось лишь доскакать до финишной линии.
Алекс двигается, и я залезаю на кровать, ложась боком. Место на двоих явно не хватает, но это меня волнует меньше всего. Я счастлива находиться рядом. Он укрывает нас рваным покрывалом, и становится немного теплее, хотя холод идет изнутри. Из самого сердца, оттуда, где еще теплится то, что принято называть душой.
Вскоре Алекс засыпает, все его силы уходят на восстановление, поэтому я не удивляюсь, когда слышу его ровное сопение. Мне не спится. Каждый раз, когда я закрываю глаза, меня настигают ужасные картины прошлого: сожженная заживо деревня, тело Рика, завернутое в простыню, патрульные, избивающие Алекса.
Водоворот мыслей не отпускает меня, затягивая все глубже в пучину размышлений. Ради чего все это? Почему бы мне не замерзнуть было где-нибудь в лесу? Или не заразится одной из самых первых?
Я не хочу быть выжившей, не хочу наблюдать, как гибнет человечество, убивая братьев и сестер своих из-за куска хлеба.
Мертвым быть хорошо: их уже ничего не беспокоит, они сейчас смотрят на горстку выживших и радуются, что они уже отмучались. А нам это все еще только предстоит.
Алекс тихо вздыхает за моей спиной, и я понимаю: вот ради чего стоит выживать, стоит бороться. А-2 забрала у нас все: жизнь, близких людей, наше общество, оставив погибать на руинах планеты. Но она никогда не сможет забрать любовь. Светлые чувства. Впервые у меня есть то, чем я дорожу, и, будь я проклята, если потеряю все.
Если А-2 отберет и это, то мы проиграли.
Утро началось с громкого стука в дверь. Я подскочила, рефлекторно сжимая кулаки, оглядывая комнату в поисках потенциальной угрозы. Занемевшее тело еле разогнулось, придется признать – я не в лучшей форме. Никогда в ней не была, ни «до», ни «после». В комнате пока было пусто, но это еще ничего не значит. Мнимая иллюзия безопасности, когда кажется, что стены защитят тебя от всего. Но они могут стать гробом. Борьба впереди, Алекс прав. Если мы хотим выбраться отсюда живыми, придется сражаться до последней капли крови, разбивая кулаки до костей.
-Эй, там! Просыпаемся! - прогремел голос охранника из-за двери.
Алекс быстро, насколько позволяли его ушибы, поднялся с кровати, натянул футболку, затем толстовку и встал передо мной. На него больно было смотреть – ходячая груша для битья, и мне пришлось еще раз напомнить, из-за кого это все произошло.
Дверь открылась, и в комнату вошли трое охранников в масках. Конечно же, с автоматами, куда без них-то.
-Объект 1561 шаг вперед.
Мне хотелось схватить его за край толстовки и не отпускать даже на сантиметр вперед.
-Если снова будете бить, то я лучше останусь там, где стою.
Охранник засмеялся.
-Зачем? Ты и так выглядишь, как собачья отбивная. Хочешь добавки?
-У меня есть выбор?
-Вряд ли.
-Тогда к чему все это?
Я от злости закусила губу. Опять все идет наперекосяк, нас вообще не должно быть здесь. Я замерла, ожидая дальнейших действий. Эти ребята способны на многое. Они, не моргнув глазом, могу избить до смерти не только Алекса, но и меня, оставив еще на одну долгую ночь в страданиях. Я слышала и чувствовала, как во сне дергался Алекс. Ему было больно, даже когда он спал.
-Парень, сделай это добровольно, тогда никто не пострадает, - сказал второй охранник, голос которого показался до боли знакомым. Ледяной ужас прокатился по позвоночнику, но смутное узнавание улетучилось, так и не сложившись в образ.
-Что вы будете с нами делать?
-Как и положено, проведем необходимые анализы и определим статус для работы в нашем обществе.
Слишком наиграно. Слишком заучено и фальшиво. Как старая пластинка в заклинившем граммофоне.
-Поэтому надо было вчера избивать меня? Это был необходимый анализ? Интересные у вас методы. Нет уж, спасибо, - процедил Алекс сквозь зубы. -Мы передумали оставаться в вашем обществе. Если вы нас отпустите, мы покинем Город в ближайший час.
Охранник снова засмеялся.
-Какой простой, отпустить их, -он вытащил наручники из нагрудного кармана. -Подойди сюда сам, парень, сделай нам всем одолжение.
-Мне не нужны ваши тесты, отпустите нас. Мы просто уйдем туда, откуда пришли, и никто о нас больше не услышит. Мы никому ничего не расскажем, забыв Город как страшный сон.
Я схватила Алекса за руку, чтобы он даже не подумал шевелиться и отдаваться в руки этим извергам. Я чувствовала, как напряжена его спина, как мышцы превратились в камень.
Один из охранников поднял автомат и снял с предохранителя. Так вот зачем они нужны были, не как защита от двух зараженных, а как средство усмирения и принуждения.
-Вчера мы преподали тебе урок боевых искусств, как видишь, -он обвел рукой побои Алекса, - ты плохой ученик. Сегодня у нас по плану два варианта. Первый – ты подходишь, протягиваешь мне руки ладонями вверх, все живы и здоровы. Второй – мы преподаем тебе урок владения оружием и физику полета выпущенной пули, но уже не факт, что все живы и здоровы.
Шаркая коленями по бетонному полу, я пододвигаюсь к нему в плотную.
Мне кажется, он не дышит.
-Алекс...-я наклоняюсь, осторожно подношу палец к его носу. Чувствую легкое дуновение. Дышит, но без сознания.
-Боже, Алекс, они...
Я не могу закончить предложение. Бывают слова тяжелее нескольких сотен атмосфер. Как ни старайся, ты их не произнесешь.
Нервы сдают. Я срываюсь и начинаю плакать, одной рукой вытирая горячие слезы вперемешку с кровью, другой слегка касаясь копны его волос. Как бы не сделать еще больнее своими движениями. Надо положить его на кровать и осмотреть раны, врач из меня никудышный, но другого у нас нет.
Он меня ведь предупреждал, если бы я послушалась его, доверилась бы хоть раз кому-то кроме эгоистичной самой себя. Лишь по моей вине он лежит сейчас избитый и без сознания в подвале этой дыры. Город- не исполнитель желаний.
Я беру Алекса под руки, пытаясь подтащить ближе к кровати. Осталось поднять и уложить, делов-то. Я поднимаю верхнюю половину его тела и кладу на кровать, затем поднимаю ноги, надеясь, что своими манипуляциями не переломала ему остатки не сломанных костей. На нем не было места, куда бы не пришелся удар. Хорошо, что не пристрелили.
Я отхожу от кровати, надеваю джинсы и футболку, затем натягиваю сверху толстовку. Оглядываю комнату в поисках всего, что могло бы помочь. Надо укрыть Алекса чем-нибудь, помимо старого пыльного покрывала. Как бы мне сейчас пригодился мой рюкзак. Там были бинты, которые сейчас так необходимы.
-Черт! Да что же это?!
Я закрываю глаза, подняв лицо к пыльному потолку, надеясь найти ответ хоть на что-то, шумно вздыхаю и возвращаюсь к кровати. Аккуратно вытираю кровь с лица Алекса нижней частью своей футболки, потом стараюсь протереть его раны.
Со дня, когда я покинула свой родной дом, я еще ни о ком не заботилась, кроме себя. Единственной целью было выжить самой. Любой ценой, несмотря ни на что и ни на кого. Я смотрю на лицо Алекса и вспоминаю, как первый раз увидела его – в кладовой на заправке, когда он пытался застрелить меня. Да, отличное у нас вышло знакомство, обнадеживающее.
Сначала я убежала, потом долго уговаривала себя, что поступаю правильно, что с ним на шее я не выживу. В итоге, я вернулась.
Вот только теперь все поменялось. Теперь я без него не выживу. События последнего времени показали, что в случае форс-мажора я крайне нерасторопна и наивна в попытках защитить свою жалкую жизнь.
Кроме него у меня никого нет на всем белом свете. Тотальное одиночество режет сердце, и я понимаю – я не могу его потерять. Ни при каких условиях. Когда наступил тот момент, что я уже не представляю, как смогу выжить без него? Как я умудрялась выживать до встречи с ним?
Убийство Рика. Это стало отправной точкой для нас, а не для каждого по отдельности. Именно в ту ночь, когда Алекс, защищая меня, превратился в убийцу, между нами пролегла прочная связь «спасенной жизни». Это крепче любого кровного родства.
Мне так много хотелось сказать Алексу, словно я его вот-вот потеряю. О том, как я сожалею, что притащила его сюда, о том, как мне жаль, что его избили до полусмерти. Из-за меня он убил человека, из-за меня его чуть не убили. Может, его освобождение на заправке тогда не было таким уж хорошим решением?
-Только не умирай, прошу тебя. Я без тебя не смогу, - шепчу я, но Алекс меня не слышит. –Прости, я все испортила.
Закончив с ранами, я усаживаюсь на пол у изголовья кровати и молюсь. Молюсь за него, за себя, за нас, за малюсенький шанс, что все когда-нибудь наладится.
-Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, 3ло укрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
Я все реже всхлипываю, рыдания сходят на нет.
-Если я пойду и долиною смертной тени. Не убоюсь зла...
Когда нам выключают свет, я уже засыпаю, все еще сидя у изголовья кровати.
Глава 22.
Ребекка.
Я стою на вершине утеса, соленый ветер обдувает осунувшееся лицо. Впереди, сколько хватает глаз – бесконечная водная гладь, одетая в тоску. Внизу, облизывая скалы, плещутся пенистые волны. Глубокое синее море зовет меня по имени, и кажется, что здесь меня уже ничего не держит.
Ребекка.
Я оглядываюсь и вижу Алекса, он стоит у другого края утеса и смотрит вниз, совсем меня не замечая. Черные волосы, словно дым, развеваются от порывов холодного ветра. Я хочу улыбнуться и позвать его, но мое горло сжато в стальные тиски. Как бы сильно я не пыталась, не могу произнести ни звука. Я как глухонемая открываю и закрываю рот в безуспешных попытках, а Алекс даже не замечает, что рядом кто-то есть. За резкими порывами ветра я не слышу собственного сердцебиения – сплошное завывание в ушах. Я срываю горло в крике, но изо рта не вылетает ни звука.
-Где мы? Что происходит? Алекс! – восклицаю я, но слова не покидают мои голосовые связки. Я нема как кукла.
-Мы нигде, - звучит отовсюду, словно каждая частичка воздуха произнесла это.
Алекс начинает падать, вот он стоял, а в следующую секунду его тело накреняется вперед, срываясь с края. Он разводит руки в стороны, словно хочет взлететь, и запрокидывает голову назад, закрыв глаза. Птица без крыльев, человек без надежды.
Я пытаюсь кричать, срываюсь к нему, но не пробегаю и сантиметра, мои ноги увязают в чем-то темно-красном и теплом, в чьей-то крови. Я пытаюсь кричать, бежать, безнадежно размахивая руками, а он уже летит вниз, даже не заметив моих пустых попыток его спасти.
Ребекка.
Голос по-прежнему зовет меня по имени, я слышу его отовсюду и одновременно только у себя в голове. Он спокоен и сдержан, и на подсознательном уровне кажется знакомым.
Я стараюсь не замечать его, сконцентрировавшись на попытке схватить Алекса, но у меня ничего не выходит – между нами на метре утеса целая вечность, которую мне не преодолеть.
В последний момент я вижу, как он скрывается за линией утеса. В эту же секунду на меня обрушивается настолько давящая и бесконечно звенящая тишина, что ее можно потрогать руками. Я больше не слышу ни собственного крика, ни ветра, унесшего Алекса навстречу синим волнам и острым как зубы скалам. Весь мир останавливается, словно кто-то нажал на кнопку паузы. Картинка замирает, даже облака не двигаются, зависнув в небе темными кусочками ваты. Вокруг меня разом откачали воздух, жизнь, движение и время. Осталось ничего – блеклая скучная картина утеса на фоне чернильно-свинцового неба.
Я открываю глаза: в комнате по-прежнему темно. Я все еще чувствую вкус соли и потери на языке, когда понимаю, что это был сон.
-Ребекка.
В темноте я не сразу ориентируюсь, кто я и где я. Ноги жутко затекли и занемели от неудобной позы, похоже, я заснула, прислонившись к изголовью койки. Спина жутко ныла, а нос пульсировал сильнее прежнего.
-Алекс? Как ты? Боже, Алекс, - события предыдущего вечера обрушиваются на меня лавиной, заставляя перейти на шепот. –Как ты? Боже. Твои раны.
Они избили его из-за меня. И только из-за меня. Можно мне обратно в то «нигде», что только что было в моем сне? Там хотя бы было не так больно.
Я заставила его идти за мной в Город. Я спровоцировала охранников. Я, везде только я.
Мне бы не помнить этого, как ровно и половину собственной жизни, проведенной в слезах и страхе. Впервые у меня появилось что-то, что я боюсь потерять сильнее, чем собственную жизнь.
Сквозь решетку на двери пробивается слабый свет из коридора. Я различаю силуэт кровати, Алекс, повернувшись на бок, смотрит на меня усталым взглядом. В его глазах теплота и нежность, мне кажется, в них можно утонуть.
-Неважно выглядишь, - замечает он, разглядывая мое опухшее лицо. -У тебя нос сломан?
-Похоже на то. На себя-то посмотри, -я улыбаюсь, стараясь иронизировать нашу ситуацию.
-Когда они ударили тебя? Я не заметил этого.
-Правильно, тебя в это время уже дружно били остальные. Ничего, почти не болит, - пришлось соврать, чтобы хоть немного успокоить его.
-Мы живы, и это главное.
-Ты прав. Прости, это все из-за меня, - я начинаю рассыпаться в бестолковых извинениях, от которых никому не станет лучше.
-Перестань, ничего даже слушать не желаю. Я сам полез в драку.
-Ты меня защищал.
-Нет, я просто хотел набить им морду, - теперь он врет и не краснеет.
Я касаюсь ладонью его лица, он убирает прядь волос с моего лба.
-Ты прекрасна.
-Не смешно, у меня как минимум опухший нос и кровь по всему лицу.
-Все равно. Давай, кстати, я его вправлю. Давай?
Я не скажу, что ожидала его помощи, я даже не в курсе была, можно ли его поставить на место.
-Можно попробовать.
Он приподнимается на локтях, стараясь не показывать, скольких трудов это стоит, берет аккуратно пальцами мой нос. Я не успеваю испугаться, как он делает резкое движение, и боль пронзает череп до самого затылка.
-Ай!
-Так-то лучше, прости, - он улыбается.
-Ты сделал мне больно, что тут забавного?
Но я не могла на него злиться. Только не сейчас. Я издаю смешок, нервно покусывая губу.
-На, приложи, сейчас может снова пойти кровь, - он протягивает мне затертое покрывало, которое пахнет пылью и плесенью.
-Ну, как мы будем выбираться из этого дерьма? –спросил он после того, как убедился, что мой нос в порядке.
-Фу, что за слова? - моя мама всегда запрещала мне ругаться бранными словами, но в устах Алекса они звучат более, чем подходяще. В нынешней ситуации по-другому все это и не назовешь.
-У тебя есть план?
-Отчасти.
Я искренне надеюсь, что он сейчас скажет: «Да, детка, мы запросто выберемся отсюда», но по выражению его глаз я понимаю, что это не так.
-Для начала - надо выспаться. Нам необходимо восстановить силы. Вдруг, завтра война?
"Вдруг война" теперь всегда, постоянно и по всему миру, если от него еще хоть что-то осталось за этими стенами. Люди ведут борьбу за выживание уже не с болезнью, а сами с собой. А-2 сделала свое дело: от человечества остались горстки озлобленных людей, готовых горло перегрызть кому угодно за мешок крупы или бутылку воды. Нельзя никому доверять: каждый, абсолютно каждый может быть заразен. Это значит одно – нам осталось лишь доскакать до финишной линии.
Алекс двигается, и я залезаю на кровать, ложась боком. Место на двоих явно не хватает, но это меня волнует меньше всего. Я счастлива находиться рядом. Он укрывает нас рваным покрывалом, и становится немного теплее, хотя холод идет изнутри. Из самого сердца, оттуда, где еще теплится то, что принято называть душой.
Вскоре Алекс засыпает, все его силы уходят на восстановление, поэтому я не удивляюсь, когда слышу его ровное сопение. Мне не спится. Каждый раз, когда я закрываю глаза, меня настигают ужасные картины прошлого: сожженная заживо деревня, тело Рика, завернутое в простыню, патрульные, избивающие Алекса.
Водоворот мыслей не отпускает меня, затягивая все глубже в пучину размышлений. Ради чего все это? Почему бы мне не замерзнуть было где-нибудь в лесу? Или не заразится одной из самых первых?
Я не хочу быть выжившей, не хочу наблюдать, как гибнет человечество, убивая братьев и сестер своих из-за куска хлеба.
Мертвым быть хорошо: их уже ничего не беспокоит, они сейчас смотрят на горстку выживших и радуются, что они уже отмучались. А нам это все еще только предстоит.
Алекс тихо вздыхает за моей спиной, и я понимаю: вот ради чего стоит выживать, стоит бороться. А-2 забрала у нас все: жизнь, близких людей, наше общество, оставив погибать на руинах планеты. Но она никогда не сможет забрать любовь. Светлые чувства. Впервые у меня есть то, чем я дорожу, и, будь я проклята, если потеряю все.
Если А-2 отберет и это, то мы проиграли.
Глава 23.
Утро началось с громкого стука в дверь. Я подскочила, рефлекторно сжимая кулаки, оглядывая комнату в поисках потенциальной угрозы. Занемевшее тело еле разогнулось, придется признать – я не в лучшей форме. Никогда в ней не была, ни «до», ни «после». В комнате пока было пусто, но это еще ничего не значит. Мнимая иллюзия безопасности, когда кажется, что стены защитят тебя от всего. Но они могут стать гробом. Борьба впереди, Алекс прав. Если мы хотим выбраться отсюда живыми, придется сражаться до последней капли крови, разбивая кулаки до костей.
-Эй, там! Просыпаемся! - прогремел голос охранника из-за двери.
Алекс быстро, насколько позволяли его ушибы, поднялся с кровати, натянул футболку, затем толстовку и встал передо мной. На него больно было смотреть – ходячая груша для битья, и мне пришлось еще раз напомнить, из-за кого это все произошло.
Дверь открылась, и в комнату вошли трое охранников в масках. Конечно же, с автоматами, куда без них-то.
-Объект 1561 шаг вперед.
Мне хотелось схватить его за край толстовки и не отпускать даже на сантиметр вперед.
-Если снова будете бить, то я лучше останусь там, где стою.
Охранник засмеялся.
-Зачем? Ты и так выглядишь, как собачья отбивная. Хочешь добавки?
-У меня есть выбор?
-Вряд ли.
-Тогда к чему все это?
Я от злости закусила губу. Опять все идет наперекосяк, нас вообще не должно быть здесь. Я замерла, ожидая дальнейших действий. Эти ребята способны на многое. Они, не моргнув глазом, могу избить до смерти не только Алекса, но и меня, оставив еще на одну долгую ночь в страданиях. Я слышала и чувствовала, как во сне дергался Алекс. Ему было больно, даже когда он спал.
-Парень, сделай это добровольно, тогда никто не пострадает, - сказал второй охранник, голос которого показался до боли знакомым. Ледяной ужас прокатился по позвоночнику, но смутное узнавание улетучилось, так и не сложившись в образ.
-Что вы будете с нами делать?
-Как и положено, проведем необходимые анализы и определим статус для работы в нашем обществе.
Слишком наиграно. Слишком заучено и фальшиво. Как старая пластинка в заклинившем граммофоне.
-Поэтому надо было вчера избивать меня? Это был необходимый анализ? Интересные у вас методы. Нет уж, спасибо, - процедил Алекс сквозь зубы. -Мы передумали оставаться в вашем обществе. Если вы нас отпустите, мы покинем Город в ближайший час.
Охранник снова засмеялся.
-Какой простой, отпустить их, -он вытащил наручники из нагрудного кармана. -Подойди сюда сам, парень, сделай нам всем одолжение.
-Мне не нужны ваши тесты, отпустите нас. Мы просто уйдем туда, откуда пришли, и никто о нас больше не услышит. Мы никому ничего не расскажем, забыв Город как страшный сон.
Я схватила Алекса за руку, чтобы он даже не подумал шевелиться и отдаваться в руки этим извергам. Я чувствовала, как напряжена его спина, как мышцы превратились в камень.
Один из охранников поднял автомат и снял с предохранителя. Так вот зачем они нужны были, не как защита от двух зараженных, а как средство усмирения и принуждения.
-Вчера мы преподали тебе урок боевых искусств, как видишь, -он обвел рукой побои Алекса, - ты плохой ученик. Сегодня у нас по плану два варианта. Первый – ты подходишь, протягиваешь мне руки ладонями вверх, все живы и здоровы. Второй – мы преподаем тебе урок владения оружием и физику полета выпущенной пули, но уже не факт, что все живы и здоровы.
