ПРОЛОГ
Иногда кажется, что твоя жизнь — это чужая книга. Ты листаешь страницу за страницей, знаешь каждую главу наизусть, но нигде не находишь своего имени. Ты — лишь фон для чужих диалогов, декорация для чужих драм.
Алиса знала это чувство лучше, чем кто-либо. Ее жизнь была аккуратно расписанной пьесой, где она играла второстепенную роль без права на главные сцены. «Друг». «Подруга». «Славная девчонка». Ярлыки прилипали к ней, как осенние листья к мокрому асфальту, скрывая под собой то, что она боялась показать даже самой себе, — жгучую, почти детскую жажду любви.
Ее тело было невидимым щитом, словно прятавшим ее от мужчин. Она была милой, с теплыми серыми глазами и мягкой улыбкой, но в этом мире «быть милой» означает «быть другом». Лишний вес, круглые щечки и мягкие руки — именно это мужчины замечали в первую очередь, называя ее отличной подругой, рассказывая свои тайны, но не желая чего-то большего. Чувствуя себя в безопасности, они доверяли ей свои самые сокровенные тайны. Они искали в ее добрых глазах понимания — и находили его. Они опирались на ее плечо — и находили опору. Но ни один из них никогда не заглядывал дальше. Не видел за мягкостью форм — стальной стержень воли. За улыбкой — готовность к бурям и подвигам.
Она была тихой гаванью, куда заходили на время переждать непогоду, чтобы потом, не оглядываясь, умчаться в открытое море. И каждый раз, провожая взглядом очередной удаляющийся парус, Алиса шептала про себя одну и ту же фразу: «А что, если когда-нибудь...» Что, если кто-то, наконец, захочет остаться не потому, что снаружи шторм, а потому, что в ее гавани — его небо?
Но пока ее сердце оставалось книгой, которую никто не спешил открывать. Историей, ожидающей своего рассказчика.
Глава 1
Их общение до того дня было стерильным и безликим. Два соседних кабинета, смежные отделы, их рабочие пути периодически пересекались, но не сливались. Алиса знала Артема как одного из тех «звездных» коллег, чья уверенность в себе была почти осязаемой. Он был «тем самым Артемом из маркетинга» — успешным, немного пафосным, с обаятельной улыбкой на корпоративных фото. Вокруг него всегда вились девушки, но главные корпоративные сплетницы знали, что сердце красавчика занято: у него жена и ребенок.
Тот день ничем не предвещал катастрофы. Офисный чат мерцал на мониторе бледно-голубым светом, за окном медленно гасли краски осеннего дня, а Алиса, завершая отчет, отправила последнее за день служебное сообщение.
Алиса, 15:34: Артем, добрый день. Простите за беспокойство. Отдел продаж не может найти итоговый отчет от вашего отдела за прошлый квартал. По супермаркетам. Не подскажете, где искать?
Ответ пришел почти мгновенно.
Артем, 15:35: Скинул архив вам на почту.
Дело было сделано. Чисто, быстро, безэмоционально. Стандартная рабочая коммуникация. Алиса уже собиралась закрыть окно чата, но что-то внутри шевельнулось. Обычная вежливость, ничего более.
Алиса, 15:36: Спасибо огромное! Очень выручили. Хорошего вечера! ??
Она откинулась на спинку кресла, собираясь с мыслями перед следующей задачей. Сообщение внезапно всплыло на экране, заставив ее вздрогнуть. От Артема. Она ожидала увидеть «не за что» или «и вам». Но вместо этого было:
Артем, 15:37: Вечер вряд ли будет хорошим.
Алиса нахмурилась. Это было... странно. Не в стиле Артема. Не в стиле их общения. Артем всегда казался ей недосягаемым. Высокий, широкоплечий, уверенный в себе красавчик с обаятельной улыбкой, которую она иногда ловила в коридоре. Их диалоги ограничивались «передайте, пожалуйста» и «есть у кого-то зарядка?». Его сообщение висело в воздухе, тяжелое и неловкое. Что-то внутри нее, какая-то давно забытая мускулатура заботы, напряглась. Она медленно напечатала, стирая и снова набирая слова:
Алиса, 15:38: Как вы? Всё в порядке?
Минуты в углу экрана сменяли друг друга. Она уже решила, что он просто бросил фразу в пустоту и отвлекся. Но потом появилось уведомление: «Артем печатает сообщение...»
Он печатал долго. Очень долго.
Артем, 15:44: Извините за откровенность. Просто накрыло. Меня предал самый близкий человек. Жена. Ушел из дома три месяца назад. Живу один. Вечером еду не за дочкой в садик, а в съемную квартиру. Так что "хорошего вечера" не предвидится. Опять.
Алиса замерла, уставившись в экран. Буквы плыли перед глазами. Это был не просто выплеск эмоций. Это была исповедь, вывернутая наизнанку боль. Этот сильный, собранный Артем, чья жизнь со стороны казалась такой гладкой, был разбит. И он рассказал об этом ей. Почти незнакомой коллеге. «Его прорвало, — пронеслось в голове. — Но почему на меня?»
Это было похоже на то, как если бы идеально отштукатуренная стена внезапно дала трещину, сквозь которую стало видно бушующую за ней грозу.
Ее пальцы сами потянулись к клавиатуре. Она не думала о правильных словах. Думала только о том, что в этот момент он, такой сильный и неуязвимый, был раненым зверем, забравшимся в ее цифровую норку.
Алиса, 15:45: Артем, мне так жаль... Я даже не знаю, что сказать. Это ужасно. Должно быть, невыносимо больно. Если нужна помощь, или просто поговорить... Я всегда рядом. Серьезно.
Она отправила и зажмурилась, чувствуя, как горит лицо. «Господи, что я несу! Он подумает, что я лезу не в свое дело!»
Ответ пришел быстро.
Артем, 15:46: Спасибо. Просто спасибо, что не отмахнулись. Никто на работе не знает. Сказать было некому.
В этих словах была такая бездна одиночества, что у Алисы сжалось сердце. В этот момент он перестал быть «звездным Артемом из маркетинга». Он стал просто человеком. Очень несчастным человеком, который доверил ей свою боль.
Острая, почти материнская жалость смешалась со сладким, запретным трепетом. И в ту же секунду в ее собственную, такую тихую и безопасную жизнь, ворвалось что-то новое. Он открыл ей потайную дверь в свою крепость, и она, всегда стоявшая у ее стен, вдруг получила приглашение войти внутрь.
С того дня их чат ожил. Артем начал писать ей не только по вечерам. Утром: «Не выспался, полночи не мог уснуть, смотрел старые фотографии». Днем: «Лена написала, что хочет встретиться. Боюсь, что заговорит о разводе». Алиса стала его тихой гаванью, его цифровым дневником, его наперсницей. А девушка ловила каждое сообщение, каждое доверенное слово, как драгоценность. Она вдумчиво отвечала, поддерживала, давала советы, когда просили, и просто молча слушала, когда это было нужно.
И с каждым днем, с каждой откровенностью, в ее сердце, как первая зелень на пожарище, пробивалось хрупкое, но упрямое чувство. Она влюблялась. Не в того блестящего коллегу, а в этого раненого, уязвленного мужчину, который доверил ей свою боль.
