- Мать, где моя тёлка? - вякнул какой-то тип. Голос был чужой. Страх сковал моё тело, не позволяя даже пошевелиться. И послышался ржач.
- Тёлка?
- Ну да, невеста моя! - и язык заплетается. - Слышь ты, где она?
- Ах, невеста! - и такой приторно медовый голос у мачехи. - Так вы за невестой приехали! Так можете забирать!
- Знакомиться приехал. Но ты, баба, сечёшь! Внатуре, надо её забрать, что морочиться!
Послышались шаги, потом скрежет ключа в замочной скважине.
- Ну мать, да ты молодца! Заперла девку! Правильно! - в дверном проёме оказались двое. Незнакомый мужчина обнимал мачеху за плечо. - Дашь мне с девкой побазарить?
- Да, конечно! Хоть целый день общайся!
- Мать, а ты моих пацанов не покормишь?
- Покормлю, конечно!
И она ушла, а этот жених двинулся ко мне. Показно хлопнул дверью, закрывая её ногой.
Я вся сжалась, зажмурила глаза. Сердце стучало в висках.
- Не пугайся, это я, Марусь, - прошептали у самого уха и погладили нежно по щеке.
От сердца отлегло.
- Яр? - осторожно спросила я.
- Давай, тихонько вставай да бери документы.
- Тут Лена на этом ярусе, и она вряд ли спит, - прошептала я.
- Иди! Не думай о ней. А я тут самодеятельность буду проявлять. Где её комната?
Я показала на стену.
И Яр ударил кулаком по стене. Я осторожно прошлыгнула мимо Лениной двери, вспоминая, как идти, на какие половицы можно наступать, а на какие - не стоит. Двигалась медленно. А вот скрип в моей комнате и стук слышались даже отсюда. Что Яр делает?
Пробралась к мачехе. Включать свет не стала. А то ещё с первого яруса увидит тени да свет во дворе, отбрасываемый окном её комнаты. Три комнаты находились как раз на втором ярусе. На первом - гостиная, кухня да нужник с ванной. Был ещё чердак, где хранился ненужный хлам.
Поэтому я подсвечивала документы своими часами. Найдя нужные, спрятала за пазуху, убрала всё, как было и стала красться обратно. А из моей комнаты доносились какие-то стоны да сдавленные звуки. Неприятно. Мерзко! И мачеха меня отдала моему женишку-бандиту, позволив насиловать меня. Зачем это изображать? Могли б просто уйти.
Переступить порог я не смогла. Руки-ноги не слушались.
- Ну, раз мы познакомились, собирай свои шмотки! - услышала чужой голос женишка. - Быстро!
Звук чего-то падающего. Включил свет! Зажмуриваюсь.
- И не вздумай реветь! Ненавижу ваши бабские слёзы! - рявкнул он.
Из шкафа стал при этом шумно вываливать всё.
- Где приданое?
Я показала на сундук. Он туда влез, а там уже пусто.
- Бельё взяла? Ночнушку там, халат? - спрашивает на ухо.
Кивнула. А сама незнакомца разглядываю. Да только не Яр это вовсе. Короткие чёрные волосы ёжиком. Вместо усов и бороды гладко выбритое лицо. Брови другие, скулы, подбородок. Разворот плеч шире, чем у Яра. А рост чуть ниже. Кожаная куртка, цепь золотая на шее. Вместо портов джинсы иноземные да с расстёгнутой молнией. Довершал вид синяк на половину незнакомого лица да шрам на шее. И это Яр? И голос иной. Как он этого добился?
- Ты должна быть заплаканная и зашуганная. И идти иначе.
Я понурила голову. И что ж мне делать?
- Марусь, послушай меня и не перебивай. Я - не я, но я в теле этого типа. Я немного контроль ослаблю, чтобы дать ему чуть свободы. Он должен тебя напугать.
Как это Яр в теле этого человека? А такое разве бывает? Не понимаю. Волшба?
- Ты - волшебник? - неверяще спросила я.
- Смотря что под этим словом понимать. Я могу вселяться в тела других людей и брать их под контроль.
- Что ж ты в мачеху не вселился?
- Потому что она должна тебя отпустить, а если будет знать, что это не она сделала, подаст на тебя в розыск. И хоть следствие потом выяснит, что ты уже совершеннолетняя и добровольно уехала, тебя будут искать. Оно нужно?
- Но... хочешь сказать, что вот так выглядит мой жених. И это сейчас он?
- Да, - и тихо добавил: - по легенде.
- А он осознаёт всё то, что ты сейчас делаешь?
- В данный момент - нет. Но если контроль ослаблю - будет.
- А если он меня изнасилует?
- Я не допущу этого. Но сейчас ему дам воспоминания о том, чего не было. Что он всё уже сделал. И тебе надо вести себя так, будто тебя изнасиловали. Сможешь сыграть?
- Яр, не надо, прошу... Я попробую сыграть, - хотелось плакать от отчаяния. Значит, этот человек - мой жених-бандит?
А Яр-бандит взял и принялся развязывать гашник* на штанах. Отчаяние захлестнуло меня. Что, если он не удержит управление над бандитом? Зачем? Я же просила не делать!
Нет!
- Привет, крошка! - и так сально улыбнулся, взглядом пожирая меня.
Он приблизился, задрал сорочку да полез развязывать мои порты. Слёзы брызнули из глаз. Я задрожала.
- Хорошо. Так сойдёт! - отстранился он. - Сохрани это состояние.
Он взял две сумки - с книгами и приданым - и одну лёгкую с вещами мне дал. Я старалась не думать, что это - Яр. Мне надо сохранить это отчаяние, пока я не попаду в безопасность. А если мы сейчас окажемся в кругу бандитов - тем более.
- Идём, больше тебе здесь делать нечего! - грубо сказал жених и вышел из комнаты. Дождался, пока я выйду. Как я должна идти? Яр сказал, что походка должна измениться. Хотя, если меня лишили девственности, возможно, каждый шаг болью отдаёт... И ноги тяжёлые после всего. Жить не хочется, не то, что идти куда-то. Вспомнила, как иногда мачеха меня доводила до такого вот состояния. Когда я забивалась в угол и какое-то время старалась заставить себя жить. Тогда я вспоминала маму и ту жизнь с ней и отцом, которую я помнила. Но сейчас не надо это вспоминать.
Я медленно шла, а жених грубо подгонял. В итоге схватил, хоть и не больно, но неприятно, под локоть и потащил к лестнице.
- Мне больно! - всхлипнула я.
- А мне всё равно. Тебе быть моей женой. Придётся терпеть!
Его слова ранили.
- Я не напрашивалась тебе в жёны!
- Молчи, женщина, тебя не спрашивают! - заткнул он мне рот, а потом прижал к стене и впился в мои губы. Жёстко, подчиняя. Мерзко!
Я взяла и укусила его.
От отпрянул. А на лице довольная ухмылка.
- Горячая штучка! Но надо было надеть юбку, - и он облизнулся. - Пойдём, крошка! - вновь схватил под локоть и потянул к оставшемуся лестничному пролёту. А мачеха всё видела, смотрела с какой-то самодовольной улыбкой.
Меня такая обида захлестнула. Как она могла?! Я ведь всегда считала её, пусть и не родной, но мамой. Хоть она и не любила меня, но ведь уже больше пяти лет живём под одной крышей. Ни одного доброго слова! И её слова о сохранении моей чести - всего лишь видимость. Сама только что отдала меня этому бандиту!
Глаза наполнились слезами.
А остальные мужики начали улюлюкать и свистеть, видно подбадривая своего вожака.
- Пойдём! - приказал мой жених своим браткам. - Но у тебя, крошка, ещё, говорят сестра есть! - это уже мне. - Наверняка красотка! Наведаюсь, как-нибудь! Я как раз с куклой расстался, а ты меня долго не выдержишь... - и похлопал меня по щеке. - Ты ж жена, тебя беречь положено, а то батя убьёт.
Краем глаза заметила, как мачеха побледнела.
И мы вышли, как были. То есть, жених в куртке, а я - без тулупа. Успела только валенки надеть. Тут же поёжилась от морозного холода. Пока выходили, что-то грохнулось и разбилось. Неужто мачехина любимая ваза для цветов?
- Пацаны, притащите моей крале шубку...
Повторять не пришлось, трое кинулись в дом. Принесли шубу мачехи да Лены да мой тулуп.
Мачеха всё это наблюдала молча. Дверь была настежь открыта, выхолаживая дом. И схватилась за сердце. Неужто поняла, что натворила и к чему приведёт её поступок?
Шуба мачехина оказалась велика мне.
Тогда её просто бросили на снег, причём внутренней частью вниз. Ленина не подошла и её ждала та же участь. А вот тулупчик мой сел как влитой. В нём и поехала. Подошла к кузову. Жених забрался первым и подал руку. Брезговать не стала. Потом банда запрыгнула к нам и в кабину, и поехали. Двигатель не глушили.
- Тормозни здесь! - велел жених, когда мой дом скрылся за опушкой леса. - А сами дуйте к бате. И никому ни слова.
- Да ты ж нас знаешь, мы - могила! - загалдели подельники.
Кивнул.
Сумки тоже спустились вслед за нами.
- Пойдём, перекантуемся в лесной халупе, - сказал жених, чтоб слышно было подельникам. Подхватил тяжёлые сумки да велел следовать за ним.
Шли мы четверть часа. Оба молчали. Около хижины увидала следы колёс. Причём, одну колею. Мотоцикл?
Но дать слабину я не спешила. До конца не верилось, что это Яр. Хотя, теперь в его поступки добавилось немного нежности. Он придерживал, когда я проваливалась в сугроб.
Вошли внутрь сторожки, оставив сумки на пороге.
А навстречу вышел Яр.
- Как всё прошло? - вголосе Яра слышались повелительные нотки.
- Забирай свою бабу, - сказал женишок.
- Надеюсь, ты её и пальцем не тронул...
- Мне жизнь дорога.
- Вот и славно, - Яр прищурился. - Маша, иди поешь и выезжаем. У тебя десять минут.
Я ничего не поняла из их разговора. Вели себя так, будто Яр главнее этого бандита-жениха.
Но спрашивать в присутствии жениха не стала.
Отказываться от еды - тоже. Силы мне пригодятся. Выбралась из дома мачехи - и ладненько. Искать наверняка не станет. Ела вкусную молочную кашу в гордом одиночестве. Испила горячего чаю с вкусно-пахнущими плюшками.
Мужики о чём-то говорили на дворе вполголоса. Не стала прислушиваться.
Девять минут из десяти прошло. Встала из-за стола. Поблагодарила Хозяина и пошла в сени обуваться.
Яр уже загрузил на крышу мотоцикла сумки.
- Готова? Садись! - велел Яр.
Сам пожал руку жениху да обнял того.
Вскочил на своего железного коня и завёл двигатель.
А я глядела во след удаляющейся хижине, представляя, как наши следы заметаются. Поднялась вьюга.
Кажется, Мара на нашей стороне.
- Благодарю, - прошептала одними губами.
А перед Яром у меня огромный должок. И как мне теперь быть? Могу ли я с ним встречаться или от сговора никуда не деться? Свадьбу справлять без меня не могут, да и хоть просватали, а сговора не было. Не успели мою судьбу связать с женихом. Вот только мачеха иной веры, считает, что кроме её Всевышнего волшбы не существует.
И всё же совесть была нечиста. Я ослушалась мачехи. Проявила неуважение. Солгала! Больше всего грызло последнее. И как теперь быть? Как исправлять содеянное?
- Яр, зачем изображал лишение чести?
- Хотел показать тебе мачехину суть. Не заступилась ведь!
- И что? А если б заступилась и прибежала?
- Нет!
- Только из-за этого?
- Ещё чтобы точно знала, что сотворила и боялась. Потому что стоит только кому-то узнать, что тебя обесчестили до свадьбы... слух пойдёт, и тень ляжет в первую очередь на мачеху с дочкой. Да и тебя уже не продать другому...
- Всё равно, как-то неправильно это. Тебя совесть не мучает?
- Нет.
Оставшийся путь молчали. А вот меня совесть мучила. Пока ехали, я расплела косу, решив дать самой себе слово.
А когда приехали к общежитию, уже около часу было. Уже скоро занятия начнутся.
Яр вылез из мотоцикла да полез снимать закреплённые на крыше сумки. А как спустил, увидел мои распущенные волосы, по земле стелющиеся.
- Ты что творишь? - прошипел он. Глаза метали молнии. Разозлился.
- Яр, я не могу так жить. Я ослушалась мачехи. Совесть ноет. Я должна искупить вину.
- Нет!
- Да!
- Нет! Я сам тебя забрал. Твоей вины здесь нет даже наоборот, ты сопротивлялась.
- Себя не обманешь. Да и обман - низко!
- У тебя волосы по земле стелятся!
Взгрустнулось. Об этом я не подумала. Но я себе дала обет. Я не могу его нарушить.
Яр же стал расплетать свои волосы.
- Что ты делаешь?
- Молчи, Маша!
Расплёл до конца, взял мою прядку и переплёл со своей.
- Беру тебя невестою в свой род, забирая все твои обещания и провинности на себя! - блеснуло лезвие, и моя прядка осталась лишь в его косе. - А теперь заплетай косу и только попробуй что-нибудь ещё придумать, не посоветовавшись со мною.
Это что же, он забрал мой обет на себя?
Но ссориться не стала. Послушалась. Лишь короткая прядка выбивалась из косы. Выходит, Яр теперь мой жених? Ещё и взял мою вину на себя.
Яр же остался с распущенными волосами.
- Прости...
- Маша, бери сумки, заселяйся! У тебя экзамен скоро!
Я взглянула на часы. Точно!
Хотела поцеловать его в знак признательности, но он отшатнулся.
- Яр?
- Никаких отношений, пока не искуплю свою провинность.
- Сколько?
- Половину лета.
- Что же, нам и видеться нельзя?
- Можно. Заниматься с тобой кто будет? Вечером я тебя жду. Но могу опоздать. Теперь вновь в рабстве!
- Я тебя не просила!
- Молчи!
Я отступила на шаг. Хотелось бежать, теряя свои слёзы, только не разобралась в своих чувствах! Взяла свои сумки, кое-как нагрузившись, и пошла в женское общежитие.
Заселили меня в отдельную маленькую комнатку, в которой был небольшой шкаф для вещей и книг, скрытая кровать и стол.
Точнее, мне предложили на выбор две комнаты. Одна отдельная, хотя крохотная, и общий на три комнатки нужник и душевая, а вторая - большая комната с тремя соседками и на их комнату санузел.
А поскольку мне придётся много и долго заниматься, то выбрала отдельную комнату. Двери запирались на ключ, который прописали в моих часах.
- А почему замки? Неужто у вас тут кражи есть?
- Краж не было, но вот некоторые учащиеся любят залезать в чужие комнаты. Иногда пакостят друг другу, если парня не поделят. Поэтому ввели замки. А не закрыл - пеняй на себя и с жалобами не приходи.
- А если закрыл, а в твоё отсутствие кто-то влез?
- Все входы-выходы записываются. В том числе камеры во всех проходах. Нет лишь в комнатах. Там - датчики.
Я навострила ушки.
- Что ещё за датчики?
- У нас разрешаются посещения родственников и молодых людей. Но какие-либо отношения в стенах общежития запрещены.
- И объятия тоже?
- Женские объятия в пределах двух минут. Разнополые - пять секунд.
- А поцелуи?
- Пять секунд и две минуты, - сказала охранница, терпеливо мне объясняя
- В течении какого промежутка времени?
- В течение часа.
- А встреча сколько может длиться?
- Хоть целый день.
- Правда? С ночёвкой?
Пожилая женщина с подобранными под кику волосами поглядела на меня как на ненормальную.
- Вы, верно, ничего не знаете о жизни в общежитии. Поэтому поясняю. Вы тут постоянно проживаете, но есть сессии, когда надо сдавать экзамены. Большинство учащихся в период первой начитки особо не учит, зато потом надо расшибиться, но сдать. Занимаются кучками и обычно часами, а то и днями. Самое долгое занятие длилось три дня. Взаимопомощь поощряется, главное, чтобы не переросло в половые сношения.
- А если просто, занимаясь, уснули и прикоснулись друг к другу?
- По истечении оговоренного времени срабатывает сирена. Вначале её слышат лишь внутри комнаты и на вахте, затем на этаже и потом уже во всём общежитии. Если не хотите неприятностей от соседей и жалоб на выселение, прошу не нарушать заведенный порядок. Кому понравится, что его, двое суток неспавшего, среди ночи будят? К тому же, вахтёр обязан подняться и проверить. В это время входы и выходы закрываются.
- И что же, никаких танцев совместных?
- Раз в девятицу* устраивают танцы либо у нас, либо у парней в общежитии. Там можно обниматься и даже целоваться. Но обязательно присутствуют взрослые и наблюдают за вами.
Тут заиграла мелодия.
- А вот это звонок, предупреждающий, что до начала первой пары десять минут. Если поторопитесь - успеете.
- Тёлка?
- Ну да, невеста моя! - и язык заплетается. - Слышь ты, где она?
- Ах, невеста! - и такой приторно медовый голос у мачехи. - Так вы за невестой приехали! Так можете забирать!
- Знакомиться приехал. Но ты, баба, сечёшь! Внатуре, надо её забрать, что морочиться!
Послышались шаги, потом скрежет ключа в замочной скважине.
- Ну мать, да ты молодца! Заперла девку! Правильно! - в дверном проёме оказались двое. Незнакомый мужчина обнимал мачеху за плечо. - Дашь мне с девкой побазарить?
- Да, конечно! Хоть целый день общайся!
- Мать, а ты моих пацанов не покормишь?
- Покормлю, конечно!
И она ушла, а этот жених двинулся ко мне. Показно хлопнул дверью, закрывая её ногой.
Я вся сжалась, зажмурила глаза. Сердце стучало в висках.
- Не пугайся, это я, Марусь, - прошептали у самого уха и погладили нежно по щеке.
От сердца отлегло.
- Яр? - осторожно спросила я.
- Давай, тихонько вставай да бери документы.
- Тут Лена на этом ярусе, и она вряд ли спит, - прошептала я.
- Иди! Не думай о ней. А я тут самодеятельность буду проявлять. Где её комната?
Я показала на стену.
И Яр ударил кулаком по стене. Я осторожно прошлыгнула мимо Лениной двери, вспоминая, как идти, на какие половицы можно наступать, а на какие - не стоит. Двигалась медленно. А вот скрип в моей комнате и стук слышались даже отсюда. Что Яр делает?
Пробралась к мачехе. Включать свет не стала. А то ещё с первого яруса увидит тени да свет во дворе, отбрасываемый окном её комнаты. Три комнаты находились как раз на втором ярусе. На первом - гостиная, кухня да нужник с ванной. Был ещё чердак, где хранился ненужный хлам.
Поэтому я подсвечивала документы своими часами. Найдя нужные, спрятала за пазуху, убрала всё, как было и стала красться обратно. А из моей комнаты доносились какие-то стоны да сдавленные звуки. Неприятно. Мерзко! И мачеха меня отдала моему женишку-бандиту, позволив насиловать меня. Зачем это изображать? Могли б просто уйти.
Переступить порог я не смогла. Руки-ноги не слушались.
- Ну, раз мы познакомились, собирай свои шмотки! - услышала чужой голос женишка. - Быстро!
Звук чего-то падающего. Включил свет! Зажмуриваюсь.
- И не вздумай реветь! Ненавижу ваши бабские слёзы! - рявкнул он.
Из шкафа стал при этом шумно вываливать всё.
- Где приданое?
Я показала на сундук. Он туда влез, а там уже пусто.
- Бельё взяла? Ночнушку там, халат? - спрашивает на ухо.
Кивнула. А сама незнакомца разглядываю. Да только не Яр это вовсе. Короткие чёрные волосы ёжиком. Вместо усов и бороды гладко выбритое лицо. Брови другие, скулы, подбородок. Разворот плеч шире, чем у Яра. А рост чуть ниже. Кожаная куртка, цепь золотая на шее. Вместо портов джинсы иноземные да с расстёгнутой молнией. Довершал вид синяк на половину незнакомого лица да шрам на шее. И это Яр? И голос иной. Как он этого добился?
- Ты должна быть заплаканная и зашуганная. И идти иначе.
Я понурила голову. И что ж мне делать?
- Марусь, послушай меня и не перебивай. Я - не я, но я в теле этого типа. Я немного контроль ослаблю, чтобы дать ему чуть свободы. Он должен тебя напугать.
Как это Яр в теле этого человека? А такое разве бывает? Не понимаю. Волшба?
- Ты - волшебник? - неверяще спросила я.
- Смотря что под этим словом понимать. Я могу вселяться в тела других людей и брать их под контроль.
- Что ж ты в мачеху не вселился?
- Потому что она должна тебя отпустить, а если будет знать, что это не она сделала, подаст на тебя в розыск. И хоть следствие потом выяснит, что ты уже совершеннолетняя и добровольно уехала, тебя будут искать. Оно нужно?
- Но... хочешь сказать, что вот так выглядит мой жених. И это сейчас он?
- Да, - и тихо добавил: - по легенде.
- А он осознаёт всё то, что ты сейчас делаешь?
- В данный момент - нет. Но если контроль ослаблю - будет.
- А если он меня изнасилует?
- Я не допущу этого. Но сейчас ему дам воспоминания о том, чего не было. Что он всё уже сделал. И тебе надо вести себя так, будто тебя изнасиловали. Сможешь сыграть?
- Яр, не надо, прошу... Я попробую сыграть, - хотелось плакать от отчаяния. Значит, этот человек - мой жених-бандит?
А Яр-бандит взял и принялся развязывать гашник* на штанах. Отчаяние захлестнуло меня. Что, если он не удержит управление над бандитом? Зачем? Я же просила не делать!
Нет!
- Привет, крошка! - и так сально улыбнулся, взглядом пожирая меня.
Он приблизился, задрал сорочку да полез развязывать мои порты. Слёзы брызнули из глаз. Я задрожала.
- Хорошо. Так сойдёт! - отстранился он. - Сохрани это состояние.
Он взял две сумки - с книгами и приданым - и одну лёгкую с вещами мне дал. Я старалась не думать, что это - Яр. Мне надо сохранить это отчаяние, пока я не попаду в безопасность. А если мы сейчас окажемся в кругу бандитов - тем более.
- Идём, больше тебе здесь делать нечего! - грубо сказал жених и вышел из комнаты. Дождался, пока я выйду. Как я должна идти? Яр сказал, что походка должна измениться. Хотя, если меня лишили девственности, возможно, каждый шаг болью отдаёт... И ноги тяжёлые после всего. Жить не хочется, не то, что идти куда-то. Вспомнила, как иногда мачеха меня доводила до такого вот состояния. Когда я забивалась в угол и какое-то время старалась заставить себя жить. Тогда я вспоминала маму и ту жизнь с ней и отцом, которую я помнила. Но сейчас не надо это вспоминать.
Я медленно шла, а жених грубо подгонял. В итоге схватил, хоть и не больно, но неприятно, под локоть и потащил к лестнице.
- Мне больно! - всхлипнула я.
- А мне всё равно. Тебе быть моей женой. Придётся терпеть!
Его слова ранили.
- Я не напрашивалась тебе в жёны!
- Молчи, женщина, тебя не спрашивают! - заткнул он мне рот, а потом прижал к стене и впился в мои губы. Жёстко, подчиняя. Мерзко!
Я взяла и укусила его.
От отпрянул. А на лице довольная ухмылка.
- Горячая штучка! Но надо было надеть юбку, - и он облизнулся. - Пойдём, крошка! - вновь схватил под локоть и потянул к оставшемуся лестничному пролёту. А мачеха всё видела, смотрела с какой-то самодовольной улыбкой.
Меня такая обида захлестнула. Как она могла?! Я ведь всегда считала её, пусть и не родной, но мамой. Хоть она и не любила меня, но ведь уже больше пяти лет живём под одной крышей. Ни одного доброго слова! И её слова о сохранении моей чести - всего лишь видимость. Сама только что отдала меня этому бандиту!
Глаза наполнились слезами.
А остальные мужики начали улюлюкать и свистеть, видно подбадривая своего вожака.
- Пойдём! - приказал мой жених своим браткам. - Но у тебя, крошка, ещё, говорят сестра есть! - это уже мне. - Наверняка красотка! Наведаюсь, как-нибудь! Я как раз с куклой расстался, а ты меня долго не выдержишь... - и похлопал меня по щеке. - Ты ж жена, тебя беречь положено, а то батя убьёт.
Краем глаза заметила, как мачеха побледнела.
И мы вышли, как были. То есть, жених в куртке, а я - без тулупа. Успела только валенки надеть. Тут же поёжилась от морозного холода. Пока выходили, что-то грохнулось и разбилось. Неужто мачехина любимая ваза для цветов?
- Пацаны, притащите моей крале шубку...
Повторять не пришлось, трое кинулись в дом. Принесли шубу мачехи да Лены да мой тулуп.
Мачеха всё это наблюдала молча. Дверь была настежь открыта, выхолаживая дом. И схватилась за сердце. Неужто поняла, что натворила и к чему приведёт её поступок?
Шуба мачехина оказалась велика мне.
Тогда её просто бросили на снег, причём внутренней частью вниз. Ленина не подошла и её ждала та же участь. А вот тулупчик мой сел как влитой. В нём и поехала. Подошла к кузову. Жених забрался первым и подал руку. Брезговать не стала. Потом банда запрыгнула к нам и в кабину, и поехали. Двигатель не глушили.
- Тормозни здесь! - велел жених, когда мой дом скрылся за опушкой леса. - А сами дуйте к бате. И никому ни слова.
- Да ты ж нас знаешь, мы - могила! - загалдели подельники.
Кивнул.
Сумки тоже спустились вслед за нами.
- Пойдём, перекантуемся в лесной халупе, - сказал жених, чтоб слышно было подельникам. Подхватил тяжёлые сумки да велел следовать за ним.
Шли мы четверть часа. Оба молчали. Около хижины увидала следы колёс. Причём, одну колею. Мотоцикл?
Но дать слабину я не спешила. До конца не верилось, что это Яр. Хотя, теперь в его поступки добавилось немного нежности. Он придерживал, когда я проваливалась в сугроб.
Вошли внутрь сторожки, оставив сумки на пороге.
А навстречу вышел Яр.
- Как всё прошло? - вголосе Яра слышались повелительные нотки.
- Забирай свою бабу, - сказал женишок.
- Надеюсь, ты её и пальцем не тронул...
- Мне жизнь дорога.
- Вот и славно, - Яр прищурился. - Маша, иди поешь и выезжаем. У тебя десять минут.
Я ничего не поняла из их разговора. Вели себя так, будто Яр главнее этого бандита-жениха.
Но спрашивать в присутствии жениха не стала.
Отказываться от еды - тоже. Силы мне пригодятся. Выбралась из дома мачехи - и ладненько. Искать наверняка не станет. Ела вкусную молочную кашу в гордом одиночестве. Испила горячего чаю с вкусно-пахнущими плюшками.
Мужики о чём-то говорили на дворе вполголоса. Не стала прислушиваться.
Девять минут из десяти прошло. Встала из-за стола. Поблагодарила Хозяина и пошла в сени обуваться.
Яр уже загрузил на крышу мотоцикла сумки.
- Готова? Садись! - велел Яр.
Сам пожал руку жениху да обнял того.
Вскочил на своего железного коня и завёл двигатель.
А я глядела во след удаляющейся хижине, представляя, как наши следы заметаются. Поднялась вьюга.
Кажется, Мара на нашей стороне.
- Благодарю, - прошептала одними губами.
А перед Яром у меня огромный должок. И как мне теперь быть? Могу ли я с ним встречаться или от сговора никуда не деться? Свадьбу справлять без меня не могут, да и хоть просватали, а сговора не было. Не успели мою судьбу связать с женихом. Вот только мачеха иной веры, считает, что кроме её Всевышнего волшбы не существует.
И всё же совесть была нечиста. Я ослушалась мачехи. Проявила неуважение. Солгала! Больше всего грызло последнее. И как теперь быть? Как исправлять содеянное?
- Яр, зачем изображал лишение чести?
- Хотел показать тебе мачехину суть. Не заступилась ведь!
- И что? А если б заступилась и прибежала?
- Нет!
- Только из-за этого?
- Ещё чтобы точно знала, что сотворила и боялась. Потому что стоит только кому-то узнать, что тебя обесчестили до свадьбы... слух пойдёт, и тень ляжет в первую очередь на мачеху с дочкой. Да и тебя уже не продать другому...
- Всё равно, как-то неправильно это. Тебя совесть не мучает?
- Нет.
Оставшийся путь молчали. А вот меня совесть мучила. Пока ехали, я расплела косу, решив дать самой себе слово.
А когда приехали к общежитию, уже около часу было. Уже скоро занятия начнутся.
Яр вылез из мотоцикла да полез снимать закреплённые на крыше сумки. А как спустил, увидел мои распущенные волосы, по земле стелющиеся.
- Ты что творишь? - прошипел он. Глаза метали молнии. Разозлился.
- Яр, я не могу так жить. Я ослушалась мачехи. Совесть ноет. Я должна искупить вину.
- Нет!
- Да!
- Нет! Я сам тебя забрал. Твоей вины здесь нет даже наоборот, ты сопротивлялась.
- Себя не обманешь. Да и обман - низко!
- У тебя волосы по земле стелятся!
Взгрустнулось. Об этом я не подумала. Но я себе дала обет. Я не могу его нарушить.
Яр же стал расплетать свои волосы.
- Что ты делаешь?
- Молчи, Маша!
Расплёл до конца, взял мою прядку и переплёл со своей.
- Беру тебя невестою в свой род, забирая все твои обещания и провинности на себя! - блеснуло лезвие, и моя прядка осталась лишь в его косе. - А теперь заплетай косу и только попробуй что-нибудь ещё придумать, не посоветовавшись со мною.
Это что же, он забрал мой обет на себя?
Но ссориться не стала. Послушалась. Лишь короткая прядка выбивалась из косы. Выходит, Яр теперь мой жених? Ещё и взял мою вину на себя.
Яр же остался с распущенными волосами.
- Прости...
- Маша, бери сумки, заселяйся! У тебя экзамен скоро!
Я взглянула на часы. Точно!
Хотела поцеловать его в знак признательности, но он отшатнулся.
- Яр?
- Никаких отношений, пока не искуплю свою провинность.
- Сколько?
- Половину лета.
- Что же, нам и видеться нельзя?
- Можно. Заниматься с тобой кто будет? Вечером я тебя жду. Но могу опоздать. Теперь вновь в рабстве!
- Я тебя не просила!
- Молчи!
Я отступила на шаг. Хотелось бежать, теряя свои слёзы, только не разобралась в своих чувствах! Взяла свои сумки, кое-как нагрузившись, и пошла в женское общежитие.
Заселили меня в отдельную маленькую комнатку, в которой был небольшой шкаф для вещей и книг, скрытая кровать и стол.
Точнее, мне предложили на выбор две комнаты. Одна отдельная, хотя крохотная, и общий на три комнатки нужник и душевая, а вторая - большая комната с тремя соседками и на их комнату санузел.
А поскольку мне придётся много и долго заниматься, то выбрала отдельную комнату. Двери запирались на ключ, который прописали в моих часах.
- А почему замки? Неужто у вас тут кражи есть?
- Краж не было, но вот некоторые учащиеся любят залезать в чужие комнаты. Иногда пакостят друг другу, если парня не поделят. Поэтому ввели замки. А не закрыл - пеняй на себя и с жалобами не приходи.
- А если закрыл, а в твоё отсутствие кто-то влез?
- Все входы-выходы записываются. В том числе камеры во всех проходах. Нет лишь в комнатах. Там - датчики.
Я навострила ушки.
- Что ещё за датчики?
- У нас разрешаются посещения родственников и молодых людей. Но какие-либо отношения в стенах общежития запрещены.
- И объятия тоже?
- Женские объятия в пределах двух минут. Разнополые - пять секунд.
- А поцелуи?
- Пять секунд и две минуты, - сказала охранница, терпеливо мне объясняя
- В течении какого промежутка времени?
- В течение часа.
- А встреча сколько может длиться?
- Хоть целый день.
- Правда? С ночёвкой?
Пожилая женщина с подобранными под кику волосами поглядела на меня как на ненормальную.
- Вы, верно, ничего не знаете о жизни в общежитии. Поэтому поясняю. Вы тут постоянно проживаете, но есть сессии, когда надо сдавать экзамены. Большинство учащихся в период первой начитки особо не учит, зато потом надо расшибиться, но сдать. Занимаются кучками и обычно часами, а то и днями. Самое долгое занятие длилось три дня. Взаимопомощь поощряется, главное, чтобы не переросло в половые сношения.
- А если просто, занимаясь, уснули и прикоснулись друг к другу?
- По истечении оговоренного времени срабатывает сирена. Вначале её слышат лишь внутри комнаты и на вахте, затем на этаже и потом уже во всём общежитии. Если не хотите неприятностей от соседей и жалоб на выселение, прошу не нарушать заведенный порядок. Кому понравится, что его, двое суток неспавшего, среди ночи будят? К тому же, вахтёр обязан подняться и проверить. В это время входы и выходы закрываются.
- И что же, никаких танцев совместных?
- Раз в девятицу* устраивают танцы либо у нас, либо у парней в общежитии. Там можно обниматься и даже целоваться. Но обязательно присутствуют взрослые и наблюдают за вами.
Тут заиграла мелодия.
- А вот это звонок, предупреждающий, что до начала первой пары десять минут. Если поторопитесь - успеете.
