Земпри спокойно и без запинки рассказал обо всех своих приключениях в Эбердинге. Местами звучало настолько сказочно, что Хавьер заподозрил подвох, но факты говорили иначе. Даже в пробной партии “пальцев обезьяны” Пак уверенно разгромил Хавьера. Во второй — сделал это намного увереннее и быстрее. Кажется, у него и без всяких артефактов был криминальный талант, не используемый, к счастью. Как и многие другие. Хавьер даже попытался завербовать земпри для службы в особом управлении, но тот покачал головой:
— Мне нужно вытащить Фредерику.
— Зачем? Она сама выбрала свой путь, когда связалась с Братством. Если пойдете за ней — получите пулю, от них или от нас. В лучшем случае — лет двадцать каторги за препятствие следствию или помощь диссидентам.
Пак нахмурился, сплел пальцы и наклонился над столом:
— Если уеду, эта девчонка получит пулю в лоб еще раньше, а вдвоем у нас будут варианты. Я уже достаточно насмотрелся на ее способность влипать в неприятности, а сейчас Фредди влипла по самую макушку.
— Все равно не понимаю, вы же знакомы неделю. В Эбердинге таких девиц тысячи, если купите себе статус свогора, — а деньги позволяют, — то по щелчку пальцев выстроится очередь.
— У вас, наверняка, и так есть эта очередь, а в пальто кутаете только свою гончую.
Хавьер чуть склонил голову, признавая, что укол достиг цели.
— Я обещал отцу Фредерики, что присмотрю за ней, — при этом Пак кривовато улыбнулся, словно произнес шутку, понятную только ему самому.
— Мои люди проводят вас до вокзала, но за посадкой следить не будут, по прибытию в общину местные стражи порядка сами назначат вам положенное наказание. Это все, что я могу сделать, простите. И до сих пор не понимаю, почему вы раньше не обратились в полицию?
— Потому что не у каждого в этом городе сердце настолько большое, чтобы вместить туда вержа и беспокойство о судьбе земпри. Или скажете, что любой полицейский поверил бы в мою историю, а не запихнул в тюрьму за убийство вержей, а то и причастность к делам Братства?
Хавьер молча кивнул и подал знак через окно, чтобы конвоиры забирали подозреваемого.
Каждый выходной папа уводил Фредди в дальний конец сада и там учил стрелять по специальным мишеням или бутылкам. Вначале с десяти шагов, затем с двадцати... К тринадцати годам она попадала в темный круг и с пятидесяти, но Виктор Алварес уже не мог повторить этого: с годами он все хуже видел вдаль.
— Знаешь, — отец поправил ее руку и еще раз проверил состояние револьвера, — в молодости я очень хотел сына. Не представлял, что буду делать с дочерью. С еще одной дочерью, — поправил он. — А потом родилась ты. Стреляй! Враг не будет покорно стоять и ждать, пока ты прицелишься и соберешься с духом.
Фредерика вдавила спусковой крючок, руку сразу же дернуло отдачей, а по ушам больно ударило звуком выстрела. Запахло порохом, зато пуля четко впечаталась в середину круга, это было видно и отсюда.
Отец довольно прищурился, разглядывая мишень через театральный бинокль, и продолжил разговор:
— Когда тебя впервые принесли, ты орала так, что дрожали окна. Клянусь, Дева Порочная и та не смогла бы произвести на свет более шумного младенца. Зато я сразу понял — у тебя есть характер и стержень, и что на меня смотрит истинная Алварес. Фредди, я хочу, чтобы ты запомнила: не закрывайся от нового, не бойся ничего менять, что бы ни случилось, ты была и будешь Алварес, истинной доньей с сердцем воина…
Сейчас это сердце колотилось где-то в районе шеи, отчаянно прогоняя кровь по сосудам. Фредди очнулась только от этого стука, нехватки воздуха и мерзкого запаха гнили, которым пропиталось все вокруг. Она на пробу пошевелилась, вроде бы руки и ноги не были связаны, зато между открытыми и закрытыми глазами разницы не заметила: ее окружала сплошная тьма.
Хотелось позвать кого-нибудь на помощь, но рядом велся весьма занятый разговор, влезать в который было большой глупостью.
— Ты всегда казался мне сумасшедшим, Ник, — проскрипел голос Карлоса Рубио. — Зачем пошел на крайние меры? Ты разнес половину университета и окончательно засветил свою личность перед особым отделом. У них не было толковых улик, мы бы вытащили тебя.
— Улики были, а взрыв неплохо отвлечет их перед нашим большим делом. Фредерика видела меня в тот день, она бы раскололась на допросе. Еще и ты засветился со своей визиткой и попытками завербовать ее.
— Одна пустая болтовня, никаких доказательств, я крайне осторожен. К тому же Алварес не из слабаков.
— Ты плохо знаешь Хавьера, — возразил Николас. — На его допросах пели самые стойкие из шпионов, пели еще до того, как он пускал в ход кулаки или нож.
— Я наслышан о Сото и жалею, что он не в наших рядах. Надо было сразу после этого провала сплавить девку в глушь или привести к нам, а ты начал играть в благородство. Вначале изменил цель, когда заметил, что Фредерика идет на встречу с Морено…
— Он тоже был в списке, на шесть позиций ниже, мне точно также мог выпасть жребий убить его, как и этого банкира.
— … после потерял клык, — продолжил Карлос, мало вслушиваясь в возражения Медины. — Выскочил на дорогу прямо перед девкой, устроил ее к себе на работу. Слишком много своеволия для Мастера шипов, Ник. Или она в самом деле так задурманила тебе голову? Дала хотя бы?
— Не твоего ума дело!
Ник швырнул что-то об стену, отчего Фредди дернулась и попыталась сесть.
— А ну лежи, дура! — рявкнул ей на ухо Клу.
— Передерутся еще, — она ответила еле слышно, но больше не предпринимала попыток встать.
— Нам же лучше, — ответил верж и ощутимо толкнул Фредди в бок. — Давай, передвинься чуть, чтобы грудь получше видна была, вдруг позарятся на нее и не пристрелят.
— Ты-то что здесь делаешь?
— Пак отправил, зараза, заявил, что тебе мое везение нужнее. К тому же смогу выбраться отсюда и привести его.
Ник и Карлос ругались и дальше, но уже не так громко и разборчиво, или перешли в другую комнату или действительно решили сбавить тон. Фредди на пробу открыла глаза, но снова не увидела ничего кроме мутного света от мозаики. Голова болела зверски, а пальцы, стоило притронуться к затылку, перепачкались кровью. От этого стало не по себе: выходит, ее приложило совсем не летящим сверху кирпичом, а чем-то другим, вроде тяжелого набалдашника трости или стилета. Били сзади. И это точно был не Пак, возившийся с тером.
— ...зачем тебе эта девка? — снова услышала она голос Карлоса. — Вправду жениться хочешь?
— А вот это не твое дело! — рявкнул на подельника Ник. — Она подходит Братству, это сейчас главное.
— Тогда приведи ее в чувства, покажи тут все и проведи через ритуал посвящения, раз уж она так подходит.
— Сегодня? После всего?
— Из ритуала только два выхода, но ты можешь сразу повести ее по второму. Или через час. Часа тебе хватит, Ник? Не верю, что с этой сумасшедшей захочется развлекаться дольше.
После он скрипуче рассмеялся и, громко постукивая каблуками, вышел. Скрип и скрежет двери совсем не обрадовали Фредди: так просто не сбежишь, а находиться здесь ей нравилось все меньше и меньше.
— Не шуми и не дергайся, — наставлял Клу. — Я пойду за Карлосом, выберусь на поверхность и приведу помощь.
Какую такую помощь? Ради одной бывшей доньи никто не поднимет полицию или особое управление, она же не настолько ценный член общества. И не настолько грозный преступник, обычная идиотка, никому не нужная. Знала бы, куда влипнет, сдалась бы свогору Сото и сидела сейчас в чистой тихой камере, а не валялась на куче гнилья с пробитой головой.
Ник тоже не спешил за ней. Он вполголоса ругался, глухо стучал по чему-то, вымещая злобу, потом шумно напился и вошел в помещение, где лежала Фредди, размахивая фонарем.
— Вставай, Алварес! — бросил он в своей привычной, нервной манере.
Фредди же неловко прикрыла глаза и с трудом села.
— Что случилось? Где я? Прошу, отпустите меня, хочу встретиться с матушкой, иначе она будет слишком сильно волноваться…
— Бенита заметит ваше отсутствие, только когда придет время платить по счетам за дом. Нечего дурить, Алварес! Вставай!
Кажется, в его глазах она уже перестала быть прекрасной доньей, вместе с которой плачет природа. Ник злился, в открытую психовал, а после, без всякого почтения или любования Фредерикой, схватил ее за локоть и резко дернул, вынуждая встать на ноги.
Желудок сразу же свернулся комом, к горлу подбежала дурнота, а ноги казались ватными и непропорционально большими. Голова болела невыносимо, будто по ней не ударили разок, а пробили основательную такую дыру.
— Живей! — Фредди получила новый тычок от профессора и неуклюже поплелась к выходу.
Под светом фонаря стала заметна кровь на ее руках и одежде, грязь и коричневые зловонные пятна. Кажется, “отдыхать” ее бросили на мешки с медленно гниющим картофелем, не потрудившись подстелить что-то еще. Да, прекрасное начало революционной борьбы, как ни крути.
— Николас, — она нарочно воздержалась от привычного “профессор”, хотела сократить между ними дистанцию, попытаться пробудить в нем хоть какие-то чувства, но получила только новый тычок.
— Замолчи и шагай! Пока новобранец не прошел ритуал и не стал частью братства, он всего лишь перегной. Любой Мастер: шипов, цветов, ствола или корня — может использовать перегной по своему желанию. Подумай, хочешь этого или нет.
Коридор, по которому ее вел профессор, то и дело ветвился, нервировал отсутствием света и свежего воздуха, а еще — десятками решеток, которые отгораживали не то другие проходы, не то камеры для “перегноя”. Люди им не встретились, но Фредди все равно пока не думала о побеге.
Если это легендарный нижний Эбердинг, то по нему можно ходить месяцами и не выйти наружу. Но все может оказаться банальнее: Ник кругами водит ее по подвалу одного из старых зданий, чтобы придать штабу Братства значимости в глазах будущего члена.
В какой-то момент Медина остановился, открыл решетку и запихнул Фредди внутрь. Там было еще темнее, чем в коридоре, зато воздух оказался чище и пахло приятнее. А еще где-то вдоль стены текла вода.
— Здесь одежда и немного еды, — он бросил на пол тряпичную сумку, оставил фонарь, затем подошел совсем близко и задрал подбородок Фредди, чтобы заглянуть в глаза. — Будешь глупить — в самом деле станешь перегноем, что питает корни Братства, поведешь себя правильно — появится шанс выйти из передряги с минимальными потерями. Скоро мир изменится, и правильная донья с правильной кровью сможет неплохо устроиться.
Фредерика кивнула через силу и отступила назад, не сводя глаз с Медины. Сейчас он казался совсем чужим и незнакомым. Старше, агрессивнее, страшнее. Носить маску больше не было нужды, и он стал ровно тем, кем и являлся: обычным террористом, которому если и нужна Фредерика, то как память о прошлой жизни и носительница старой, почитаемой крови.
— Переоденься, приведи себя в порядок и ничего не бойся! — подмигнул Ник, а после вышел.
Хотя, возможно, человеческое в нем тоже осталось.
Фредди потопталась немного по своей камере, попробовала позвать Клу, затем все же подошла к текущему по стене ручейку. В неровном свете пламени было не разобрать, насколько вода чистая, да и вода ли это вообще, но воняла она точно не сильнее гнилой картошки, так что выбора особенно не было.
В оставленной Ником сумке нашлось только длинное, в пол, рубище, сшитое будто бы из тех же мешков картошки, только постиранных. Фредерика оторвала от своего старого платья более или менее чистый кусок и попыталась смыть с себя кровь и гнилостный запах. Кто бы знал, что обычная картошка может пахнуть в разы хуже, чем канализационные стоки? Вода, кстати, тоже была с душком и опалесцировала на свету, что навевало не самые лучшие мысли.
И в целом подземелье казалось очень странным, Фредерика чувствовала запахи химической лаборатории, чувствовала вибрацию неизвестных приборов и чьи-то приглушенные голоса в отдалении. Это было очень и очень плохо. Одно дело, если ее арестуют, как пособницу профессора, другое — одного из участников будущего теракта или же сотрудника подпольной лаборатории по производству наркотиков. Во втором случае Фредди расстреляют так скоро, что до матушки не успеют дойти счета за этот месяц.
Она в который раз пробормотала слова молитвы к Отцу-Защитнику, потом кое-как оттерла кровь и грязь с тела, натянула рубище прямо поверх нижней рубашки и белья, а вот ботинки Фредди оставила свои — не идти же в неизвестность босиком? После привалилась к стене и приготовилась ждать.
Фонарь с каждой минутой горел все слабее, зато голоса раздавались все громче, а от едких химических запахов жгло горло. Фредерика пыталась считать про себя, чтобы убить время, шептать молитвы или же мысленно рисовать формулы известных ей солей и кислот. Но голова до сих пор шумела и сконцентрироваться не получалось. Интересно, где Пак и что делает? В самом ли деле попытается спасти приютившую его донью или, выслушав рассказы Клу, сбежит в свою общину? И как скоро вернется Ник?
Как бы Фредерика ни ждала его, раздавшиеся шаги все равно заставили ее вздрогнуть.
Профессор в этот раз был не один, следом за ним шли еще двое. По виду — доны, но выглядели хуже загулявших в городе земпри, которые уже полгода скрываются от полиции: разорванная одежда, засаленные волосы, кое-как перетянутые темными лоскутами, длинные ногти, пожелтевшие и погнутые на манер когтей. Но самое неприятное — глаза, такие темные и пустые, какие бывают только у теров. Они и вели себя соответственно, не как люди, двигались дергано, но очень быстро. Не как живые люди, поправила себя Фредди, скорее как марионетки. Будто жертвы того же недуга, которым страдал Рубио.
Доны схватили Фредерику под локти и потащили к выходу. Вблизи от них ужасно разило, почти до рези в глазах, перебивая все прочие запахи. Ник молча шел следом и никак не реагировал на происходящее, словно был еще одной марионеткой. Фредди же пару раз дернулась на пробу, но тогда левый дон выкрутил ей руку, и желание сопротивляться сразу же пропало. Или, скорее, затаилось до более удобного момента.
Рука ежеминутно стреляла болью, хотя Фредди и старалась подстроиться под шаг левого дона и даже просила отпустить ее. Но послаблений так и не дождалась, зато уже во второй раз услышала гул, характерный для химических предприятий.
Члены Братства окопались очень глубоко под Эбердингом, но им все равно нужна мощная вентиляция и жар нужной температуры. И что же здесь производят? Собственно, вариантов было всего два: наркотики или взрывчатка. Если вспомнить слова Ника про “большое дело”, то второе намного вероятнее. Хотя оставались и другие варианты: отравляющий газ, горючая смесь, которая тлеет даже на голых камнях, а тело человека прожигает вплоть до костей, обычный яд, который можно влить в центральный водозабор…
Из размышлений Фредерику выдернул ощутимый тычок в спину, с которым ее впихнули в просторный подземный зал. Света и здесь не хватало, неровные отблески очерчивали только пару колонн и мозаичный пол, такой старый, что наверняка видел Отца-Защитника. Точно по центру узора сидел трясущийся земпри, старше Пака и еще шире в плечах, но больное воображение все равно рисовало на его месте надоедливого “кузена Паскаля”. Фредерика зажмурилась, попыталась отступить, но левый дон толкнул ее вперед, поближе к источнику света.
— Мне нужно вытащить Фредерику.
— Зачем? Она сама выбрала свой путь, когда связалась с Братством. Если пойдете за ней — получите пулю, от них или от нас. В лучшем случае — лет двадцать каторги за препятствие следствию или помощь диссидентам.
Пак нахмурился, сплел пальцы и наклонился над столом:
— Если уеду, эта девчонка получит пулю в лоб еще раньше, а вдвоем у нас будут варианты. Я уже достаточно насмотрелся на ее способность влипать в неприятности, а сейчас Фредди влипла по самую макушку.
— Все равно не понимаю, вы же знакомы неделю. В Эбердинге таких девиц тысячи, если купите себе статус свогора, — а деньги позволяют, — то по щелчку пальцев выстроится очередь.
— У вас, наверняка, и так есть эта очередь, а в пальто кутаете только свою гончую.
Хавьер чуть склонил голову, признавая, что укол достиг цели.
— Я обещал отцу Фредерики, что присмотрю за ней, — при этом Пак кривовато улыбнулся, словно произнес шутку, понятную только ему самому.
— Мои люди проводят вас до вокзала, но за посадкой следить не будут, по прибытию в общину местные стражи порядка сами назначат вам положенное наказание. Это все, что я могу сделать, простите. И до сих пор не понимаю, почему вы раньше не обратились в полицию?
— Потому что не у каждого в этом городе сердце настолько большое, чтобы вместить туда вержа и беспокойство о судьбе земпри. Или скажете, что любой полицейский поверил бы в мою историю, а не запихнул в тюрьму за убийство вержей, а то и причастность к делам Братства?
Хавьер молча кивнул и подал знак через окно, чтобы конвоиры забирали подозреваемого.
Глава 11
Каждый выходной папа уводил Фредди в дальний конец сада и там учил стрелять по специальным мишеням или бутылкам. Вначале с десяти шагов, затем с двадцати... К тринадцати годам она попадала в темный круг и с пятидесяти, но Виктор Алварес уже не мог повторить этого: с годами он все хуже видел вдаль.
— Знаешь, — отец поправил ее руку и еще раз проверил состояние револьвера, — в молодости я очень хотел сына. Не представлял, что буду делать с дочерью. С еще одной дочерью, — поправил он. — А потом родилась ты. Стреляй! Враг не будет покорно стоять и ждать, пока ты прицелишься и соберешься с духом.
Фредерика вдавила спусковой крючок, руку сразу же дернуло отдачей, а по ушам больно ударило звуком выстрела. Запахло порохом, зато пуля четко впечаталась в середину круга, это было видно и отсюда.
Отец довольно прищурился, разглядывая мишень через театральный бинокль, и продолжил разговор:
— Когда тебя впервые принесли, ты орала так, что дрожали окна. Клянусь, Дева Порочная и та не смогла бы произвести на свет более шумного младенца. Зато я сразу понял — у тебя есть характер и стержень, и что на меня смотрит истинная Алварес. Фредди, я хочу, чтобы ты запомнила: не закрывайся от нового, не бойся ничего менять, что бы ни случилось, ты была и будешь Алварес, истинной доньей с сердцем воина…
Сейчас это сердце колотилось где-то в районе шеи, отчаянно прогоняя кровь по сосудам. Фредди очнулась только от этого стука, нехватки воздуха и мерзкого запаха гнили, которым пропиталось все вокруг. Она на пробу пошевелилась, вроде бы руки и ноги не были связаны, зато между открытыми и закрытыми глазами разницы не заметила: ее окружала сплошная тьма.
Хотелось позвать кого-нибудь на помощь, но рядом велся весьма занятый разговор, влезать в который было большой глупостью.
— Ты всегда казался мне сумасшедшим, Ник, — проскрипел голос Карлоса Рубио. — Зачем пошел на крайние меры? Ты разнес половину университета и окончательно засветил свою личность перед особым отделом. У них не было толковых улик, мы бы вытащили тебя.
— Улики были, а взрыв неплохо отвлечет их перед нашим большим делом. Фредерика видела меня в тот день, она бы раскололась на допросе. Еще и ты засветился со своей визиткой и попытками завербовать ее.
— Одна пустая болтовня, никаких доказательств, я крайне осторожен. К тому же Алварес не из слабаков.
— Ты плохо знаешь Хавьера, — возразил Николас. — На его допросах пели самые стойкие из шпионов, пели еще до того, как он пускал в ход кулаки или нож.
— Я наслышан о Сото и жалею, что он не в наших рядах. Надо было сразу после этого провала сплавить девку в глушь или привести к нам, а ты начал играть в благородство. Вначале изменил цель, когда заметил, что Фредерика идет на встречу с Морено…
— Он тоже был в списке, на шесть позиций ниже, мне точно также мог выпасть жребий убить его, как и этого банкира.
— … после потерял клык, — продолжил Карлос, мало вслушиваясь в возражения Медины. — Выскочил на дорогу прямо перед девкой, устроил ее к себе на работу. Слишком много своеволия для Мастера шипов, Ник. Или она в самом деле так задурманила тебе голову? Дала хотя бы?
— Не твоего ума дело!
Ник швырнул что-то об стену, отчего Фредди дернулась и попыталась сесть.
— А ну лежи, дура! — рявкнул ей на ухо Клу.
— Передерутся еще, — она ответила еле слышно, но больше не предпринимала попыток встать.
— Нам же лучше, — ответил верж и ощутимо толкнул Фредди в бок. — Давай, передвинься чуть, чтобы грудь получше видна была, вдруг позарятся на нее и не пристрелят.
— Ты-то что здесь делаешь?
— Пак отправил, зараза, заявил, что тебе мое везение нужнее. К тому же смогу выбраться отсюда и привести его.
Ник и Карлос ругались и дальше, но уже не так громко и разборчиво, или перешли в другую комнату или действительно решили сбавить тон. Фредди на пробу открыла глаза, но снова не увидела ничего кроме мутного света от мозаики. Голова болела зверски, а пальцы, стоило притронуться к затылку, перепачкались кровью. От этого стало не по себе: выходит, ее приложило совсем не летящим сверху кирпичом, а чем-то другим, вроде тяжелого набалдашника трости или стилета. Били сзади. И это точно был не Пак, возившийся с тером.
— ...зачем тебе эта девка? — снова услышала она голос Карлоса. — Вправду жениться хочешь?
— А вот это не твое дело! — рявкнул на подельника Ник. — Она подходит Братству, это сейчас главное.
— Тогда приведи ее в чувства, покажи тут все и проведи через ритуал посвящения, раз уж она так подходит.
— Сегодня? После всего?
— Из ритуала только два выхода, но ты можешь сразу повести ее по второму. Или через час. Часа тебе хватит, Ник? Не верю, что с этой сумасшедшей захочется развлекаться дольше.
После он скрипуче рассмеялся и, громко постукивая каблуками, вышел. Скрип и скрежет двери совсем не обрадовали Фредди: так просто не сбежишь, а находиться здесь ей нравилось все меньше и меньше.
— Не шуми и не дергайся, — наставлял Клу. — Я пойду за Карлосом, выберусь на поверхность и приведу помощь.
Какую такую помощь? Ради одной бывшей доньи никто не поднимет полицию или особое управление, она же не настолько ценный член общества. И не настолько грозный преступник, обычная идиотка, никому не нужная. Знала бы, куда влипнет, сдалась бы свогору Сото и сидела сейчас в чистой тихой камере, а не валялась на куче гнилья с пробитой головой.
Ник тоже не спешил за ней. Он вполголоса ругался, глухо стучал по чему-то, вымещая злобу, потом шумно напился и вошел в помещение, где лежала Фредди, размахивая фонарем.
— Вставай, Алварес! — бросил он в своей привычной, нервной манере.
Фредди же неловко прикрыла глаза и с трудом села.
— Что случилось? Где я? Прошу, отпустите меня, хочу встретиться с матушкой, иначе она будет слишком сильно волноваться…
— Бенита заметит ваше отсутствие, только когда придет время платить по счетам за дом. Нечего дурить, Алварес! Вставай!
Кажется, в его глазах она уже перестала быть прекрасной доньей, вместе с которой плачет природа. Ник злился, в открытую психовал, а после, без всякого почтения или любования Фредерикой, схватил ее за локоть и резко дернул, вынуждая встать на ноги.
Желудок сразу же свернулся комом, к горлу подбежала дурнота, а ноги казались ватными и непропорционально большими. Голова болела невыносимо, будто по ней не ударили разок, а пробили основательную такую дыру.
— Живей! — Фредди получила новый тычок от профессора и неуклюже поплелась к выходу.
Под светом фонаря стала заметна кровь на ее руках и одежде, грязь и коричневые зловонные пятна. Кажется, “отдыхать” ее бросили на мешки с медленно гниющим картофелем, не потрудившись подстелить что-то еще. Да, прекрасное начало революционной борьбы, как ни крути.
— Николас, — она нарочно воздержалась от привычного “профессор”, хотела сократить между ними дистанцию, попытаться пробудить в нем хоть какие-то чувства, но получила только новый тычок.
— Замолчи и шагай! Пока новобранец не прошел ритуал и не стал частью братства, он всего лишь перегной. Любой Мастер: шипов, цветов, ствола или корня — может использовать перегной по своему желанию. Подумай, хочешь этого или нет.
Коридор, по которому ее вел профессор, то и дело ветвился, нервировал отсутствием света и свежего воздуха, а еще — десятками решеток, которые отгораживали не то другие проходы, не то камеры для “перегноя”. Люди им не встретились, но Фредди все равно пока не думала о побеге.
Если это легендарный нижний Эбердинг, то по нему можно ходить месяцами и не выйти наружу. Но все может оказаться банальнее: Ник кругами водит ее по подвалу одного из старых зданий, чтобы придать штабу Братства значимости в глазах будущего члена.
В какой-то момент Медина остановился, открыл решетку и запихнул Фредди внутрь. Там было еще темнее, чем в коридоре, зато воздух оказался чище и пахло приятнее. А еще где-то вдоль стены текла вода.
— Здесь одежда и немного еды, — он бросил на пол тряпичную сумку, оставил фонарь, затем подошел совсем близко и задрал подбородок Фредди, чтобы заглянуть в глаза. — Будешь глупить — в самом деле станешь перегноем, что питает корни Братства, поведешь себя правильно — появится шанс выйти из передряги с минимальными потерями. Скоро мир изменится, и правильная донья с правильной кровью сможет неплохо устроиться.
Фредерика кивнула через силу и отступила назад, не сводя глаз с Медины. Сейчас он казался совсем чужим и незнакомым. Старше, агрессивнее, страшнее. Носить маску больше не было нужды, и он стал ровно тем, кем и являлся: обычным террористом, которому если и нужна Фредерика, то как память о прошлой жизни и носительница старой, почитаемой крови.
— Переоденься, приведи себя в порядок и ничего не бойся! — подмигнул Ник, а после вышел.
Хотя, возможно, человеческое в нем тоже осталось.
Фредди потопталась немного по своей камере, попробовала позвать Клу, затем все же подошла к текущему по стене ручейку. В неровном свете пламени было не разобрать, насколько вода чистая, да и вода ли это вообще, но воняла она точно не сильнее гнилой картошки, так что выбора особенно не было.
В оставленной Ником сумке нашлось только длинное, в пол, рубище, сшитое будто бы из тех же мешков картошки, только постиранных. Фредерика оторвала от своего старого платья более или менее чистый кусок и попыталась смыть с себя кровь и гнилостный запах. Кто бы знал, что обычная картошка может пахнуть в разы хуже, чем канализационные стоки? Вода, кстати, тоже была с душком и опалесцировала на свету, что навевало не самые лучшие мысли.
И в целом подземелье казалось очень странным, Фредерика чувствовала запахи химической лаборатории, чувствовала вибрацию неизвестных приборов и чьи-то приглушенные голоса в отдалении. Это было очень и очень плохо. Одно дело, если ее арестуют, как пособницу профессора, другое — одного из участников будущего теракта или же сотрудника подпольной лаборатории по производству наркотиков. Во втором случае Фредди расстреляют так скоро, что до матушки не успеют дойти счета за этот месяц.
Она в который раз пробормотала слова молитвы к Отцу-Защитнику, потом кое-как оттерла кровь и грязь с тела, натянула рубище прямо поверх нижней рубашки и белья, а вот ботинки Фредди оставила свои — не идти же в неизвестность босиком? После привалилась к стене и приготовилась ждать.
Фонарь с каждой минутой горел все слабее, зато голоса раздавались все громче, а от едких химических запахов жгло горло. Фредерика пыталась считать про себя, чтобы убить время, шептать молитвы или же мысленно рисовать формулы известных ей солей и кислот. Но голова до сих пор шумела и сконцентрироваться не получалось. Интересно, где Пак и что делает? В самом ли деле попытается спасти приютившую его донью или, выслушав рассказы Клу, сбежит в свою общину? И как скоро вернется Ник?
Как бы Фредерика ни ждала его, раздавшиеся шаги все равно заставили ее вздрогнуть.
Профессор в этот раз был не один, следом за ним шли еще двое. По виду — доны, но выглядели хуже загулявших в городе земпри, которые уже полгода скрываются от полиции: разорванная одежда, засаленные волосы, кое-как перетянутые темными лоскутами, длинные ногти, пожелтевшие и погнутые на манер когтей. Но самое неприятное — глаза, такие темные и пустые, какие бывают только у теров. Они и вели себя соответственно, не как люди, двигались дергано, но очень быстро. Не как живые люди, поправила себя Фредди, скорее как марионетки. Будто жертвы того же недуга, которым страдал Рубио.
Доны схватили Фредерику под локти и потащили к выходу. Вблизи от них ужасно разило, почти до рези в глазах, перебивая все прочие запахи. Ник молча шел следом и никак не реагировал на происходящее, словно был еще одной марионеткой. Фредди же пару раз дернулась на пробу, но тогда левый дон выкрутил ей руку, и желание сопротивляться сразу же пропало. Или, скорее, затаилось до более удобного момента.
Рука ежеминутно стреляла болью, хотя Фредди и старалась подстроиться под шаг левого дона и даже просила отпустить ее. Но послаблений так и не дождалась, зато уже во второй раз услышала гул, характерный для химических предприятий.
Члены Братства окопались очень глубоко под Эбердингом, но им все равно нужна мощная вентиляция и жар нужной температуры. И что же здесь производят? Собственно, вариантов было всего два: наркотики или взрывчатка. Если вспомнить слова Ника про “большое дело”, то второе намного вероятнее. Хотя оставались и другие варианты: отравляющий газ, горючая смесь, которая тлеет даже на голых камнях, а тело человека прожигает вплоть до костей, обычный яд, который можно влить в центральный водозабор…
Из размышлений Фредерику выдернул ощутимый тычок в спину, с которым ее впихнули в просторный подземный зал. Света и здесь не хватало, неровные отблески очерчивали только пару колонн и мозаичный пол, такой старый, что наверняка видел Отца-Защитника. Точно по центру узора сидел трясущийся земпри, старше Пака и еще шире в плечах, но больное воображение все равно рисовало на его месте надоедливого “кузена Паскаля”. Фредерика зажмурилась, попыталась отступить, но левый дон толкнул ее вперед, поближе к источнику света.
