Несколько слов о заговоре, раскрытие которого, вкупе с масштабом утаиваемой лжи, потрясло всех.
I.
Человек самых скромных литературных дарований и наклонностей, занятый сочинительством исключительно ввиду отсутствия противодействия оному со стороны общества, разленившегося в наше время сверх всякой меры, Иван Викторович Питерсо?н, лежал на диване и думал думу. Будучи обладателем шести написанных книг, публикации которых из года в год откладывались по причинам неуемной завистливости литературных редакций и редакторов, их занимающих, (так, по крайне мере, утверждал сам Питерсон), Иван Викторович был человеком феноменальной интеллектуальной конструкции (так, по крайне мере, утверждали другие (утверждал Питерсон)). Прямо сейчас он сконцентрировался на конструировании новой новеллы, сюжет которой рассказывал о блогере из Российской Империи, приветствием которого было: «Хэллоу, халопы!».
Однако, совсем неожиданно для себя, Иван Викторович в голове перемахнул на другой поток мыслей и оказался в четвертом классе. Сидя за второй партой на уроке русского языка, Питерсон услышал голос учителя:
–– Вот, видите, над доской два ряда букв. Вот эти, красненькие – гласные, а согласные ниже, под ними. Они синие. Их легко различить. Те, что вверху, гласные – тянуться. Посмотрите, а-а-а.
–– А-а-а!
–– Молодцы. О-о-о.
–– О-о-о!
–– А вот эти – согласные, они не тянуться. Вот попробуйте потянуть какую ни будь из них. Бэ.
–– Бэ-э-э.
–– Видите, тянется э, а не бэ. И так со всеми. Дэ.
–– Д... Д!
–– Не получается. Вот этим и отличаются гласные от...
Иван Викторович уже покинул класс. Он был снова не здесь, ему было некогда: буйное воображение подарило ему очередной гениальный сюжет, в котором особое место играл бушующий ветер. Он (ветер) должен был хлестать здания по щекам, завывать волком, морозить воздух, образовывать, конденсировать и тут же сдувать слезу, он должен был быть... Нужна была звукопись. Нужно было передать все это, весь шквал, напор!.. Для лучшей диффузии с мимисисом, Иван Викторович решил податься к окошку. Опустив голову к подоконнику, он решил подслушать поведение ветра. Тот подвывал. Походило на «ще».
–– Хм... Поддувает!. Хм! Еще как поддувает! Эх, хорошо! –– Иван Викторович поднес ухо к окну и прислушался. –– Хэх... Странно звучит... Звучит как... Щ-щ-щ...
Тут он замолк и продолжил прослушивание. Подоконник и правда шумел буквой «щ».
–– Хм! Интересно. Какое текучее щ-щ... СТОП!
Иван Викторович подпрыгнул на месте и отошел от подоконника. Если бы ему самому дали бы описать собственное состояние, то он бы записал: на лице Питерсона лежал мел.
–– Но ведь «щ» – это... согласная! Не может...
Из-за окна раздалось торжествующее ветровое «щ-щ-щ-щ». Питерсо?н закрыл рот обоими ладонями.
–– Да ведь это же!.. –– От волнения он на мгновенье потерял дар речи. –– ... РЕВОЛЮЦИЯ!
От осознания гениальной догадки все в его членах пришло в движение. Ликуя, Иван Викторович рвал и метал (с одной "л").
–– Это же, это ж... Это я выдумал!.. –– На этих словах Питерсон замолчал. Внимательно осмотревшись по углам комнаты, он подошел к лежащим на тумбочке листам бумаги, сгорбленный гнетом возможной слежки. Встав возле листов, он стал грозить строкам кулаками. –– У-у-у, лгуны! Это ведь сколько поколений водили вы за нос! Я, я донесу куда следует! Я, я каждому донесу!..
Вдруг, неожиданно, раздался стук в дверь.
II.
–– Кто там?! –– Испуганно вопросил Питерсон. Из-за двери донеслось замогильное:
–– Открывай.
–– Н-н-не открою.
–– ОткроеШ-Ш-Ш-Шь.
От этой «ш-ш-ш» по спине Ивана прошло электричество. Оседлав цыпочки, он подкрался к глазку и посмотрел. На серой от пыли лестничной клетке, в свете висевшей на проводе лампочки, размером напоминавшей, скорее каплю, стояло три здоровенных амбала. Все трое были одеты в коричневые плащи. Головы их покрывали шляпы, поля которых размером дотягивали до слоновых ушей. Поля скрывали их лица. Тот из амбалов, что стоял посередине, был чем-то похож на самого Питерсона, когда минуту назад тот, сгорбив спину, стоял у окошка. Но только этот был сгорблен дважды. Оставшиеся двое, стоявшие по бокам, имели практические идентичное телосложение и в темноте лестницы казались близнецами.
Едва взглянув на них, Ивана Викторовича точно бы громом прошибло. Весь его животный уровень возопил: вышибалы, губители, прохиндеи! Простояв у глазочка все пару секунд, Петерсон решил ретироваться в гостиную, однако в этот момент правый близнец поднял ладонь, одетую в перчатку дымного цвета и хрустнул пальцами. Второй достал из внутреннего кармана плаща кастет.
–– Открывай.
–– Ч-ч-чего вам нужно!?
С пролета выше послышалось:
–– С-С-Слышишь? Он о тебе вспомнил!
Близнецы зловеще захохотали. Под их хохотание с пятого спустился коротыш с огромным пузом и двумя лучами острых усищ, торчавших из-под гигантской шляпы. Он встал возле двери и поднял голову. Лицо его скрывала черная маска Зорро, из-под которой на все еще стоявшего у двери, словно завороженного Ивана Викторовича сверкнули два серебренных огонька. Хрустнув челюстью и столкнув кулаком о кулак, спустившийся произнес:
–– Ч-Ч-Ч!.. Дело не требует шума, малыш. Открывай по-хорошему.
Испуг овладел Питерсоном настолько, что, отступая, ему казалось, что назад его тянет собственная тень, а не обессилившие и в одночасье потяжелевшие ноги.
–– Ломайте ее к Ч-Ч-Чертовой матери.
–– Да, С-С-Скорей!
В следующий миг дверь затрещала. Петли скрипели и хрипели, как проклятые. Вереща про себя, сгорая от ужаса, Иван Викторович крался назад, вращая глазами. Губители не унимались. Питерсон покрылся потом. «Умру!.. Погиб!..» –– Кричал он внутри. Самой известный роман Чернышевского теперь заполонил все его мысли.
Внезапно взгляд его зацепился за пожарную лестницу, ребро которой виделось из кухонного окна.
–– Спасен! –– Вырвалось из его губ, и он бросился к окну, точно к святому. Совсем забывшись, не помня себя Иван Викторович и не подумал его открывать. Стекло было выбито одним ударом. Одновременно с этим дверь упала на пол, отлетев от стены. Жутчайший крик разнесся по стенам:
–– ДерЖ-Ж-Жи его!
Кухню наполнили стуки туфлей.
–– З-З-Зараза! –– В сердцах воскликнул дважды согну?тый, глядя на то, как фигурка беглеца уменьшилась в конце улицы.
–– И что теперь будет?..
III.
Несколько дней спустя в палатах Оренбургского областного суда проходил странный процесс. По настоянию стороны обвинения в качестве свидетелей в суд были вызваны 33 буквы. Все они, зайдя в зал, были рассажены по левую сторону от судейской трибуны. Обвинитель, присяжные и толпа зевак, набежавшая внутрь по сенсационному случаю, были размещены справа от судей. Лишь один человек стоял по левую сторону. Это был адвокат. Он был одет в серое пальто со стоячим воротником и широкополую шляпу. Возраст его был почтенен – белая, как снег, борода, обнимала почти все лицо его. Семеро задержанных: Ж, З, Ш, Щ, Ч, С, Х, помещались в железной клетке. Процесс начался в 8:15. Здесь мы приведем лишь некоторые выдержки из него.
...
–– Здравствуйте, ваша честь.
–– Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.
–– Вэ. Просто Вэ.
–– Очень хорошо, Вэ. Вам известно, зачем вы здесь?
–– Меня пригласили в качестве свидетеля по заслушиваемому делу.
–– Хорошо, Вэ. Взгляните на осужденных. Вы узнаете кого-нибудь из них?
–– Х-х... Узнаю, ваша честь.
–– Кого?
–– Жэ.
–– Жэ?
–– Да, Жэ.
–– Это вот этот, в раскоряку сидящий?
–– Попрошу, дамочка!
–– Подсудимый, закройте рот. Вам слова не давали. И так, это он?
–– Да, ваша честь.
–– Кем осужденный вам приходится?
–– Х... Моим... Братом, ваша честь.
–– Вашим братом?
–– Так точно.
–– Хорошо... Вам известно, за что задержан ваш брат?
–– Как мне известно, разбойное нападение.
–– Разбойное нападение, покушение на убийство, порча имущества...
–– Господин прокурор. Будьте любезны.
–– Прошу прощения.
–– И так, господин Вэ, ответьте пожалуйста, как вы считаете, что могло послужить причиной конфликта. Мы две недели их упорно допрашивали, однако они молчат, как рыбы.
–– С-С-Скоро ты будешь молчать!
–– Так, подсудимый! Еще одно слово... И так, господин Вэ. Вам понятен вопрос?
–– Да, ваша честь. Я...
–– Молчи, ничего им не говори!
–– У! У-у-у!
–– Я тебе не помощница!
–– Да я и не тебе...
...
–– Подсудимые, вам есть что сказать на слова свидетеля?
–– Да, ваша честь, мне есть что сказать.
–– Подсудимый Жэ, встаньте. Говорите.
–– А вот спросите у него, чего это он не сидит здесь вместе с нами?! Ты же и сам поешься! В-В-В!
–– Это, это не так! Это не я, ваша честь! Я не причем, у меня пасека! Это пчелы!
–– Собачий сын, это мои пчелы, они Ж-Ж-Жужжат!..
...
–– Спасибо, госпожа Ю, присядьте на свободное место... Кстати, а почему их два?..
...
–– Встать, суд идет!
–– Оглашается приговор. Именем Российской Федерации. Суд приговорил признать подсудимых Жэ, Зэ, Шэ, Ще, Чэ, эС и Хэ виновными в преступлениях, предусмотренными статьями 162-ой, 105-ой Уголовного кодекса Российской Федерации, а также статьей 7.17 Административного кодекса Российской Федерации, а также в подготовке и реализации межисторической диверсии по промывке мозгов населения Российской Федерации, подрыве ее интеллектуальных устоев и безопасности путем подлога сведений о не певучести обвиняемых. Поскольку последний пункт не предусмотрен в законодательстве, то их действия, при содействии сотрудников отдела "Центра Э" Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации были изучены и квалифицированы следствием как 358-ая статья Уголовного кодекса Российской Федерации – экоцид, с поправкой на головы. Головной экоцид. Суд приговаривает всех вас к пожизненному заключению...
–– Судью на мыло!
–– У-у-у!
–– С-С-Совсети у вас нет!
...
По завершении процесса на подсудимых надели наручники и в сопровождении конвоя повели к выходу. Однако уже у самых дверей на конвоиров было совершено нападение. С криком: «–– Что же вы делаете, псы режима!» на полицейских набросился адвокат.
–– Не позволю! Проклятые наследники проклятых большевиков! Вам бы все деклассировать! Вам бы все ГУЛАГи!
Четверо мужчин набросились на него и с большим трудом повалили на пол, бив с головы шляпу. Едва присутствующие взглянули на него, как по залу суда прокатились голоса:
–– Твердый знак, твердый знак!
–– Твердый знак?!
–– Твердый знак!
–– Да, это я, Твердый знак! –– Закричала буква, когда на нее надевали браслеты. –– Раньше я был уважаемым! Как городовой, на конце почти каждого слова стоял! А эти большевики, революционеры!.. Будьте прокляты! Все, все забрали, пять раз насмерть расстреливали, в колхо-о-оз!.. Я не вернусь в застенки, не вернусь!.. Пустите! Люди добрые, сажают при честном народе, ничего не боятся! НИ ЗА ЧТО!..
Сели все. Потом, правда, вышли. Историю эту постарались замять. Вот именно так, в промежуток между отсидкой семи согласных и твердого знака в русском языке и появились слова, на подобии "ауэнно".
Конец.
I.
Человек самых скромных литературных дарований и наклонностей, занятый сочинительством исключительно ввиду отсутствия противодействия оному со стороны общества, разленившегося в наше время сверх всякой меры, Иван Викторович Питерсо?н, лежал на диване и думал думу. Будучи обладателем шести написанных книг, публикации которых из года в год откладывались по причинам неуемной завистливости литературных редакций и редакторов, их занимающих, (так, по крайне мере, утверждал сам Питерсон), Иван Викторович был человеком феноменальной интеллектуальной конструкции (так, по крайне мере, утверждали другие (утверждал Питерсон)). Прямо сейчас он сконцентрировался на конструировании новой новеллы, сюжет которой рассказывал о блогере из Российской Империи, приветствием которого было: «Хэллоу, халопы!».
Однако, совсем неожиданно для себя, Иван Викторович в голове перемахнул на другой поток мыслей и оказался в четвертом классе. Сидя за второй партой на уроке русского языка, Питерсон услышал голос учителя:
–– Вот, видите, над доской два ряда букв. Вот эти, красненькие – гласные, а согласные ниже, под ними. Они синие. Их легко различить. Те, что вверху, гласные – тянуться. Посмотрите, а-а-а.
–– А-а-а!
–– Молодцы. О-о-о.
–– О-о-о!
–– А вот эти – согласные, они не тянуться. Вот попробуйте потянуть какую ни будь из них. Бэ.
–– Бэ-э-э.
–– Видите, тянется э, а не бэ. И так со всеми. Дэ.
–– Д... Д!
–– Не получается. Вот этим и отличаются гласные от...
Иван Викторович уже покинул класс. Он был снова не здесь, ему было некогда: буйное воображение подарило ему очередной гениальный сюжет, в котором особое место играл бушующий ветер. Он (ветер) должен был хлестать здания по щекам, завывать волком, морозить воздух, образовывать, конденсировать и тут же сдувать слезу, он должен был быть... Нужна была звукопись. Нужно было передать все это, весь шквал, напор!.. Для лучшей диффузии с мимисисом, Иван Викторович решил податься к окошку. Опустив голову к подоконнику, он решил подслушать поведение ветра. Тот подвывал. Походило на «ще».
–– Хм... Поддувает!. Хм! Еще как поддувает! Эх, хорошо! –– Иван Викторович поднес ухо к окну и прислушался. –– Хэх... Странно звучит... Звучит как... Щ-щ-щ...
Тут он замолк и продолжил прослушивание. Подоконник и правда шумел буквой «щ».
–– Хм! Интересно. Какое текучее щ-щ... СТОП!
Иван Викторович подпрыгнул на месте и отошел от подоконника. Если бы ему самому дали бы описать собственное состояние, то он бы записал: на лице Питерсона лежал мел.
–– Но ведь «щ» – это... согласная! Не может...
Из-за окна раздалось торжествующее ветровое «щ-щ-щ-щ». Питерсо?н закрыл рот обоими ладонями.
–– Да ведь это же!.. –– От волнения он на мгновенье потерял дар речи. –– ... РЕВОЛЮЦИЯ!
От осознания гениальной догадки все в его членах пришло в движение. Ликуя, Иван Викторович рвал и метал (с одной "л").
–– Это же, это ж... Это я выдумал!.. –– На этих словах Питерсон замолчал. Внимательно осмотревшись по углам комнаты, он подошел к лежащим на тумбочке листам бумаги, сгорбленный гнетом возможной слежки. Встав возле листов, он стал грозить строкам кулаками. –– У-у-у, лгуны! Это ведь сколько поколений водили вы за нос! Я, я донесу куда следует! Я, я каждому донесу!..
Вдруг, неожиданно, раздался стук в дверь.
II.
–– Кто там?! –– Испуганно вопросил Питерсон. Из-за двери донеслось замогильное:
–– Открывай.
–– Н-н-не открою.
–– ОткроеШ-Ш-Ш-Шь.
От этой «ш-ш-ш» по спине Ивана прошло электричество. Оседлав цыпочки, он подкрался к глазку и посмотрел. На серой от пыли лестничной клетке, в свете висевшей на проводе лампочки, размером напоминавшей, скорее каплю, стояло три здоровенных амбала. Все трое были одеты в коричневые плащи. Головы их покрывали шляпы, поля которых размером дотягивали до слоновых ушей. Поля скрывали их лица. Тот из амбалов, что стоял посередине, был чем-то похож на самого Питерсона, когда минуту назад тот, сгорбив спину, стоял у окошка. Но только этот был сгорблен дважды. Оставшиеся двое, стоявшие по бокам, имели практические идентичное телосложение и в темноте лестницы казались близнецами.
Едва взглянув на них, Ивана Викторовича точно бы громом прошибло. Весь его животный уровень возопил: вышибалы, губители, прохиндеи! Простояв у глазочка все пару секунд, Петерсон решил ретироваться в гостиную, однако в этот момент правый близнец поднял ладонь, одетую в перчатку дымного цвета и хрустнул пальцами. Второй достал из внутреннего кармана плаща кастет.
–– Открывай.
–– Ч-ч-чего вам нужно!?
С пролета выше послышалось:
–– С-С-Слышишь? Он о тебе вспомнил!
Близнецы зловеще захохотали. Под их хохотание с пятого спустился коротыш с огромным пузом и двумя лучами острых усищ, торчавших из-под гигантской шляпы. Он встал возле двери и поднял голову. Лицо его скрывала черная маска Зорро, из-под которой на все еще стоявшего у двери, словно завороженного Ивана Викторовича сверкнули два серебренных огонька. Хрустнув челюстью и столкнув кулаком о кулак, спустившийся произнес:
–– Ч-Ч-Ч!.. Дело не требует шума, малыш. Открывай по-хорошему.
Испуг овладел Питерсоном настолько, что, отступая, ему казалось, что назад его тянет собственная тень, а не обессилившие и в одночасье потяжелевшие ноги.
–– Ломайте ее к Ч-Ч-Чертовой матери.
–– Да, С-С-Скорей!
В следующий миг дверь затрещала. Петли скрипели и хрипели, как проклятые. Вереща про себя, сгорая от ужаса, Иван Викторович крался назад, вращая глазами. Губители не унимались. Питерсон покрылся потом. «Умру!.. Погиб!..» –– Кричал он внутри. Самой известный роман Чернышевского теперь заполонил все его мысли.
Внезапно взгляд его зацепился за пожарную лестницу, ребро которой виделось из кухонного окна.
–– Спасен! –– Вырвалось из его губ, и он бросился к окну, точно к святому. Совсем забывшись, не помня себя Иван Викторович и не подумал его открывать. Стекло было выбито одним ударом. Одновременно с этим дверь упала на пол, отлетев от стены. Жутчайший крик разнесся по стенам:
–– ДерЖ-Ж-Жи его!
Кухню наполнили стуки туфлей.
–– З-З-Зараза! –– В сердцах воскликнул дважды согну?тый, глядя на то, как фигурка беглеца уменьшилась в конце улицы.
–– И что теперь будет?..
III.
Несколько дней спустя в палатах Оренбургского областного суда проходил странный процесс. По настоянию стороны обвинения в качестве свидетелей в суд были вызваны 33 буквы. Все они, зайдя в зал, были рассажены по левую сторону от судейской трибуны. Обвинитель, присяжные и толпа зевак, набежавшая внутрь по сенсационному случаю, были размещены справа от судей. Лишь один человек стоял по левую сторону. Это был адвокат. Он был одет в серое пальто со стоячим воротником и широкополую шляпу. Возраст его был почтенен – белая, как снег, борода, обнимала почти все лицо его. Семеро задержанных: Ж, З, Ш, Щ, Ч, С, Х, помещались в железной клетке. Процесс начался в 8:15. Здесь мы приведем лишь некоторые выдержки из него.
...
–– Здравствуйте, ваша честь.
–– Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.
–– Вэ. Просто Вэ.
–– Очень хорошо, Вэ. Вам известно, зачем вы здесь?
–– Меня пригласили в качестве свидетеля по заслушиваемому делу.
–– Хорошо, Вэ. Взгляните на осужденных. Вы узнаете кого-нибудь из них?
–– Х-х... Узнаю, ваша честь.
–– Кого?
–– Жэ.
–– Жэ?
–– Да, Жэ.
–– Это вот этот, в раскоряку сидящий?
–– Попрошу, дамочка!
–– Подсудимый, закройте рот. Вам слова не давали. И так, это он?
–– Да, ваша честь.
–– Кем осужденный вам приходится?
–– Х... Моим... Братом, ваша честь.
–– Вашим братом?
–– Так точно.
–– Хорошо... Вам известно, за что задержан ваш брат?
–– Как мне известно, разбойное нападение.
–– Разбойное нападение, покушение на убийство, порча имущества...
–– Господин прокурор. Будьте любезны.
–– Прошу прощения.
–– И так, господин Вэ, ответьте пожалуйста, как вы считаете, что могло послужить причиной конфликта. Мы две недели их упорно допрашивали, однако они молчат, как рыбы.
–– С-С-Скоро ты будешь молчать!
–– Так, подсудимый! Еще одно слово... И так, господин Вэ. Вам понятен вопрос?
–– Да, ваша честь. Я...
–– Молчи, ничего им не говори!
–– У! У-у-у!
–– Я тебе не помощница!
–– Да я и не тебе...
...
–– Подсудимые, вам есть что сказать на слова свидетеля?
–– Да, ваша честь, мне есть что сказать.
–– Подсудимый Жэ, встаньте. Говорите.
–– А вот спросите у него, чего это он не сидит здесь вместе с нами?! Ты же и сам поешься! В-В-В!
–– Это, это не так! Это не я, ваша честь! Я не причем, у меня пасека! Это пчелы!
–– Собачий сын, это мои пчелы, они Ж-Ж-Жужжат!..
...
–– Спасибо, госпожа Ю, присядьте на свободное место... Кстати, а почему их два?..
...
–– Встать, суд идет!
–– Оглашается приговор. Именем Российской Федерации. Суд приговорил признать подсудимых Жэ, Зэ, Шэ, Ще, Чэ, эС и Хэ виновными в преступлениях, предусмотренными статьями 162-ой, 105-ой Уголовного кодекса Российской Федерации, а также статьей 7.17 Административного кодекса Российской Федерации, а также в подготовке и реализации межисторической диверсии по промывке мозгов населения Российской Федерации, подрыве ее интеллектуальных устоев и безопасности путем подлога сведений о не певучести обвиняемых. Поскольку последний пункт не предусмотрен в законодательстве, то их действия, при содействии сотрудников отдела "Центра Э" Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации были изучены и квалифицированы следствием как 358-ая статья Уголовного кодекса Российской Федерации – экоцид, с поправкой на головы. Головной экоцид. Суд приговаривает всех вас к пожизненному заключению...
–– Судью на мыло!
–– У-у-у!
–– С-С-Совсети у вас нет!
...
По завершении процесса на подсудимых надели наручники и в сопровождении конвоя повели к выходу. Однако уже у самых дверей на конвоиров было совершено нападение. С криком: «–– Что же вы делаете, псы режима!» на полицейских набросился адвокат.
–– Не позволю! Проклятые наследники проклятых большевиков! Вам бы все деклассировать! Вам бы все ГУЛАГи!
Четверо мужчин набросились на него и с большим трудом повалили на пол, бив с головы шляпу. Едва присутствующие взглянули на него, как по залу суда прокатились голоса:
–– Твердый знак, твердый знак!
–– Твердый знак?!
–– Твердый знак!
–– Да, это я, Твердый знак! –– Закричала буква, когда на нее надевали браслеты. –– Раньше я был уважаемым! Как городовой, на конце почти каждого слова стоял! А эти большевики, революционеры!.. Будьте прокляты! Все, все забрали, пять раз насмерть расстреливали, в колхо-о-оз!.. Я не вернусь в застенки, не вернусь!.. Пустите! Люди добрые, сажают при честном народе, ничего не боятся! НИ ЗА ЧТО!..
Сели все. Потом, правда, вышли. Историю эту постарались замять. Вот именно так, в промежуток между отсидкой семи согласных и твердого знака в русском языке и появились слова, на подобии "ауэнно".
Конец.
