— Лучше научись бегать быстрее, — фыркнул он, показывая на детскую разбитую газету с заголовком: «ВТО скупает сердца бедняков!» — «Газеты вне закона», — добавил он с усмешкой. — Но мы знаем, что читать нужно тихо, а иначе — папопококаин в утюг, пока не запоёшь.
Нисар только кивнула. Тайные встречи с Бапстистами Звападного Террора ВТО давно были её кошмаром. Запретные книги, шёпоты и смутные призраки прошлого вдыхали страх в сердце каждого ребёнка. Но девочка была другой — она не верила в сказки, она верила в «Щасвзлечу» — даже если метла не слушалась.
— Слышала? — прошептала старая женщина у пылающей печи. — Говорят, что в подвалах гетто прячется нечто — дух старого инженера, ужасающий всех паром и шестерёнками. Ни один живой из тех, кто вниз пошёл ночью, не вернулся.
— Легенда №47, — усмехнулся Тондо. — Просто страх, чтобы дети курить не бросали.
Но когда Нисар заглянула в тёмный лестничный проём, она почувствовала, как холодный пар проникал в лёгкие, волосы на шее встали дыбом. Подвал манил, как раскрытая пасть зверя. И в глубине мелькнул приглушённый свет — будто механические глаза пробирались сквозь мрак.
— Твоё время идёт, — донёсся шёпот. — Всё лишь вопрос… взлёта.
Нисар прижала к груди «Найдипочку» и вновь попыталась вскарабкаться, уже держа в голове только одно: «Щасвзлечу». Шаг за шагом, как паровой двигатель на пределе выносливости.
За стенами итальянского гетто Лондонсбургус живёл своей жизнью с безумным гудением заводских шестерёнок, бубнящим рёвом дирижаблей ВТО и тяжёлым дыханием надвигающегося кошмара…
Паропанк-элемент: Социальная борьба и запретная печать
В Лондонсбургусе газеты — не просто источник информации, а самые опасные и запрещённые артефакты. Их запрещали не ради порядка — запрет существовал, чтобы удержать нижние слои от правды. Папопококаин — «легальное лекарство» для детских умов, ставшее сковородой контроля, привычным и в то же время страшным символом манипуляций. Газеты не просто читали тихо — их прятали как заклинания, а за каждым словом читались шёпоты «Бапстистов» — таинственных бойцов Западного Террора ВТО, отвергнутых и преследуемых.
В этой борьбе дети итальянского гетто — маленькие сраженцы на фронте городской революции, вынужденные рвать свои мечты вместе с затёртыми страницами газет, запертыми в тайниках и обожаемыми за каждый взгляд к тому, что могло освободить или убить.
Пока Нисар пыталась покорить метлу и побороть страх — вдали бушевала война, где пара и сталь сплетались в чёткие шестьдесят минут ужаса и надежды…
Глава 5: Капутниски и дымчатая бездна
В неясном свете сумрака, сквозь чёрные трубы и зловещие своды гудевшего Капутниска — альтернативной столицы Польской империи — по плотным каменным улочкам плыл густой дым ядерколового взрыва. Здесь, среди облезлых домов и разбитых фонарей, жили дети с искалеченными руками и парализованными мечтами — «победители войны», но от этого ещё более обречённые.
Нисар шагала быстро, точно тень на грани видимости. В её руках звенели снаряды для механического водного паука — последнего оружия Империи и единственной надежды в безумной войне с ВТО. За ней следовали тени — не людские и не механические, а где-то между: парящие фигуры, рожденные бездной дыма и разорванных цепей.
— Капутниски, — прошептал голос из-под капюшона, — слышала про мертворожденных, что заблудились в дыме? Это дети, которых забрала тьма, вышедшая из ядерного взрыва... Они — пламя, бегущее по шинам дум.
Наступал вечер, а город, словно великий завод, готовился к неизбежному — очередному витку войны и кошмара. Галлеоны ВТО, осьминожьи механизмы, плыл под облаками, и их металлические щупальцы включались в тихую песнь уничтожения.
Нисар застыла возле аллей подземного хода, где шептали старинные часы «Клокпанкер» — неумолимый бой, что у всех на губах, но у неё внутри — как проклятие. Там, в тени, лежал секрет, и жуткий холод в воздухе говорил, что зло не всегда прячется в явном.
Вдруг появилось движение — срачковатая фигура с пустыми глазами и маской в виде механического лика выскользнула из тени. Это был один из бюрократов Империи — лжец и жадина, одетый в пыльный сюртук и шайбами с часами на лацкане.
— Время заканчивается, девочка, — прошипел он. — Твоя бездарность — это ключ к новой эпохе... Или к вечному забвению.
Нисар не ответила. Её нож «Найдипочка» вспыхнул в темноте, словно вызывал древний огонь. Метла «Щасвзлечу» была всё ещё неискушённой спутницей, но в её сердце загорелось что-то большее — страх и решимость, сжимающие тонкие пальцы.
— Ты — ребенок, но в тебе — кровь войны, — сказал бюрократ, — и мрак, который может повернуть ход истории.
Сквозь улицы Капутниска пронёсся гул механических судов ВТО. Их осьминожьи щупальца брыкались и плескались в воздухе — внушая ужас и разрушение. Против них стояли «Поляроиды» — но даже самые храбрые боялись впустить в себя такую тьму.
Нисар подняла взгляд к небу — там, над стенами дымящихся фабрик, тянулись цепи пара и раздавался рокот страшных часов... и хода времени нельзя было остановить.
Паропанк-элемент: Ядерколовое оружие и социальный апокалипсис
Капутниски — гигантский индустриальный муравейник, где после ядерколового удара, нанесённого Польской Империей по западным землям ВТО, вырос город-боль. Это место — памятник ужасу и горю, где смешались радиоактивный пепел и паровые машины. Здесь собираются дети, искалеченные войной, с кожей, пестрой от ожогов и ранок, — живые куклы протекающего времени, чьи тела стали символом как героизма, так и трагедии параллельного XIX века.
Так среди дымчатых развалин, осколков прошлого и шепота паровых чудовищ Нисар Войцеха делала первые шаги к пониманию, что её тьма — не порок, а оружие в грядущей войне миров.
