Глава 1 С бала на корабль
Они шли по городу пешком, молодые офицеры, вчерашние курсанты. Девушки, в честь праздника изменившие своей строгой форме, и нарядившиеся в платья с длинными юбками, и в туфли на высоких каблуках уже подустали в непривычной обуви. Анна сняла свои туфли первой, и вслед за ней, как по команде, освободились от туфель, ставших почти испанскими сапожками, и другие девушки. И теперь ступали по теплому асфальту босиком.
Уже стемнело, и небо перечерчивали светом бортовых огней летавшие над городом флайеры. Из-за них казалось, будто над городом вечный звездопад.Анна запрокинула голову, придерживая пучок волос на затылке, который уже успел растрепаться.
— Ну вот и начинается наша служба! — произнесла она негромко и задумчиво.
Кто-то засмеялся, предложил выпить за то, что бы их не оставили болтаться на орбите какой-нибудь планетки, а отправили в дальний космос. Иначе зачем было трудиться шесть лет для получения диплома пилота первого класса, с правом управления любым транспортным средством, способным оторваться от поверхности планеты?
Торжественный ужин по случаю окончания военного училища закончился поздним вечером. После вручения лейтенантских погон и нагрудных ромбов о высшем образовании, дружная компания состоявшихся выпускников, многочисленными тостами проводила свое курсантское прошлое в стенах известного ресторана Нового Лондона. Из груди лейтенантов рвались горячие признания беречь дружбу и обещания не забывать «Альма-матер».
Кто-то предложил заглянуть в музей Космического флота, который был открыт круглосуточно. Остальные горячо поддержали это предложение. Рассел Морган, мрачно тащившийся вслед за сокурсниками, был вынужден изобразить улыбку и готовность веселиться. Его не очень любили. Внук великого деда, адмирала Моргана, он не выказывал никого желания идти по его стопам.
Рассел был трусом. Он был трусом, и не стеснялся себе в этом признаться. Это не являлось для него проблемой, он не придумывал себе оправданий и эвфемизмов. Он просто был трусом. Но, по какой-то причине это являлось проблемой для всех вокруг. Поэтому Рассел трусливо молчал, не пытаясь отстаивать свое мнение, и плыл по течению.
А еще он был тем самым уродом, без которого не обходится ни одна семья. Даже семейство Морган — пять поколений его предков служили в космофлоте.
Его дед был адмиралом, отец и дядя дослужились до генеральских чинов и погибли, защищая планеты, входившие в Содружество, от пиратов. Его двоюродные братья тоже отметились на военном поприще — старший был подполковником, младший — майором. Оба погибли, когда Рассел учился в средней школе. Это еще сильнее заставляло Рассела бояться военной службы.
Ему не хотелось умирать так, как умирали его многочисленные родичи — среди обломков космического корабля, не то от ран, не то от отсутствия воздуха. Не хотелось, чтоб его тело вечно дрейфовало среди звезд, нетленное, как тела святых или египетских мумий. Он вообще побаивался космоса — далекие, чужие звезды пугали его.
Конечно, признаваться в таком мужчине постыдно. Так Рассел и жил — боясь будущего и того, что об этом страхе кто-нибудь узнает. Время от времени он листал медицинскую энциклопедию в поисках какого-нибудь заболевания, которое позволило бы ему откосить, не лишая при этом благ. Беда была в том, что слишком развитая медицина легко диагностировала бы полное отсутствие у него болячек.
В конце концов, Рассел решил, что если станет совсем невмоготу, то можно будет притвориться каким-нибудь безумным, с суицидальными наклонностями, хотя это и закроет для него профессиональный рост на гражданке. А если не прокатит, можно пустить себе пулю в лоб и умереть здесь, на Земле, а не среди холодных, надменных, ухмыляющихся звезд.
К счастью, он не единственный страшился такого исхода. Его мать в ногах валялась у своего всесильного тестя — адмирала, умоляя не отправлять единственного внука в действующую армию, а оставить его при Генеральном штабе. Дед ворчал, но кажется начал сдаваться. В конце-концов Рассел был единственным ростком на засыхающем генеалогическом древе семьи Морганов. Так что Рассел мог надеяться, что ему повезет.
Пока он раздумывал о своей печальной судьбе, их развеселая кампания подошла к воротам круглосуточного музея Космического флота. В последний раз они имели возможность воспользоваться тридцатипроцентной скидкой, положенной курсантам.
Рассел принялся рыться по карманам, в поисках своих документов, и краем глаза заметил, как Анна отошла от группы и направилась к сгорбленному старичку, сидевшему на скамейке у входа. Старик, кажется плакал и перебирал мелочь в ладони.
«Конечно, — усмехнулся Рассел, провожая взглядом ее фигуру. — Это же Анна! Наверняка углядела какую-нибудь несправедливость!»
Девушка уселась рядом со стариком, о чем-то спросила, затем подняла голову и столкнувшись со взглядом Рассела, решительно поднялась и подошла к нему.
Они не были друзьями, даже приятелями их назвать было сложно. Анна, в каждой бочке затычка, мелькала то там, то тут, занимаясь тысячей дел одновременно, и при этом находилась на самом верху в списке успеваемости.
Рассел же держался подчеркнуто отдельно от своей группы. Эти идиоты, рвались в космос, чтоб сложить свои головы по приказу старых брюзгливых солдафонов, среди которых был и дед Рассела. Эти восторженные придурки раздражали его.
Анна подошла ближе, и Рассел взглянул на ее лицо, бледное, с мелкими чертами, с веснушками, обрамленное темно-рыжими волосами и подумал: «Что же в ней такое находят, черт побери?!» Да ничего в ней не было особенного. Кроме неуемной энергии и жажды справедливости. Ей бы к психологу походить, избавиться от своих детских комплексов.
— Слушай, Морган, — произнесла она прямо глядя в лицо. — Позвони деду, а? Очень надо.
Рассел уставился на Анну в немом изумлении. Да он не позвонил бы адмиралу Моргану даже если бы Луна падала на Землю!
— Тебе шампанское в голову ударило, Воронцова? — спросил он.
Анна взяла его за локоть, и прошептала, кивая на старика, сидевшего на скамейке:
— Морган, присмотрись! Никого тебе этот старик не напоминает?
Рассел еще раз посмотрел на старика и присвистнул.
— Капитан Эркарт? Что он здесь делает?
Капитана Эркарта знали все. Десять лет назад он спас от катастрофы мирную аграрную планету, уничтожив приближавшиеся к ней пиратские корабли. Он уже тогда был стар, и вскоре ушел в отставку…
— Пожалуйста, — тихо сказала Анна, кладя свою маленькую, сильную руку с мозолью от штурвала между большим и указательным пальцем, ему на ладонь. — Пожалуйста, Морган, будь человеком! «Амальтея», его корабль, был списан, и его поместили сюда, в музей. Завтра он уже будет просто экспонатом. Полковник просто хочет с ним попрощаться!
Рассел сглотнул. Звонить поздним вечером деду только потому, что выживший из ума старик хочет попрощаться с грудой железа?
— Я сама с ним поговорю, пожалуйста? — умоляюще сказала Анна.
Почему Рассел не сумел ей отказать? Он безропотно набрал номер деда, и, вскоре в окошке коммуникатора показалось его недовольное лицо. Анна тут же перехватила инициативу:
— Добрый вечер, господин адмирал, — бодро отрапортовала она. — Требуется помощь господину полковнику Эркарту, сэр!
Она быстро пересказала всю эту историю деду, тот недовольно поморщился, а потом сказал:
— Полковника пропустят к его кораблю, лейтенант.
И отключился.
Анна, на ходу объясняя товарищам, что происходит, бодро потащила старичка в здание. Они почти бегом промчались мимо экспонатов, выскочили на забетонированное поле за зданием, на котором располагалось пол десятка различных кораблей, и подошли к отгороженной щитками «Амальтея» в самом конце строя.
Эркарт сразу обрел юношескую бодрость, рысцой побежал к кораблю.
— Нельзя, — попытался преградить ему вход какой-то мужчина.
— Вы что, он военный капитан, это его корабль, — возмутилась Анна. —
Он ничего не сломает.
Запиликал коммуникатор на руке охранника, тот, прочитав сообщение изменился в лице, махнув на компанию курсантов рукой, и отошел. Полковник Эркарт вбежал внутрь.
— Капитан на корабле, — проскрипел дребезжащий голос, тихий и слабый.
Старик прислонился к стене.
— Амальтея, ты жива?
Капитан уселся в свое кресло, знакомо скрипнувшее, родное, протертое. И машинально скомандовал:
— Приготовиться к взлету.
— Ну-ка, навались! — сообразил один из лейтенантов, Рихард, указывая на тросы, которым корабль был надежно зафиксирован.
— Дайте же ему полетать! — наседала на директора Анна.
— И столкнется с кем-нибудь?
Анна оглянулась, вновь умоляюще смотря на Рассела. Тот только пожал плечами, засовывая руки в карманы. Анна потянулась к своему комму, по памяти набирая номер адмирала Моргана.
Адмирал ответил сразу. Наверняка, за прошедшие четверть часа досье Анны прошерстили несколько раз.
— Проблемы? — спросил дед, уже не морщась, а даже с некоторым интересом.
— Небольшие, сэр.
Адмирал выслушал, кивнул и отключился.
Вверху началась какая-то суматоха, пассажирские флайеры разгоняли в стороны юркие полицейские транспортники.
— Освободить все линии! — гремело вверху. — Полет военного корабля. Освобождаем линии!
Со звоном лопались тросы, освобождая «Амальтею», Эркарт с замиранием сердца слушал родной голос:
— Полет возможен. Системы работают на шестидесяти двух процентах. Капитан?
Капитан посмотрел на мутный монитор внешнего обзора, во все стороны разбегались фигурки директора парка и механиков.
— Старт, Амальтея.
Корабль заскрипел, затем виновато сообщил:
— Взлет невозможен. Отказ систем автопилотирования. Для управления требуются четыре младших пилота.
Эркарт погладил штурвал. Что уж теперь. Глупо было рассчитывать на чудо.
— Капитан? — Анна склонилась к переговорнику.
— Один я ее не подниму, — печально доложил тот. — «Амальтея» не справится с управлением. Тут хотя бы трое еще пилотов нужно, поддержать системы.
Рихард Кестер хохотнул:
— Ну раз пошла такая пьянка, а не пройти ли нам последний экзамен, ребята?
Анну и Рассела, как героев дня выбрали безоговорочно. Остальные тянули жребий.
Рассел скрипнул зубами. Он надеялся, что больше никогда не сядет за штурвал.
Капитан Эркарт в последний раз в жизни сидел в своем кресле, ловя всем своим существом привычное ощущение полета. «Амальтея» в первый и последний раз поднималась в мирное небо.
Потому, что на следующий день началась война.
***
О начале войны Анна узнала от разбудившей ее подруги, будущего военного медика, обучавшегося в Академии Космофлота. Айрис занималась генной инженерией, и, кажется, ничего кроме своих экспериментов не замечала.
Они жили в одной комнате на двоих, время от времени действуя друг другу на нервы несовпадением привычек, обычно, впрочем, вполне мирно уживаясь.
Айрис, как и положено сумасшедшему ученому, роль которого так старательно отыгрывала, привлекала своей неприземленностью курсантов, заскакивавших время от времени к Анне в гости. И, соответственно не заморачивалась с бытом.
К тому же, эта рассеянность давала ей возможность менять кавалеров так часто, как она пожелает. Никто не задерживался рядом с ней дольше, чем требуется на падение розовой пелены романтики с глаз.
Анна не терпела вещей, не лежащих на своём месте. И вообще не любила ничего лишнего. Её гардероб умещался в средних размеров чемодан, а в комнате не было кровати, стола и гравиподставки под цветочные горшки, которую ей подарила воспитательница из приюта семейного типа, в котором выросла Анна.
В гравиподставке когда-то даже стояли горшки с цветами, но, во время очередных экзаменов Анна забыла о том, что их положенополивать, и когда у нее появилось время оглянуться по сторонам, то увидела, что цветы трагически погибли от жажды.
Анна тогда облегченно вздохнула. Чувство ответственности не давало ей избавиться от цветов самостоятельно, но раз уж судьба сама распорядилась… Приемная мать так ничего и не узнала.
Айрис влетела в комнату, грохоча каблуками и широко распахнув дверь, так, что она ударилась о стену.
Анна с трудом вынырнула из сна. После вчерашних приключений она устала невероятно, да и вернулась домой только под утро. Нужно было ведь проводить капитана Эркарта домой, тот жил в маленьком коттедже, в достаточно приличном месте и в полном одиночестве, не считая приходящую кухарку. Детей у него не было.
Старик напоил их чаем, пытался как-то отблагодарить, рассказывал интересные и малоизвестные эпизоды своей службы.
Напоследок он обнял Анну, пробормотал несколько слов, настойчиво предлагая приходить в любое время, и поцеловал в лоб, уронив слезу.
Громкий голос Айрис вырвал Анну из раздумий:
— Ты уже слышала? Ты слышала да? — спросила она, возбужденно бегая по комнате. Потом остановилась и казав пальцем на гравиподставку. — Ты мне ее проиграла! Я же говорила, что это возможно!
Анна села на постели, несколько раз энергично растерла лицо ладонями, и в недоумении взглянула на Айрис, с трудом вспоминая давнишний спор.
Они тогда что-то отмечали, или просто устроили посиделки. Айрис привела своего очередного ухажера, Рихарда Кестера, были еще парочка девчонок с медицинского, и подруги Анны.
Речь зашла о том, существует ли во вселенной иной разум или нет? Анна к этому относилась скептически, Айрис, кажется, спорила, просто что бы поспорить.
— Вселенная огромна, — сказала Айрис.
— И? — спросила Анна.
— Почему бы на другом конце вселенной не быть разумной цивилизации.
— На другом конце? Да сколько угодно. Но вряд ли они до нас доберутся. Это противоречит теории относительности.
— Чем это? — спросил Рихард, беря с тарелки последний пирожок.
— Ну вот смотри, — сказала Анна. — Вот на теле Айрис живут микробы. Живут у тебя на теле микробы, Айрис?
— Ну, живут, — нехотя подтвердила та. Говорить о микробах в присутствии
симпатичных курсантов казалось ей по меньшей мере неприличным.
— И на моем живут, — сообщила Анна. — Какова вероятность, что микроб, живущий на большом пальце левой руки познакомятся с микробами, живущими на большом пальце правой руки Айрис? При условии, что мы не возьмемся за руки?
— Смотря какие микробы, — не согласилась Айрис. — Если у тебя к примеру насморк…
— Эта идея до сих пор популярна, — сказал Рихард.
Анна посмотрела на него и задумчиво произнесла:
— И она до сих пор остается только голой идеей. Сначала люди думали, что жизнь возможна уже на Луне, потом — на Марсе, потом предполагали встретить ее в иных звездных системах. Но как только человечество достигало Луны, Марса или этих самых иных звездных систем, его ждал очередной облом. Вселенная бесконечна, и глупо отрицать в ней наличие другого разума, но я не думаю, что человечество встретится с этим разумом в ближайшие миллионы лет.
— А если они все-таки прилетят? — спросил один из ее сокурсников, громила Кроули.
— Вот тогда мы и вступим в дело.
— В какое дело? — спросила Айрис.
— Будем воевать с ними, — сказал Кроули.
Анна погладила его по голове и спросила:
— Вот мы тут сидим, разговариваем, мы с Айрис пирогов напекли, ребята вино принесли… А ты что вкладываешь в наш общий котел?
Кроули, который действительно заскочил на минутку с пустыми руками, гордо ответил:
— Я привношу свой интеллект.
Анна скептически смерила его взглядом:
