ГЛАВА 1
Малевин любила современное искусство. Даже несмотря на то, что значительная его часть казалась голым платьем короля. Переплетение линий и смыслов в работах современных художников казалось ей ближе, чем фотореалистичные работы
прошлого.
В музей современного искусства она и пришла лечить растрепанные нервы после встречи с семейным нотариусом, и вести о неожиданном наследстве. За вход она заплатила два с половиной гульдена — столько, свой дневной заработок.
Не задерживаясь, прошла она по залам, где проходила выставка картин, посвященных человеческим теням. Это была больная для нее тема.
Из-за тени вся ее жизнь — наперекосяк.
Каждый человек стоит освещенный светом, созданным его поступками, невидимой звездой своей судьбы. И у каждого человека две тени. Одна — результат освещения обычного, материального. Солнца, фонаря, лампы, свечи… Такие тени есть и у предметов, и у животных и не несут в себе ничего, кроме исполнения физических законов мира. Вторая тень есть только у людей, как отражение их внутренней сути. Сияние свершений видно не каждому, но тень видна всем. Есть тени - будто от свечи, большие и неясные. Обладатели этих теней неплохие люди, но ничего важного они не совершают, живут себе и живут. Есть те, у кого тени небольшие, но с четкими очертаниями — это люди амбициозные. Они организованны и знают, чего хотят. Они способны на деяния. Вот добрые или злые — это вопрос. По густоте и очертаниям теней много можно сказать о человеке.
Сколько себя помнила Малевин — ее тень была четкой всегда. Об этом говорили и родственники, и преподаватели на юридическом факультете. От нее ждали свершений. Быть может, именно поэтому Малевин их подвела — получив из рук ректора диплом с золотой полоской и ворох благодарственных грамот, она вернулась домой, сложила вещи в чемодан и съехала из центра города в неудобную, темную квартирку со спальней без окон и кухней, запах сгоревшей рыбы в которой не выветривался никогда.
И вот уже три года с утра до вечера разносила заказы в забегаловке напротив дома.
С семьей она не общалась, они тоже не горели желанием понимать и принимать блудную дочь. Только мама звонила ей по большим праздникам — на Зимнее Молчание, на Поворот колеса да на день рождения Малевин.
Так продолжалось до тех пор, пока тетушка Имоджин не приказала долго жить. И оказалось, что Малевин — ее наследница.
Это было странно, нелепо и совсем не ко времени. Малевин не хватало только внушительного списка имущества на свою голову. Она и так не представляла, что делать со своей жизнью. Собственные стенания её тоже раздражали — она имела то, что далеко не каждый мог себе позволить, получила еще больше и позволяла себе быть недовольной!
В действительности Имоджин приходилась Малевин не тетушкой, а двоюродной прабабушкой по материнской линии. Жила она тихо, уединенно, занималась благотворительностью, как и полагается дамам ее круга. Умерла в сто двадцать четыре года, а значит, была старше Малевин ровно на сто лет.
В юности тетушка была хороша собой, если судить по появившейся тогда фотографическим карточкам, но замуж так и не вышла. Хотя уж у нее, у младшей дочери короля Атристира Последнего, отрекшегося от престола с возрасте шестидесяти лет, точно не было отбоя от женихов…
Может быть Имоджин тоже была своего рода бунтаркой, отрезанным ломтем, и по этой причине выбрала в наследницы Малевин из духовной, так сказать, солидарности? Ведь обе они отказывались от щедрых подарков судьбы.
Да, впрочем, не все ли равно, что там было в голове у безобидной старушки?
На встрече с семейным адвокатом Малевин спросила, как она может избавиться от наследства — передать его государству, продать, или раздать нуждающимся…
— Вы можете так поступить со всем, кроме неотчуждаемого имущества, — ответил адвокат.
— Отлично, — наивно обрадовалась Малевин. Хоть от части нежданно-негаданного богатства она сумеет отвязаться. — Давайте так и сделаем.
Адвокат покачал головой.
— Тогда вы вряд ли сумеете поддерживать в должном состоянии имущество неотчуждаемое.
— Что именно это за имущество?
— Замок «Верный клинок».
Хорошо, что в этот момент Малевин ничего не пила. Точно бы подавилась.
— Вы издеваетесь? Зачем мне эта махина? И что, разве не логичнее передать его в заботливые руки государства?
Адвокат покачал головой, зашуршал бумагами, уточняя, должно быть, формулировки.
— В благодарность и в память о добрых деяниях королевской династии, народ Свободной Республики Хокката отдает в вечное пользование семье Эор колыбель государственности, замок «Верный клинок». С тем, чтобы хранить его в должном состоянии, дабы память этих камней не исчезла в вихрях времени. Негодным же наследникам — смерть от меча.
Малевин вскочила.
— Нет, вы все-таки издеваетесь? Смертную казнь отменили!
Адвокат развел руками.
— Не для этого конкретного случая. Поправка к конституции…
Малевин рассмеялась. Поправку эту она помнила прекрасно.
За прокручиванием воспоминаний о сегодняшним дне, Малевин чуть было не прошла мимо той картины, к которой стремилась.
Больше всего ее привлекал магический реализм. Направление сравнительно новое, пришедшее на смену экспрессионизму, трогало ее до глубины души. Повседневные, обычные на первый взгляд сцены из жизни, дополненые фантастическими элементами, раскрывающее их тайный смысл, казались ей более приближенными к правде, чем голый и непритязательный реализм. Жизнь казалась ей женщиной под вуалью. Убери вуаль — пропадет красота. Картины в жанре магического реализма делали эту вуаль естественной и осязаемой.
«В пустоте» — так называлась эта бесконечно полная смыслов картина. Чёрная вода здесь переходила в черное небо, и женщина висевшая в этой пустоте, смотрела Малевин прямо в глаза. Всем она конечно смотрела в глаза. Но сегодня Малевин посчастливилось оказаться в зале в одиночестве.
Этот взгляд вселил уверенность, приободрил ее. И когда она вышла на воздух, жить стало немного легче. И даже нашлись принять перемены в жизни.
Домой Малевин поехала на метро. Мерное покачивание вагонов и темнота за стеклами окон всегда успокаивали. Она отгородилась от мира наушниками, в которых играли, сменяя друг друга любимые песни.
Мигали надписи на табло. Площадь Содружества, Храм Светлой госпожи, Старая площадь, станция имени Раэла Серебряного… Она прикрыла глаза, лениво перебирая мысли о том, думая о том, что сейчас все сейчас живут если не как короли, то уж точно как зажиточные люди лет триста-четыреста назад. А в чем-то даже лучше… Даже она, официантка в третьесортной забегаловке, может себе позволить мыться и чистить зубы каждый день. Снова и снова слушать любимую музыку, читать книги, смотреть кино, не то, что короли прошлого.
Потом Малевин вздохнула, открыла глаза. Сегодня последняя ночь свободы. Теперь начнется беготня по поводу наследства. Как же этого всего не хотелось! Да пусть, в самом деле, ее уже казнят! Жизнь все равно не имеет ни ценности ни цели.
Девушка, сидевшая напротив достала из сумки объёмную книгу, на обложке которой золотыми буквами было выбито: «Странница во времени для Короля». Малевин поморщилась. В изображенном на обложке мужчине угадывался ее далекий предок, король Раэл Серебряный, первый хозяин того самого «Верного клинка», перешедшего теперь в руки Малевин. Девушка читала книгу, сдвинув брови и прикусив губу.
Малевин попыталась вспомнить все, что знала о своем нечаянном приобретении. Замок был построен Атристиром Верным во времена его регентства при старшем брате. Регентство длилось почти двадцать лет, король Раэл тяжело болел и редко покидал свои покои. После его смерти регент Атристир стал королем и правил еще сорок лет.
Да, в их семье много долгожителей. Многие жили долго, если не умирали молодыми.
Король с обложки смотрел на Малевин своими нечеловечески яркими глазами. Мужественная черная щетина на подбородке контрастировала с белыми густыми волосами — король Раэл поседел очень рано, в двадцать два. Малевин снова прикрыла глаза, и кажется задремала. Сквозь сон она услышала как объявили станцию, которой никогда не было ни на одной ветке столичного метрополитена.
— Храм Господина Теней.
Малевин вздрогнула, проснулась, и обнаружила, что она в вагоне одна. Электропоезд стоял, за открытыми дверями было темно. Хоть глаз выколи.
— Это сон? — на всякий случай спросила она.
— Сон, — согласно сказали за ее спиной. — Конечно сон, девочка.
Малевин обернулась, не без особой надежды, обернулась. У вагона электропоезда не было задней стены. За ее обитым искусственной кожей сидением начинался храм. С высоким потолком, с толстыми, человеческую руку, свечами, в кованых светильниках.
А под одним из них стоял, с небрежной элегантностью прислонившийся к колонне, мужчина неопределенного возраста.
— Если это сон, — продолжила Малевин, — и мне снится храм Господина Теней, то вы вероятно…
— Господин Теней, девочка. У тебя такая хорошая тень. Почему ты ею не пользуешься?
Малевин обернулась. Ее тень, и так достаточно четкая, стала теперь темнее и резче.
— Если ты ему не поможешь, — сказал мужчина. — То даже не знаю, кто еще сумеет.
Малевин только открыла рот, чтобы задать вопрос, и почувствовала, что просыпается.
— Девушка! — ее трясли за плечо. — Девушка! Конечная!
Она подскочила как ошпаренная.
Теперь еще и назад две станции ехать.
В ожидании обратного электропоезда Малевин тщательно изучила карту метрополитена. Разумеется никакого Храма Господина Теней она там не обнаружила.
Вечер Малевин провела в Паутине, пытаясь найти все, что только можно, об истории «Верного Клинка». Оказалось, что его обожают всевозможные криптоисторики и прочие любители теорий заговора. Малевин заварила чай под гнусавый голос одного такого деятеля, путавшегося в деталях. «Верный клинок» оказывался то местом пересечения миров, то резиденцией Господина Теней. Что, что?
Господин Теней?
Малевин поставила видео на паузу, старый ноут угрожающе мигнул, но умирать, кажется передумал.
Про Господина Теней чуши было написано не меньше, чем про «Верный клинок». Религией ее никогда особенно не интересовалась, да и в семье никто не ударялся в веру. Господин Теней упоминался в «Книге Света", но вскользь, только как супруг Госпожи Света. «Тень живет лишь при свете» — вот собственно и все, что нужно знать об этом безусловно мифологическом персонаже. Ах да, Малевин с некоторым трудом сумела припомнить легенду о том, что однажды Господин Теней и Светлая Госпожа разругались между собой, и каждый выбрал себе человека, ставшего его воплощением в мире.
Малевин зевнула. Чай остыл.
Стоило бы конечно ложится спать, чтобы нормально соображать завтра во время официального принятия наследства. Еще с работы надо уволится, вещи собрать.
Вместо этого Малевин набрала в поисковой строке: «Странница для Короля».
В конце-концов, давно она ничего не читала…
Автором этого романа оказалась некая Джин Имо, дама бойкая и не лишенная таланта. Если на первых страницах Малевин хмыкала, то потом неожиданно увлеклась сюжетом.
Девушка-путешественница во времени оказалась ее тезкой. Малевин не самое распространенное имя, но бывают ведь и совпадения!
Девушка эта жила себе и жила, где-то училась, встречалась с подругами, подрабатывала. А по ночам ей снились сны…
Это и зацепило Малевин. В первую очередь, после странного сна в метро.
К девушке тоже приходил Господин Теней. Книжная Малевин была даже немножко влюблена в мифологического персонажа. А однажды героиня книги шла себе по городу, и провалилась в люк. Малевин на всякий случай пообещала себе смотреть чаще под ноги.
А у книжной Малевин начались настоящие приключения в столице шестисотлетней давности. Много там чего было. Балы,
сражения, вражда претенденток в невесты короля, дружба с ним самим и советы с высоты знания о будущем…
Хорошо быть книжной героиней!
Малевин в процессе чтения сверялась с БЭП, Большой Энциклопедией Паутины. Некоторые детали биографий исторических лиц были изменены, но не сильно. Все события были узнаваемы. Пару раз Малевин отвлекалась от чтения, чтобы сделать себе кофе, и пройтись, давая подвигаться затекшему телу.
Книжная Малевин вышла замуж. Не за короля, как можно было подумать, исходя из обложки, а за его советника. Родила дочь. Помогла королю пережить смерть его первой жены, и предательство второй, родила сына, предотвратила войну, родила дочь. Оставалась добрым другом короля, почти единственной, кому было разрешено входить в его покои. Вела с ним долгие беседы, о будущем, о том, как расцветет Хокката через шестьсот лет, при власти народа. Это было очень возвышенно и патриотично. Но книжная Малевин, похоже, была довольно оптимистична, и, находясь в своем времени, не снимала с носа розовых очков. Наступила на тень половине врагов королевства, поучаствовала в десятке заговоров, с удовольствием разоблачая их. Проводила в последний путь своего друга — короля. Осталась тайной советницей при его брате. Женила и выдала замуж своих детей.
Прожила долгую и счастливую жизнь, скончалась в окружении внуков, оставила для потомков мемуары, зубную щетку, унитаз, и схемы велосипеда и парового котла — последние два новшества не прижились.
Малевин потянулась, и обнаружила, что светает. Пора было ложиться спать.
***
День начался предсказуемо отвратительно. Да и как ему было начинаться, если учесть, что спала Малевин полтора часа? За это время можно посмотреть фильм, или отвратительное сновидение, но никак не выспаться. Вещи все еще не были собраны, а уже пора на работу. Малевин оглянулась на свою тень. Она была как всегда темна и четка. Словно у какого-нибудь героя, которым Малевин быть не хотела. Такими тенями награждали писатели своих драматических героев, о такой тени мечтал Гамлет в своем знаменитом монологе о раздумье, и боязни действовать.
Любой политик за такую тень удавился бы. Ей вдруг пришло в голову, что все лишения, которыми она себя окружила и сделали тень такой четкой. Ее заплыв против течения не проходил даром.
— Ты дурочка, Малевин, — сказала она сама себе, рассматривая в зеркале бледное невыспавшееся лицо. От таких синяков не спасла бы косметика, если бы она у нее был.
Работу свою Малевин не любила, но выполняла добросовестно. Платили ей немного — чуть больше чем стоила оплата квартиры и коммунальные платежи. Она научилась очень аккуратно носить обувь и одежду, радоваться маминым подаркам на дни рождения, скидкам в день Поворота Колеса. На работу пришла к восьми утра, занялась привычными и простыми делами. Помыла полы в зале, подоконники, стекла на двери. Сняла со столов стулья, расставила на столы корзинки с приборами. Пока вытирала барную стойку, почувствовала даже что-то вроде ностальгии. Ей действительно нравилась такая жизнь. Несмотря на то, что Малевин была эти годы бедна, как храмовая мышь, на душе было спокойно и безмятежна. Никогда раньше, в обеспеченном прошлом, она не чувствовала и толики того покоя, который приходил к ней здесь, на работе, и на пропахшей рыбой кухне. Если бы у нее был поэтический дар, она бы могла написать новую «Оду бедности». По меткому выражению своей напарницы, матери-одиночки, Малевин бесилась с жиру.
Тильда пришла без пяти девять — опоздала почти на час.
