Не то чтобы считала, но опыт показывал, что даже умным людям не лишне периодически напоминать очевидные вещи. И церемониться с чужим самомнением не собиралась.
Спецы замечали, что что-то уж очень она беспечно чувствует себя в офисе. Как бы, это нормально, почему бы не чувствовать себя человеку беспечно где-либо. Но на фоне того, что редко попадавшие сюда посторонние были напряжены и осторожны, взвешивали каждое слово... Приходилось терпеть, дослушать до конца.
- Однако, это имеет прямое отношение к бессмертию. У меня есть интересный опыт, который я хотела бы показать другим, я об этом полжизни мечтаю. Но это возможно только напрямую. Что бы я не рассказывала, вам от этого пользы не будет. Да и рассказать это невозможно.
- Как-как напрямую?
Тогда она открыла ноутбук и показала некий текст на нем. Сотрудники погрузились в чтение. Они сопели, хмыкали и чесали затылки. Наконец подняли глаза на нее. Что-то неуловимо изменилось в воздухе.
- Это очень серьезное предложение. Мы не можем сразу дать ответ. Это требует финансирования, помощи специалистов... Не справитесь же вы одна. Мы должны обратиться наверх.
- Поймите правильно - добавил другой. Предложение очень интересное, и я думаю, заинтересует оно и тех, для кого мы работаем. Но мы здесь и сейчас ничего не решаем.
- Я прожила двести с лишним лет - рассмеялась она. - Неужели вы думаете, что я жду чего-то сию же минуту?
Вот она впервые и сказала это посторонним людям. Так просто и естественно, само почти вырвалось. И небо не упало на голову…
- Отправьте мне сюда весь ваш этот текст, и я завтра же... Сегодня уже поздно... (нужно еще подумать как сказать, как оформить все то, что он о ней узнал)
- Когда я переезжаю к вам? - с капризным нетерпением спросила она.
Привалов удивленно поднял на нее глаза и увидел насмешку во взгляде. С легким смущением вспомнил, как пару часов назад собирался ее запереть здесь. Он хотел сказать - когда одобрят ее предложение и можно будет начать работать, но понял, что в ответе она не нуждается. И еще подумал, что при ней нужно не думать слишком громко.
***
Она вышла из здания возбужденная. Было уже темно. В приподнятом настроении бежала по улице.
Наконец ее усилия увенчались успехом. Сколько лет, сколько долгих лет работы над тем, чтобы на нее обратили внимание. Работы не явной, на тонком плане. С того момента, как ее жизнь закончилась, оставив пустую выжженную вечность, она потеряла способность к активным реальным действиям. Это было как отрубленная рука. Не могла и все, и вся ее огромная воля, преодолевшая саму смерть, была здесь бессильна. Как отрубленная половина головы или половина тела, она много лет чувствовала себя подвешенной в вакууме, когда болтаешь руками и ногами, не находя ни опоры, ни точки приложения сил, и все твои движения не встречают ничего и ни на что не действуют. Мужского начала в ее жизни больше не было, а с ним ушла и способность влиять реально на окружающий мир. В компенсацию она развила почти сверхъестественную степень женской способности - влиять на события напрямую, когда то, что хочешь, как будто само собой исполняется. И не смотря на отсутствие внешних действий и невидимость, это было настоящей работой, требующей затраты сил.
Сколько лет стягивала к себе все нити, буквально впечатывая свою экстраординарную значимость в ткань мира, делая все, чтоб ее заметили…
Она скользящей походкой бежала по обочине, и на один момент даже появилось то уникальное чувство времен Ромы, что она идет не касаясь земли, что между ней и землей тонкая прослойка воздуха.
Сзади послышалось бибиканье и дурноватое улюлюканье, и рядом поползла машина.
- Девушка, давай я тебя прокачу.
Молчание.
- Девушка, давай прокачу!
Она отмахнулась.
- Девушка, давай прокачу!...
Судя по голосу, приставала был довольно молод и вряд ли пьян, просто нагл и глуп, и отставать не собирался.
- Я не девушка, я Баба-Яга - отрезала она.
Полудурок несколько секунд переваривал информацию. - Так это здорово! воскликнул он, решив что его игру наконец приняли. - Заколдуй меня, Баба-Яга!
Может, и впрямь заколдовать? - неожиданно подумала она. Резко поставить ему ладонь перед зенками и сказать: "Завтра в это же время ты почувствуешь себя плохо, и тогда ты должен купить сто роз и быть на этом самом месте, стоя на коленях и целуя землю, иначе быть тебе импотентом на веки вечные". Не суть важно что сказать, любое что будет приличной местью за дурь. Рассмеяться и исчезнуть в боковом переулке. Никакого особого колдовства, просто гипноз неожиданности и минимум артистизма. Большая вероятность, что действительно почувствует себя плохо.
Но потом передумала. Момент приподнятости пройдет, а колдовство, даже такое простое - вещь, за которую надо отвечать, по крайней мере быть готовой его поддерживать. Больше нету Ромы, не перед кем красоваться на тонком плане, не для кого тренировать харизму и некому посвящать свои победы.
Нету уже двести лет, а кажется, что вчера.
Тогда она просто надела самое старое свое лицо, повернулась к молодчику и долго смотрела на него пустыми глазами, в упор.
Он беспокойно заерзал, наглое выражение на лице сменилось недоумением, потом что-то пробормотал невнятное, закрыл окно и газанул.
Она посмотрела ему вслед с кривоватой печальной улыбкой, и на лице было написано что-то вроде "Зачем это все?"
Потом пошла снова, и шаг постепенно стал снова быстрым и легким, и она стала напевать песенку.
Я люблю, я люблю, я люблю,
я люблю тебя там, на луне,
и с увядшею книгой в окне,
и в укромном гнезде маргаритки,
и в том танце, что снится улитке...
Так порадуй теплом
этот вальс с перебитым крылом.
Есть три зеркала в венском зале,
где губам твоим вторят дали.
Смерть играет на клавесине,
и танцующих красят синим,
и на слезы наводит глянец.
А над городом - тени пьяниц...
О, возьми этот вальс,
на руках умирающий танец.
Я люблю, я люблю, мое чудо,
Я люблю тебя вечно и всюду,
и на крыше, где детство мне снится,
и когда ты поднимешь ресницы,
а за ними, в серебряной стуже, -
старой Венгрии звезды пастушьи,
и ягнята, и лилии льда...
О возьми этот вальс,
этот вальс "Я люблю навсегда".
Я с тобой танцевать буду в Вене
в карнавальном наряде реки,
в домино из воды и тени
(Как темны мои тростники...)
А затем прощальною данью
я оставлю эхо дыханья
в фотографиях и флюгерах,
поцелуи сложу перед дверью,
и волнам твоей поступи вверю
ленты вальса, скрипку и прах.
Она не помнила уже, откуда в ней эти слова. Было смутное чувство, что когда-то они были очень важны для нее. Но это было так давно, что все бесследно стерлось. И теперь она просто мурлыкала это как песенку, идеально подходящую к легкому и удачному весеннему вечеру.
- Слушайте, вы действительно хотите отдать ее наверх? Мы же ее больше не увидим и просто больше ничего об этом не узнаем. Вообще. Никогда.
- Ну да, и все, что из этого получится - банальная премия, как перед праздниками.
Оба рассмеялись.
Потом снова погрузились в ноутбук. Что-то показывали один другому, и видно было, что понимают друг друга без слов.
- Завтра завези эту и эту аппаратуру в лабораторию. За три дня справишься? Когда будет, звони ей.
- А для мозговых имплантов?
- Да, конечно. Все заказывай, что к этому касается, на любой непредвиденный случай.
***
Она давно не входила в перепросмотр, хотя было время, когда она занималась этим годами, живя в прошедших событиях, минута за минутой перебирая все, что привело к ее нынешнему положению - много раз, скользя по всей этой бездонной боли и страсти произошедшего. Конечно, моменты связанные с Ромой она носила в себе с особым трепетом, она даже боялась пересматривать их лишний раз, чтоб не затереть, хотя переживание от перепросмотра не меркнет - ой как выгодно отличает это уникальную технику от обычной памяти!
Когда поняла, что это больше не приближает ее к цели - перестала. Как бы ни велик был какой-то опыт, невозможно к нему возвращаться без конца. Пересобрав себя заново, насколько это в принципе было возможно, приготовилась к бесконечно долгому кроссу вдаль с неопределимым результатом... По счастью, кросс предстоял хотя бы не однообразный, начинался новый этап, явно интересней предшествующего. И сейчас, в ожидании предстоящей работы в спецлаборатории, стоило немного восстановить навыки, чтоб не случилось неприятной заминки тогда, когда этого меньше всего хочется.
Для разгона она потянулась к перепросмотру вчерашнего дня у этих в офисе. Какую выбрать точку входа? Момент, когда у обоих удивленно вытянулись лица, когда они начали читать ее предложение. Она тогда особое удовольствие испытала. По сути, не важно, с чего входить в перепросмотр - эмоционально яркие моменты для зацепки нужны только новичкам - но входить с удовольствия всегда приятнее.
И вот она в офисе, и голубоватые стены оказались несколько ярче, чем она видела в тот момент - увлечена оказалась разговором, было вообще ни до чего, и у Привалова обнаружилась слегка раздражающая привычка дергать бровью, когда слушает... Когда пересматриваешь событие, обнаруживается куча деталей, которые, естественно, не замечаешь в тот момент. И собственные мысли кажутся чуть-чуть другими, когда видишь их как бы со стороны. Настолько чуть-чуть, что это позволяет вообще по-другому посмотреть на себя в жизни. В общем, исключительно полезной вещью это будет даже просто для опыта, кое-кому.
Во вчерашнем вечере не было ничего важного, что она не запомнила.
Она вернулась в настоящее и долго рассматривала темнеющее небо. Оно было пустое, и на душу тоже наплывала пустота, только живая, осмысленная, и была в ней глубокая тянущая сила, как в физическом вакууме, и чувство безграничного потенциала, будто оттуда может появиться что угодно.
И тогда скользнула к тем моментам, которые пересматривала неоднократно, но которые всегда горели в ней безумным огнем, из него она брала силу, чтоб продолжать существовать и существовать. Обычно она сама выбирала, что пересмотреть, но сегодня позволила увлечь себя воспоминаниям и уже из них перейти дальше.
Первым всплыл момент перед тем, как она получила бессмертие. Точнее, предшествующий вечер. Интересно, почему не после?.. После того как ее замкнуло на беспредельность, все обрело такую глубину и такой многоуровневый смысл, что и говорить нечего... А до, все было довольно-таки серо, но просился именно этот момент. Серенький вечер в неброской съемной квартире, которую арендовал ей друг и по совместительству работодатель, надеявшийся, что она совершит подвиги для его компании - она выглядела талантливой и подавала надежды. Индустриальный пейзаж за окном серой бесснежной зимы, довольно тусклый, железная дорога, какие-то мосты, огромная транспортная разводка, выглядит почти интересно, но все время тянущее ощущение что тут чего-то тут не хватает, вот должно быть что-то и тогда было бы шикарно, а просто нет. Вечный грохот трассы за окном. Новогодняя елка, увешанная сделанными вручную из фольги цветами - не было где взять игрушек, елка, из которой она сделала алтарь. Везде, где она жила, у нее появлялся алтарь. В крайнем случае, это был просто ноутбук - у нее там столько всего, и такого было....
Она позже узнала, что у женщины, которая по сути - ведьма, всегда есть алтарь, там где она живет. Не каким-то конкретным богам, а просто главное место в доме, фокус силы, через которое преломляются смыслы и потоки в ее жизни. Смысловое место, не более и не менее. Это так много и так мало... В древнеславянском даже есть такое слово - алатырь, центральный камень. Им может быть что угодно.
Но здесь это была настоящая елка, красивая, алтарь красоты и праздника. Немножко это тоску и тревогу сглаживало. Тревога, да что там, просто сверлящая тревога о смешном парне, ее тогдашнем бойфренде, трогательном и наивном (хоть и агрессивном) демонище, который тоже подавал надежды - еще какие!!! - и кстати, в отличии от нее, их оправдал, он стал известным диджеем и рок-звездой, но тогда еще не умел обращаться с собой и с жизнью и все время вляпывался в проблемы, то в конфликт то в милицию, а теперь - вот позор-то! - умудрился попасть в психушку, будучи вполне по сути нормальным, из-за буйного поведения и диких выходок, не хотел ограничивать себя... Этой тревогой она тогда и жила, сопереживала. Сейчас немного смешно вспоминать такие проблемы, но тогда это было реальной драмой - чувствовала, как ему самому хреново оттого, что он натворил. Силища души у мальчишки немалая, несмотря на дурь, умел заставить себя любить, болеть за себя по любому, даже дурацкому поводу. И в ответ транслировал мощное чувство, местами даже переворачивающее. Это как он умудрился ее тогда загипнотизировать? С ее-то стандартами, на фоне главного ведьмака в ее жизни? Эм-м, уровень, мягко говоря, не соответствовал... Она невольно улыбнулась - неожиданно чистым лучом разрезала окружающий мрак память о том, кого все в окружении считали дурнющим исчадием ада и профессиональным вредителем. Демоненок, вампиренок. Именно они обладают такой интереснейшей парадоксальной властью над душами и умением тьму превращать в свет, а абсурду придавать глубокий смысл. Алешка получился не худшим ее проектом. Просто если бы она тогда знала, каковы настоящие проблемы и где они (а впереди вдруг возникла сияющая бездна...) Среди всех этих тревог, которые казались страшно важными в тот момент... И вот сидит она там и мается, и выкручивает ее, и страдает и страдает из-за этой дурацкой причины, и переживает когда его выпустят, и злится - хватило бы у него ума хоть там вести себя адекватно, и страдает оттого что плохо ему, просто спинным мозгом чувствует и костьми, аж до переворота вверх дном плохо, и от этого такое подавленное состояние, будто воздух выжали и потолок пониже опустили, а стены ближе сдвинули... И сидит она там в этих дурацких переживаниях... А ведь это он помог ей получить ее главный дар... Глупый мальчик... В главный момент-то именно с его помощью замкнуло... Ах, эти постоянные его клоунские выходки, его целенаправленное вредительство, но скаким-то светлым подтекстом, и преданность, но с заподвохом, и предельная, реальная самоотверженность в критические моменты... Блаженный, юродивый от демонического мира. Он помог его получить, ее собственных сил бы не хватило, хоть она и так вывернулась наизнанку. В ключевой момент он кого-то там очень хорошо за нее попросил, наверху. Она даже чувствует, как именно и кого. Это было очевидно тем непреложным знанием, каким она сразу после замыкания знала что бессмертна, хотя никаких внешних оснований к этому не было. Оттуда. Из дурки. Очень хорошо попросил. Бля, клоун от Вечности. Просто клоун... Чего ему это стоило, а? А ведь она его даже не поблагодарила - их близость после этой его истории с психушкой дала трещину, а позже, когда она его постепенно простила, на нее свалилось то, что навсегда переехало ее напополам, и ей уже стало вообще ни до чего... И навсегда она поняла, кого на самом деле любила. И Алешкиной помощью просто воспользовалась и пошла дальше. А он это просто принял, с той же абсолютной самоотверженностью...
Спецы замечали, что что-то уж очень она беспечно чувствует себя в офисе. Как бы, это нормально, почему бы не чувствовать себя человеку беспечно где-либо. Но на фоне того, что редко попадавшие сюда посторонние были напряжены и осторожны, взвешивали каждое слово... Приходилось терпеть, дослушать до конца.
- Однако, это имеет прямое отношение к бессмертию. У меня есть интересный опыт, который я хотела бы показать другим, я об этом полжизни мечтаю. Но это возможно только напрямую. Что бы я не рассказывала, вам от этого пользы не будет. Да и рассказать это невозможно.
- Как-как напрямую?
Тогда она открыла ноутбук и показала некий текст на нем. Сотрудники погрузились в чтение. Они сопели, хмыкали и чесали затылки. Наконец подняли глаза на нее. Что-то неуловимо изменилось в воздухе.
- Это очень серьезное предложение. Мы не можем сразу дать ответ. Это требует финансирования, помощи специалистов... Не справитесь же вы одна. Мы должны обратиться наверх.
- Поймите правильно - добавил другой. Предложение очень интересное, и я думаю, заинтересует оно и тех, для кого мы работаем. Но мы здесь и сейчас ничего не решаем.
- Я прожила двести с лишним лет - рассмеялась она. - Неужели вы думаете, что я жду чего-то сию же минуту?
Вот она впервые и сказала это посторонним людям. Так просто и естественно, само почти вырвалось. И небо не упало на голову…
- Отправьте мне сюда весь ваш этот текст, и я завтра же... Сегодня уже поздно... (нужно еще подумать как сказать, как оформить все то, что он о ней узнал)
- Когда я переезжаю к вам? - с капризным нетерпением спросила она.
Привалов удивленно поднял на нее глаза и увидел насмешку во взгляде. С легким смущением вспомнил, как пару часов назад собирался ее запереть здесь. Он хотел сказать - когда одобрят ее предложение и можно будет начать работать, но понял, что в ответе она не нуждается. И еще подумал, что при ней нужно не думать слишком громко.
***
Она вышла из здания возбужденная. Было уже темно. В приподнятом настроении бежала по улице.
Наконец ее усилия увенчались успехом. Сколько лет, сколько долгих лет работы над тем, чтобы на нее обратили внимание. Работы не явной, на тонком плане. С того момента, как ее жизнь закончилась, оставив пустую выжженную вечность, она потеряла способность к активным реальным действиям. Это было как отрубленная рука. Не могла и все, и вся ее огромная воля, преодолевшая саму смерть, была здесь бессильна. Как отрубленная половина головы или половина тела, она много лет чувствовала себя подвешенной в вакууме, когда болтаешь руками и ногами, не находя ни опоры, ни точки приложения сил, и все твои движения не встречают ничего и ни на что не действуют. Мужского начала в ее жизни больше не было, а с ним ушла и способность влиять реально на окружающий мир. В компенсацию она развила почти сверхъестественную степень женской способности - влиять на события напрямую, когда то, что хочешь, как будто само собой исполняется. И не смотря на отсутствие внешних действий и невидимость, это было настоящей работой, требующей затраты сил.
Сколько лет стягивала к себе все нити, буквально впечатывая свою экстраординарную значимость в ткань мира, делая все, чтоб ее заметили…
Она скользящей походкой бежала по обочине, и на один момент даже появилось то уникальное чувство времен Ромы, что она идет не касаясь земли, что между ней и землей тонкая прослойка воздуха.
Сзади послышалось бибиканье и дурноватое улюлюканье, и рядом поползла машина.
- Девушка, давай я тебя прокачу.
Молчание.
- Девушка, давай прокачу!
Она отмахнулась.
- Девушка, давай прокачу!...
Судя по голосу, приставала был довольно молод и вряд ли пьян, просто нагл и глуп, и отставать не собирался.
- Я не девушка, я Баба-Яга - отрезала она.
Полудурок несколько секунд переваривал информацию. - Так это здорово! воскликнул он, решив что его игру наконец приняли. - Заколдуй меня, Баба-Яга!
Может, и впрямь заколдовать? - неожиданно подумала она. Резко поставить ему ладонь перед зенками и сказать: "Завтра в это же время ты почувствуешь себя плохо, и тогда ты должен купить сто роз и быть на этом самом месте, стоя на коленях и целуя землю, иначе быть тебе импотентом на веки вечные". Не суть важно что сказать, любое что будет приличной местью за дурь. Рассмеяться и исчезнуть в боковом переулке. Никакого особого колдовства, просто гипноз неожиданности и минимум артистизма. Большая вероятность, что действительно почувствует себя плохо.
Но потом передумала. Момент приподнятости пройдет, а колдовство, даже такое простое - вещь, за которую надо отвечать, по крайней мере быть готовой его поддерживать. Больше нету Ромы, не перед кем красоваться на тонком плане, не для кого тренировать харизму и некому посвящать свои победы.
Нету уже двести лет, а кажется, что вчера.
Тогда она просто надела самое старое свое лицо, повернулась к молодчику и долго смотрела на него пустыми глазами, в упор.
Он беспокойно заерзал, наглое выражение на лице сменилось недоумением, потом что-то пробормотал невнятное, закрыл окно и газанул.
Она посмотрела ему вслед с кривоватой печальной улыбкой, и на лице было написано что-то вроде "Зачем это все?"
Потом пошла снова, и шаг постепенно стал снова быстрым и легким, и она стала напевать песенку.
Я люблю, я люблю, я люблю,
я люблю тебя там, на луне,
и с увядшею книгой в окне,
и в укромном гнезде маргаритки,
и в том танце, что снится улитке...
Так порадуй теплом
этот вальс с перебитым крылом.
Есть три зеркала в венском зале,
где губам твоим вторят дали.
Смерть играет на клавесине,
и танцующих красят синим,
и на слезы наводит глянец.
А над городом - тени пьяниц...
О, возьми этот вальс,
на руках умирающий танец.
Я люблю, я люблю, мое чудо,
Я люблю тебя вечно и всюду,
и на крыше, где детство мне снится,
и когда ты поднимешь ресницы,
а за ними, в серебряной стуже, -
старой Венгрии звезды пастушьи,
и ягнята, и лилии льда...
О возьми этот вальс,
этот вальс "Я люблю навсегда".
Я с тобой танцевать буду в Вене
в карнавальном наряде реки,
в домино из воды и тени
(Как темны мои тростники...)
А затем прощальною данью
я оставлю эхо дыханья
в фотографиях и флюгерах,
поцелуи сложу перед дверью,
и волнам твоей поступи вверю
ленты вальса, скрипку и прах.
Она не помнила уже, откуда в ней эти слова. Было смутное чувство, что когда-то они были очень важны для нее. Но это было так давно, что все бесследно стерлось. И теперь она просто мурлыкала это как песенку, идеально подходящую к легкому и удачному весеннему вечеру.
Прода от 13.01.2024, 13:53
- Слушайте, вы действительно хотите отдать ее наверх? Мы же ее больше не увидим и просто больше ничего об этом не узнаем. Вообще. Никогда.
- Ну да, и все, что из этого получится - банальная премия, как перед праздниками.
Оба рассмеялись.
Потом снова погрузились в ноутбук. Что-то показывали один другому, и видно было, что понимают друг друга без слов.
- Завтра завези эту и эту аппаратуру в лабораторию. За три дня справишься? Когда будет, звони ей.
- А для мозговых имплантов?
- Да, конечно. Все заказывай, что к этому касается, на любой непредвиденный случай.
***
Она давно не входила в перепросмотр, хотя было время, когда она занималась этим годами, живя в прошедших событиях, минута за минутой перебирая все, что привело к ее нынешнему положению - много раз, скользя по всей этой бездонной боли и страсти произошедшего. Конечно, моменты связанные с Ромой она носила в себе с особым трепетом, она даже боялась пересматривать их лишний раз, чтоб не затереть, хотя переживание от перепросмотра не меркнет - ой как выгодно отличает это уникальную технику от обычной памяти!
Когда поняла, что это больше не приближает ее к цели - перестала. Как бы ни велик был какой-то опыт, невозможно к нему возвращаться без конца. Пересобрав себя заново, насколько это в принципе было возможно, приготовилась к бесконечно долгому кроссу вдаль с неопределимым результатом... По счастью, кросс предстоял хотя бы не однообразный, начинался новый этап, явно интересней предшествующего. И сейчас, в ожидании предстоящей работы в спецлаборатории, стоило немного восстановить навыки, чтоб не случилось неприятной заминки тогда, когда этого меньше всего хочется.
Для разгона она потянулась к перепросмотру вчерашнего дня у этих в офисе. Какую выбрать точку входа? Момент, когда у обоих удивленно вытянулись лица, когда они начали читать ее предложение. Она тогда особое удовольствие испытала. По сути, не важно, с чего входить в перепросмотр - эмоционально яркие моменты для зацепки нужны только новичкам - но входить с удовольствия всегда приятнее.
И вот она в офисе, и голубоватые стены оказались несколько ярче, чем она видела в тот момент - увлечена оказалась разговором, было вообще ни до чего, и у Привалова обнаружилась слегка раздражающая привычка дергать бровью, когда слушает... Когда пересматриваешь событие, обнаруживается куча деталей, которые, естественно, не замечаешь в тот момент. И собственные мысли кажутся чуть-чуть другими, когда видишь их как бы со стороны. Настолько чуть-чуть, что это позволяет вообще по-другому посмотреть на себя в жизни. В общем, исключительно полезной вещью это будет даже просто для опыта, кое-кому.
Во вчерашнем вечере не было ничего важного, что она не запомнила.
Она вернулась в настоящее и долго рассматривала темнеющее небо. Оно было пустое, и на душу тоже наплывала пустота, только живая, осмысленная, и была в ней глубокая тянущая сила, как в физическом вакууме, и чувство безграничного потенциала, будто оттуда может появиться что угодно.
И тогда скользнула к тем моментам, которые пересматривала неоднократно, но которые всегда горели в ней безумным огнем, из него она брала силу, чтоб продолжать существовать и существовать. Обычно она сама выбирала, что пересмотреть, но сегодня позволила увлечь себя воспоминаниям и уже из них перейти дальше.
Первым всплыл момент перед тем, как она получила бессмертие. Точнее, предшествующий вечер. Интересно, почему не после?.. После того как ее замкнуло на беспредельность, все обрело такую глубину и такой многоуровневый смысл, что и говорить нечего... А до, все было довольно-таки серо, но просился именно этот момент. Серенький вечер в неброской съемной квартире, которую арендовал ей друг и по совместительству работодатель, надеявшийся, что она совершит подвиги для его компании - она выглядела талантливой и подавала надежды. Индустриальный пейзаж за окном серой бесснежной зимы, довольно тусклый, железная дорога, какие-то мосты, огромная транспортная разводка, выглядит почти интересно, но все время тянущее ощущение что тут чего-то тут не хватает, вот должно быть что-то и тогда было бы шикарно, а просто нет. Вечный грохот трассы за окном. Новогодняя елка, увешанная сделанными вручную из фольги цветами - не было где взять игрушек, елка, из которой она сделала алтарь. Везде, где она жила, у нее появлялся алтарь. В крайнем случае, это был просто ноутбук - у нее там столько всего, и такого было....
Она позже узнала, что у женщины, которая по сути - ведьма, всегда есть алтарь, там где она живет. Не каким-то конкретным богам, а просто главное место в доме, фокус силы, через которое преломляются смыслы и потоки в ее жизни. Смысловое место, не более и не менее. Это так много и так мало... В древнеславянском даже есть такое слово - алатырь, центральный камень. Им может быть что угодно.
Но здесь это была настоящая елка, красивая, алтарь красоты и праздника. Немножко это тоску и тревогу сглаживало. Тревога, да что там, просто сверлящая тревога о смешном парне, ее тогдашнем бойфренде, трогательном и наивном (хоть и агрессивном) демонище, который тоже подавал надежды - еще какие!!! - и кстати, в отличии от нее, их оправдал, он стал известным диджеем и рок-звездой, но тогда еще не умел обращаться с собой и с жизнью и все время вляпывался в проблемы, то в конфликт то в милицию, а теперь - вот позор-то! - умудрился попасть в психушку, будучи вполне по сути нормальным, из-за буйного поведения и диких выходок, не хотел ограничивать себя... Этой тревогой она тогда и жила, сопереживала. Сейчас немного смешно вспоминать такие проблемы, но тогда это было реальной драмой - чувствовала, как ему самому хреново оттого, что он натворил. Силища души у мальчишки немалая, несмотря на дурь, умел заставить себя любить, болеть за себя по любому, даже дурацкому поводу. И в ответ транслировал мощное чувство, местами даже переворачивающее. Это как он умудрился ее тогда загипнотизировать? С ее-то стандартами, на фоне главного ведьмака в ее жизни? Эм-м, уровень, мягко говоря, не соответствовал... Она невольно улыбнулась - неожиданно чистым лучом разрезала окружающий мрак память о том, кого все в окружении считали дурнющим исчадием ада и профессиональным вредителем. Демоненок, вампиренок. Именно они обладают такой интереснейшей парадоксальной властью над душами и умением тьму превращать в свет, а абсурду придавать глубокий смысл. Алешка получился не худшим ее проектом. Просто если бы она тогда знала, каковы настоящие проблемы и где они (а впереди вдруг возникла сияющая бездна...) Среди всех этих тревог, которые казались страшно важными в тот момент... И вот сидит она там и мается, и выкручивает ее, и страдает и страдает из-за этой дурацкой причины, и переживает когда его выпустят, и злится - хватило бы у него ума хоть там вести себя адекватно, и страдает оттого что плохо ему, просто спинным мозгом чувствует и костьми, аж до переворота вверх дном плохо, и от этого такое подавленное состояние, будто воздух выжали и потолок пониже опустили, а стены ближе сдвинули... И сидит она там в этих дурацких переживаниях... А ведь это он помог ей получить ее главный дар... Глупый мальчик... В главный момент-то именно с его помощью замкнуло... Ах, эти постоянные его клоунские выходки, его целенаправленное вредительство, но скаким-то светлым подтекстом, и преданность, но с заподвохом, и предельная, реальная самоотверженность в критические моменты... Блаженный, юродивый от демонического мира. Он помог его получить, ее собственных сил бы не хватило, хоть она и так вывернулась наизнанку. В ключевой момент он кого-то там очень хорошо за нее попросил, наверху. Она даже чувствует, как именно и кого. Это было очевидно тем непреложным знанием, каким она сразу после замыкания знала что бессмертна, хотя никаких внешних оснований к этому не было. Оттуда. Из дурки. Очень хорошо попросил. Бля, клоун от Вечности. Просто клоун... Чего ему это стоило, а? А ведь она его даже не поблагодарила - их близость после этой его истории с психушкой дала трещину, а позже, когда она его постепенно простила, на нее свалилось то, что навсегда переехало ее напополам, и ей уже стало вообще ни до чего... И навсегда она поняла, кого на самом деле любила. И Алешкиной помощью просто воспользовалась и пошла дальше. А он это просто принял, с той же абсолютной самоотверженностью...
