Запыхтел он, замычал, выгибаясь, темп ускоряя. Уличила Василина момент, освободила одну свою руку, да огрела со всего маху кувшином, что рядом у кровати стоял, когда дотянуться смогла того, кого в темноте рассмотреть не смогла, разбив кувшин в дребезги, остужая водицей холодной.
– Тьфу ты чёрт окаянный, – бранилась она на мужа, когда свечу зажгла. – Ты что ж творишь то.
– Ты жена моя, – бухтел Очеслав сидя на полу, шишку, набитую на лбу потирая. – Как я завтра к царю пойду…
– Вот, приложи, – протянула она ему холодную крынку с квасом, в погреб сбегав, виновато глаза пряча.
Мельник молча встал и ушёл на свою половину.
И снова царские покои.
Наш мельник прибыл на урок.
– И так продолжим, – сказал царь, жестом пригласив Мадлену. Та встала с ложе, подошла, покачивая бёдрами и улыбаясь. Кружевной пеньюар, едва скрывавший фигуристое тело, расшитый драгоценными камнями и жемчугами, поблёскивал от солнечных лучей. Наш мельник замер и невольно облизнулся, когда Мадлена ближе подошла. – Что б женщина была всегда дольна мужем, мужчина должен быть … – царь посмотрел на тяжело дышавшего мельника и вздохнул, нахмурив брови. – Ой прав был мудрец, ой прав, – снова повторил правитель, качая головой. – Очеслав, – тот вздрогнул, услышав своё имя и с неохотой отвёл глаза от груди девицы, посмотрев на царя. – Сегодня третий наш урок, – продолжил царь, повысив тон, а ты…, – много чего хотел сказать царь, но помня слова мудреца, промолчал, вместо этого продолжил, уже спокойно. – Женское тело, – погладил он Мадлену по плечу. – Без мужских рук стареет. И мужчина должен сделать всё, чтоб женское естество в его руках начало таять, будто масло в жаркую погоду. Помни ей грудь, погладь слегка сжимая и массируя бока, живот и бёдра. По шее, пальцами, едва касаясь проведи. И женщина от этих ласк, как та свеча, размякнет увлажняясь, – руки царя умело гладили девушку, по шее, груди, спине и животу, скользя по тонкой ткани. – Приступим. Третий наш урок, – повторился царь. – И сегодня ты будешь учиться чувствовать женское тело, – он повернул Мадлену к ним спиной. – Подойди, – жестом призвал наставник мельника. Тот послушался. Подошёл и руки его сами потянулись к девушке. – Погладь её… – кивнул с улыбкой царь. И мельник, осмелев, сгрёб девицу, схватив за грудь, так, что та взвизгнула.
– Да что ж ты лапищи свои не контролируешь болдырь, – отвесил ему царь очередной подзатыльник, и мельник, под хихиканье Мадлены, тут же отпрянул, испуганно прикрываясь руками и щурясь. – Ещё раз, не спеши, – тут же сменил тон царь. – Смотри какой красивый стан… какая кожа у неё…, белее снега… словно розы лепесток. – Царь выхватил из вазы розу и обсыпал лепестками Мадлену, та, качнув бёдрами замурчала, поиграв плечами. – Держи лепесток, – протянул царь мельнику. Погладь его. Грубые руки рабочего, тут же смяли лепесток между пальцами, косясь на спину девушки и на царя. – Да нет же увалень, нежно надо, вот так… – царь показал, как нужно гладить лепесток между пальцами. Мельник повторил. На пятом лепестке, у него начало получаться. – Хорошо, – кивком одобрил царь, теперь тоже самое с учителем, жестом указал он на спину девушки. Мельник несмело подошёл и протянул руку… замер… перевёл дух, и его пальцы едва касаясь скользнули по женскому плечу и спине. Мадлена мурлыкнула. – Ещё, – одобрительно кивнул царь. Мельник протянул вторую руку и повторил движение за первой. – Отлично, – улыбнулся царь и отошёл. Грубые, рабочие руки, царапая мозолями, гладили нежную кожу, едва касаясь. Загорелая на солнце рука мельника сильно выделалась на фоне белокожей спины красавицы. Мадлена довольно урчала, поигрывая плечиками, отзываясь на ласку. Мужские пальцы медленно скользили по женскому телу, повторяя изгибы, едва касаясь подушечками пальцев. Время остановилось. Был только он, его пальцы, скользящие по нежной, бархатистой коже, и она, кокетливо выгибаясь, двигала плечиками, отзываясь на его ласки стонами и мурлыканьем.
– Отлично, – голос царя заставил мельника вздрогнуть, резко вернув в реальность. – А теперь, – он протянул мужику ещё одну розу. Сожми цветок так, чтоб лепестки не смялись.
– Это невозможно, – нахмурив брови, отступил мельник, рассердившись, что царь прогнал минуту волшебства, но в слух сказать ему не смел об этом.
Царь, поднеся розу ближе к лицу мужика, демонстративно сжал цветок в кулаке и отпустил, показывая неповреждённые лепестки.
– Теперь ты.
Мельник, всё ещё сердясь, сжал розу и смял её, ломая лепестки.
– Болван! – сердился царь, вырвав цветок и швырнув его в мужика. – Ещё раз, – он взял другую розу и протянул мельнику. – Медленно… сжимаешь, но не сильно... следишь за силой сжатия и тем как пальцы ты сгибаешь. Контролируй себя. Не спеши, почувствуй кожей лепестки и хрупкость нежного цветка…
Насупившись и тяжело дыша, мельник сжал розу, опасаясь сильно сдавливать, на правителя косясь. Грубы рабочие мозолистые руки, давно уже потеряли чувствительность. И сейчас, сжимая в руке невесомую хрупкую плоть цветочка, привыкшие к тяжёлым и грубым мешкам, руки, с трудом удерживали цветочек, боясь его сжать, повредить или уронить. – Вот так, – кивнули ему одобрительно. – Ещё раз, – снова грубые пальцы согнулись, сжимая нежный цветок. – И ещё раз, … а теперь сжимай и разжимая словно массируешь. Во так, не спеши… нежнее… правильно…, хорошо…, – кивнул царь, убирая розу. – Женское тело – это тот же цветок, – царь подошёл к Мадлене осыпав её лепестками. И обращаться с ним нужно так же, – он жестом пригласил мельника подойти. Кожа женщины, как этот лепесток, – царь провёл лепестком розы по шеи девушки. – Схватишь её грубо или слишком сильно, и она будет повреждена, – свои слова царь подтвердил, грубо смяв лепесток, а затем развернул его, показывая мельнику. – В таком виде лепесток сможет радовать тебя?
– Нет, – опешив, мужик уставился на смятый лепесток.
– Вот и женщина так же. От грубой хватки мужских рук она, как этот лепесток, сломается и больше никогда не зацветёт. – Лишь ласковой и нежной силой…, – произнося это царь массировал шею и плечи Мадлене поглаживая её. Девушка довольно застонала, урча от удовольствия. – Теперь ты, – указали мельнику. – Погладь её, сжимая так, как только что сжимал цветок, не повреждая лепестки.
Сглотнув, Очеслав подошёл, несмело погладил девушку по шее, плечам, спине, бокам, и руки сами сжали узкий стан, но… в этот раз он сумел себя остановить. Помня про нежность лепестков, он почувствовал тепло и бархатистость женской кожи. И его пальцы, словно на преграду натыкались, опасаясь сильно сжать. Погладив, руки заскользили выше, лишь на секунды замирая, скользили дальше, тело изучая. И девушка послушно на ласку отзывалось, мурчала и постанывая выгибалась. И снова время вдруг остановилось… Был только он и трепет женской сомы. Исчезло всё…
– Отлично! – похвала царя вернула мельника в реальность, заставив снова вздрогнуть. – На сегодня твой урок закончен. Завтра приходи с женой.
– Вот царь обломщик, – возмутились слушатели.
– Да! Ну зачем он остановил мельника, ну всё же так хорошо пошло…
– Терпение друзья мои, – улыбнулся им Дубня.
– Ну, давай рассказывай, что там дальше то было…
Домой мельник шёл через поля и не спешил. Смотрел мужик по сторонам и словно видел всё впервые. Остановился, глубоко вздохнул, запах свежескошенной травы, цветов и так ему стало хорошо, что аж в груди всё сжалось. Присел, сорвав травинку. Покрутил её между пальцами, прислушался, как она шуршит, сжал сильнее, сминая и нюхая выделившийся сок. Снова сорвал травинку, помял в руках… сорвал цветок. Ромашка полевая белая, в его мозолистых руках, была такая маленькая, нежная. Мельник сжал кулак и тут же отпустил, боясь цветочку навредить. Он снова с силой сжал кулак, прикрыл глаза, ослабил хватку, гадая, смял ли он цветок, и тут же огорчился, представив изломанные лепестки. Приоткрыл один, глаза посмотрел на ладонь. Ромашка была цела. Он снова сжимал и разжимал кулачищи, аккуратно перекладывая цветочек из руки в руку. Ромашка оставалась невредимой. В его, как думал он, лапищах, способных лишь мешки таскать, нежнейшее творение природы – малюсенький цветочек не был смят. Как раньше этого не замечал он. Руками грубо всё хватая… А Василина… Я ж люблю её… она не хуже… Нет она в сто раз лучше той Мадлены. Она и пахнет как цветок, вот как ромашка эта. Он посмотрел на свою ладонь. Так и взял бы сейчас её прижал к себе и… Скорей домой к жене… Но сначала… нарву ка ей букет цветов…
Мельник улыбнулся сам себе, срывая тонкие отростки, он больше не боялся их испортить.
Вот так, с букетом полевых цветов и улыбаясь, он в горницу вошёл, а там жена готовит ужин.
– Очеслав, – воскликнула она, увидев мужа…
– Иди ко мне любимая жена, – протянул он руки и обнял милую супругу.
– Ты … тебя… – Василина растерялась, не зная, что сказать.
Вместо ответа мельник только крепче прижал к себе жену, словно она была букет цветов в его руке.
Закрыв глаза, они стояли, позабыв про время.
На печке вдруг что-то зашипело, задымилось.
– О Боги… ужин…, – очнулся Василина с неохотой отпуская мужа, подбегая к печке.
Ужинали неспеша, и как ни странно, подгоревшая еда была сегодня по-особенному вкусная.
После ужина всё было как обычно вроде...
Жена хлопочет по хозяйству. Умыты дети, убран стол, но мельник словно видит всё впервые. Ох как мила была сегодня Василина. На лоб упала прядь волос, забавно завивались кучеряжки. Украдкой взгляд на мужа серых глаз, и щёчки пухлые мгновенно румянцем налились. И снова взгляд на мужа, и улыбка, пока сметала крошки со тола. Качнула бёдрами, и к печке подошла, притушивая угли. Мельник за женою наблюдал, украдкой, кулаки сжимал и разжимал. Вот прям сейчас схватил бы он её прижал к себе и…
Подавшись пылкому порыву, он резко встал… и тут же сел... Стоп…, я не могу… Она моя любимая жена, она цветочек мой, нежнейшая ромашка. А я… – он посмотрел на свои мозолистые руки. – Я не смогу... Я ж сделаю ей больно, и как она меня до этого терпела… – мельник опустил голову и отвернулся. Жена ушла укладывать детей. Мельник посидел ещё немного, встал, и тоже спать пошёл.
Он лёг. Но сон к нему не шёл. Лежал, Очеслав, ворочался, и злился. Вот жил же он нормально… не тужил. Женился. Отстроил дом. Пахал, растил зерно, молол муку, держал скотину, закрома у них полны и всё же было хорошо. И тут вдруг Царь с наукою своею. Зачем простому мужику всё это? – схватился себя мельник за голову. – Я люблю свою жену, но я теперь не знаю люб ли я женой. Она такая нежная и мягкая, а я ручищами её… – сжал кулачищи мельник, и тихо застонал от переполнявших его странных ощущений и упал на кровать. Раздираемый противоречиями он то вскакивал бежать к жене, то резко останавливался… садился на кровать, хватал себя за голову и кричал беззвучно, открыв лишь рот.
Василина тоже не спала. Она лежала в темноте прислушиваясь к звукам. Вот что-то скрипнуло … идёт… затрепетало вдруг сердечко… Сейчас мой милый подойдёт и ляжет рядом… прижмёт к себе так крепко, как только он умеет… Василина быстро задышала, прислушиваясь… Но было тихо. «Ну почему он не идёт? Сегодня он был необычно милый, что вдруг случилось у него?» – снова затаив дыхание женщина прислушалась. Тишина… она села на кровати… спустив босые ноги на ковёр. Обулась, встала… прислушиваясь. Нет шагов не слышно. Не зажигая свеч, она прошла к столу. Букет цветов виднелся силуэтом в вазе. Как это было неожиданно и мило. Муж, вдруг с цветами на пороге … вздохнула Василина. Снова прислушалась… Не слышно милого шагов. Наверное, уснул давно он. Вздохнула горестно, погладила цветы, взяла одну ромашку из букета, и покосившись в сторону покоев мужа пошла на свою половину, тихо шепча. Научится… не научится… Получится… не получится… сумеет царь упрямца убедить… не сумеет царь упрямство Очеслава победить… Придёт ко мне любимый муж… она замерла, задумавшись… Иль зря надеюсь я и жду, пылая сердцем… – вздохнула… – Научится… не научится…
Всю ночь мельник пролежал, гоняя думки в голове. Он то вскакивал, не в силах сдерживать себя, сгорая от вожделения. Но тут же образ маленькой ромашки, словно холодным душем, его резко остужал, и он устало падал на кровать, беззвучно ругаясь, сжимая кулачищи. «Я могу… нет не могу… Нет я могу, я ж не помял ромашку… И лепесточки роз в моих руках остались невредимы…, и я сжимал Мадлену…» – от воспоминаний руки снова невольно сжались и разжались… – «А Василина… милая моя, она такая … – запнулся мельник, не придумав с чем сравнить жену, переполненный эмоциями и сдерживаемой страстью. Не мог он больше лежать, вскочил, быстро оделся и вышел из дома.
Чтоб отвлечь себя он занялся делами по двору, но и там он не нашёл покоя. За всё, что брался он руками, он словно делал в первый раз. Схватил мешок, и удивился грубой ткани. Лопата… какой же гладкий черенок, отполированный до блеска… И холод ручки у ведра… Ух как же обжигает студёная вода с колодца… и одновременно освежает и бодрит… в груди аж сердце замерло на миг остановилось и быстро вдруг забилось, когда с ведра себя он окатил… Затем ещё ведро и ещё одно… Ну… вроде отпустило…
С крыльца спустилась Василина. Она с улыбкой полотенце подала. И руки Очеслава потянулись к телу…, но он себя остановил, схватил ведро с водой и поспешил уйти. Сдерживаться было тяжело, но он сумел унять свой пыл, и скрылся в мельнице своей, работой прогоняя странную истому, и думки непривычные простому работяге.
Вздохнув украдкой, Василина, мужа взглядом, проводила и поспешила в горницу уйти. Сегодня им к царю приказано вдвоём явиться… – «Ой… что же будет дальше с ними…» – сердечко замерло в груди…
– Ну… чего ты тянешь Дубня! – возмутился Лёхан. – Давай уже к царю переходи, что там у них в покоях… Мадлена заждалась уже… – загоготали собравшиеся у костра.
На это Дубня хитро улыбнулся… ломая ветки для костра.
– Ну не тяни…
– Рассказывай, что дальше было…
– Терпения друзья мои, в горле у меня пересохло что-то, – он, хитро подмигнув, демонстративно взял котелок и не спеша к воде пошёл. Вернулся с полным котелком подвесил над костром, дразня друзей.
– Да рассказывай уже…ну что ж там было дальше…
– А дальше мельник наш с женой… отправились к царю как им велели…
И снова царские покои.
Василина, разинув рот и широко раскрыв глаза, осматривалась, теребя край передника. Очеслав же смело шагнул в распахнутые двери в тронный зал.
Царь с трона встал, приветствуя гостей улыбкой.
– Смелее, проходите, – широким жестом пригласил их государь. – Ну, Очеслав представь жену…
– Так… это… Василина, жена моя, – замялся вдруг мельник, поклонившись, последовав примеру мужа, женщина тоже склонилась, не смея на царя глаза поднять.
– Хорошо, – улыбаясь кивал правитель, и жестом подозвал слугу. – Проводите Василину, а мы пока с Очеславом к учителю пойдём. Слуга кивнул и жестом указал женщине идти за ним.
– Идём, сын мой, сегодня четвёртый ждёт тебя урок.
– А Василина…
– За жену не беспокойся, она пока немного отдохнёт…
Мельник послушно шёл за царём, оставив позади сомнения. Вот поворот и двери срывавшие покои Мадлены. Короткий жест и слуги распахнули створки.
– Тьфу ты чёрт окаянный, – бранилась она на мужа, когда свечу зажгла. – Ты что ж творишь то.
– Ты жена моя, – бухтел Очеслав сидя на полу, шишку, набитую на лбу потирая. – Как я завтра к царю пойду…
– Вот, приложи, – протянула она ему холодную крынку с квасом, в погреб сбегав, виновато глаза пряча.
Мельник молча встал и ушёл на свою половину.
Глава 3
И снова царские покои.
Наш мельник прибыл на урок.
– И так продолжим, – сказал царь, жестом пригласив Мадлену. Та встала с ложе, подошла, покачивая бёдрами и улыбаясь. Кружевной пеньюар, едва скрывавший фигуристое тело, расшитый драгоценными камнями и жемчугами, поблёскивал от солнечных лучей. Наш мельник замер и невольно облизнулся, когда Мадлена ближе подошла. – Что б женщина была всегда дольна мужем, мужчина должен быть … – царь посмотрел на тяжело дышавшего мельника и вздохнул, нахмурив брови. – Ой прав был мудрец, ой прав, – снова повторил правитель, качая головой. – Очеслав, – тот вздрогнул, услышав своё имя и с неохотой отвёл глаза от груди девицы, посмотрев на царя. – Сегодня третий наш урок, – продолжил царь, повысив тон, а ты…, – много чего хотел сказать царь, но помня слова мудреца, промолчал, вместо этого продолжил, уже спокойно. – Женское тело, – погладил он Мадлену по плечу. – Без мужских рук стареет. И мужчина должен сделать всё, чтоб женское естество в его руках начало таять, будто масло в жаркую погоду. Помни ей грудь, погладь слегка сжимая и массируя бока, живот и бёдра. По шее, пальцами, едва касаясь проведи. И женщина от этих ласк, как та свеча, размякнет увлажняясь, – руки царя умело гладили девушку, по шее, груди, спине и животу, скользя по тонкой ткани. – Приступим. Третий наш урок, – повторился царь. – И сегодня ты будешь учиться чувствовать женское тело, – он повернул Мадлену к ним спиной. – Подойди, – жестом призвал наставник мельника. Тот послушался. Подошёл и руки его сами потянулись к девушке. – Погладь её… – кивнул с улыбкой царь. И мельник, осмелев, сгрёб девицу, схватив за грудь, так, что та взвизгнула.
– Да что ж ты лапищи свои не контролируешь болдырь, – отвесил ему царь очередной подзатыльник, и мельник, под хихиканье Мадлены, тут же отпрянул, испуганно прикрываясь руками и щурясь. – Ещё раз, не спеши, – тут же сменил тон царь. – Смотри какой красивый стан… какая кожа у неё…, белее снега… словно розы лепесток. – Царь выхватил из вазы розу и обсыпал лепестками Мадлену, та, качнув бёдрами замурчала, поиграв плечами. – Держи лепесток, – протянул царь мельнику. Погладь его. Грубые руки рабочего, тут же смяли лепесток между пальцами, косясь на спину девушки и на царя. – Да нет же увалень, нежно надо, вот так… – царь показал, как нужно гладить лепесток между пальцами. Мельник повторил. На пятом лепестке, у него начало получаться. – Хорошо, – кивком одобрил царь, теперь тоже самое с учителем, жестом указал он на спину девушки. Мельник несмело подошёл и протянул руку… замер… перевёл дух, и его пальцы едва касаясь скользнули по женскому плечу и спине. Мадлена мурлыкнула. – Ещё, – одобрительно кивнул царь. Мельник протянул вторую руку и повторил движение за первой. – Отлично, – улыбнулся царь и отошёл. Грубые, рабочие руки, царапая мозолями, гладили нежную кожу, едва касаясь. Загорелая на солнце рука мельника сильно выделалась на фоне белокожей спины красавицы. Мадлена довольно урчала, поигрывая плечиками, отзываясь на ласку. Мужские пальцы медленно скользили по женскому телу, повторяя изгибы, едва касаясь подушечками пальцев. Время остановилось. Был только он, его пальцы, скользящие по нежной, бархатистой коже, и она, кокетливо выгибаясь, двигала плечиками, отзываясь на его ласки стонами и мурлыканьем.
– Отлично, – голос царя заставил мельника вздрогнуть, резко вернув в реальность. – А теперь, – он протянул мужику ещё одну розу. Сожми цветок так, чтоб лепестки не смялись.
– Это невозможно, – нахмурив брови, отступил мельник, рассердившись, что царь прогнал минуту волшебства, но в слух сказать ему не смел об этом.
Царь, поднеся розу ближе к лицу мужика, демонстративно сжал цветок в кулаке и отпустил, показывая неповреждённые лепестки.
– Теперь ты.
Мельник, всё ещё сердясь, сжал розу и смял её, ломая лепестки.
– Болван! – сердился царь, вырвав цветок и швырнув его в мужика. – Ещё раз, – он взял другую розу и протянул мельнику. – Медленно… сжимаешь, но не сильно... следишь за силой сжатия и тем как пальцы ты сгибаешь. Контролируй себя. Не спеши, почувствуй кожей лепестки и хрупкость нежного цветка…
Насупившись и тяжело дыша, мельник сжал розу, опасаясь сильно сдавливать, на правителя косясь. Грубы рабочие мозолистые руки, давно уже потеряли чувствительность. И сейчас, сжимая в руке невесомую хрупкую плоть цветочка, привыкшие к тяжёлым и грубым мешкам, руки, с трудом удерживали цветочек, боясь его сжать, повредить или уронить. – Вот так, – кивнули ему одобрительно. – Ещё раз, – снова грубые пальцы согнулись, сжимая нежный цветок. – И ещё раз, … а теперь сжимай и разжимая словно массируешь. Во так, не спеши… нежнее… правильно…, хорошо…, – кивнул царь, убирая розу. – Женское тело – это тот же цветок, – царь подошёл к Мадлене осыпав её лепестками. И обращаться с ним нужно так же, – он жестом пригласил мельника подойти. Кожа женщины, как этот лепесток, – царь провёл лепестком розы по шеи девушки. – Схватишь её грубо или слишком сильно, и она будет повреждена, – свои слова царь подтвердил, грубо смяв лепесток, а затем развернул его, показывая мельнику. – В таком виде лепесток сможет радовать тебя?
– Нет, – опешив, мужик уставился на смятый лепесток.
– Вот и женщина так же. От грубой хватки мужских рук она, как этот лепесток, сломается и больше никогда не зацветёт. – Лишь ласковой и нежной силой…, – произнося это царь массировал шею и плечи Мадлене поглаживая её. Девушка довольно застонала, урча от удовольствия. – Теперь ты, – указали мельнику. – Погладь её, сжимая так, как только что сжимал цветок, не повреждая лепестки.
Сглотнув, Очеслав подошёл, несмело погладил девушку по шее, плечам, спине, бокам, и руки сами сжали узкий стан, но… в этот раз он сумел себя остановить. Помня про нежность лепестков, он почувствовал тепло и бархатистость женской кожи. И его пальцы, словно на преграду натыкались, опасаясь сильно сжать. Погладив, руки заскользили выше, лишь на секунды замирая, скользили дальше, тело изучая. И девушка послушно на ласку отзывалось, мурчала и постанывая выгибалась. И снова время вдруг остановилось… Был только он и трепет женской сомы. Исчезло всё…
– Отлично! – похвала царя вернула мельника в реальность, заставив снова вздрогнуть. – На сегодня твой урок закончен. Завтра приходи с женой.
– Вот царь обломщик, – возмутились слушатели.
– Да! Ну зачем он остановил мельника, ну всё же так хорошо пошло…
– Терпение друзья мои, – улыбнулся им Дубня.
– Ну, давай рассказывай, что там дальше то было…
Домой мельник шёл через поля и не спешил. Смотрел мужик по сторонам и словно видел всё впервые. Остановился, глубоко вздохнул, запах свежескошенной травы, цветов и так ему стало хорошо, что аж в груди всё сжалось. Присел, сорвав травинку. Покрутил её между пальцами, прислушался, как она шуршит, сжал сильнее, сминая и нюхая выделившийся сок. Снова сорвал травинку, помял в руках… сорвал цветок. Ромашка полевая белая, в его мозолистых руках, была такая маленькая, нежная. Мельник сжал кулак и тут же отпустил, боясь цветочку навредить. Он снова с силой сжал кулак, прикрыл глаза, ослабил хватку, гадая, смял ли он цветок, и тут же огорчился, представив изломанные лепестки. Приоткрыл один, глаза посмотрел на ладонь. Ромашка была цела. Он снова сжимал и разжимал кулачищи, аккуратно перекладывая цветочек из руки в руку. Ромашка оставалась невредимой. В его, как думал он, лапищах, способных лишь мешки таскать, нежнейшее творение природы – малюсенький цветочек не был смят. Как раньше этого не замечал он. Руками грубо всё хватая… А Василина… Я ж люблю её… она не хуже… Нет она в сто раз лучше той Мадлены. Она и пахнет как цветок, вот как ромашка эта. Он посмотрел на свою ладонь. Так и взял бы сейчас её прижал к себе и… Скорей домой к жене… Но сначала… нарву ка ей букет цветов…
Мельник улыбнулся сам себе, срывая тонкие отростки, он больше не боялся их испортить.
Вот так, с букетом полевых цветов и улыбаясь, он в горницу вошёл, а там жена готовит ужин.
– Очеслав, – воскликнула она, увидев мужа…
– Иди ко мне любимая жена, – протянул он руки и обнял милую супругу.
– Ты … тебя… – Василина растерялась, не зная, что сказать.
Вместо ответа мельник только крепче прижал к себе жену, словно она была букет цветов в его руке.
Закрыв глаза, они стояли, позабыв про время.
На печке вдруг что-то зашипело, задымилось.
– О Боги… ужин…, – очнулся Василина с неохотой отпуская мужа, подбегая к печке.
Ужинали неспеша, и как ни странно, подгоревшая еда была сегодня по-особенному вкусная.
После ужина всё было как обычно вроде...
Жена хлопочет по хозяйству. Умыты дети, убран стол, но мельник словно видит всё впервые. Ох как мила была сегодня Василина. На лоб упала прядь волос, забавно завивались кучеряжки. Украдкой взгляд на мужа серых глаз, и щёчки пухлые мгновенно румянцем налились. И снова взгляд на мужа, и улыбка, пока сметала крошки со тола. Качнула бёдрами, и к печке подошла, притушивая угли. Мельник за женою наблюдал, украдкой, кулаки сжимал и разжимал. Вот прям сейчас схватил бы он её прижал к себе и…
Подавшись пылкому порыву, он резко встал… и тут же сел... Стоп…, я не могу… Она моя любимая жена, она цветочек мой, нежнейшая ромашка. А я… – он посмотрел на свои мозолистые руки. – Я не смогу... Я ж сделаю ей больно, и как она меня до этого терпела… – мельник опустил голову и отвернулся. Жена ушла укладывать детей. Мельник посидел ещё немного, встал, и тоже спать пошёл.
Он лёг. Но сон к нему не шёл. Лежал, Очеслав, ворочался, и злился. Вот жил же он нормально… не тужил. Женился. Отстроил дом. Пахал, растил зерно, молол муку, держал скотину, закрома у них полны и всё же было хорошо. И тут вдруг Царь с наукою своею. Зачем простому мужику всё это? – схватился себя мельник за голову. – Я люблю свою жену, но я теперь не знаю люб ли я женой. Она такая нежная и мягкая, а я ручищами её… – сжал кулачищи мельник, и тихо застонал от переполнявших его странных ощущений и упал на кровать. Раздираемый противоречиями он то вскакивал бежать к жене, то резко останавливался… садился на кровать, хватал себя за голову и кричал беззвучно, открыв лишь рот.
Василина тоже не спала. Она лежала в темноте прислушиваясь к звукам. Вот что-то скрипнуло … идёт… затрепетало вдруг сердечко… Сейчас мой милый подойдёт и ляжет рядом… прижмёт к себе так крепко, как только он умеет… Василина быстро задышала, прислушиваясь… Но было тихо. «Ну почему он не идёт? Сегодня он был необычно милый, что вдруг случилось у него?» – снова затаив дыхание женщина прислушалась. Тишина… она села на кровати… спустив босые ноги на ковёр. Обулась, встала… прислушиваясь. Нет шагов не слышно. Не зажигая свеч, она прошла к столу. Букет цветов виднелся силуэтом в вазе. Как это было неожиданно и мило. Муж, вдруг с цветами на пороге … вздохнула Василина. Снова прислушалась… Не слышно милого шагов. Наверное, уснул давно он. Вздохнула горестно, погладила цветы, взяла одну ромашку из букета, и покосившись в сторону покоев мужа пошла на свою половину, тихо шепча. Научится… не научится… Получится… не получится… сумеет царь упрямца убедить… не сумеет царь упрямство Очеслава победить… Придёт ко мне любимый муж… она замерла, задумавшись… Иль зря надеюсь я и жду, пылая сердцем… – вздохнула… – Научится… не научится…
Всю ночь мельник пролежал, гоняя думки в голове. Он то вскакивал, не в силах сдерживать себя, сгорая от вожделения. Но тут же образ маленькой ромашки, словно холодным душем, его резко остужал, и он устало падал на кровать, беззвучно ругаясь, сжимая кулачищи. «Я могу… нет не могу… Нет я могу, я ж не помял ромашку… И лепесточки роз в моих руках остались невредимы…, и я сжимал Мадлену…» – от воспоминаний руки снова невольно сжались и разжались… – «А Василина… милая моя, она такая … – запнулся мельник, не придумав с чем сравнить жену, переполненный эмоциями и сдерживаемой страстью. Не мог он больше лежать, вскочил, быстро оделся и вышел из дома.
Чтоб отвлечь себя он занялся делами по двору, но и там он не нашёл покоя. За всё, что брался он руками, он словно делал в первый раз. Схватил мешок, и удивился грубой ткани. Лопата… какой же гладкий черенок, отполированный до блеска… И холод ручки у ведра… Ух как же обжигает студёная вода с колодца… и одновременно освежает и бодрит… в груди аж сердце замерло на миг остановилось и быстро вдруг забилось, когда с ведра себя он окатил… Затем ещё ведро и ещё одно… Ну… вроде отпустило…
С крыльца спустилась Василина. Она с улыбкой полотенце подала. И руки Очеслава потянулись к телу…, но он себя остановил, схватил ведро с водой и поспешил уйти. Сдерживаться было тяжело, но он сумел унять свой пыл, и скрылся в мельнице своей, работой прогоняя странную истому, и думки непривычные простому работяге.
Вздохнув украдкой, Василина, мужа взглядом, проводила и поспешила в горницу уйти. Сегодня им к царю приказано вдвоём явиться… – «Ой… что же будет дальше с ними…» – сердечко замерло в груди…
– Ну… чего ты тянешь Дубня! – возмутился Лёхан. – Давай уже к царю переходи, что там у них в покоях… Мадлена заждалась уже… – загоготали собравшиеся у костра.
На это Дубня хитро улыбнулся… ломая ветки для костра.
– Ну не тяни…
– Рассказывай, что дальше было…
– Терпения друзья мои, в горле у меня пересохло что-то, – он, хитро подмигнув, демонстративно взял котелок и не спеша к воде пошёл. Вернулся с полным котелком подвесил над костром, дразня друзей.
– Да рассказывай уже…ну что ж там было дальше…
– А дальше мельник наш с женой… отправились к царю как им велели…
Глава 4
И снова царские покои.
Василина, разинув рот и широко раскрыв глаза, осматривалась, теребя край передника. Очеслав же смело шагнул в распахнутые двери в тронный зал.
Царь с трона встал, приветствуя гостей улыбкой.
– Смелее, проходите, – широким жестом пригласил их государь. – Ну, Очеслав представь жену…
– Так… это… Василина, жена моя, – замялся вдруг мельник, поклонившись, последовав примеру мужа, женщина тоже склонилась, не смея на царя глаза поднять.
– Хорошо, – улыбаясь кивал правитель, и жестом подозвал слугу. – Проводите Василину, а мы пока с Очеславом к учителю пойдём. Слуга кивнул и жестом указал женщине идти за ним.
– Идём, сын мой, сегодня четвёртый ждёт тебя урок.
– А Василина…
– За жену не беспокойся, она пока немного отдохнёт…
Мельник послушно шёл за царём, оставив позади сомнения. Вот поворот и двери срывавшие покои Мадлены. Короткий жест и слуги распахнули створки.
