– Кстати, не подскажете, откуда на площади взялся ветер? Здесь везде погодные артефакты на время праздника.
– Наверное, дети балуются, - буркнула Антония. Её внимание привлекла пара школьников в праздничных птичьих масках. Старшеклассница со светлыми волосами стояла к ним спиной, парень что-то ей рассказывал, жестикулируя, и украдкой поглядывал на Густава. От них обоих веяло настороженностью.
К автомобилю Антония вернулась задумчивая. Она кусала губы, барабанила пальцами по рулю и не трогалась с места.
– Это же он, да? – не выдержал молчания Густав и дёрнул себя за рукав. – Ну точно, он!
– Если ты объяснишь, какие у этого артиста были причины сжигать дотла троих подростков, и предъявишь улики, я вызову группу задержания, - хмуро ответила Антония и посмотрела на него своим профессиональным взглядом. – Он не соврал ни словом.
– Так он сам и не сжигал, артефактом воспользовался, - буркнул Густав, замолк, передёрнул плечами и отвернулся.
– Вот и я не знаю.
Антония медленно вырулила на узкую улочку. Им сегодня нужно ещё опросить родных третьей жертвы, написать отчёты о проделанной работе, а вечером предстоит патрулировать город, охраняя покой празднующих. На осенней ярмарке она поймала шесть воришек.
Блеск, словно от ручного зеркальца, в одном из тупиков между домами Антония отметила краем сознания, по нервам ударило чувство опасности.
Она бросила руль, схватила Густава за шиворот и заставила пригнуться, сама буквально легла на сиденье. Волосы на затылке зашевелились от знакомого ощущения, кожу опалило жаром.
Там, где секунду назад были их головы, пролетел огненный шар. С шипением задел подголовник сиденья водителя, зацепил дверцу со стороны Густава, упал на мостовую и взорвался.
Антония не выдержала и закричала, когда их накрыла повторная волна жара. Густав выволок её из машины, усадил в стороне на тротуаре, вызвал подмогу. Антония так и сидела, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, пока на неё не ухнула ледяная вода. Антония резко выпрямилась, холодные капли поползли за шиворот. Рядом топтался Густав, и от него фонило таким коктейлем эмоций, что Антония предпочла бы их не чувствовать. Особенно жалось к ней.
А прямо перед Антонией стоял хмурый шеф.
– Очнулась? Выпей, - он протянул ей полупустую флягу.
Руки дрожали, Антония клацнула зубами по металлическому горлышку. Внутри была обычная вода.
– Шеф, никого! – крикнули из тупика. - Артефакт с пустым маг-кристаллом, весь запас энергии ушёл в единственный залп.
Машина пострадала не сильно, но Антония расстроилась так, словно потеряла любимую кошку. Обивка сидений местами потемнела и сморщилась, на приборной панели потрескался лак, со стороны пассажира дверцу покорёжило, и она едва закрывалась.
– Я поеду сзади, - заявил Густав, когда Антония отказалась взять служебную машину и сообщила шефу, что продолжит работу.
Он опустил спинку пассажирского сиденья, перелез через него и с опаской огляделся, прикидывая, за что тут можно ухватиться, дверцы-то с ручкой сзади не предусмотрено.
Но Антония вела на удивление тихо и осторожно. Густав косился на подрагивающие тонкие пальцы на руле, несколько раз порывался что-то сказать, но так и не осмелился нарушить повисшую тишину.
К дому третьего убитого они подъезжали в сумерках. Это оказался особняк в богатом районе, ворота кованого забора открылись сами по себе, стоило дважды нажать автомобильный клаксон.
Прислуга впустила их в дом. Выяснилось, что хозяев поместья в городе нет. Мать погибшего мальчика, знатная леди, почти круглый год проводит в столице, блистает на светских приёмах. Отец – государственный ревизор по особым поручениям, в постоянных командировках и разъездах, а ребёнок на попечении учителей и прислуги.
Дальше, заливая слезами передники, служанки рассказывали, какой молодой лорд был замечательный. Как старательно занимался, как его хвалили преподаватели магии иллюзий, и как одиноко ему было.
– Здоровье не позволяло ему заниматься фехтованием, и другие лорды не приняли к себе. Тогда юный лорд решил ходить в обычную школу, а потом приказал обустроить мастерскую. Они втроём там что-то мастерили. Мы люди простые, в высокой магии ничего не понимаем, но радовались за него от души. А теперь.., - служанки утёрли слёзы.
– Можно осмотреть мастерскую? – попросила Антония.
В просторном помещении по центру стоял огромный стол, заваленный деталями с гравировкой «А.И.». На краю вперемешку лежали чертежи и цирковые листовки. В шкафу полки занимали инструменты, напитанные магией кристаллы и непонятые движущиеся конструкции, из которых валил пар.
– Антония, посмотри! – окликнул Густав.
За ширмой он обнаружил выжженный участок, словно в этот угол несколько раз попали огненные шары. На стене явственно отпечатался силуэт парня в плаще, снизу серела горстка пепла.
– Как думаешь, кто это? Ржавые шестерёнки, ещё утром было только три жертвы! Что скажешь? – тихо спросил Густав у Антонии.
– Что я и близко туда не подойду! И мы явно что-то упустили из виду, - Антония развернулась и выскочила из помещения.
Густав ещё несколько минут бродил по мастерской, дёргая рукав, и то и дело возвращался к ширме. Пробормотав что-то про нарушение служебных инструкций, взял со стола металлическую линейку, потыкал в пепел, и с победным криком помчался искать Антонию.
– …имитировать ауру? Только частично? Поняла, спасибо, - Густав услышал окончание разговора.
Антония повернула шестерёнку на серёжке, обернулась к нему.
– Мы возвращаемся на главную площадь, - скомандовала Антония.
– Я нашёл улики! – одновременно с ней произнёс Густав, и протянул обломок лапы механической куклы с парой пальцев. Он был уверен, что знает, к какой обезьяне эта запчасть идеально подойдёт.
– Отлично, так даже проще, - кивнула Антония. – Сообщи шефу, и пусть присылает группу задержания.
Проезд к площади по-прежнему был закрыт. В предвкушении праздника собирались люди, большинство из них ничего не знали о погибших подростках.
К шатру огненного иллюзиониста Антония и Густав подходили в компании стражей. Обезьяны нигде не было видно, леску украшали огненные лилии, на которые Антония смотрела с опаской.
Начальник отряда дал знак окружить шатёр, и внутрь Антония с Густавом зашли вдвоём. Иллюзионист готовился к представлению, проверял, правильно ли начерчены знаки на импровизированной сцене.
– Именем закона, вы арестованы по подозрению в убийстве! – прокричал Густав от входа, размахивая форменным значком.
Антония закатила глаза, настолько театрально у него это вышло, но останавливать не стала. А в следующую секунду на Густава сверху прыгнула механическая обезьяна, вцепилась в волосы, заверещала.
– Снежик, нет, нельзя, брось! – крикнул иллюзионист.
Антония почувствовала идущее от него желание сбежать и уверенность, что получится. Тайный ход? Магический трюк? Этого отряд задержания мог не предусмотреть, и Антония бросилась к сцене.
– Я никого не жёг и не убивал, и вы знаете, что я говорю правду! – это последнее, что услышала Антония, прежде чем её окружила стена огня.
Пламя поднялось выше человеческого роста, оно трещало и гудело, подступало со всех сторон. Антония упала на дощатый пол, сжалась. Шляпка укатилась в сторону, но Антония этого даже не заметила.
– …ония! Это иллюзия, слышишь? – Антония с трудом расслышала сквозь шум и поняла, что кричит. Её трясло.
Огонь не пытался подобраться ближе, не обжигал, доски под ним не обуглились. Антония зажмурилась, силясь убедить себя, что это обман.
- Антония, всё хорошо, огня нет, это фокус! Мы уже ищем, как отключить, - взволнованный голос Густава, приглушённый треском пламени, в этот раз раздался ближе.
Через минуту кто-то со знакомым эмоциональным рисунком постарался поставить её на ноги. Антония открыла глаза, убедилась, что пламя исчезло, и только после этого забрала свою шляпку у Густава. Сочувствующе посмотрела на царапины у него на лице.
– Спасибо. Где маг?
– Попытался уйти через чёрный ход, наши поймали его через три палатки и увезли в департамент на допрос. Обезьяну я сдул ветром и перестарался, её магический кристалл разбился, теперь она просто марионетка.
Антония надела шляпку, огляделась.
– Густав, сколько здесь человек?
– Пять. Мы с тобой и три стража, ищут новые улики, - осторожно, словно разговаривает с раненым или с ребёнком, ответил Густав.
– Я чувствую эмоции восьми. Позови ещё стражей, только тихо, - шепнула Антония.
Подмога прибыла быстро. Пошептавшись, они окружили тайник.
– Эй, мы знаем, что вы здесь! Выходите! – крикнула Антония, но ответа не получила. – Как хотите. Густав, можешь выдуть пару досок из-под сцены?
От напряжения Густав покачнулся. Щепки брызнули в разные стороны, осыпав стражей, Антонию и троих подростков.
– Так, ребята, больше вам ничего не угрожает. Выходите по одному. Вас осмотрит лекарь, дадите показания, и по домам, - скомандовал один из стражей.
– Они тут вообще-то добровольно, - фыркнула Антония.
– Да! А если мы не хотим по домам? – воинственно вздёрнула подбородок девушка. Со светлых волос слетел капюшон плаща, и в них запутались щепки.
– План тот же. К лекарю, в участок на допрос, а дальше решит комиссия по несовершеннолетним, - ответила Антония, из-под полы шляпки разглядывая школьников.
- Это ты виноват! Зачем утром пошёл смотреть на пепелище? – набросилась девушка на одного из парней.
- А чего вы вдвоём по площади шатались? – огрызнулся он.
Через полчаса подростки сидели в отдельных допросных комнатах. Лекари объявили их здоровыми, вручили по банке мази от синяков и ожогов и дали добро на беседу со следователями.
Первой Антония посетила допросную с девушкой. Светловолосая старшеклассница, размазывая слёзы по щекам, рассказала, как ей невыносимо жилось. Экономия на всём, никаких красивых платьев, хотя Аннушка знала, что деньги в сейфе у матери есть. После школы – сразу домой, а дома бесконечная возня с сыром. Этот запах пропитал дом насквозь, въелся в одежду, и из-за этого над ней издевались в школе.
Сначала Аннушка хотела дождаться окончания школы и уже тогда уехать в другой город, где никто её не знает. Но потом одноклассники предложили сбежать раньше. Новый год и новая жизнь! Они так заманчиво всё расписали, что Аннушка, которая лучше всех в классе была по магическим технологиям, согласилась сделать по инструкции из книги пару артефактов.
После беседы со специалистами из комиссии по несовершеннолетним Аннушка в своём побеге раскаивалась. Приданое она забрала сама, чтобы жить первое время, и потратить пока не успела. В качестве наказания ей назначили общественно полезные работы. Аннушка со слезами бросилась к матери на шею, молила о прощении. А женщина, поседевшая раньше срока, была рада видеть дочь живой и заведомо ей всё простила.
Антония поставила подпись под протоколом допроса школьницы и вместе с шефом перешла в следующий кабинет, где ждал своей участи школьник Катон, снабдивший Аннушку полезной книгой и деталями.
Парень с круглым лицом, маленькими глазками, которые косили в разные стороны, и толстыми дрожащими пальцами спорить и отпираться не стал. Рассказал, как к нему подошёл одноклассник, предложил дружбу, если он поможет посадить за решётку его отца. Желательно навсегда.
Катон очень хотел убедиться, что родители его хоть немного ценят. Мечтал, что, узнав о его смерти, они вдвоём приедут в город, а когда он живой явится домой, станут его обнимать и скажут, как волновались и как его любят.
Они придумали план, Катон сделал с помощью магии иллюзий слепки аур «жертв» и привязал их к отпечаткам на стене. По костям легко определить, кому они принадлежат, по капле крови можно выяснить, жив ли её носитель. А вот такой слепок лишней информации никому не даст.
По решению комиссии Катона перевели на домашнее обучение, посадили под домашний арест, а после родители устроили его учиться в закрытый пансионат в пригороде столицы.
Антонию вызвали на допрос третьего «мертвеца». Старшеклассник Викторий смотрел волком, ненавидел весь мир, и особенно отца, который единственным методом воспитания считал кулаки.
– Вот сказал бы я стражам, что меня дома бьют, и что дальше? Кто-то пришёл бы к нам домой и ловил его за руку каждый раз, когда он замахивается? Не-ет. Отца поставили бы на учёт, заставили посещать беседы с лекарями. А он бы нас с матерью после этого избил до полусмерти, опять наврав соседям, что мы уехали к родственникам, - зло выплёвывал слова Викторий. – Мать уйти от него отказалась, а я не мог её так бросить, понимаете! Отец пообещал отправить меня в военное училище сразу после школы, и она осталась бы одна!
Викторию по наследству с кровью отца досталась огненная магия. Он собрал вокруг себя команду, за полгода напитал магией несколько артефактов, чтобы хватило имитировать огненный смерч, и он же нашёл способ без документов уехать из города.
– Мы с циркачом договорились, что он в своём шатре вывозит нас из города, а я заряжаю огнём несколько безделушек для шоу. Только эта леди следователь всё испортила, пришла к циркачу, вместо того, чтобы посадить отца, у которого и магия есть, и улики я оставил! Его любимые часы, и обрывок одежды, и волосы с расчёски! Ну я и не выдержал, последний огненный амулет истратил на неё.
Викторий не мог видеть Антонию сквозь магическое стекло допросной, а она кивала головой на все его слова. Парень не рассчитал силу артефактов, решил, что чем сильнее полыхнёт, тем лучше, и сам же спалил все «улики», ведущие к отцу. Последнюю зацепку, отцовские часы, забрала обезьяна.
Циркача выпустили через несколько часов. Утром на месте преступления это он радовался находке – нашёл обезьяний хвост, который оторвало накануне. Ему выписали штраф за пособничество и укрывательство несовершеннолетних.
По решению комиссии Виктория отправили на три года в закрытую школу для сложных подростков. Стражи отвезли его домой собрать вещи, а Антония вместе с ними зашла в дом.
Мать Виктория при виде сына разрыдалась и со словами: «Зачем ты вернулся», - осела на пол. Отец сжал кулаки. Пока стражи следили за Викторием, Антония встала перед его отцом, поймала взгляд мужчины. Они просто молча стояли друг перед другом. Минуту, другую. Мужчина побледнел, пошатнулся. Антония так же молча резко развернулась и вышла прочь.
На улице Густав еле успел подхватить Антонию, которая внезапно стала оседать на землю.
– Отвези меня домой, Густав, - тихо попросила она.
– Я ничего не знаю и ничего не видел, - заявил Густав, садясь за руль. – Только хочу спросить…
– Он больше ни на кого не поднимет руки, - ответила Антония и застонала, едва автомобиль тронулся.
– Шеф, - связалась она с начальством по амулету. – Я сегодня не смогу выйти на дежурство, приболела.
– Ты зря поехала провожать этого парня. Тони, мы бы с его семейкой сами разобрались. Я скажу ребятам, что тебя продуло, когда с мокрой головой на автомобиле разъезжала. И чтобы три дня в департаменте тебя не видели. Отбой.
Город праздновал, вдалеке слышались выстрелы салюта. Антония спрятала голову под подушку и с каждым взрывом стонала и обещала себе, что больше никогда не станет заниматься ментальным перевоспитанием.
– Наверное, дети балуются, - буркнула Антония. Её внимание привлекла пара школьников в праздничных птичьих масках. Старшеклассница со светлыми волосами стояла к ним спиной, парень что-то ей рассказывал, жестикулируя, и украдкой поглядывал на Густава. От них обоих веяло настороженностью.
К автомобилю Антония вернулась задумчивая. Она кусала губы, барабанила пальцами по рулю и не трогалась с места.
– Это же он, да? – не выдержал молчания Густав и дёрнул себя за рукав. – Ну точно, он!
– Если ты объяснишь, какие у этого артиста были причины сжигать дотла троих подростков, и предъявишь улики, я вызову группу задержания, - хмуро ответила Антония и посмотрела на него своим профессиональным взглядом. – Он не соврал ни словом.
– Так он сам и не сжигал, артефактом воспользовался, - буркнул Густав, замолк, передёрнул плечами и отвернулся.
– Вот и я не знаю.
Антония медленно вырулила на узкую улочку. Им сегодня нужно ещё опросить родных третьей жертвы, написать отчёты о проделанной работе, а вечером предстоит патрулировать город, охраняя покой празднующих. На осенней ярмарке она поймала шесть воришек.
Блеск, словно от ручного зеркальца, в одном из тупиков между домами Антония отметила краем сознания, по нервам ударило чувство опасности.
Она бросила руль, схватила Густава за шиворот и заставила пригнуться, сама буквально легла на сиденье. Волосы на затылке зашевелились от знакомого ощущения, кожу опалило жаром.
Там, где секунду назад были их головы, пролетел огненный шар. С шипением задел подголовник сиденья водителя, зацепил дверцу со стороны Густава, упал на мостовую и взорвался.
Антония не выдержала и закричала, когда их накрыла повторная волна жара. Густав выволок её из машины, усадил в стороне на тротуаре, вызвал подмогу. Антония так и сидела, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, пока на неё не ухнула ледяная вода. Антония резко выпрямилась, холодные капли поползли за шиворот. Рядом топтался Густав, и от него фонило таким коктейлем эмоций, что Антония предпочла бы их не чувствовать. Особенно жалось к ней.
А прямо перед Антонией стоял хмурый шеф.
– Очнулась? Выпей, - он протянул ей полупустую флягу.
Руки дрожали, Антония клацнула зубами по металлическому горлышку. Внутри была обычная вода.
– Шеф, никого! – крикнули из тупика. - Артефакт с пустым маг-кристаллом, весь запас энергии ушёл в единственный залп.
Машина пострадала не сильно, но Антония расстроилась так, словно потеряла любимую кошку. Обивка сидений местами потемнела и сморщилась, на приборной панели потрескался лак, со стороны пассажира дверцу покорёжило, и она едва закрывалась.
– Я поеду сзади, - заявил Густав, когда Антония отказалась взять служебную машину и сообщила шефу, что продолжит работу.
Он опустил спинку пассажирского сиденья, перелез через него и с опаской огляделся, прикидывая, за что тут можно ухватиться, дверцы-то с ручкой сзади не предусмотрено.
Но Антония вела на удивление тихо и осторожно. Густав косился на подрагивающие тонкие пальцы на руле, несколько раз порывался что-то сказать, но так и не осмелился нарушить повисшую тишину.
К дому третьего убитого они подъезжали в сумерках. Это оказался особняк в богатом районе, ворота кованого забора открылись сами по себе, стоило дважды нажать автомобильный клаксон.
Прислуга впустила их в дом. Выяснилось, что хозяев поместья в городе нет. Мать погибшего мальчика, знатная леди, почти круглый год проводит в столице, блистает на светских приёмах. Отец – государственный ревизор по особым поручениям, в постоянных командировках и разъездах, а ребёнок на попечении учителей и прислуги.
Дальше, заливая слезами передники, служанки рассказывали, какой молодой лорд был замечательный. Как старательно занимался, как его хвалили преподаватели магии иллюзий, и как одиноко ему было.
– Здоровье не позволяло ему заниматься фехтованием, и другие лорды не приняли к себе. Тогда юный лорд решил ходить в обычную школу, а потом приказал обустроить мастерскую. Они втроём там что-то мастерили. Мы люди простые, в высокой магии ничего не понимаем, но радовались за него от души. А теперь.., - служанки утёрли слёзы.
– Можно осмотреть мастерскую? – попросила Антония.
В просторном помещении по центру стоял огромный стол, заваленный деталями с гравировкой «А.И.». На краю вперемешку лежали чертежи и цирковые листовки. В шкафу полки занимали инструменты, напитанные магией кристаллы и непонятые движущиеся конструкции, из которых валил пар.
– Антония, посмотри! – окликнул Густав.
За ширмой он обнаружил выжженный участок, словно в этот угол несколько раз попали огненные шары. На стене явственно отпечатался силуэт парня в плаще, снизу серела горстка пепла.
– Как думаешь, кто это? Ржавые шестерёнки, ещё утром было только три жертвы! Что скажешь? – тихо спросил Густав у Антонии.
– Что я и близко туда не подойду! И мы явно что-то упустили из виду, - Антония развернулась и выскочила из помещения.
Густав ещё несколько минут бродил по мастерской, дёргая рукав, и то и дело возвращался к ширме. Пробормотав что-то про нарушение служебных инструкций, взял со стола металлическую линейку, потыкал в пепел, и с победным криком помчался искать Антонию.
– …имитировать ауру? Только частично? Поняла, спасибо, - Густав услышал окончание разговора.
Антония повернула шестерёнку на серёжке, обернулась к нему.
– Мы возвращаемся на главную площадь, - скомандовала Антония.
– Я нашёл улики! – одновременно с ней произнёс Густав, и протянул обломок лапы механической куклы с парой пальцев. Он был уверен, что знает, к какой обезьяне эта запчасть идеально подойдёт.
– Отлично, так даже проще, - кивнула Антония. – Сообщи шефу, и пусть присылает группу задержания.
Проезд к площади по-прежнему был закрыт. В предвкушении праздника собирались люди, большинство из них ничего не знали о погибших подростках.
К шатру огненного иллюзиониста Антония и Густав подходили в компании стражей. Обезьяны нигде не было видно, леску украшали огненные лилии, на которые Антония смотрела с опаской.
Начальник отряда дал знак окружить шатёр, и внутрь Антония с Густавом зашли вдвоём. Иллюзионист готовился к представлению, проверял, правильно ли начерчены знаки на импровизированной сцене.
– Именем закона, вы арестованы по подозрению в убийстве! – прокричал Густав от входа, размахивая форменным значком.
Антония закатила глаза, настолько театрально у него это вышло, но останавливать не стала. А в следующую секунду на Густава сверху прыгнула механическая обезьяна, вцепилась в волосы, заверещала.
– Снежик, нет, нельзя, брось! – крикнул иллюзионист.
Антония почувствовала идущее от него желание сбежать и уверенность, что получится. Тайный ход? Магический трюк? Этого отряд задержания мог не предусмотреть, и Антония бросилась к сцене.
– Я никого не жёг и не убивал, и вы знаете, что я говорю правду! – это последнее, что услышала Антония, прежде чем её окружила стена огня.
Пламя поднялось выше человеческого роста, оно трещало и гудело, подступало со всех сторон. Антония упала на дощатый пол, сжалась. Шляпка укатилась в сторону, но Антония этого даже не заметила.
– …ония! Это иллюзия, слышишь? – Антония с трудом расслышала сквозь шум и поняла, что кричит. Её трясло.
Огонь не пытался подобраться ближе, не обжигал, доски под ним не обуглились. Антония зажмурилась, силясь убедить себя, что это обман.
- Антония, всё хорошо, огня нет, это фокус! Мы уже ищем, как отключить, - взволнованный голос Густава, приглушённый треском пламени, в этот раз раздался ближе.
Через минуту кто-то со знакомым эмоциональным рисунком постарался поставить её на ноги. Антония открыла глаза, убедилась, что пламя исчезло, и только после этого забрала свою шляпку у Густава. Сочувствующе посмотрела на царапины у него на лице.
– Спасибо. Где маг?
– Попытался уйти через чёрный ход, наши поймали его через три палатки и увезли в департамент на допрос. Обезьяну я сдул ветром и перестарался, её магический кристалл разбился, теперь она просто марионетка.
Антония надела шляпку, огляделась.
– Густав, сколько здесь человек?
– Пять. Мы с тобой и три стража, ищут новые улики, - осторожно, словно разговаривает с раненым или с ребёнком, ответил Густав.
– Я чувствую эмоции восьми. Позови ещё стражей, только тихо, - шепнула Антония.
Подмога прибыла быстро. Пошептавшись, они окружили тайник.
– Эй, мы знаем, что вы здесь! Выходите! – крикнула Антония, но ответа не получила. – Как хотите. Густав, можешь выдуть пару досок из-под сцены?
От напряжения Густав покачнулся. Щепки брызнули в разные стороны, осыпав стражей, Антонию и троих подростков.
– Так, ребята, больше вам ничего не угрожает. Выходите по одному. Вас осмотрит лекарь, дадите показания, и по домам, - скомандовал один из стражей.
– Они тут вообще-то добровольно, - фыркнула Антония.
– Да! А если мы не хотим по домам? – воинственно вздёрнула подбородок девушка. Со светлых волос слетел капюшон плаща, и в них запутались щепки.
– План тот же. К лекарю, в участок на допрос, а дальше решит комиссия по несовершеннолетним, - ответила Антония, из-под полы шляпки разглядывая школьников.
- Это ты виноват! Зачем утром пошёл смотреть на пепелище? – набросилась девушка на одного из парней.
- А чего вы вдвоём по площади шатались? – огрызнулся он.
Через полчаса подростки сидели в отдельных допросных комнатах. Лекари объявили их здоровыми, вручили по банке мази от синяков и ожогов и дали добро на беседу со следователями.
Первой Антония посетила допросную с девушкой. Светловолосая старшеклассница, размазывая слёзы по щекам, рассказала, как ей невыносимо жилось. Экономия на всём, никаких красивых платьев, хотя Аннушка знала, что деньги в сейфе у матери есть. После школы – сразу домой, а дома бесконечная возня с сыром. Этот запах пропитал дом насквозь, въелся в одежду, и из-за этого над ней издевались в школе.
Сначала Аннушка хотела дождаться окончания школы и уже тогда уехать в другой город, где никто её не знает. Но потом одноклассники предложили сбежать раньше. Новый год и новая жизнь! Они так заманчиво всё расписали, что Аннушка, которая лучше всех в классе была по магическим технологиям, согласилась сделать по инструкции из книги пару артефактов.
После беседы со специалистами из комиссии по несовершеннолетним Аннушка в своём побеге раскаивалась. Приданое она забрала сама, чтобы жить первое время, и потратить пока не успела. В качестве наказания ей назначили общественно полезные работы. Аннушка со слезами бросилась к матери на шею, молила о прощении. А женщина, поседевшая раньше срока, была рада видеть дочь живой и заведомо ей всё простила.
Антония поставила подпись под протоколом допроса школьницы и вместе с шефом перешла в следующий кабинет, где ждал своей участи школьник Катон, снабдивший Аннушку полезной книгой и деталями.
Парень с круглым лицом, маленькими глазками, которые косили в разные стороны, и толстыми дрожащими пальцами спорить и отпираться не стал. Рассказал, как к нему подошёл одноклассник, предложил дружбу, если он поможет посадить за решётку его отца. Желательно навсегда.
Катон очень хотел убедиться, что родители его хоть немного ценят. Мечтал, что, узнав о его смерти, они вдвоём приедут в город, а когда он живой явится домой, станут его обнимать и скажут, как волновались и как его любят.
Они придумали план, Катон сделал с помощью магии иллюзий слепки аур «жертв» и привязал их к отпечаткам на стене. По костям легко определить, кому они принадлежат, по капле крови можно выяснить, жив ли её носитель. А вот такой слепок лишней информации никому не даст.
По решению комиссии Катона перевели на домашнее обучение, посадили под домашний арест, а после родители устроили его учиться в закрытый пансионат в пригороде столицы.
Антонию вызвали на допрос третьего «мертвеца». Старшеклассник Викторий смотрел волком, ненавидел весь мир, и особенно отца, который единственным методом воспитания считал кулаки.
– Вот сказал бы я стражам, что меня дома бьют, и что дальше? Кто-то пришёл бы к нам домой и ловил его за руку каждый раз, когда он замахивается? Не-ет. Отца поставили бы на учёт, заставили посещать беседы с лекарями. А он бы нас с матерью после этого избил до полусмерти, опять наврав соседям, что мы уехали к родственникам, - зло выплёвывал слова Викторий. – Мать уйти от него отказалась, а я не мог её так бросить, понимаете! Отец пообещал отправить меня в военное училище сразу после школы, и она осталась бы одна!
Викторию по наследству с кровью отца досталась огненная магия. Он собрал вокруг себя команду, за полгода напитал магией несколько артефактов, чтобы хватило имитировать огненный смерч, и он же нашёл способ без документов уехать из города.
– Мы с циркачом договорились, что он в своём шатре вывозит нас из города, а я заряжаю огнём несколько безделушек для шоу. Только эта леди следователь всё испортила, пришла к циркачу, вместо того, чтобы посадить отца, у которого и магия есть, и улики я оставил! Его любимые часы, и обрывок одежды, и волосы с расчёски! Ну я и не выдержал, последний огненный амулет истратил на неё.
Викторий не мог видеть Антонию сквозь магическое стекло допросной, а она кивала головой на все его слова. Парень не рассчитал силу артефактов, решил, что чем сильнее полыхнёт, тем лучше, и сам же спалил все «улики», ведущие к отцу. Последнюю зацепку, отцовские часы, забрала обезьяна.
Циркача выпустили через несколько часов. Утром на месте преступления это он радовался находке – нашёл обезьяний хвост, который оторвало накануне. Ему выписали штраф за пособничество и укрывательство несовершеннолетних.
По решению комиссии Виктория отправили на три года в закрытую школу для сложных подростков. Стражи отвезли его домой собрать вещи, а Антония вместе с ними зашла в дом.
Мать Виктория при виде сына разрыдалась и со словами: «Зачем ты вернулся», - осела на пол. Отец сжал кулаки. Пока стражи следили за Викторием, Антония встала перед его отцом, поймала взгляд мужчины. Они просто молча стояли друг перед другом. Минуту, другую. Мужчина побледнел, пошатнулся. Антония так же молча резко развернулась и вышла прочь.
На улице Густав еле успел подхватить Антонию, которая внезапно стала оседать на землю.
– Отвези меня домой, Густав, - тихо попросила она.
– Я ничего не знаю и ничего не видел, - заявил Густав, садясь за руль. – Только хочу спросить…
– Он больше ни на кого не поднимет руки, - ответила Антония и застонала, едва автомобиль тронулся.
– Шеф, - связалась она с начальством по амулету. – Я сегодня не смогу выйти на дежурство, приболела.
– Ты зря поехала провожать этого парня. Тони, мы бы с его семейкой сами разобрались. Я скажу ребятам, что тебя продуло, когда с мокрой головой на автомобиле разъезжала. И чтобы три дня в департаменте тебя не видели. Отбой.
Город праздновал, вдалеке слышались выстрелы салюта. Антония спрятала голову под подушку и с каждым взрывом стонала и обещала себе, что больше никогда не станет заниматься ментальным перевоспитанием.
