Глава первая, в которой любопытство сгубило кошку
У-у, не могу больше! Лапы коченеют, нос ледышкой стал, ушей не чую. Ветер сечёт, точно розгами, от шубы никакого толку. Вот тебе и дар богини... Снежа, где ты? Мы же договорились! Неужели дашь мне сгинуть, не исполнив обета?..
В ночи выло и мело, мелькали тени, раздавались голоса, но я старалась не видеть, не слушать. Думать о чём угодно, только не о том, что путь мой далёк, а кругом ни жилья, ни дороги, одна снежная пустошь, и в этой пустоши глухой замерзает кошка...
Нельзя сдаваться. Боги помогают тем, кто не теряет веры.
Если выживу, напишу роман о своих злоключениях.
И начну, пожалуй, так…
Алое платье, фата, венчальные браслеты, лепестки роз на ступенях храма… Ненавижу!
Ненавижу свадьбы.
У нас в Свеянске они случаются каждый день. По улицам мчат счастливые кортежи, ликует толпа, звенят бокалы, летят в воздух букеты, невесты плачут от радости... И ни сбежать от этого безобразия, ни спрятаться. Ведь моя мама — главная законодательница свадебных мод в нашем городке!
То есть как — законодательница? Фасоны она берёт из столичных журналов. Но переиначивает на свой лад таким образом, что никто и толики сходства не заподозрит.
У нас полгорода на свадьбы работает. Повара жарят в меду молочных поросят, запекают гусей с яблоками и томят в горшках рыбное филе с молоком. Кондитеры возводят сладкие замки высотой в человеческий рост. Каретных дел мастера украшают экипажи так затейливо, что чудится, по улицам плывут каравеллы на колёсах и едут сказочные дворцы. У цветочников на прилавках круглый год красуются лилии и фиалки из магических теплиц. Музыканты день и ночь играют свадебные танцы, художники пишут портреты молодожёнов, гравёры множат копии на подарки родне и друзьям. Недавно из Альготы прикатили два искусника с новомодной диковиной — фотографическим аппаратом, который рисует светом на магически обработанной бумаге. Так у них с гравёрами такая война началась!..
А всё потому, что в нашем городе случилось быть второму по величине храму Свена и Свяны — божественной четы, ведающей делами любви и брака. Первый, само собой, в Альготе, но наш слывёт древнейшим. Будто бы в незапамятные времена боги отметили Свеянск особой милостью, и теперь все кому не лень стремятся к этой милости припасть.
Едут даже из соседних стран. Кто о сокровенном просить, кто свадьбу играть, а кто и посмеяться. В Вайноре за любовь отвечает богиня Мага, в Эйлане — бог Виш, и чужеземцам странно, что у нас, ригонцев, не нашлось божества, способного управиться с сердечными делами в одиночку. Как будто сами не знают, что для любви нужны двое!
Свен и Свяна велят, чтобы девушка шла к алтарю в красном, и чем богаче наряд, чем длиннее шлейф венчального платья, тем счастливей будет её супружеская жизнь. Мы с Майрой, это моя сестра, помогаем маме радовать невест и вводить в расходы их родителей или женихов — смотря кто платит. Майра сама мечтает однажды надеть алое. А я… Я всё равно никогда замуж не выйду. Почему, спросите вы. А потому что!
И невестам не завидую ни капельки, особенно богатым. Среди них, по-моему, несчастных больше всего. Бедные входят в храмовый лабиринт по любви или ради лучшей жизни. У богатых жизнь без того хороша — но выбора им всё равно не дают. Иди, за кого велено, и не спорь!
Вот из-за такой несчастной невесты и начались все мои беды.
Прода от 21.12.2020, 22:11
За окном стояла темень, мороз заплетал стёкла белым кружевом, гудел ветер в дымоходе. Свет масляных ламп переливался на красных шелках — магический лучезар у нас один, и в мастерскую мы его переносим только после закрытия. А пока стоит в приёмом зале — вдруг кто заглянет на огонёк?
Зима нынче выдалась на редкость студёная и вьюжная, будто за что-то прогневалась на людей. Санные пути и те заносит, по железной дороге полтора месяца движения нет. Оттого гостей в Свеянске поубавилось. Тем вечером к нам в ателье вовсе никто не заходил, и мы занялись заказом вдовы Кнот втроём.
Майра грохотала ножной машинкой братьев Меррит, подшивая шлейф — бесконечный, как зимние ночи. Мама возилась с фатой. Я прикрепляла к лифу розочки из шёлка-эксельсиора — в сердцевине каждой сшиты в пучок по пять крохотных золотых бусин.
Мне нравилось делать мелкие украшения. Но сейчас я на эти розочки смотреть не могла. Шутка ли — сто шестьдесят пять одинаковых цветков за три дня!
Госпожа Кнот, перенявшая у покойного мужа хлебную торговлю, и дело вела с размахом, и выдавая замуж единственную дочь, скупиться не стала. На платье, заказанное нам, одного шёлкового крепа пламенно-алого тона сорок аршин пошло. Это не считая шёлкового бархата, багряно-золотой камки, парчи, воздушной дымки-кристалла, четырёх видов кружева, красного тантальского жемчуга и ста аршин золотой нити.
— Ещё пара таких заказов, — заметила мама, нашивая на кайму фаты одно жемчужное зёрнышко за другим, — глядишь, и убытки покроем.
— Да уж, зима в этом году! — Грохот стих. Майра убрала ногу с педали, радуясь возможности передохнуть. — Сплошное разорение, а не зима. И куда Белый Граф смотрит? Совсем разленился!
— Он один, страна большая, везде не поспеть, — мама не поднимала глаз от шитья.
— Раньше-то поспевал.
— Раньше и зимы мягче были. А с этой, видно, не совладать, — жемчужины в маминых пальцах мерцали, как угольки, невесомая дымка струилась утренней зарёй. — Стихия сильнее человека, что ни говори.
Они с Майрой похожи, как и подобает матери и дочери. Не то что я — будто кукушонок в чужом гнезде. Обе невысокие, белокожие, темноволосые, с глазами серыми, как море в шторм. Истинные ригонки. Но мама красивее, хотя ей пятьдесят, а Майре двадцать. Когда улыбается, и вовсе глаз не отведёшь. Жаль, улыбается мама только заказчикам.
Но иногда её можно рассмешить.
— Белый Граф, — сказала я, — королевской невесте пути расчищает. Не до прочего ему!
У Майры заблестели глаза.
— Вот бы она к нам завернула! А что? Будущая королева Ригонии обязана чтить наших богов. Свену и Свяне перед свадьбой поклониться — святое дело. Подумаешь, крюк! Она же, небось, через Лейр поедет? Оттуда до Свеянска всего-то пятьдесят миль.
— Сущая мелочь! — подхватила я. — А из храма — прямиком в ателье госпожи Эльс. Где ещё королеве платье шить?
Мы дружно засмеялись.
В этот момент в приёмном зале брякнул колокольчик.
Дорогие читатели! Потихоньку начинаю выкладку. Пока без чёткого графика, но точно не реже двух раз в неделю. Завтра - большой кусок.
Книга будет продаваться на "Призрачных мирах". Как всегда, дочитать бесплатно смогут те, кто добавил роман в "Избранное" и оставил хотя бы один комментарий (по желанию, можно заменить наградой).
Прода от 22.12.2020, 09:03
В этот момент в приёмном зале брякнул колокольчик.
— Карин, — сказала мама.
Будто я не помню, что сегодня моя очередь встречать заказчиков!
Скинула рабочий халат и поспешила в зал, на ходу обирая с себя нитки. Если занимаешься шитьём, нитки будут повсюду и всегда — сколько ни осторожничай. Маме с Майрой проще, у них наготове длинные вышитые жилеты на магической застёжке. Если понадобится, вмиг набросят и выйдут.
В зале у нас хорошо. Всё, как в столичных салонах: манекены из воска в самых роскошных платьях, на полках лучшие ткани, под окном мягкие диваны. Не стыдно перед клиентами, даже самыми богатыми и требовательными.
А именно такие к нам и пожаловали.
Барышня, румяная с мороза, в белом горностае, господин — в соболях, шуба до пят крыта чёрным кастором, в меховых рукавицах трость, сам грузный, солидный.
Она — сразу к платьям. Он смахнул с бородки иней, потопал сапогами, оббивая снег — для кого скребок у крыльца поставлен? — и приготовился было скучать. А тут я. Господин сейчас же ожил и прилип ко мне взглядом.
В дежурные дни я тоже манекеном служу. Вернее, куклой.
Нынче в Альготе куклы в большой моде. Газеты пишут, у королевы-бабушки целая комната под коллекцию отдана.
Особо славятся куклы-невесты из мастерской госпожи Свон — Королевна, Купчиха и Крестьянка. Вот мама и придумала одеть меня в свадебный крестьянский наряд, чтобы стала точь-в-точь как та кукла: пшеничные локоны, синие глаза и стати здоровой сельской девки, подчёркнутые тугой шнуровкой и пышными юбками. Такой я, по воле богов и отцовской крови, уродилась на свет. Хоть сейчас в витрину.
Заказчицы видят и ахают. Отцы и братья, увязавшиеся с ними, пускают слюни — и платят не скупясь.
Вот и нынешний господин смотрит, будто лис на цыплёнка, только не облизывается.
На благородного не похож, скорее купец или мануфактурщик. Насчёт барышни слёту не поймёшь. Наряжена, как принцесса, но при деньгах это не диво. В движениях изящна, спину держит прямо, ступает, будто плывёт, а прехорошенькая — не помню, когда ещё таких видела.
В ней чувствовалась ланнская кровь. И не капелька, как у иных, а полведра, не меньше. Кожа словно умыта солнцем, белки огромных бархатно-чайных глаз отливают синевой. Из-под шапочки выбился локон. Шоколадный, а не дегтярно-чёрный, как у чистокровных ланнов, но упругий, блестящий — и это в разгар зимы.
Повезло борову отхватить этакую красавицу. И зачем на меня заглядывается?..
Делать нечего. Пожелала доброго вечера, улыбнулась, присела заученным движением.
— Почтенные господа желают наряд к свадьбе? У нас в ателье шьются лучшие туалеты для самых разборчивых невест!
— Для самых, говоришь? — ухмыльнулся жених, сдвигая на затылок высокую шапку. — А для самых-самых?
— Особенно для самых-самых, почтенный господин.
— Зови меня кавалером, милочка.
Всё-таки дворянин!
— Какое необычное платье, — голосок у барышни оказался, как хрустальный звоночек. — Пан-бархат поверх атласа? А это ирлунское кружево?
Она неделикатно помяла в пальчиках отделку подола.
— Не просто ирлунское, благородная госпожа. Такое сложное и тонкое плетение умеют создавать только в двух деревнях у озера Кальгер. Но должна предупредить, кальгерское кружево заметно дороже простого ирлунского.
— И что с того? — барышня, надув губки, обернулась к своему спутнику. — Батюшка, вы же купите мне это кальгерское кружево?
Вот те на. Обычно я отцов с женихами не путаю! Но — батюшка? Дворянки так не говорят. В крайнем случае — папенька, и то если барышня росла в глуши. В Альготе нынче церемонии не в ходу.
— Конечно, деточка. Купим всё, что пожелаешь.
Господин улыбнулся, однако в его глазах, бледных, как зимнее небо, не было тепла.
Он швырнул на диван меховые рукавицы — пальцы сверкнули перстнями — и прошёлся по залу, будто хозяин, оглядывая фикусы в вёдрах, обёрнутых золотой тканью, и фигурки Свена и Свяны, развешанные в разных местах. Остановился перед грушевидной колбой лучезара на левом краю прилавка, заложил руки за спину. Колба из магически закалённого стекла сияла неярко, но в зале было светло как днём.
Барышня продолжала теребить и вертеть платье. Так и хотелось дать ей по рукам. Но я держала улыбку:
— Если вам нравится, благородная госпожа, мы можем сшить такое же по вашим меркам.
Платье и правда было из ряда вон. Пару идей мама подглядела у одной дамы из Эйлана — мода там более экстравагантная. Остальное додумала сама. Получился наряд, который привлекал внимание, демонстрируя фантазию модистки и мастерство швей.
Барышня задумчиво кивнула, разглядывая струящийся подол со сложными драпировками и разрезами, в которых виднелись слои других тканей. Сзади небольшой узорчатый шлейф, сверху — расшитая золотом туника до колен, прихваченная в талии. Декольте отделано воздушным кружевом, под грудью бархатный бант.
Господин хлопнул тростью по ладони:
— Платье для моей дочери должно быть единственным в своём роде!
С чернёного набалдашника скалилась звериная морда, не то волчья, не то собачья.
— Вы правы, батюшка, — барышня сморщила носик. — Будет глупо, если у кого-то окажется такое же.
Я кожей ощутила, как она теряет интерес...
— Это новинка! Мы выставили его три дня назад. Если вы решите сделать заказ, сегодня же уберём. Заверяю, второго такого нет и не будет!
На самом деле платье стояло уже полгода. Все изумлялись, восхищались, но покупать не спешили. Слишком необычно, и фигура нужна идеальная, иначе будешь посмешищем.
Эта красавица не будет. Надо только её удержать.
— А если заменить атлас на шармез, — я метнулась к прилавку, — получится ещё лучше… Нам завезли изумительный шармез, позвольте я покажу!
Только не умолкать. Говорить, говорить, что в голову взбредёт... Нам нужен этот заказ!
Позади прилавка был стеллаж с тканями, на его боковой стенке — витой шнур, на шнуре — деревянная подвеска с фигурками Свена и Свяны.
Выручайте, родимые!
Будто невзначай, я зацепила подвеску локтем — динь-динь, важные клиенты! Сдёрнула с полки штуку ткани и кинулась обратно к барышне.
Барышня поглядывала на дверь. Но её родитель не спешил. Любовался, подлец, как от порывистых движений у меня грудь подпрыгивает и юбки полощутся вокруг бёдер.
Вот и долюбовался.
Из мастерской показалась мама, а следом — Майра. Хвала Свяне!
Не то чтобы я совсем не умела не морочить головы заказчикам, но у сестры к этому талант. Она белому медведю зимой снег продаст.
— Благородную госпожу заинтересовало платье, которое мы закончили три дня назад, — отчиталась я.
Ни мама, ни Майра бровью не повели.
— Рада вас приветствовать, благородные господа, — пропела мама мелодичным грудным голосом. — Я хозяйка ателье, Гудрун Эльс.
— Кавалер Льет, — представился обладатель трости с собачьей головой. — Моей дочери Агде нужен первоклассный свадебный туалет. И чтоб ни у кого больше такого не водилось!
Его глаза с одобрением пробежались по маминой фигуре. Майру он едва удостоил взгляда. Как же — личико пресное, сама доска доской.
Но именно Майра решила дело.
— Посмотрите, благородная госпожа, это редчайшая тибрийская парча, вдвое тоньше и легче обычной, но не менее прочная и прекрасная, — соловьём разливалась сестра. — Кроме нас, никто в Свеянске её не закупает, даже госпожа Принн, а у неё лучшие ткани в городе! Из-за метелей доставка задержалась, наши клиентки ещё не знают, что её привезли. Завтра набегут и завалят нас заказами до самого лета. Вы же понимаете, просто так мы ткани не продаём, у нас ателье, а не лавка красных товаров.
Никогда не могла понять, как ей это удаётся. Я чуточку приврала и уже чувствую себя едва ли не преступницей, а Майра сочиняет небылицы как дышит. И ей верят!
Барышня Агда Льет расстегнула шубку, не сводя с моей сестры горящих глаз.
— Вы уже видели наш новый шармез? Взгляните! — Майра встряхнула край винно-красного полотнища, которое я успела раскинуть на диване, и по гладкой поверхности прокатилась волна блеска. — Все наши ткани освещены в храме Свена и Свяны, как и нитки, которыми мы шьём. А всё, чего касаются божественные супруги, приносит любовь и счастье!
Сестра определённо была в ударе. Ох, не слышат её храмовые служители!
— Уверяю, вы станете самой прекрасной невестой, самой любимой и счастливой на свете женой!
При последних словах барышня Льет вдруг сникла, потупилась, и с губ её сорвался тяжкий вздох.
Эгей, а свадьба-то похоже не по любви! Или жених — гулёна, которого обручальный браслет не исправит?
Майра тотчас зашла с другой стороны:
— Это платье предвосхищает самые модные веяния будущего сезона. Скоро все в столице будут носить такое. А вы станете первой! В этом наряде вы затмите саму принцессу Вайнора.
