Зачем нужны двероловы? Ясное дело, чтобы помогали магам воздуха использовать сквозняки. Сквозняки – страшное оружие, по себе знаю. Как-то раз неделю шею лечила после медитации на коврике в спортзале. Маги воздуха бывают очень коварны, зря двероловы их поддерживают…
- Мам! Ну, иди сюда! Что сегодня за дверью?
- Сейчас, дорогая!
Встрепенулась, потянула дверцу. Дверца холодная, белая, матовая, заляпана пальцами. Пора бы помыть. Что за ней – знаю точно: большая сковородка овощного рагу. Сама приготовила, с запасом, и убрала в холодильник. Сейчас достану, разогрею, буду кормить ужином дочку. Она овощи ненавидит. То ли дело – макароны с сыром! О, если бы я дала ей сейчас макароны с сыром, моей Марьяшке было бы все равно, что находится «за дверью».
Она спрашивала не о холодильнике. Разумеется.
С трудом удерживая тяжелую сковородку в одной руке, аккуратно прикрываю белую дверцу. Те двероловы, что помудрее, не устраивают сквозняков; они заняты делом важным и благородным: следят, чтобы двери не хлопали. Прям как я сейчас. И имущество целее, и окружающим спокойнее. Они понимают, что громкий, неожиданный звук может кого-нибудь напугать, разбудить ребенка... Ребенок заплачет. Только законченный дверобой может считать, что это пустяк!
Такой, как наш папа.
Дверобой. Дверолом. Долбоящер - вот, подходяще слово, где-то когда-то я его вычитала! Ничего-то в нем нет человеческого…
Я снова застыла, зацепившись взглядом за дверь. Деревянную. Покрытую трещинами. Видно, что она очень старая. А стена вся увита плющом, и буйная зелень уже сползает по притолоке… Давно ее не открывали! Пройдет еще немного времени, плющ разрастется, и станет сложно заметить, что под ним скрывается всеми забытая дверь...
- Мам! Ты ско-о-ро? – капризно тянет Марьяшка.
Я поправляю магнитик на холодильнике. Надпись «Майорка» сияет поверх нарисованного плюща, закрывая угол потрескавшейся деревянной двери. На Майорку мы с Никитой ездили еще до рождения Марьяшки, вдвоем. Как же я была счастлива…
Накладываю в детскую тарелку рагу, ставлю в микроволновку. Некоторое время пялюсь в сковороду. Нет, не могу я сейчас есть. Надо накрыть ее крышкой и вернуть в холодильник. Поворачиваюсь. Плющ на магнитике шевельнулся.
Ага. Галлюцинации от усталости. Спать надо больше, сочинять меньше. И не нервничать. Микроволновка пищит, не дает погрузиться в мысли. Достаю разогретое рагу и иду к дочке.
Марьяшка морщится, но решительно стискивает вилку в кулачке:
- Ну! Рассказывай. – Она ерзает на стуле и подтягивает ножки под себя, усаживаясь на коленки, чтобы казаться повыше. - Что там? За дверью?
- Ты сначала откопай эту дверь, - ворчу я.
Марьяшка быстро отправляет в рот кусочек и принимается возить вилкой по тарелке, искоса поглядывая на меня: слежу за ней или нет?
- Я уже откопала.
- Не считается. Ужин надо есть, а не размазывать по бортикам. Сейчас на стол вывалишь…
- Я уже целую кошку отъела! – обижается Марьяшка.
И правда, часть донышка освободилась. Сквозь остатки рагу на меня щурит глазищи то ли крупная кошка, то ли небольшая пантера в шипастом ошейнике. И взгляд у нее недобрый.
Это Дверостраж.
Там, на донышке детской тарелки, изображен странный замок. У него очень много окошек и всего одна дверь. Зато какая! Огромная, тяжелая, окованная златом и серебром, да украшенная изумрудами. Открыть ее под силу лишь Повелителю дверей. И наверняка она при этом скрипит и стонет, сопротивляясь…
Дверостраж защищает подступы к замку от дверосеков. Злобные существа, алчные. Готовы продаться любому. И часто объединяются с племенами гадких дверобоев, которые вообще варвары.
Уф…
Не знают они, что Повелитель дверей отзывается лишь на добро. Расчистишь завалы (сегодня, к примеру, это рагу), освободишь замок – и он сам выйдет навстречу. Распахнет дверь. Пригласит войти.
А там…
А там каждый раз что-то новое. Потому что замок волшебный. И, пройдя в эту дверь, можно оказаться в любом из миров, встретиться с кем угодно. Садясь с Марьяшкой за стол, я и сама никогда не знаю, куда нас занесет. Главное, чтобы она быстрее «очистила» дверь.
Съела полезные овощи. В них витамины.
Сегодня рассказывать трудно. Марьяшка разочарована. Пересиливаю себя – нужно дотянуть до конца счастливый семейный вечер. И лишь когда Марьяшка укутана одеялом, свет в ее комнате выключен, а плюшевый Мухтар занял пост у хозяйки под мышкой, я замечаю, что так и не убрала сковородку с рагу в холодильник.
Магнитик светится солнцем. Плющ подставляет ему свои листья.
Городок, где мы с Никитой его купили, взобрался высоко по склону горы и оттуда, из-под небес, любовался морем. Простор! Даже горизонта не существует, потому что небо и море сливаются, синее с синим, где-то в солнечно-призрачной дымке. А на улицах городка цветы. Возле каждой двери. В горшках. Потому что улочки узкие, каменные, без газонов и тротуаров – многие и для машин-то закрыты, им туда не протиснуться, даже в один ряд, в одном направлении. Ни клумб, ни палисадников, ни привычных России подъездов. Двери, двери, двери… Цветы, цветы, цветы… Окна низко, и не зашторены. Идешь мимо и видишь, кто там, за дверью, живет. Чем сейчас занимается.
Только не слышишь. И ничего не можешь сказать. Бесполезно - стекло разделяет.
Когда между нами с Никитой появилось стекло?
Говорим – и не слышим друг друга…
Были вместе – а теперь воздвигаем стены.
Любят люди возводить незримые стены, отгораживаться друг от друга. И неясно, существуют ли в них двери. Как найти дверь, если все - невидимое?
Не могу…
Дззунг. Махнула рукой. Магнитик скользнул по гладкой, холодной дверце и ударился о каменную плитку пола. Дверь раскололась, плющ не смягчил улар, не удержал старые доски вместе. Сгребаю осколки веником. Прощай, «Майорка», больше не хочу о тебе вспоминать. Больно.
Иду в спальню. Дверь оставляю чуть приоткрытой. Также, как в комнату дочки. Роль «дверолова» для меня выполняет зажатый в щели башмак. Марьяшка спит беспокойно, ей часто снятся кошмары. Не знаю, почему. Но это значит, что я должна спать чутко, чтобы сразу услышать, прибежать, пожалеть, защитить.
Я привыкла спать чутко.
Как жаль…
Муж-дверобой, наверно, и не задумывался, что каждый раз, когда он встает по ночам, я прекрасно слышу и его сопение, и спотыкающиеся шаги, и грохот двери туалета, и хлопки холодильника, если его вдруг заносит на кухню… В ту ночь его занесло на балкон. Неведомый дверолов (они, видимо, существуют) добросовестно выполнил свою миссию, не дав балконной двери захлопнуться, и сквозняк – страшное оружие магов воздуха – понес ко мне запах: муж закурил.
А еще я услышала голос. Недовольные интонации. А потом виноватые. И опять недовольные, даже обиженные. А потом… какое-то мурлыканье, умасливающее, с хрипотцой сексуальности, флирта…
Ноги тихо несли меня к кухне. Я смотрела на балконную дверь, за которой мой муж беседовал по телефону.
Он не закрыл ее плотно.
Входная дверь захлопнулась со щелчком.
Я ее заперла. Изнутри. Больше Никита через эту дверь не пройдет.
Это было два дня назад. Я с тех пор почти не спала. Не получается.
Марьяшка завозилась в постели, тихо всхлипнула. Я поспешила к двери детской. Снова снится кошмар? Дочка затихла… Я опустилась на пол возле ее кровати. Прижалась лбом к маленькой ручке. Малышка, что же нам с тобой делать? Когда ты меня спросишь, где папа - какую сказку тебе рассказать?
Не пойду в спальню. Там пусто. И все еще пахнет Никитой. Лежат его вещи. На тумбочке. На стуле. В шкафу. Придется его впустить – чтоб забрал…
Можно лечь в детской, с Марьяшкой. Постелю себе на полу. И не буду чувствовать себя одиноко.
Я ведь не одна!
От входной двери послышался шорох, будто кто-то скребется. Сердце заколотилось. Ночь! Какие тут могут быть шорохи? Снова звук. Скребутся в замочной скважине.
Это Никита. Пытается открыть нашу дверь.
У него не получится. Я заперлась изнутри – на ключ! И оставила его в замке. Специально.
Поднялась с пола, прошла в коридор. Ноги почему-то дрожали. Надо больше спать, меньше нервничать… Там, за дверью, Никита!
Я его не впущу.
Я стояла под дверью, прислушиваясь. Копошенье в замке прекратилось. Понял муж, что войти не получится. Ох… Стучит. Тихонько. Совсем тихонечко. Знает, что я сплю чутко, и двери комнат держу приоткрытыми, чтобы слышать Марьяшку. Но ЭТУ дверь я ему ни за что не открою.
Снова стук! Если этот дверобой сейчас примется трезвонить в звонок, я его убью. Вот честно – убью!
Тишина. Сейчас я должна услышать шаги. И звук лифта. Почему я не слышу лифта? Он решил спускаться по лестнице?
Тишина готова разорвать мою голову. Надо больше спать, меньше нервничать… Он же ушел? Конечно, ушел!
Не могу даже плакать. Не плачется. И стоять не могу, так устала… Хорошо я сидела с Марьяшкой, на полу. Пол удобный. Здесь тоже он есть. Пол – молодец, он - повсюду, ему можно довериться! Что за бред я несу… Это все от бессонницы. Сколько люди способны прожить без сна?
Опускаюсь на коврик, прижимаюсь лбом к монументальной входной двери. Тишина.
А мы еще не выплатили ипотеку…
Покатала в голове эту мысль. Почему-то не трогает.
Квартиру мы выбирали вместе. Сразу после того, как вернулись с Майорки. А мебель покупали во время моей беременности. Как же я полюбила ИКЕЮ! Там вкусная рыба. Мне все время ее хотелось. А еще холодца.
Дизайнеры молодцы, столько уютных комнаток обустроили на площадках своего магазина. И все без дверей. Заходи в любую и представляй, будто так вот живешь. И придумывай, что хотелось бы изменить, чтобы жить еще лучше.
Эту дверь - прочную, железную - мы тоже выбирали вместе. И смеялись: не увить ли ее плющом, чтоб смотрелась приветливее? Не увили. Но горшки с цветами я все же поставила. Внизу, возле комнатки консьержки при входе в подъезд. Она была рада.
Почему я не слышу шагов? Никита не умеет ходить бесшумно. Или умеет, а я не знаю? Много я о нем не знаю…
Может, он не ушел?
Глупости. Никита не станет сидеть на полу, подпирая любом железную дверь. Никого там нет. Лестничная площадка. Закрытые двери лифта. Перегоревшая лампочка, которую я его просила поменять. Лежит мой муж в чьей-то постели и мурлычет довольно. С хрипотцой сексуальности.
Я прижалась к двери так, что могла бы с ней слиться. Не было шагов. Не было! Я не знаю, чье дыхание слышу… Наверно, свое. Как иначе?
Мне бы сюда дверошмыга. Прошмыгнул бы в замочную скважину, посмотрел, а потом рассказал – что там, за дверью?
Я поднялась на ноги. И прильнула к дверному глазку. Разумеется, пустота! Но… если сесть возле самой двери, в глазок будет невидно.
Рука потянулась к ключу. Будто со стороны, я смотрела, как она вытаскивает его из замка.
Тишина. За дверью – ночь. И мой муж давно спит в чьей-то постели.
А потом я услышала, как снаружи в замочную скважину входит ключ.
И дверь отворилась.
- Мам! Ну, иди сюда! Что сегодня за дверью?
- Сейчас, дорогая!
Встрепенулась, потянула дверцу. Дверца холодная, белая, матовая, заляпана пальцами. Пора бы помыть. Что за ней – знаю точно: большая сковородка овощного рагу. Сама приготовила, с запасом, и убрала в холодильник. Сейчас достану, разогрею, буду кормить ужином дочку. Она овощи ненавидит. То ли дело – макароны с сыром! О, если бы я дала ей сейчас макароны с сыром, моей Марьяшке было бы все равно, что находится «за дверью».
Она спрашивала не о холодильнике. Разумеется.
С трудом удерживая тяжелую сковородку в одной руке, аккуратно прикрываю белую дверцу. Те двероловы, что помудрее, не устраивают сквозняков; они заняты делом важным и благородным: следят, чтобы двери не хлопали. Прям как я сейчас. И имущество целее, и окружающим спокойнее. Они понимают, что громкий, неожиданный звук может кого-нибудь напугать, разбудить ребенка... Ребенок заплачет. Только законченный дверобой может считать, что это пустяк!
Такой, как наш папа.
Дверобой. Дверолом. Долбоящер - вот, подходяще слово, где-то когда-то я его вычитала! Ничего-то в нем нет человеческого…
Я снова застыла, зацепившись взглядом за дверь. Деревянную. Покрытую трещинами. Видно, что она очень старая. А стена вся увита плющом, и буйная зелень уже сползает по притолоке… Давно ее не открывали! Пройдет еще немного времени, плющ разрастется, и станет сложно заметить, что под ним скрывается всеми забытая дверь...
- Мам! Ты ско-о-ро? – капризно тянет Марьяшка.
Я поправляю магнитик на холодильнике. Надпись «Майорка» сияет поверх нарисованного плюща, закрывая угол потрескавшейся деревянной двери. На Майорку мы с Никитой ездили еще до рождения Марьяшки, вдвоем. Как же я была счастлива…
Накладываю в детскую тарелку рагу, ставлю в микроволновку. Некоторое время пялюсь в сковороду. Нет, не могу я сейчас есть. Надо накрыть ее крышкой и вернуть в холодильник. Поворачиваюсь. Плющ на магнитике шевельнулся.
Ага. Галлюцинации от усталости. Спать надо больше, сочинять меньше. И не нервничать. Микроволновка пищит, не дает погрузиться в мысли. Достаю разогретое рагу и иду к дочке.
Марьяшка морщится, но решительно стискивает вилку в кулачке:
- Ну! Рассказывай. – Она ерзает на стуле и подтягивает ножки под себя, усаживаясь на коленки, чтобы казаться повыше. - Что там? За дверью?
- Ты сначала откопай эту дверь, - ворчу я.
Марьяшка быстро отправляет в рот кусочек и принимается возить вилкой по тарелке, искоса поглядывая на меня: слежу за ней или нет?
- Я уже откопала.
- Не считается. Ужин надо есть, а не размазывать по бортикам. Сейчас на стол вывалишь…
- Я уже целую кошку отъела! – обижается Марьяшка.
И правда, часть донышка освободилась. Сквозь остатки рагу на меня щурит глазищи то ли крупная кошка, то ли небольшая пантера в шипастом ошейнике. И взгляд у нее недобрый.
Это Дверостраж.
Там, на донышке детской тарелки, изображен странный замок. У него очень много окошек и всего одна дверь. Зато какая! Огромная, тяжелая, окованная златом и серебром, да украшенная изумрудами. Открыть ее под силу лишь Повелителю дверей. И наверняка она при этом скрипит и стонет, сопротивляясь…
Дверостраж защищает подступы к замку от дверосеков. Злобные существа, алчные. Готовы продаться любому. И часто объединяются с племенами гадких дверобоев, которые вообще варвары.
Уф…
Не знают они, что Повелитель дверей отзывается лишь на добро. Расчистишь завалы (сегодня, к примеру, это рагу), освободишь замок – и он сам выйдет навстречу. Распахнет дверь. Пригласит войти.
А там…
А там каждый раз что-то новое. Потому что замок волшебный. И, пройдя в эту дверь, можно оказаться в любом из миров, встретиться с кем угодно. Садясь с Марьяшкой за стол, я и сама никогда не знаю, куда нас занесет. Главное, чтобы она быстрее «очистила» дверь.
Съела полезные овощи. В них витамины.
Сегодня рассказывать трудно. Марьяшка разочарована. Пересиливаю себя – нужно дотянуть до конца счастливый семейный вечер. И лишь когда Марьяшка укутана одеялом, свет в ее комнате выключен, а плюшевый Мухтар занял пост у хозяйки под мышкой, я замечаю, что так и не убрала сковородку с рагу в холодильник.
Магнитик светится солнцем. Плющ подставляет ему свои листья.
Городок, где мы с Никитой его купили, взобрался высоко по склону горы и оттуда, из-под небес, любовался морем. Простор! Даже горизонта не существует, потому что небо и море сливаются, синее с синим, где-то в солнечно-призрачной дымке. А на улицах городка цветы. Возле каждой двери. В горшках. Потому что улочки узкие, каменные, без газонов и тротуаров – многие и для машин-то закрыты, им туда не протиснуться, даже в один ряд, в одном направлении. Ни клумб, ни палисадников, ни привычных России подъездов. Двери, двери, двери… Цветы, цветы, цветы… Окна низко, и не зашторены. Идешь мимо и видишь, кто там, за дверью, живет. Чем сейчас занимается.
Только не слышишь. И ничего не можешь сказать. Бесполезно - стекло разделяет.
Когда между нами с Никитой появилось стекло?
Говорим – и не слышим друг друга…
Были вместе – а теперь воздвигаем стены.
Любят люди возводить незримые стены, отгораживаться друг от друга. И неясно, существуют ли в них двери. Как найти дверь, если все - невидимое?
Не могу…
Дззунг. Махнула рукой. Магнитик скользнул по гладкой, холодной дверце и ударился о каменную плитку пола. Дверь раскололась, плющ не смягчил улар, не удержал старые доски вместе. Сгребаю осколки веником. Прощай, «Майорка», больше не хочу о тебе вспоминать. Больно.
Иду в спальню. Дверь оставляю чуть приоткрытой. Также, как в комнату дочки. Роль «дверолова» для меня выполняет зажатый в щели башмак. Марьяшка спит беспокойно, ей часто снятся кошмары. Не знаю, почему. Но это значит, что я должна спать чутко, чтобы сразу услышать, прибежать, пожалеть, защитить.
Я привыкла спать чутко.
Как жаль…
Муж-дверобой, наверно, и не задумывался, что каждый раз, когда он встает по ночам, я прекрасно слышу и его сопение, и спотыкающиеся шаги, и грохот двери туалета, и хлопки холодильника, если его вдруг заносит на кухню… В ту ночь его занесло на балкон. Неведомый дверолов (они, видимо, существуют) добросовестно выполнил свою миссию, не дав балконной двери захлопнуться, и сквозняк – страшное оружие магов воздуха – понес ко мне запах: муж закурил.
А еще я услышала голос. Недовольные интонации. А потом виноватые. И опять недовольные, даже обиженные. А потом… какое-то мурлыканье, умасливающее, с хрипотцой сексуальности, флирта…
Ноги тихо несли меня к кухне. Я смотрела на балконную дверь, за которой мой муж беседовал по телефону.
Он не закрыл ее плотно.
Входная дверь захлопнулась со щелчком.
Я ее заперла. Изнутри. Больше Никита через эту дверь не пройдет.
Это было два дня назад. Я с тех пор почти не спала. Не получается.
Марьяшка завозилась в постели, тихо всхлипнула. Я поспешила к двери детской. Снова снится кошмар? Дочка затихла… Я опустилась на пол возле ее кровати. Прижалась лбом к маленькой ручке. Малышка, что же нам с тобой делать? Когда ты меня спросишь, где папа - какую сказку тебе рассказать?
Не пойду в спальню. Там пусто. И все еще пахнет Никитой. Лежат его вещи. На тумбочке. На стуле. В шкафу. Придется его впустить – чтоб забрал…
Можно лечь в детской, с Марьяшкой. Постелю себе на полу. И не буду чувствовать себя одиноко.
Я ведь не одна!
От входной двери послышался шорох, будто кто-то скребется. Сердце заколотилось. Ночь! Какие тут могут быть шорохи? Снова звук. Скребутся в замочной скважине.
Это Никита. Пытается открыть нашу дверь.
У него не получится. Я заперлась изнутри – на ключ! И оставила его в замке. Специально.
Поднялась с пола, прошла в коридор. Ноги почему-то дрожали. Надо больше спать, меньше нервничать… Там, за дверью, Никита!
Я его не впущу.
Я стояла под дверью, прислушиваясь. Копошенье в замке прекратилось. Понял муж, что войти не получится. Ох… Стучит. Тихонько. Совсем тихонечко. Знает, что я сплю чутко, и двери комнат держу приоткрытыми, чтобы слышать Марьяшку. Но ЭТУ дверь я ему ни за что не открою.
Снова стук! Если этот дверобой сейчас примется трезвонить в звонок, я его убью. Вот честно – убью!
Тишина. Сейчас я должна услышать шаги. И звук лифта. Почему я не слышу лифта? Он решил спускаться по лестнице?
Тишина готова разорвать мою голову. Надо больше спать, меньше нервничать… Он же ушел? Конечно, ушел!
Не могу даже плакать. Не плачется. И стоять не могу, так устала… Хорошо я сидела с Марьяшкой, на полу. Пол удобный. Здесь тоже он есть. Пол – молодец, он - повсюду, ему можно довериться! Что за бред я несу… Это все от бессонницы. Сколько люди способны прожить без сна?
Опускаюсь на коврик, прижимаюсь лбом к монументальной входной двери. Тишина.
А мы еще не выплатили ипотеку…
Покатала в голове эту мысль. Почему-то не трогает.
Квартиру мы выбирали вместе. Сразу после того, как вернулись с Майорки. А мебель покупали во время моей беременности. Как же я полюбила ИКЕЮ! Там вкусная рыба. Мне все время ее хотелось. А еще холодца.
Дизайнеры молодцы, столько уютных комнаток обустроили на площадках своего магазина. И все без дверей. Заходи в любую и представляй, будто так вот живешь. И придумывай, что хотелось бы изменить, чтобы жить еще лучше.
Эту дверь - прочную, железную - мы тоже выбирали вместе. И смеялись: не увить ли ее плющом, чтоб смотрелась приветливее? Не увили. Но горшки с цветами я все же поставила. Внизу, возле комнатки консьержки при входе в подъезд. Она была рада.
Почему я не слышу шагов? Никита не умеет ходить бесшумно. Или умеет, а я не знаю? Много я о нем не знаю…
Может, он не ушел?
Глупости. Никита не станет сидеть на полу, подпирая любом железную дверь. Никого там нет. Лестничная площадка. Закрытые двери лифта. Перегоревшая лампочка, которую я его просила поменять. Лежит мой муж в чьей-то постели и мурлычет довольно. С хрипотцой сексуальности.
Я прижалась к двери так, что могла бы с ней слиться. Не было шагов. Не было! Я не знаю, чье дыхание слышу… Наверно, свое. Как иначе?
Мне бы сюда дверошмыга. Прошмыгнул бы в замочную скважину, посмотрел, а потом рассказал – что там, за дверью?
Я поднялась на ноги. И прильнула к дверному глазку. Разумеется, пустота! Но… если сесть возле самой двери, в глазок будет невидно.
Рука потянулась к ключу. Будто со стороны, я смотрела, как она вытаскивает его из замка.
Тишина. За дверью – ночь. И мой муж давно спит в чьей-то постели.
А потом я услышала, как снаружи в замочную скважину входит ключ.
И дверь отворилась.
