Вместо ответа я повернулась к своей помощнице:
— Что он такое говорит, Айла?
— Не было указаний, моя владычица, — отчеканила помощница, и глаз так же не отреагировал.
— А от Лисандры?
— Не было, моя владычица.
— Тогда что… это значит? — спросила я робко, а, вспомнив, где нахожусь, сказала в полную силу: — Я бы не позвала сюда тебя, Даркхан, если бы была виновата в случившемся. Очи Истины не дадут соврать.
— Но корабли моих врагов носят твое знамя! — рыкнул Даркхан, и его глаза сверкнули янтарем. — Предлагаешь мне все спустить? Положить своих воинов под твои пушки? Если ты хотела войны, получи ее, и не о чем нам разговаривать.
Он махнул своим и развернулся, чтобы уйти, но я выпалила в спину:
— И тебе проще проливать кровь, чем разобраться? У тебя прямо сейчас шанс со мной договориться, и ты просто уходишь?
— Наведи порядок в Илмарисе, владычица, — ответил он глухо. — И тогда поговорим.
— Мы поговорим сейчас! — я зарычала и невольно приблизилась. Его доспехи засветились, и я отошла на шаг. — Со своими делами я разберусь. И со своими людьми тоже. Но стычки мы остановим прямо сейчас!
Огромный хрустальный глаз под куполом алтаря мигнул голубым светом и осветил круг между нами. Даркхан впился в меня отчаянным взглядом. Я держала себя в руках, хотя огонь его тела сквозь доспех долетал до моей кожи. А потом вмешалась Айла:
— Пусть он снимет доспех! И оставит оружие! Это священное место, мы заключаем договор, и пусть он подчинится!
Даркхан с вызовом перевел взгляд на речную волчицу и проделал все то, что она сказала. Воины из его свиты подняли доспехи и оружие и вышли наружу. Айла, убедившись, что мне ничего не угрожает, вывела наших. Двери со всех сторон закрылись. Из освещения остался лишь бледно-голубой круг под нашими ногами. И мы друг напротив друга.
Даркхан тяжело дышал, льняная рубаха была покрыта пятнами крови, кое-где — прожжена. Но я старалась не смотреть: мы должны скрепить союз печатью Ока Истины и вовек не трогать друг друга. Но также мы оба знали, что если коснемся друг друга в рукопожатии, то обменом клятвами этот ритуал не закончится.
Жар, исходящий от его тела, отдавался легким покалыванием в оставленных на моей коже ожогах. Его дыхание застывало в моих глазах, его крепкие руки так и манили коснуться.
И самое главное — мы должны были коснуться, чтобы заключить перемирие под Оком Истины. Но оба медлили, будто просчитывали риски и взвешивали все за и против этого шага. В конце концов, я не выдержала:
— Плевать! — Я вышла в центр круга и протянула ладонь. — Будь что будет. Мы действуем по правилам: чтобы владыка Каркак получил сигнал о том, что мы заключаем перемирие до тех пор, пока живы оба. И не топим ничьи баржи.
— И не подсылаем убийц! — воскликнул Даркхан и тоже подошел.
— Медные Копи и Хрустальные Рощи теперь нейтральны по отношению друг к другу, Искар — общая территория, — подытожила я.
— Кто нарушит договор, тот попадает под власть второго, — прохрипел Даркхан и с силой стиснул мою руку, что я невольно вскрикнула. А потом поняла, что значат его слова и предостережение о том, чтобы я навела порядок в Илмарисе: войну вел кто-то за меня и явно плевать хотел на наши уговоры.
Раскаленная медь капала на мраморный пол, в самый центр светящегося круга. Жжение расходилось по всей руке, но я терпела. Его спокойные глаза прожигали меня насквозь и одним только мерцанием опускали на колени. Он сделает меня своей рабыней, если стычки не прекратятся. А я… слишком поспешила заключить долгожданный союз.
Чешуйчатый корсет, плотно облегающий мне талию и грудь, от невыносимого жара его кожи пошел трещинами, юбка начала тлеть. Я сдавленно проговорила:
— Прекрати это.
— Не могу. Такова моя стихия.
— Тогда почему ты сжег мою мастерскую?
— Я отомстил за молодого посла, вот и все. А ты его убила. Хладнокровно.
— Во мне воспитывали королеву, но мой дар тогда не подчинялся. Я сочла страх за ложь…
— И что сейчас показывает тебе хрусталик?
— Только огонь…
Я выдохнула, вдруг вспомнив слова Айлы: вблизи я его не считаю. Но зачем, когда мы скрепили союз хрусталем и медью?
Даркхан резко отвел светящуюся сквозь рубаху руку, я схватилась за обожженное предплечье и осела на пол: силы куда-то пропали. Но также я чувствовала его жар и не могла совладать со своим телом. Оно пошло инеем, словно включило защитную реакцию: все-таки меня до паники пугала мысль, что теперь я полностью в его власти.
— Мне не нужны твои земли, Сейра Вельгарн, — проговорил Даркхан отстраненно и обошел меня сзади. — Но зеркала в Алтаре Очей Истины не врут: Искар горит прямо сейчас.
Я подняла голову: все стены алтаря были в огне. Я сама хотела узнать правду, я сама хотела заключить перемирие, и потому… получила клеймо злейшего врага?
Пол под моими коленями зашевелился, и круг, освещенный Оком, рухнул. Я полетела вниз, куда-то под фундамент зеркальной башни. Она теперь знала, что я нарушитель, она следила за исполнением соглашения, и Даркхан сказал:
— Покажи предателя, алтарь Истины, Сейра Вельгарн под моим надзором. Кто приказал лодкам стрелять?
Он оставался наверху, пока я растирала ушибленное бедро и пыталась развернуться в подземной пещере. Здесь было темно и сыро, свет шел только от Ока Истины на самом верху башни, а я, получается, находилась и вовсе под ней. Но даже здесь я различила черные нити, прошедшие сквозь мои пальцы, и вскочила.
Прожилки двигались, как живые. Пронизывали руки, соединялись у шеи, тянулись к груди и снова опускали меня на колени, и снова забирали из легких мой воздух. Вот он, ответ Алтаря на вопрос про предателя?
— Даркхан… — прохрипела я, — помоги.
Это было странно — просить о помощи, но вмиг охвативший меня огонь подсказывал, что он меня не оставит. Тело задрожало, как в исступлении, меня всю пронзил холод. Если яд вернулся, то почему сейчас? Если это была кара, то мне оставалось смириться? Или положиться на милость своего… врага?
Даркхан ловко спрыгнул и, не говоря ни слова, обвил меня объятиями. Провел медным пальцем по моей щеке и тихо сказал:
— Твои слезы — яд, владычица.
— Если так, то… забирай. Ты подчинил меня, но в том моя вина, и если… если…
Я задохнулась. Внизу воздух был спертым, обкладывал легкие, давил на ребра, и Даркхан нерешительно коснулся моей шеи. Меня обдало волной жара, корсет рассыпался чешуйками, обнажая мою выпуклую грудь в кружевном белье, покрытую медью. Черные нити бежали по телу стремительной вереницей, но, доходя до медных вкраплений на сосках, растворялись прямо на коже.
— Тебя исцеляет медь… — задумчиво проговорил Даркхан и осторожно провел по моей руке. И снова сияние прошло по телу, но затем покрылось коркой инея. — Ты боишься?
Он заглянул мне в лицо, хрусталик помутнел, и я попыталась совладать со своим телом: оно отзывалось на прикосновения мужчины, но страх, что я снова на грани смерти да еще и в его руках, и ненависть, что именно он, мой враг, имел надо мной неконтролируемую власть, сковывал любые движения.
Его пальцы рисовали узоры, прогоняя иней, его медная рука гасла, но продолжала растирать мою тускнеющую кожу, и я невольно поддавалась его обволакивающим касаниям.
Он зарычал — хотел меня, я знала это, и, чтобы сгладить его муки, сама подалась вперед. Он уперся спиной о зеркальный свод пещеры и впился медными пальцами в мои бедра. Кожа обуглилась, но боль тут же превратилась в острое наслаждение, и я изогнула спину, открывая грудь для поцелуев.
Даркхан накинулся на соски, и по моему животу потекла обжигающая медь — только он мог растопить ее снова. Мои пальцы впились в его спину, я выдохнула ему в лицо и проскользила ногтями к груди. Там, где они прошли, медные прожилки потемнели, как остывшая лава.
Я опустила руку и коснулась низа его крепкого живота — Даркхан был готов, но словно не решался войти в меня снова. Между ног копилась влага, я в изнеможении поддавалась горячей ласке и боялась спугнуть его напором или неловким движением. Но на прикосновение он не отстранился, черные прожилки на моей коже растворились, и я сама хотела ощутить его в себе. Если он — мое спасение, то пусть забирает меня всю.
— Почему ты медлишь, Даркхан? — я выдохнула ему в ухо. — Ты можешь… что угодно.
— Твои корабли топят мои баржи. Прямо сейчас, хрустальная владычица. — Он сказал это резко, с напором и, подняв за ягодицы, усадил себе на член.
От его слов я невольно отстранилась, но он крепче присоединил меня к себе, и я не сдержала вскрика. Мое тело сопротивлялось — хрустальная плоть не хотела принимать его раскаленную силу. Но он продолжал движения, закрыв мне рот ладонью, и постепенно лед внутри растаял — я почувствовала настоящее тепло, а не просто отражение страсти.
В какой-то момент мы поменялись местами. Теперь он навис надо мной, а я прижалась голой спиной к холодным зеркалам пещеры. Но не чувствовала их прикосновений: кажется, я полностью растворялась в мужчине, который всю жизнь и по сей день был моим врагом.
Даркхан не сдерживался. Каждый его толчок отдавался болью, переходящей в блаженство. Мои ногти снова впились ему в спину, оставляя кровавые полосы на меди, но он продолжал — словно в моих глазах видел тот же голод. А не ненависть.
— Ты... делаешь мне больно, — прошептала я в исступлении, когда он стал наращивать темп. Его руки не находили места на моем теле. Старые ожоги теперь перепутались с новыми, и я сама терялась среди этой боли и блаженства. Хрустальный зрачок пошел трещиной, и Даркхан закрыл глаза.
Он прижал меня к зеркальной стене, и она разбилась под нашим весом. Осколки впились мне в спину, но я их даже не заметила. И увидела его насквозь — не ложь, не обман, а голую, дикую правду: он хотел меня, несмотря на все.
Даркхан же словно чувствовал, как мой лед проникал в его кровь — и впервые за годы нашего противостояния его ярость утихала.
— Ненавижу тебя, Сейра Вельгарн, — прорычал он и впился губами в мою шею, словно хотел выпить меня всю.
— Именно поэтому во мне пульсирует твое пламя? — я шепнула, но тут же негромко вскрикнула, боясь оторваться от его горячего тела. Под нами лежали осколки разбитых зеркал и чешуйки моего нагрудника, но никого из нас это не заботило, а ненасытный Даркхан хотел продолжения.
— Ты моя, знаешь это? — прохрипел он, наконец оторвавшись, и чуть отстранился, изучая меня со стороны. Волосы растрепались по плечам, а выпирающие соски, свободные от меди, снова покрылись хрустальной корочкой. Но он все равно не сводил с них взгляда, и от этого внутри меня разгоралось неуемное тепло. — Алтарь Очей Истины — свидетель не только нашего союза, но и твоего исцеления. Владыка Карнак узнает слишком много.
Он отвернулся, и я невольно залюбовалась им. Его медные вены потускнели, как остывший металл. Спину покрыли кровавые царапины, но они уже затягивались, оставляя бледные шрамы. Штаны были едва натянуты, ремень разорван — он даже не пытался скрыть, что произошло.
— Я… постараюсь, чтобы мы больше не увиделись, — только и смогла сказать я на его отчаяние, но он вдруг резко развернулся, его тень накрыла меня полностью, и прорычал:
— Ты думаешь, я забуду, как твой лед таял у меня на языке?
Его глаза больше не горели яростью — они были темными, почти человеческими, но он рыскал ими по моему лицу, а я хотела запомнить каждый его осознанный взгляд. И по золотистому свечению на его груди я поняла, что он особенно рассматривает: мой хрусталик треснул, и теперь оттуда струился теплый золотистый свет.
— Ты снова исцелил меня, Даркхан, — прошептала я. — На здоровой коже твоя медь жжется, так что… вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся по доброй воле. С кораблями я разберусь.
— Плевать мне на твои корабли, — выдохнул он. — Я тебя хочу. Всю. И ты ничего с этим не сделаешь. Так же, как не отменишь запрет Карнака на наш союз.
— Очи Истины знают лучше…
— Да! И когда Карнак узнает…
— Не узнает. Мы больше не увидимся. Пообещай, что не станешь искать со мной встречи.
— Под сводами алтаря — не могу, владычица.
Он посмотрел наверх, на дыру в потолке и легко подтянулся. Затем опустился на корточки, чтобы подать мне руку, я приблизилась, но ничего не успела сделать. Светящийся круг захлопнулся и оставил меня одну в кромешной тьме.
Сначала я даже не поверила: вот так, просто — раз, и не выйти? Я под землей, надо мной огромная башня, вокруг ни одного намека на свет. Только я, холод зеркальной пещеры и тьма.
Звуки тоже пропали. Ни шагов Даркхана, ни голосов снаружи, ни шелеста ветра и даже капель воды. Так вот оно какое, наказание? За то, что не выполнила договор, заключенный под взором Очей Истины.
Казалось, я кричала до вечера — звала Даркхана, Айлу, кого-нибудь, но тщетно: мне отзывалось только эхо. Глаза постепенно привыкли к тьме, и я даже смогла различить смутные очертания своего отражения в целых зеркалах. Под ногами по-прежнему лежали осколки. На всякий случай я подняла парочку средних размеров и спрятала под юбку: хорошо, что хоть на этот раз она не сгорела. Корсету в этом плане не повезло, и теперь я щеголяла с практически голой грудью — это ж надо было нацепить откровенное белье! И правда, хорошо, что не видно.
Вскоре я стала искать позитивные стороны ситуации: никто не видел меня голой, Даркхана не заподозрят в связи со мной, я снова исцелилась от смертельного яда. Но что дальше? Если повезет, и сквозь зеркала просочится влага, я смогу попить, но как не умереть с голоду?
Оставалось надеяться, что сюда кто-то придет и найдет меня. Вот только, даже если забредет к алтарю, то вряд ли под его ногами так же проломится пол! И я не докричусь снизу.
А потом я вспомнила про разбитые зеркала. Если они огибали стены, значит, под ними должна быть порода или камень, или медь… Не зря же поставили алтарь именно здесь: вероятно, в этом месте соединялись и медные, и хрустальные ресурсы. И даже ядовитые травы Элиона.
Мне ничего не оставалось, кроме как проверить догадку. Я прошлась по периметру и, прикрывая лицо, разбила каждое зеркало. Стало еще темнее. Но, снова привыкнув к тьме, кое-где я и впрямь различила медные отливы, где-то блеск хрусталя, а где-то — длинные корни. Интересно… может быть, и выход отсюда под землей имеется? И если так, то меня устроят любые залежи, хоть обычного гравия, а лучше — мягкого чернозема, лишь бы был проложен проход.
Я пошла на ощупь. Обходя острые обломки зеркал, провела рукой по стенам, чтобы понять, где какой минерал. И, случайно надавив на очередную выпуклость, повисле на стене бутафорских трав и цветов. За ней пролегала темнота. И, сделав шаг, я с надеждой осознала, что это подземный тоннель.
— Святая Шарат, — одними губами пробормотала я, пытаясь в очередной раз осмотреться в темноте. — Значит, выход есть? Остается идти.
Я сделала еще пару осторожных шагов, проверяя почву: не вязкая — хорошо. Кто-то же построил этот ход? И наверняка не для того, чтобы свалиться в какую-нибудь яму, если только…
Холодок прошел по спине, и я шагнула назад: а что, если это ловушка?
Взвесив два не самых лучших исхода, я осмотрелась: замкнутое пространство без воды, еды и света. И снова заглянула в тоннель: или неизвестный путь? Сколько он длится, я не знаю, куда выводит — тем более. Но… он дает надежду, что я не останусь здесь гнить.
— Что он такое говорит, Айла?
— Не было указаний, моя владычица, — отчеканила помощница, и глаз так же не отреагировал.
— А от Лисандры?
— Не было, моя владычица.
— Тогда что… это значит? — спросила я робко, а, вспомнив, где нахожусь, сказала в полную силу: — Я бы не позвала сюда тебя, Даркхан, если бы была виновата в случившемся. Очи Истины не дадут соврать.
— Но корабли моих врагов носят твое знамя! — рыкнул Даркхан, и его глаза сверкнули янтарем. — Предлагаешь мне все спустить? Положить своих воинов под твои пушки? Если ты хотела войны, получи ее, и не о чем нам разговаривать.
Он махнул своим и развернулся, чтобы уйти, но я выпалила в спину:
— И тебе проще проливать кровь, чем разобраться? У тебя прямо сейчас шанс со мной договориться, и ты просто уходишь?
— Наведи порядок в Илмарисе, владычица, — ответил он глухо. — И тогда поговорим.
— Мы поговорим сейчас! — я зарычала и невольно приблизилась. Его доспехи засветились, и я отошла на шаг. — Со своими делами я разберусь. И со своими людьми тоже. Но стычки мы остановим прямо сейчас!
Огромный хрустальный глаз под куполом алтаря мигнул голубым светом и осветил круг между нами. Даркхан впился в меня отчаянным взглядом. Я держала себя в руках, хотя огонь его тела сквозь доспех долетал до моей кожи. А потом вмешалась Айла:
— Пусть он снимет доспех! И оставит оружие! Это священное место, мы заключаем договор, и пусть он подчинится!
Даркхан с вызовом перевел взгляд на речную волчицу и проделал все то, что она сказала. Воины из его свиты подняли доспехи и оружие и вышли наружу. Айла, убедившись, что мне ничего не угрожает, вывела наших. Двери со всех сторон закрылись. Из освещения остался лишь бледно-голубой круг под нашими ногами. И мы друг напротив друга.
Даркхан тяжело дышал, льняная рубаха была покрыта пятнами крови, кое-где — прожжена. Но я старалась не смотреть: мы должны скрепить союз печатью Ока Истины и вовек не трогать друг друга. Но также мы оба знали, что если коснемся друг друга в рукопожатии, то обменом клятвами этот ритуал не закончится.
Жар, исходящий от его тела, отдавался легким покалыванием в оставленных на моей коже ожогах. Его дыхание застывало в моих глазах, его крепкие руки так и манили коснуться.
И самое главное — мы должны были коснуться, чтобы заключить перемирие под Оком Истины. Но оба медлили, будто просчитывали риски и взвешивали все за и против этого шага. В конце концов, я не выдержала:
— Плевать! — Я вышла в центр круга и протянула ладонь. — Будь что будет. Мы действуем по правилам: чтобы владыка Каркак получил сигнал о том, что мы заключаем перемирие до тех пор, пока живы оба. И не топим ничьи баржи.
— И не подсылаем убийц! — воскликнул Даркхан и тоже подошел.
— Медные Копи и Хрустальные Рощи теперь нейтральны по отношению друг к другу, Искар — общая территория, — подытожила я.
— Кто нарушит договор, тот попадает под власть второго, — прохрипел Даркхан и с силой стиснул мою руку, что я невольно вскрикнула. А потом поняла, что значат его слова и предостережение о том, чтобы я навела порядок в Илмарисе: войну вел кто-то за меня и явно плевать хотел на наши уговоры.
Глава 6
Раскаленная медь капала на мраморный пол, в самый центр светящегося круга. Жжение расходилось по всей руке, но я терпела. Его спокойные глаза прожигали меня насквозь и одним только мерцанием опускали на колени. Он сделает меня своей рабыней, если стычки не прекратятся. А я… слишком поспешила заключить долгожданный союз.
Чешуйчатый корсет, плотно облегающий мне талию и грудь, от невыносимого жара его кожи пошел трещинами, юбка начала тлеть. Я сдавленно проговорила:
— Прекрати это.
— Не могу. Такова моя стихия.
— Тогда почему ты сжег мою мастерскую?
— Я отомстил за молодого посла, вот и все. А ты его убила. Хладнокровно.
— Во мне воспитывали королеву, но мой дар тогда не подчинялся. Я сочла страх за ложь…
— И что сейчас показывает тебе хрусталик?
— Только огонь…
Я выдохнула, вдруг вспомнив слова Айлы: вблизи я его не считаю. Но зачем, когда мы скрепили союз хрусталем и медью?
Даркхан резко отвел светящуюся сквозь рубаху руку, я схватилась за обожженное предплечье и осела на пол: силы куда-то пропали. Но также я чувствовала его жар и не могла совладать со своим телом. Оно пошло инеем, словно включило защитную реакцию: все-таки меня до паники пугала мысль, что теперь я полностью в его власти.
— Мне не нужны твои земли, Сейра Вельгарн, — проговорил Даркхан отстраненно и обошел меня сзади. — Но зеркала в Алтаре Очей Истины не врут: Искар горит прямо сейчас.
Я подняла голову: все стены алтаря были в огне. Я сама хотела узнать правду, я сама хотела заключить перемирие, и потому… получила клеймо злейшего врага?
Пол под моими коленями зашевелился, и круг, освещенный Оком, рухнул. Я полетела вниз, куда-то под фундамент зеркальной башни. Она теперь знала, что я нарушитель, она следила за исполнением соглашения, и Даркхан сказал:
— Покажи предателя, алтарь Истины, Сейра Вельгарн под моим надзором. Кто приказал лодкам стрелять?
Он оставался наверху, пока я растирала ушибленное бедро и пыталась развернуться в подземной пещере. Здесь было темно и сыро, свет шел только от Ока Истины на самом верху башни, а я, получается, находилась и вовсе под ней. Но даже здесь я различила черные нити, прошедшие сквозь мои пальцы, и вскочила.
Прожилки двигались, как живые. Пронизывали руки, соединялись у шеи, тянулись к груди и снова опускали меня на колени, и снова забирали из легких мой воздух. Вот он, ответ Алтаря на вопрос про предателя?
— Даркхан… — прохрипела я, — помоги.
Это было странно — просить о помощи, но вмиг охвативший меня огонь подсказывал, что он меня не оставит. Тело задрожало, как в исступлении, меня всю пронзил холод. Если яд вернулся, то почему сейчас? Если это была кара, то мне оставалось смириться? Или положиться на милость своего… врага?
Даркхан ловко спрыгнул и, не говоря ни слова, обвил меня объятиями. Провел медным пальцем по моей щеке и тихо сказал:
— Твои слезы — яд, владычица.
— Если так, то… забирай. Ты подчинил меня, но в том моя вина, и если… если…
Я задохнулась. Внизу воздух был спертым, обкладывал легкие, давил на ребра, и Даркхан нерешительно коснулся моей шеи. Меня обдало волной жара, корсет рассыпался чешуйками, обнажая мою выпуклую грудь в кружевном белье, покрытую медью. Черные нити бежали по телу стремительной вереницей, но, доходя до медных вкраплений на сосках, растворялись прямо на коже.
— Тебя исцеляет медь… — задумчиво проговорил Даркхан и осторожно провел по моей руке. И снова сияние прошло по телу, но затем покрылось коркой инея. — Ты боишься?
Он заглянул мне в лицо, хрусталик помутнел, и я попыталась совладать со своим телом: оно отзывалось на прикосновения мужчины, но страх, что я снова на грани смерти да еще и в его руках, и ненависть, что именно он, мой враг, имел надо мной неконтролируемую власть, сковывал любые движения.
Его пальцы рисовали узоры, прогоняя иней, его медная рука гасла, но продолжала растирать мою тускнеющую кожу, и я невольно поддавалась его обволакивающим касаниям.
Он зарычал — хотел меня, я знала это, и, чтобы сгладить его муки, сама подалась вперед. Он уперся спиной о зеркальный свод пещеры и впился медными пальцами в мои бедра. Кожа обуглилась, но боль тут же превратилась в острое наслаждение, и я изогнула спину, открывая грудь для поцелуев.
Даркхан накинулся на соски, и по моему животу потекла обжигающая медь — только он мог растопить ее снова. Мои пальцы впились в его спину, я выдохнула ему в лицо и проскользила ногтями к груди. Там, где они прошли, медные прожилки потемнели, как остывшая лава.
Я опустила руку и коснулась низа его крепкого живота — Даркхан был готов, но словно не решался войти в меня снова. Между ног копилась влага, я в изнеможении поддавалась горячей ласке и боялась спугнуть его напором или неловким движением. Но на прикосновение он не отстранился, черные прожилки на моей коже растворились, и я сама хотела ощутить его в себе. Если он — мое спасение, то пусть забирает меня всю.
— Почему ты медлишь, Даркхан? — я выдохнула ему в ухо. — Ты можешь… что угодно.
— Твои корабли топят мои баржи. Прямо сейчас, хрустальная владычица. — Он сказал это резко, с напором и, подняв за ягодицы, усадил себе на член.
От его слов я невольно отстранилась, но он крепче присоединил меня к себе, и я не сдержала вскрика. Мое тело сопротивлялось — хрустальная плоть не хотела принимать его раскаленную силу. Но он продолжал движения, закрыв мне рот ладонью, и постепенно лед внутри растаял — я почувствовала настоящее тепло, а не просто отражение страсти.
В какой-то момент мы поменялись местами. Теперь он навис надо мной, а я прижалась голой спиной к холодным зеркалам пещеры. Но не чувствовала их прикосновений: кажется, я полностью растворялась в мужчине, который всю жизнь и по сей день был моим врагом.
Даркхан не сдерживался. Каждый его толчок отдавался болью, переходящей в блаженство. Мои ногти снова впились ему в спину, оставляя кровавые полосы на меди, но он продолжал — словно в моих глазах видел тот же голод. А не ненависть.
— Ты... делаешь мне больно, — прошептала я в исступлении, когда он стал наращивать темп. Его руки не находили места на моем теле. Старые ожоги теперь перепутались с новыми, и я сама терялась среди этой боли и блаженства. Хрустальный зрачок пошел трещиной, и Даркхан закрыл глаза.
Он прижал меня к зеркальной стене, и она разбилась под нашим весом. Осколки впились мне в спину, но я их даже не заметила. И увидела его насквозь — не ложь, не обман, а голую, дикую правду: он хотел меня, несмотря на все.
Даркхан же словно чувствовал, как мой лед проникал в его кровь — и впервые за годы нашего противостояния его ярость утихала.
— Ненавижу тебя, Сейра Вельгарн, — прорычал он и впился губами в мою шею, словно хотел выпить меня всю.
— Именно поэтому во мне пульсирует твое пламя? — я шепнула, но тут же негромко вскрикнула, боясь оторваться от его горячего тела. Под нами лежали осколки разбитых зеркал и чешуйки моего нагрудника, но никого из нас это не заботило, а ненасытный Даркхан хотел продолжения.
— Ты моя, знаешь это? — прохрипел он, наконец оторвавшись, и чуть отстранился, изучая меня со стороны. Волосы растрепались по плечам, а выпирающие соски, свободные от меди, снова покрылись хрустальной корочкой. Но он все равно не сводил с них взгляда, и от этого внутри меня разгоралось неуемное тепло. — Алтарь Очей Истины — свидетель не только нашего союза, но и твоего исцеления. Владыка Карнак узнает слишком много.
Он отвернулся, и я невольно залюбовалась им. Его медные вены потускнели, как остывший металл. Спину покрыли кровавые царапины, но они уже затягивались, оставляя бледные шрамы. Штаны были едва натянуты, ремень разорван — он даже не пытался скрыть, что произошло.
— Я… постараюсь, чтобы мы больше не увиделись, — только и смогла сказать я на его отчаяние, но он вдруг резко развернулся, его тень накрыла меня полностью, и прорычал:
— Ты думаешь, я забуду, как твой лед таял у меня на языке?
Его глаза больше не горели яростью — они были темными, почти человеческими, но он рыскал ими по моему лицу, а я хотела запомнить каждый его осознанный взгляд. И по золотистому свечению на его груди я поняла, что он особенно рассматривает: мой хрусталик треснул, и теперь оттуда струился теплый золотистый свет.
— Ты снова исцелил меня, Даркхан, — прошептала я. — На здоровой коже твоя медь жжется, так что… вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся по доброй воле. С кораблями я разберусь.
— Плевать мне на твои корабли, — выдохнул он. — Я тебя хочу. Всю. И ты ничего с этим не сделаешь. Так же, как не отменишь запрет Карнака на наш союз.
— Очи Истины знают лучше…
— Да! И когда Карнак узнает…
— Не узнает. Мы больше не увидимся. Пообещай, что не станешь искать со мной встречи.
— Под сводами алтаря — не могу, владычица.
Он посмотрел наверх, на дыру в потолке и легко подтянулся. Затем опустился на корточки, чтобы подать мне руку, я приблизилась, но ничего не успела сделать. Светящийся круг захлопнулся и оставил меня одну в кромешной тьме.
Глава 7
Сначала я даже не поверила: вот так, просто — раз, и не выйти? Я под землей, надо мной огромная башня, вокруг ни одного намека на свет. Только я, холод зеркальной пещеры и тьма.
Звуки тоже пропали. Ни шагов Даркхана, ни голосов снаружи, ни шелеста ветра и даже капель воды. Так вот оно какое, наказание? За то, что не выполнила договор, заключенный под взором Очей Истины.
Казалось, я кричала до вечера — звала Даркхана, Айлу, кого-нибудь, но тщетно: мне отзывалось только эхо. Глаза постепенно привыкли к тьме, и я даже смогла различить смутные очертания своего отражения в целых зеркалах. Под ногами по-прежнему лежали осколки. На всякий случай я подняла парочку средних размеров и спрятала под юбку: хорошо, что хоть на этот раз она не сгорела. Корсету в этом плане не повезло, и теперь я щеголяла с практически голой грудью — это ж надо было нацепить откровенное белье! И правда, хорошо, что не видно.
Вскоре я стала искать позитивные стороны ситуации: никто не видел меня голой, Даркхана не заподозрят в связи со мной, я снова исцелилась от смертельного яда. Но что дальше? Если повезет, и сквозь зеркала просочится влага, я смогу попить, но как не умереть с голоду?
Оставалось надеяться, что сюда кто-то придет и найдет меня. Вот только, даже если забредет к алтарю, то вряд ли под его ногами так же проломится пол! И я не докричусь снизу.
А потом я вспомнила про разбитые зеркала. Если они огибали стены, значит, под ними должна быть порода или камень, или медь… Не зря же поставили алтарь именно здесь: вероятно, в этом месте соединялись и медные, и хрустальные ресурсы. И даже ядовитые травы Элиона.
Мне ничего не оставалось, кроме как проверить догадку. Я прошлась по периметру и, прикрывая лицо, разбила каждое зеркало. Стало еще темнее. Но, снова привыкнув к тьме, кое-где я и впрямь различила медные отливы, где-то блеск хрусталя, а где-то — длинные корни. Интересно… может быть, и выход отсюда под землей имеется? И если так, то меня устроят любые залежи, хоть обычного гравия, а лучше — мягкого чернозема, лишь бы был проложен проход.
Я пошла на ощупь. Обходя острые обломки зеркал, провела рукой по стенам, чтобы понять, где какой минерал. И, случайно надавив на очередную выпуклость, повисле на стене бутафорских трав и цветов. За ней пролегала темнота. И, сделав шаг, я с надеждой осознала, что это подземный тоннель.
— Святая Шарат, — одними губами пробормотала я, пытаясь в очередной раз осмотреться в темноте. — Значит, выход есть? Остается идти.
Я сделала еще пару осторожных шагов, проверяя почву: не вязкая — хорошо. Кто-то же построил этот ход? И наверняка не для того, чтобы свалиться в какую-нибудь яму, если только…
Холодок прошел по спине, и я шагнула назад: а что, если это ловушка?
Взвесив два не самых лучших исхода, я осмотрелась: замкнутое пространство без воды, еды и света. И снова заглянула в тоннель: или неизвестный путь? Сколько он длится, я не знаю, куда выводит — тем более. Но… он дает надежду, что я не останусь здесь гнить.
