И только я мысленно убедила себя действовать, как над головой образовался луч солнечного света: кто-то открыл люк.
А потом я отпрянула: не может быть! Что угодно я была готова принять, но… Элиона? Если тот факт, что он очутился здесь, объяснялся вполне логично — только трое могли сюда ступать, — то как он нашел дыру в полу? Что он сделал? Как подговорил Очи Истины работать на себя?
— Ну что, не ожидала, владычица? — проговорил он с насмешкой. Его медная кожа чистокровного талгаарца светилась в тусклом, розово-красном ореоле ока. Выходит, уже вечер?
У него на лице была отметина — зеркальный шрам, отражающий страхи, и за это он меня ненавидел. За то, что когда-то любил мою мать, и мой отец таким образом отомстил ему за запретное чувство.
— Вытащи меня отсюда, Элион, — властно проговорила я. — Меня уже, наверное, обыскались.
— То-то же! — хохотнул он. — Вот только что все разошлись, я и рванул проверить, живая ли? Но после объятий медного короля грех просить о помощи.
Он ловко спрыгнул, я попятилась: не хватало еще, чтобы он увидел ход! Хотя, вполне возможно, что сам его и построил. Но то, что он был в курсе нашей близости с Даркханом, меня ничуть не удивило.
— Молчи, Элион. Он исцелил меня. Этого больше не повторится.
— Сомневаюсь. — Он отряхнулся и развел руками. На его щеке сверкнуло зеркало. Я старалась не смотреть. — Когда Железный Клык потеряет свои баржи, к кому придет в ножки кланяться? Тут мы тебя и достанем, но до тех пор…
— Что?! — Я не дослушала и прервала талгаарца. — Ты топишь его суда от моего лица?! Кто отдает приказы?
— Те, кто должен отдавать, владычица, — усмехнулся он. — А почему они слушают не тебя — вопрос дисциплины. Твой вопрос.
В его руках сверкнули монеты, и я прорычала:
— Ты сеял смуту в моих рядах, пока я была при смерти! Чего ты добивался?
— Победы Даркхана, очевидно. — Он усмехнулся и заострил взгляд на моей груди. Я только сейчас подумала, что почти не одета. Одна его бровь скользнула вверх. — Но вы решили иначе, что ж… Карнак будет зол, ему нужна раздробленность Талгаара, он не терпит союзов. Но впереди совет, придумала, как оправдаешься?
Он оперся спиной о стену и, казалось, только сейчас заметил, что зеркала исчезли. Заозирался. Я поспешила его прервать:
— Вытащи меня отсюда, Элион, и я тебя не трону.
— Не могу. Это проклятие Очей Истины. Ты нарушила договор, который сама же заключила.
— Ты нарушил! Ты… манипулировал моими людьми, когда я боролась за жизнь! Это подло!
— Возможно. Но игра стоит свеч, не так ли? Иначе было бы просто не интересно играть.
Он снова подкинул монеты, и они растворились в воздухе. Я спиной отходила к проходу и пыталась его закрыть собой. Надеялась, что тьма подземной пещеры скроет мой секрет. Но Элион воскликнул:
— Ах, ты моя сообразительная! И весьма соблазнительная. — Он снова усмехнулся, глядя на мою грудь, но тут же сменил тон на жесткий: — Не убежать ли ты вздумала?
Он метнулся резко, наперерез мне, но я успела занять проход и выставила руку с осколком зеркала:
— Не подходи. Я уйду, и ты меня отпустишь.
— Да ты хоть знаешь, куда выйдешь, Сейра?! — казалось, он вскипел, подался вперед и сам коснулся осколка грудью. — Не думаю, что “куда угодно” — это лучше, чем смерть!
— А ты мне смерть готовишь? — процедила я продвинулась дальше. Он рассмеялся:
— Я уже сказал. Побудешь здесь до поры-до времени. Суета поутихнет, я тебя вызволю. Да я даже тебе подкрепиться принес! Что будешь — рыбу или курицу?
— Уходи. И не вставай на моем пути. Я выйду и не поскуплюсь на месть.
— Посмотрим, когда ты приползешь назад и будешь умолять меня дать глоток воды.
Он попытался ослепить меня зеркалом, но здесь было слишком мало света, и его рывок не принес результата. Но я, не сдержавшись, ударила осколком в шею. Элион взвыл, падая на колени и хватаясь за горло:
— Ты не знаешь, что натворила, хрустальная стерва! А-а! Вернись!
Я уже не слушала. Знала, что эта рана — меньшее, что он заслужил, и пообещала себе отомстить ему по всей строгости закона, когда вернусь в Хрустальные Рощи.
А сейчас я понеслась по темному коридору ветром, едва ступая и ловя открытыми ногами легкий шелк полупрозрачной юбки. И слушала в спину проклятия.
Элион выкрикнул что-то на талгаарском древнем наречии, и проход за мной закрылся: дороги назад не было. Мне предстоял путь по тоннелю, без воды и еды, неизвестно сколько дней и ночей, но после встречи с хранителем Теневого Утеса я убедила себя в правильности решения. Если бы осталась, подписала бы себе смертный приговор. Или еще хуже — согласилась бы играть по его правилам.
А так… даже если не дойду до поверхности, то умру, сражаясь. Со своим страхом.
Холод обнимал крепко. Я повязала юбку над грудью, но открытое тело зябло и ежилось от окутывающих потоков воздуха — я неслась, и они меня подхватывали. Хрустальный зрачок затянулся, но во тьме от него не было толка. Вот когда я выйду…
Я останавливалась на передых трижды. Жажда одолела на второй остановке, и я разрешила себе сбавить темп. Глаза привыкли к тьме, но я по-прежнему шла на ощупь: не доверяла ни породе на стенах, ни под ногами — ждала, что вокруг все рухнет.
Дважды удалось поспать. Сжавшись в комок, свернулась клубком, как кошка, я разрешила себе на мгновение отпустить все мысли и погрузиться в сон. Тело ответило благодарным теплом, и, проснувшись, я увидела сияние своей кожи. Медными переливами.
— Святая Шарат… — прошептала я отрешенно, — мне срочно нужны рукава. Ну… и одежда. Вот только выберусь.
И пошла дальше, прогоняя засевший на щеках румянец: понимала, что если меня увидят, то узнают о нашей связи с Даркханом. Греховной связи, порицаемой самим Владыкой Карнаком. В этом Элион не врал, я не сомневалась. И в остальном… даже без моего спящего дара видеть ложь я была уверена, что он говорил правду. Особенно такую мерзкую и грязную.
Едва волоча ноги, я уже думала, когда сделать четвертый привал и все-таки попытаться раздобыть воды, как до меня донесся металлический запах. Смешанный с запахом пыли и пота, он возник резко, отрезвил мой угасающий разум, и я встрепенулась: неужели где-то рядом выход? И… рудник?
Лаз шел под землей, копи тоже уводили глубоко в недра, и то, что выйду где-то среди работяг или даже рабов, не казалось мне теперь чем-то странным — лишь бы выйти. А дальше…
Я коснулась своего едва прикрытого тела и вздохнула: была — не была, выбора нет. Неизвестно еще, как сыграет мое имя: спасет или погубит? Решив действовать по ситуации, я собралась с последними силами и продолжила путь. А вскоре… открыла дверь в медные копи.
Я вышла где-то посередине котлована и не смогла сдержать восклика: размах поражал! Я казалась букашкой по отношению к мощи земли, которой мы обладали. Даркхан обладал, если точнее. Сама того не подозревая, я оказалась в сердце его владений.
Рабы — такие же букашки, как я — сновали туда-сюда на разных высотах и таскали тележки с камнями, кто-то вез перемолотый концентрат. Надсмотрщики — могучие воины с медным или серым отливом кожи следили за порядком и некоторых подгоняли кнутом. Это пугало и завораживало одновременно.
В Хрустальных Рощах не было рабства, но невольно я оправдала Даркхана: на такой тяжелый труд вряд ли бы кто-то согласился добровольно. Разве что… за высокую плату.
Я съежилась и, уронив взгляд под ноги, поспешила убраться с прохода. Грохот металлических тележек заглушался звуками сбрасываемой руды. Крики смотрящих терялись среди голоса могучего котлована: он здесь был главным, и он позволял добывать ценные ресурсы. Но чуть что, камни могли сорваться, порода могла пойти трещиной, земля могла уйти из-под ног, и…
Я старалась не продолжать мысль. Об этом я подумаю потом. Сейчас мне нужно было выбраться, не привлекать внимания и, желательно, не упасть в обморок от жажды, голода и пыли.
Я зашла за ближайший уступ и села. Голова раскалывалась, дыхание наращивало бег, и все тело охватывала слабость. Соберись, Сейра. Не сейчас. Тебе нужно взять себя в руки и уйти в живые джунгли. Там ты поймешь, куда держать путь. Там найдешь пропитание и воду.
Успокоившись, я медленно выдохнула и наметила для себя подъем: тут были лестницы для работяг и подъемники для служивых. Меня устраивало что угодно. Мысленно выстроив план побега, я успешно добралась до первого поворота, схватилась за хрупкие перила и только шагнула на первую ступень, как кто-то схватил мою руку, с силой потянул на себя и зажал рот.
Даркхан истоптал весь пол в алтаре Очей Истины, но не сумел ни докричаться до Сейры, ни пробить потускневшее “окно” в подземную пещеру. Охладевшая после близости с ней ярость огненными пульсациями снова проступила сквозь кожу: пламя рвалось наружу, пыталось пробить раскаленную грудь и грозило сжечь все живое. Но живого не было: только равнодушный камень и хрусталь, впитывавший его слабость.
Что там творилось за закрытыми дверьми, он старался не думать. Хотел даже выйти наружу со стороны Хрустальных Рощ практически с повинной и признаться во всем, что случилось, но дверь не поддалась. Алтарь выпустил его только через ту дверь, в которую он вошел. Ближе к вечеру, в исступлении и отчаянии — заставляя признать свое поражение. Он не всесилен, и даже запретное чувство (если и правда такое зародилось в нем), не могло преодолеть холод вековых истин.
Он стрелой вылетел из башни и, ни говоря ни слову приближенным, занял место у руля своей триеры. Гаррок — его верный соратник — не задавал вопросов и велел отчаливать.
К вечеру бои на Искаре прекратились, но по пути к пристани Шарат, где они впервые повстречались с Сейрой, он сосчитал не менее семи потопленных кораблей. Чьих? Теперь не имело значения: ее потери он почему-то воспринимал, как свои. Только не далее, чем завтра утром к нему прибудут послы Хрустальных Рощ с требованием объяснить, куда пропала их владычица. Он последний, кто видел ее, вина на нем.
И он признавал ее: да, проклятый пепел Ульдроха! Это он не уследил за этой магией, это он не пропустил ее вперед, это он потерял ту, кто занимала все его мысли последние дни. И значит, так он предал себя.
А оказавшись в родной кузне, не в силах держать в себе огненную бурю, он замахнулся и с диким криком боли ударил по наковальне. Пошла трещина, и он в сердцах бросил молот: нет, поддаваясь ярости, решение не найти. Нужно подумать, как вытащить Сейру.
Во сне она пришла к нему. Улыбалась открыто и манила куда-то за собой. Черные, как полированный обсидиан, волосы, ниспадали до поясницы, переливаясь синевой при свете луны. Вплетенные тонкие хрустальные нити звенели при каждом ее движении, словно дождь по стеклу. И он шел, завороженный, рассматривая ее сияющую фарфоровую кожу. Он тянулся к ее губам, но она не давалась, и он обсыпал поцелуями ее лицо. Ее дыхание учащалось, и зрачок разбивался полностью, впиваясь осколками ему в грудь. Но он не чувствовал боли, только невероятный холод, проникающий в самые глубины его души.
Наутро бои развернулись с прежней силой, послы не приходили: они давали знать о своих намерениях вооруженным путем, и Даркхан отправил разведку к алтарю Очей Истины. Там можно было сделать подкопы, найти входы в подземную пещеру и вытащить Сейру, но разведчики вернулись ни с чем: место было священным. С трех сторон к нему были выложены дорожки, разрушение которых каралось смертью.
На следующий день он не вышел на бой. Оставил командиров и отправился в столицу Медных Копей: хотел поискать информацию в библиотеках и архивах Талгаара. Столица — великий Коварн — тосковала без короля уже четвертый месяц — с тех пор, как Сейра подписала разрешение строить кузни на берегу Искара, и он переместился туда.
Или не подписывала? Он размышлял об этом с момента их первой близости. Она упиралась и делала вид, что не в курсе, но ведь она владычица! Она — никто другой, даже в период ее болезни. И несмотря на очевидную логику, ему хотелось верить, что она не лжет. Она — блюстительница чистой истины и создательница Очей Истины. Что и говорить — ее хрустальный взгляд видел ложь насквозь.
От таких мыслей становилось паршиво. Даркхан терпеть не мог подпольные интриги, долгие годы продолжалось негласное противостояние Медных Копей и Хрустальных Рощ, но чтобы выйти в фазу войны сейчас, когда владычица оказалась на грани смерти…
И потом снова — ее дыхание, ее холодная слабость, ищущая утешения в его объятиях, его собственная ярость от того, что не может контролировать жар. У него были женщины, но никто не смел коснуться его меди — они боялись его дара. А Сейра сама тянулась к самым раскаленным рукам, груди, обсыпанной горящими шрамами, царапала спину без страха обжечься. Ее лед проникал в его кровь — и впервые за годы его ярость утихла, и он впервые боялся не войны, а этого чувства.
Он с рыком разорвал очередной свиток, где не было ничего об алтаре Очей Истины. Архивариус опять будет ругаться — плевать! К чему вести бесконечные сводки, если от них никакого толку?! Сейра пропала, и он снова терял контроль. Огонь заполнял жилы, и ему хотелось крушить все на своем пути.
Низкий потолок его спальни давил на плечи темной тяжестью, дубовый стул скрипел под его весом, стол выдержал уже с дюжину ударов, и Даркхан не скупился на новые: все тлен, если он не найдет ответов!
Беспокойный сон не принес утешения. Он проворочался до утра, пытаясь отсоединить бред уставшего разума от холодной реальности: нужно было вливаться в рутину. А перепоручить поиски Сейры — некому. Да и опасно, нельзя вызывать подозрения.
Шел уже пятый день с момента их последней встречи, разведка трижды приносила одинаковые рапорты, а бессонные ночи в поисках зацепок вызывали лишь тревогу: что, если она там, до сих пор? А он не может просто до нее достучаться?!
— Мы отступили по обоим фронтам, ваше величество, — сдержанно сказал Гаррок, и Даркхан будто вынырнул из забвения. — Разрешите отправить подмогу на Искар?
Даркхан застучал пальцами по рукояти медного трона: имел ли он право на победу теперь? Хрустальные Рощи по-прежнему не направили посла с претензией, и что, если не поражение, он должен был теперь от них принять?
— Продержимся, — буркнул Даркхан и перевел тему: — Что там на рудниках? Я слышал, новые восстания рабов?
— Ничего нового, — отмахнулся помощник — немолодой талгаарец, что служил еще предшественнику Даркхана. — Не стоит вашего внимания.
— Что в городе? Как ты здесь правил три месяца? Есть что-то, о чем я не знаю?
— Все так же процветает, великий Даркхан. Народ трудится и не бедствует.
— Я хочу пройтись по центру. — Он поднялся. — В одиночестве.
Гаррок поклонился и оставил его одного. Даркхан выдохнул: ничего он не выиграет, только даст отсрочку своим тревогам. Но жрецы Улдроша настаивают отвлекаться от дум на воздухе, и, кто знает, вдруг влажный зной Талгаара пробудит в нем новые мысли?
Главная площадь Коварна горела медью. Тут сновали и рудокопы, и воины, и обычные торговцы. При виде короля, одиноко обходящего улицы, они падали ниц и просили благословения у спящего Улдроша. Даркхан обещал, что попросит. И продолжал бесцельно брести.
Пока его внимание не привлекли обнаженные рабыни. На деревянном пьедестале, воздвигнутом в самом центре площади, они согнулись под палящим солнцем и в изнеможении повисли на металлических оковах.
***
А потом я отпрянула: не может быть! Что угодно я была готова принять, но… Элиона? Если тот факт, что он очутился здесь, объяснялся вполне логично — только трое могли сюда ступать, — то как он нашел дыру в полу? Что он сделал? Как подговорил Очи Истины работать на себя?
— Ну что, не ожидала, владычица? — проговорил он с насмешкой. Его медная кожа чистокровного талгаарца светилась в тусклом, розово-красном ореоле ока. Выходит, уже вечер?
У него на лице была отметина — зеркальный шрам, отражающий страхи, и за это он меня ненавидел. За то, что когда-то любил мою мать, и мой отец таким образом отомстил ему за запретное чувство.
— Вытащи меня отсюда, Элион, — властно проговорила я. — Меня уже, наверное, обыскались.
— То-то же! — хохотнул он. — Вот только что все разошлись, я и рванул проверить, живая ли? Но после объятий медного короля грех просить о помощи.
Он ловко спрыгнул, я попятилась: не хватало еще, чтобы он увидел ход! Хотя, вполне возможно, что сам его и построил. Но то, что он был в курсе нашей близости с Даркханом, меня ничуть не удивило.
— Молчи, Элион. Он исцелил меня. Этого больше не повторится.
— Сомневаюсь. — Он отряхнулся и развел руками. На его щеке сверкнуло зеркало. Я старалась не смотреть. — Когда Железный Клык потеряет свои баржи, к кому придет в ножки кланяться? Тут мы тебя и достанем, но до тех пор…
— Что?! — Я не дослушала и прервала талгаарца. — Ты топишь его суда от моего лица?! Кто отдает приказы?
— Те, кто должен отдавать, владычица, — усмехнулся он. — А почему они слушают не тебя — вопрос дисциплины. Твой вопрос.
В его руках сверкнули монеты, и я прорычала:
— Ты сеял смуту в моих рядах, пока я была при смерти! Чего ты добивался?
— Победы Даркхана, очевидно. — Он усмехнулся и заострил взгляд на моей груди. Я только сейчас подумала, что почти не одета. Одна его бровь скользнула вверх. — Но вы решили иначе, что ж… Карнак будет зол, ему нужна раздробленность Талгаара, он не терпит союзов. Но впереди совет, придумала, как оправдаешься?
Он оперся спиной о стену и, казалось, только сейчас заметил, что зеркала исчезли. Заозирался. Я поспешила его прервать:
— Вытащи меня отсюда, Элион, и я тебя не трону.
— Не могу. Это проклятие Очей Истины. Ты нарушила договор, который сама же заключила.
— Ты нарушил! Ты… манипулировал моими людьми, когда я боролась за жизнь! Это подло!
— Возможно. Но игра стоит свеч, не так ли? Иначе было бы просто не интересно играть.
Он снова подкинул монеты, и они растворились в воздухе. Я спиной отходила к проходу и пыталась его закрыть собой. Надеялась, что тьма подземной пещеры скроет мой секрет. Но Элион воскликнул:
— Ах, ты моя сообразительная! И весьма соблазнительная. — Он снова усмехнулся, глядя на мою грудь, но тут же сменил тон на жесткий: — Не убежать ли ты вздумала?
Он метнулся резко, наперерез мне, но я успела занять проход и выставила руку с осколком зеркала:
— Не подходи. Я уйду, и ты меня отпустишь.
— Да ты хоть знаешь, куда выйдешь, Сейра?! — казалось, он вскипел, подался вперед и сам коснулся осколка грудью. — Не думаю, что “куда угодно” — это лучше, чем смерть!
— А ты мне смерть готовишь? — процедила я продвинулась дальше. Он рассмеялся:
— Я уже сказал. Побудешь здесь до поры-до времени. Суета поутихнет, я тебя вызволю. Да я даже тебе подкрепиться принес! Что будешь — рыбу или курицу?
— Уходи. И не вставай на моем пути. Я выйду и не поскуплюсь на месть.
— Посмотрим, когда ты приползешь назад и будешь умолять меня дать глоток воды.
Он попытался ослепить меня зеркалом, но здесь было слишком мало света, и его рывок не принес результата. Но я, не сдержавшись, ударила осколком в шею. Элион взвыл, падая на колени и хватаясь за горло:
— Ты не знаешь, что натворила, хрустальная стерва! А-а! Вернись!
Я уже не слушала. Знала, что эта рана — меньшее, что он заслужил, и пообещала себе отомстить ему по всей строгости закона, когда вернусь в Хрустальные Рощи.
А сейчас я понеслась по темному коридору ветром, едва ступая и ловя открытыми ногами легкий шелк полупрозрачной юбки. И слушала в спину проклятия.
Глава 8
Элион выкрикнул что-то на талгаарском древнем наречии, и проход за мной закрылся: дороги назад не было. Мне предстоял путь по тоннелю, без воды и еды, неизвестно сколько дней и ночей, но после встречи с хранителем Теневого Утеса я убедила себя в правильности решения. Если бы осталась, подписала бы себе смертный приговор. Или еще хуже — согласилась бы играть по его правилам.
А так… даже если не дойду до поверхности, то умру, сражаясь. Со своим страхом.
Холод обнимал крепко. Я повязала юбку над грудью, но открытое тело зябло и ежилось от окутывающих потоков воздуха — я неслась, и они меня подхватывали. Хрустальный зрачок затянулся, но во тьме от него не было толка. Вот когда я выйду…
Я останавливалась на передых трижды. Жажда одолела на второй остановке, и я разрешила себе сбавить темп. Глаза привыкли к тьме, но я по-прежнему шла на ощупь: не доверяла ни породе на стенах, ни под ногами — ждала, что вокруг все рухнет.
Дважды удалось поспать. Сжавшись в комок, свернулась клубком, как кошка, я разрешила себе на мгновение отпустить все мысли и погрузиться в сон. Тело ответило благодарным теплом, и, проснувшись, я увидела сияние своей кожи. Медными переливами.
— Святая Шарат… — прошептала я отрешенно, — мне срочно нужны рукава. Ну… и одежда. Вот только выберусь.
И пошла дальше, прогоняя засевший на щеках румянец: понимала, что если меня увидят, то узнают о нашей связи с Даркханом. Греховной связи, порицаемой самим Владыкой Карнаком. В этом Элион не врал, я не сомневалась. И в остальном… даже без моего спящего дара видеть ложь я была уверена, что он говорил правду. Особенно такую мерзкую и грязную.
Едва волоча ноги, я уже думала, когда сделать четвертый привал и все-таки попытаться раздобыть воды, как до меня донесся металлический запах. Смешанный с запахом пыли и пота, он возник резко, отрезвил мой угасающий разум, и я встрепенулась: неужели где-то рядом выход? И… рудник?
Лаз шел под землей, копи тоже уводили глубоко в недра, и то, что выйду где-то среди работяг или даже рабов, не казалось мне теперь чем-то странным — лишь бы выйти. А дальше…
Я коснулась своего едва прикрытого тела и вздохнула: была — не была, выбора нет. Неизвестно еще, как сыграет мое имя: спасет или погубит? Решив действовать по ситуации, я собралась с последними силами и продолжила путь. А вскоре… открыла дверь в медные копи.
Я вышла где-то посередине котлована и не смогла сдержать восклика: размах поражал! Я казалась букашкой по отношению к мощи земли, которой мы обладали. Даркхан обладал, если точнее. Сама того не подозревая, я оказалась в сердце его владений.
Рабы — такие же букашки, как я — сновали туда-сюда на разных высотах и таскали тележки с камнями, кто-то вез перемолотый концентрат. Надсмотрщики — могучие воины с медным или серым отливом кожи следили за порядком и некоторых подгоняли кнутом. Это пугало и завораживало одновременно.
В Хрустальных Рощах не было рабства, но невольно я оправдала Даркхана: на такой тяжелый труд вряд ли бы кто-то согласился добровольно. Разве что… за высокую плату.
Я съежилась и, уронив взгляд под ноги, поспешила убраться с прохода. Грохот металлических тележек заглушался звуками сбрасываемой руды. Крики смотрящих терялись среди голоса могучего котлована: он здесь был главным, и он позволял добывать ценные ресурсы. Но чуть что, камни могли сорваться, порода могла пойти трещиной, земля могла уйти из-под ног, и…
Я старалась не продолжать мысль. Об этом я подумаю потом. Сейчас мне нужно было выбраться, не привлекать внимания и, желательно, не упасть в обморок от жажды, голода и пыли.
Я зашла за ближайший уступ и села. Голова раскалывалась, дыхание наращивало бег, и все тело охватывала слабость. Соберись, Сейра. Не сейчас. Тебе нужно взять себя в руки и уйти в живые джунгли. Там ты поймешь, куда держать путь. Там найдешь пропитание и воду.
Успокоившись, я медленно выдохнула и наметила для себя подъем: тут были лестницы для работяг и подъемники для служивых. Меня устраивало что угодно. Мысленно выстроив план побега, я успешно добралась до первого поворота, схватилась за хрупкие перила и только шагнула на первую ступень, как кто-то схватил мою руку, с силой потянул на себя и зажал рот.
Глава 9
Даркхан истоптал весь пол в алтаре Очей Истины, но не сумел ни докричаться до Сейры, ни пробить потускневшее “окно” в подземную пещеру. Охладевшая после близости с ней ярость огненными пульсациями снова проступила сквозь кожу: пламя рвалось наружу, пыталось пробить раскаленную грудь и грозило сжечь все живое. Но живого не было: только равнодушный камень и хрусталь, впитывавший его слабость.
Что там творилось за закрытыми дверьми, он старался не думать. Хотел даже выйти наружу со стороны Хрустальных Рощ практически с повинной и признаться во всем, что случилось, но дверь не поддалась. Алтарь выпустил его только через ту дверь, в которую он вошел. Ближе к вечеру, в исступлении и отчаянии — заставляя признать свое поражение. Он не всесилен, и даже запретное чувство (если и правда такое зародилось в нем), не могло преодолеть холод вековых истин.
Он стрелой вылетел из башни и, ни говоря ни слову приближенным, занял место у руля своей триеры. Гаррок — его верный соратник — не задавал вопросов и велел отчаливать.
К вечеру бои на Искаре прекратились, но по пути к пристани Шарат, где они впервые повстречались с Сейрой, он сосчитал не менее семи потопленных кораблей. Чьих? Теперь не имело значения: ее потери он почему-то воспринимал, как свои. Только не далее, чем завтра утром к нему прибудут послы Хрустальных Рощ с требованием объяснить, куда пропала их владычица. Он последний, кто видел ее, вина на нем.
И он признавал ее: да, проклятый пепел Ульдроха! Это он не уследил за этой магией, это он не пропустил ее вперед, это он потерял ту, кто занимала все его мысли последние дни. И значит, так он предал себя.
А оказавшись в родной кузне, не в силах держать в себе огненную бурю, он замахнулся и с диким криком боли ударил по наковальне. Пошла трещина, и он в сердцах бросил молот: нет, поддаваясь ярости, решение не найти. Нужно подумать, как вытащить Сейру.
Во сне она пришла к нему. Улыбалась открыто и манила куда-то за собой. Черные, как полированный обсидиан, волосы, ниспадали до поясницы, переливаясь синевой при свете луны. Вплетенные тонкие хрустальные нити звенели при каждом ее движении, словно дождь по стеклу. И он шел, завороженный, рассматривая ее сияющую фарфоровую кожу. Он тянулся к ее губам, но она не давалась, и он обсыпал поцелуями ее лицо. Ее дыхание учащалось, и зрачок разбивался полностью, впиваясь осколками ему в грудь. Но он не чувствовал боли, только невероятный холод, проникающий в самые глубины его души.
Наутро бои развернулись с прежней силой, послы не приходили: они давали знать о своих намерениях вооруженным путем, и Даркхан отправил разведку к алтарю Очей Истины. Там можно было сделать подкопы, найти входы в подземную пещеру и вытащить Сейру, но разведчики вернулись ни с чем: место было священным. С трех сторон к нему были выложены дорожки, разрушение которых каралось смертью.
На следующий день он не вышел на бой. Оставил командиров и отправился в столицу Медных Копей: хотел поискать информацию в библиотеках и архивах Талгаара. Столица — великий Коварн — тосковала без короля уже четвертый месяц — с тех пор, как Сейра подписала разрешение строить кузни на берегу Искара, и он переместился туда.
Или не подписывала? Он размышлял об этом с момента их первой близости. Она упиралась и делала вид, что не в курсе, но ведь она владычица! Она — никто другой, даже в период ее болезни. И несмотря на очевидную логику, ему хотелось верить, что она не лжет. Она — блюстительница чистой истины и создательница Очей Истины. Что и говорить — ее хрустальный взгляд видел ложь насквозь.
От таких мыслей становилось паршиво. Даркхан терпеть не мог подпольные интриги, долгие годы продолжалось негласное противостояние Медных Копей и Хрустальных Рощ, но чтобы выйти в фазу войны сейчас, когда владычица оказалась на грани смерти…
И потом снова — ее дыхание, ее холодная слабость, ищущая утешения в его объятиях, его собственная ярость от того, что не может контролировать жар. У него были женщины, но никто не смел коснуться его меди — они боялись его дара. А Сейра сама тянулась к самым раскаленным рукам, груди, обсыпанной горящими шрамами, царапала спину без страха обжечься. Ее лед проникал в его кровь — и впервые за годы его ярость утихла, и он впервые боялся не войны, а этого чувства.
Он с рыком разорвал очередной свиток, где не было ничего об алтаре Очей Истины. Архивариус опять будет ругаться — плевать! К чему вести бесконечные сводки, если от них никакого толку?! Сейра пропала, и он снова терял контроль. Огонь заполнял жилы, и ему хотелось крушить все на своем пути.
Низкий потолок его спальни давил на плечи темной тяжестью, дубовый стул скрипел под его весом, стол выдержал уже с дюжину ударов, и Даркхан не скупился на новые: все тлен, если он не найдет ответов!
Беспокойный сон не принес утешения. Он проворочался до утра, пытаясь отсоединить бред уставшего разума от холодной реальности: нужно было вливаться в рутину. А перепоручить поиски Сейры — некому. Да и опасно, нельзя вызывать подозрения.
Шел уже пятый день с момента их последней встречи, разведка трижды приносила одинаковые рапорты, а бессонные ночи в поисках зацепок вызывали лишь тревогу: что, если она там, до сих пор? А он не может просто до нее достучаться?!
— Мы отступили по обоим фронтам, ваше величество, — сдержанно сказал Гаррок, и Даркхан будто вынырнул из забвения. — Разрешите отправить подмогу на Искар?
Даркхан застучал пальцами по рукояти медного трона: имел ли он право на победу теперь? Хрустальные Рощи по-прежнему не направили посла с претензией, и что, если не поражение, он должен был теперь от них принять?
— Продержимся, — буркнул Даркхан и перевел тему: — Что там на рудниках? Я слышал, новые восстания рабов?
— Ничего нового, — отмахнулся помощник — немолодой талгаарец, что служил еще предшественнику Даркхана. — Не стоит вашего внимания.
— Что в городе? Как ты здесь правил три месяца? Есть что-то, о чем я не знаю?
— Все так же процветает, великий Даркхан. Народ трудится и не бедствует.
— Я хочу пройтись по центру. — Он поднялся. — В одиночестве.
Гаррок поклонился и оставил его одного. Даркхан выдохнул: ничего он не выиграет, только даст отсрочку своим тревогам. Но жрецы Улдроша настаивают отвлекаться от дум на воздухе, и, кто знает, вдруг влажный зной Талгаара пробудит в нем новые мысли?
Главная площадь Коварна горела медью. Тут сновали и рудокопы, и воины, и обычные торговцы. При виде короля, одиноко обходящего улицы, они падали ниц и просили благословения у спящего Улдроша. Даркхан обещал, что попросит. И продолжал бесцельно брести.
Пока его внимание не привлекли обнаженные рабыни. На деревянном пьедестале, воздвигнутом в самом центре площади, они согнулись под палящим солнцем и в изнеможении повисли на металлических оковах.
