— Мне надо вернуться, — сказала я решительно и поднялась. На мне был все тот же бирюзовый корсет с легкой юбкой, и, наверное, времени прошло совсем немного: придворные не успели разойтись, и прием еще продолжался.
— Ох, милая… — вздохнула Лиресс и тоже поднялась. Что-то тяжелое и тоскливое просочилось в ее взгляде, я встрепенулась:
— Да что такое? Вы сама не своя! Почему не говорите?
Женщина поджала губы и глянула через плечо, в сторону лабораторного стола, откуда шли паровые потоки. На фоне прозрачных стен я отчетливо увидела темную фигуру. И, заметив наш взгляд, она приблизилась.
— Учитель Келдор? Вы… как тут? Я думала, что генерал Маррик отправил вас на задание…
— Генерал Маррик командует построением войска у стен столицы, — ответил мужчина. Мне не понравилась его интонация — он будто оправдывался за это, и под грудью зажгло. Я глубоко вдохнула, но Келдор опередил мой вопрос: — Нуво знал реакцию на ложь. Значит, знал и Даркхан. Они начали прорыв в Илмарисе.
— Что?! — Я не выдержала и схватила учителя за руку. — Как они… как… это возможно? Илмарис неприступен!
— Бывает, что атаковать можно и изнутри, девочка, — сказала Лиресс мягко и провела по моим волосам. Келдор кивнул:
— Я здесь, чтобы защитить вас. Ваши телохранители ушли биться.
— О, нет! Нет, нет! — Я схватилась за голову и принялась наматывать круги по комнате. — Айла! Торн! Они не могли меня оставить… они живы?
— Сядь, милая. Успокойся. Дыши, — Лиресс старалась говорить спокойно, но вдруг перед ней встал Келдар и протянул мне кинжал:
— Я здесь, чтобы помочь вам отомстить, юная владычица. Фэйр отправил меня к вам лишь с этой целью. Вы знаете, кто предал доверие. Вы… видите истину как никто иной, а теперь, после наступления совершеннолетия — не только видите, но и исполняете свою волю. Во благо Илмариса и Хрустальных Рощ.
— Учитель… вы… что говорите? — Я отошла на шаг, прикрыв ладонью дрожащие губы. Мужчина застыл с протянутым кинжалом и не сводил с меня взгляда. Вмешалась Лиресс:
— Сделай все сам, Келдор. — Это прозвучало нервно, но, обняв меня за плечи, Лиресс стала сама нежность: — Не переживай, юная владычица. Ты научишься. И научишь свое сердце твердости. Повиноваться слову.
— Это слово отца, — сказала я, задыхаясь, и схватилась за горло. Из глаз потекли предательские слезы. — Не мое слово! Не мое!
— Ты займешь его место, — прозвучало мягко в самом ухе. — Ты уже рядом с ним, а, значит, можешь влиять, моя девочка.
Размазав слезы, я огромными глазами уставилась на женщину. Перевела взгляд на Келдора. Он перехватил в руках кинжал и подошел к столу с артефактами. Толстая стеклянная дверь в конце зала лаборатории поползла вверх. Учитель решительно тронулся с места. Я задохнулась:
— Стойте!...
Я вырвалась из крепких объятий женщины, бросилась в сторону стеклянных камер — тут обычно содержались испытуемые, — запнулась в юбках и упала у самого порога. Было поздно: Келдор успел исполнить волю моего отца и, тем самым, наверное, спас меня от позора.
С лезвия капала кровь, а за его спиной, за вновь возникшим стеклом, хватал ртом воздух обмякший Нуво.
Нож Келдора я оставила у себя. Как сказал отец в сияющих доспехах, встретившийся у ворот тронного зала, пригодится, если копейцы ворвутся в Иглу Илмариса — наш главный дворец. Я решила, что если и так, то явно не для самообороны, и следующие три дня, когда Игла погрязла в хаосе и скорбной тишине, искала расправу над своим даром. Не будь его — не было бы смертей. И Медные Копи не вторглись бы к нам.
А потом меня нашла Айла. Речная волчица завопила что есть мочи, Игла содрогнулась, и отец заключил перемирие: не мог потерять дар, который давал ему столько преимущества! Ну, конечно! И даже о женитьбе не подумал. А мог бы — чтобы прекратить кровопролитие навсегда, а не на время моего больничного.
Выковырять хрусталик не удалось. Я часами проводила у зеркала, пытаясь поддеть прозрачную корочку, но она не поддавалась. От злости и безысходности я надавила сильнее, но рука соскользнула, и лезвие рассекло мне бровь. Потом неделю, кроме телохранителей, за мной смотрели лекари. Оружие отобрали, естественно, заставляли есть через силу и присылали Лиресс убедиться, что дар не поведет себя никак иначе, не повлияет на меня и не исчезнет. На что я только поджимала губы, чтобы не разреветься, а леди Пепловик тихо радовалась, что со мной все хорошо.
Отец пришел на восьмой день: такой же статный, сияющий и гордый. Осторожно закрыл дверь, поправил прическу у зеркала и застыл по центру моих покоев, сунув руки в карманы. Заигрывая с бликами хрусталя на стенах, его белые волосы светились, но губы соединились в тонкую линию, бесцветный взгляд был направлен на меня, и ледяной голос сказал:
— Разве так ты должна встречать своего отца, владыку Хрустальных Рощ, Сейра Вельгарн?
— Мы не на приеме, — отмахнулась я и сложила руки на груди. Откинулась на подушки: — Ты приказал убить моего друга.
— Он солгал, — развел руками отец. — И ты сделала это. Потому что понимала, что иначе это угроза всему королевству. Твой дар — просто находка, дочь моя. Ты должна его беречь.
— Он перешел мне от матери. Теперь ее нет. Вот и ты уходи. Ты ее погубил, фанатик правды.
Я проговорила без эмоций и смотрела куда-то сквозь него, на что он напротив сорвался и вмиг оказался рядом:
— Она лгала тебе, мне и всему королевству. Это не прощается.
— А любовь?
Я посмотрела испытующе: пусть попробует увернуться! Пусть ответит и за чувства, и за действия! В том, что я такая, его вина.
— Будем говорить о прошлом?
Одна его бровь поползла вверх, я сжала кулаки и ответила с жаром:
— Да!
— Это пустая болтовня, удел служанок и глупых наложниц, и ты не должна ей уподобляться.
— Нет вины моей матери в том, что она полюбила другого человека! — я вспыхнула. — С таким мужем, как ты, неудивительно влюбиться даже в гусеницу!
— В гусеницу? — он усмехнулся и отошел к нижней спинке кровати. Облокотился. — В нашего врага, ты хотела сказать.
— У тебя все враги, даже я теперь.
— Ты? Милая моя, ты мой главный человек в жизни…
— А если я скажу, что не выполнила твой указ? — я сказала с вызовом, но отец только развел руками:
— Посол мертв, выходит, все в порядке.
— Это не от моей руки. Нуво был мне другом.
— О, милая, ты и не должна марать руки. Для этого у тебя есть специально обученные люди.
Он смотрел с усмешкой, моя грудь учащенно вздымалась, дыхание становилось невыносимым, кровь билась в виски. Как я буду делить трон с этим человеком? Какие решения буду принимать, когда рядом мой отец, который все рушит?
— Почему ты не отдал меня Даркхану?
— Потому что он и не просил. Это выдумки твоего приятеля, и только.
— Но ТЫ мог бы и прислушаться! — Я поднялась и подошла к нему в упор. На свой потрепанный внешний вид мне было плевать. — Это бы остановило кровопролитие!
— Еще раз. Повторяю. Ему. Это. Не. Нужно.
Он взял меня за предплечья, отставил в сторону, как куклу, подошел к гардеробу и, что-то напевая под нос, принялся копошиться в нарядах.
Я на миг застыла, разглядывая монотонные движения, с которыми наружу вылетали самые разные платья, за ними панталоны и сорочки, следом — подвязки, ленточки и украшения. Затем выдохнула, уселась на постель и скрестила руки на груди.
— Это проклятие, а не дар, — пробормотала себе под нос, но отец отреагировал:
— Никто в Талгааре… да что там! Во всем Пламенном Шате не обладает такой способностью! Ты — наша главная ценность, Сейра. Знай это. Поэтому я буду биться до последнего солдата, до последнего голема, пока будет шанс сохранить тебя. Здесь. Дома. В Хрустальных Рошах. Тут твое место, знай это.
— Твоя злоба породила это во мне…
Я перешла на шепот. Больше не хотелось ничего доказывать, но прошлое тонким уколом ударило под сердцем, и мне хотелось только одного: чтобы он меня утешил. Чтобы сделал то, что не смог десять лет назад.
Он звучно выдохнул. Закрыл шкаф, облокотился на дверь. Произнес тихо:
— Это сделало Хрустальные Рощи сильнее.
— Ты оправдываешь свой поступок процветанием, но у меня уже десять лет нет матери.
— Думаешь, я желал этого?! — вдруг он вскинулся и стал наматывать круги по комнате. — Лираэль была зеркальной провидицей, способной видеть будущие судьбы, но кто же знал, что это сведет меня с ума?
— Все узники, кто попался на лжи… их глаза… за что, отец?
— Ты поймешь, — ответил он сухо. — Они заслужили. Это была кара. Благодаря им мы делаем очи истины и продаем по всему Пламенному Шату. Эти камни показывают правду.
— Мне… больно.
Он прошелся вдоль окна, выглянул пару раз на террасу, по-прежнему не вынимая ладоней из карманов. Затем остановился и сказал:
— Вставай, дочь. Приходи в себя. Ты мне нужна рядом, правда. Забудем то, что было, тебя ждут новые обязанности, беседы с придворными, комплименты и поклонники. Эх, юность! Поверь, я тебе даже завидую!
Он улыбнулся, и я содрогнулась: это точно он? Никто не подменил мне отца при стычке с копейцами? Сглотнув, я неуверенно кивнула. Он потрепал меня по плечу:
— У тебя нет ни одного платья цвета хрусталя. Я распоряжусь.
Отец поцеловал меня в лоб и, обернувшись, удалился. Я так и осталась, растерянная, ждать швею для снятия мерок. Что только что происходило, осталось для меня загадкой. И пугало, что когда-нибудь, совсем скоро, я стану такой же, как он.
Утром мне стало лучше, но увидеться с Лисандрой не удалось ни на следующий день, ни позднее: после стычки с копейцами двор по-прежнему стоял на ушах. Приближенные к отцу люди решали вопросы безопасности, обороны, строительства новых укреплений, военных реформ и личной охраны владыки и меня. Без меня. Я довольствовалась малым: не требуется вникать, и хорошо. Останусь в трауре в дань памяти ушедшего друга.
За все время, что я восстанавливалась, ко мне заглядывали и Лиресс, и Келдор, но никто не упоминал о случившемся, и мне становилось не по себе: они что, и впрямь согласны это принять?!
В мастерскую меня не выпускали (да и как теперь там появляться после бурной реакции отца на мои пальцы в угле?), а поделиться мыслями я могла только с близкой подругой. Но ее, скорее всего, увезли в резиденцию Кассиана — за все время, что я восстанавливалась, она не приходила. В конце концов, мне наскучило сидеть без дела, и я сама отправилась в кабинет отца.
— Рвешься в бой, значит? — спросил он, не поднимая головы и продолжая что-то писать сидя за столом в расшитом гладью тяжелом халате. Рассвет только зарождался, и комната застыла в ожидании первого яркого луча: сейчас тут стояли сумерки.
— Мне просто… это нужно. Стены давят на меня.
Глаз истины на его столе едва заметно мигнул, отец с изумлением оторвался от письма:
— Смотри-ка, уличил властительницу правды во лжи!
Я прикусила губу: и как прокололась? Отец — фанатик правды и даже в неофициальной обстановке вооружен индикаторами истины. Благодаря мне. После открытия у меня дара Хрустальные Рощи подсуетились, чтобы изготавливать артефакты — Очи Истины — из чистейшего кварца, чтобы торговать с другими регионами Пламенного Шата.
Действия одной такой вещицы хватало ненадолго, и потому спрос был огромный — особенно, у знати. А что касается правителей, то они старались наделить свойством Глаза Истины чистейшие алмазы — чтобы действие не закончилось слишком быстро.
Впрочем, пользовались такими вещицами все равно редко, это больше применялось как дань статусу: никому не интересна правда, какая она есть. Искусство лжи познавать куда приятнее.
Но не по мнению моего отца, конечно же. Может быть, поэтому у нас по-прежнему не было союзников?
— Итак, Сейра, зачем же ты пришла? — Он выдохнул и откинулся на спинку стула. — Бровь зажила?
— Шрам останется, но… да, — тихо ответила я и осторожно коснулась брови. На изгибе она теперь делилась на две половины рассекающей линией огрубевшей кожи. Но мне некогда было тосковать об этом, я пришла с определенной целью. — Дай мне задание, мне нужно отвлечься.
На этот раз артефакт не среагировал, отец улыбнулся:
— И как легко обмануть владеющего правдой! Ты ведь так и не открыла причины, но камень принял твой ответ. Впрочем, мы оба ее знаем.
Его голос звучал мягко, что я позволила себе легкую улыбку: он в приподнятом расположении духа, и нужно успевать ловить этот момент.
— Да. И я готова включаться в дела государства.
— Хорошо. У меня будет для тебя дело: нужно навестить наш протекторат. Соберешь налог, поинтересуешься их делами, мило побеседуешь со старейшинами, распробуешь вкус власти в деле. Может быть, и твой дар себя раскроет как-то иначе.
— Дорога безопасна?
— Да, отправляйся на границу с Лазоревой Тишью, в Хрустальный Грот. Там нет копейцев, ты пойдешь по главному тракту, не скрываясь. Возьми с собой телохранителей, конечно же, и тех, кого сама пожелаешь, в свиту.
— Ясно… — я вдруг замялась и поняла, что не представляю, как это все происходит. Но спрашивать не стала. Только удостоверила: — Спасибо за доверие, отец, я разберусь!
И, предвкушая приключение, отправилась собираться в дорогу.
Айла тоже воодушевилась вылазкой. Мы проехали весь путь в королевской карете, но на подступах к Хрустальному Гроту оставили лошадей и сопровождение чуть поодаль. С собой я взяла только тех, кому доверяла с детства — Айлу и Торна.
— Наконец-то чистые джунгли! Лазоревая Тишь пристально следит за экологией: попробуй попади сюда хоть капля медного шлака!
Она шла, гордая, впереди нашего маленького отряда и без оглядки прокладывала путь сквозь заросли. Пахло сырой землей и пряными травами. Воздух был тяжелый, на моем зеркальном доспехе собиралась роса: то ли с тяжелых листьев, то ли от пропитанного влагой воздуха.
— Да что ты так кипятишься? — усмехнулась я. Речная волчица не упускала возможности поворчать на копейцев. — У нас хрусталь, у них медь, у лазуритов — стеклянные рыбы и живая вода.
— Стеклянные рыбы притупляют боль, а медь превращает чистый лес в помойку! — вскинулась воительница и тряхнула своей почти пепельной головой. Она не была старой, и едва ли была старше меня на десять лет: по крайней мере, выглядела она молодо и подтянуто. Правда многочисленные рубцы на лице и теле, а также шрам через левый глаз прибавляли ей возраста. Что ж, теперь мы с ней как сестрички. Правда Айла была коренной талгааркой, и ее смуглая кожа отливала медью. Мой же фарфоровый сияющий оттенок достался мне от обоих родителей: мы были чистокровными людьми. Не считая врожденного дара провидения у моей матери, конечно же.
Я обернулась на Торна. Он тоже ухмыльнулся и покачал головой: резкость Айлы его забавляла. Он всегда молчал, так как родился немым. Но в его деле слова лишь мешают — истинные воины сражаются бесшумно.
— Все нормально? — обратилась я к нему. На его шее, покрытой татуировкой воинственного клана (у Айлы тоже были такие, но она их никому не показывала), выступили капли пота. Сам же воин крепко держал меч перед собой.
Торн сдержанно кивнул, спереди отозвалась Айла:
— Он всегда такой: лучше подстахуется, чем замешкается с оружием в неподходящий момент. Но и правильно: у него длиннющий меч, а у меня кинжалы, всегда рядом!
Она похлопала по поясу, на который были привязаны двое ножен, веревка, фляжка и маленькая сумка. За плечами девушки висел рюкзак.
— Ох, милая… — вздохнула Лиресс и тоже поднялась. Что-то тяжелое и тоскливое просочилось в ее взгляде, я встрепенулась:
— Да что такое? Вы сама не своя! Почему не говорите?
Женщина поджала губы и глянула через плечо, в сторону лабораторного стола, откуда шли паровые потоки. На фоне прозрачных стен я отчетливо увидела темную фигуру. И, заметив наш взгляд, она приблизилась.
— Учитель Келдор? Вы… как тут? Я думала, что генерал Маррик отправил вас на задание…
— Генерал Маррик командует построением войска у стен столицы, — ответил мужчина. Мне не понравилась его интонация — он будто оправдывался за это, и под грудью зажгло. Я глубоко вдохнула, но Келдор опередил мой вопрос: — Нуво знал реакцию на ложь. Значит, знал и Даркхан. Они начали прорыв в Илмарисе.
— Что?! — Я не выдержала и схватила учителя за руку. — Как они… как… это возможно? Илмарис неприступен!
— Бывает, что атаковать можно и изнутри, девочка, — сказала Лиресс мягко и провела по моим волосам. Келдор кивнул:
— Я здесь, чтобы защитить вас. Ваши телохранители ушли биться.
— О, нет! Нет, нет! — Я схватилась за голову и принялась наматывать круги по комнате. — Айла! Торн! Они не могли меня оставить… они живы?
— Сядь, милая. Успокойся. Дыши, — Лиресс старалась говорить спокойно, но вдруг перед ней встал Келдар и протянул мне кинжал:
— Я здесь, чтобы помочь вам отомстить, юная владычица. Фэйр отправил меня к вам лишь с этой целью. Вы знаете, кто предал доверие. Вы… видите истину как никто иной, а теперь, после наступления совершеннолетия — не только видите, но и исполняете свою волю. Во благо Илмариса и Хрустальных Рощ.
— Учитель… вы… что говорите? — Я отошла на шаг, прикрыв ладонью дрожащие губы. Мужчина застыл с протянутым кинжалом и не сводил с меня взгляда. Вмешалась Лиресс:
— Сделай все сам, Келдор. — Это прозвучало нервно, но, обняв меня за плечи, Лиресс стала сама нежность: — Не переживай, юная владычица. Ты научишься. И научишь свое сердце твердости. Повиноваться слову.
— Это слово отца, — сказала я, задыхаясь, и схватилась за горло. Из глаз потекли предательские слезы. — Не мое слово! Не мое!
— Ты займешь его место, — прозвучало мягко в самом ухе. — Ты уже рядом с ним, а, значит, можешь влиять, моя девочка.
Размазав слезы, я огромными глазами уставилась на женщину. Перевела взгляд на Келдора. Он перехватил в руках кинжал и подошел к столу с артефактами. Толстая стеклянная дверь в конце зала лаборатории поползла вверх. Учитель решительно тронулся с места. Я задохнулась:
— Стойте!...
Я вырвалась из крепких объятий женщины, бросилась в сторону стеклянных камер — тут обычно содержались испытуемые, — запнулась в юбках и упала у самого порога. Было поздно: Келдор успел исполнить волю моего отца и, тем самым, наверное, спас меня от позора.
С лезвия капала кровь, а за его спиной, за вновь возникшим стеклом, хватал ртом воздух обмякший Нуво.
Глава 3
Нож Келдора я оставила у себя. Как сказал отец в сияющих доспехах, встретившийся у ворот тронного зала, пригодится, если копейцы ворвутся в Иглу Илмариса — наш главный дворец. Я решила, что если и так, то явно не для самообороны, и следующие три дня, когда Игла погрязла в хаосе и скорбной тишине, искала расправу над своим даром. Не будь его — не было бы смертей. И Медные Копи не вторглись бы к нам.
А потом меня нашла Айла. Речная волчица завопила что есть мочи, Игла содрогнулась, и отец заключил перемирие: не мог потерять дар, который давал ему столько преимущества! Ну, конечно! И даже о женитьбе не подумал. А мог бы — чтобы прекратить кровопролитие навсегда, а не на время моего больничного.
Выковырять хрусталик не удалось. Я часами проводила у зеркала, пытаясь поддеть прозрачную корочку, но она не поддавалась. От злости и безысходности я надавила сильнее, но рука соскользнула, и лезвие рассекло мне бровь. Потом неделю, кроме телохранителей, за мной смотрели лекари. Оружие отобрали, естественно, заставляли есть через силу и присылали Лиресс убедиться, что дар не поведет себя никак иначе, не повлияет на меня и не исчезнет. На что я только поджимала губы, чтобы не разреветься, а леди Пепловик тихо радовалась, что со мной все хорошо.
Отец пришел на восьмой день: такой же статный, сияющий и гордый. Осторожно закрыл дверь, поправил прическу у зеркала и застыл по центру моих покоев, сунув руки в карманы. Заигрывая с бликами хрусталя на стенах, его белые волосы светились, но губы соединились в тонкую линию, бесцветный взгляд был направлен на меня, и ледяной голос сказал:
— Разве так ты должна встречать своего отца, владыку Хрустальных Рощ, Сейра Вельгарн?
— Мы не на приеме, — отмахнулась я и сложила руки на груди. Откинулась на подушки: — Ты приказал убить моего друга.
— Он солгал, — развел руками отец. — И ты сделала это. Потому что понимала, что иначе это угроза всему королевству. Твой дар — просто находка, дочь моя. Ты должна его беречь.
— Он перешел мне от матери. Теперь ее нет. Вот и ты уходи. Ты ее погубил, фанатик правды.
Я проговорила без эмоций и смотрела куда-то сквозь него, на что он напротив сорвался и вмиг оказался рядом:
— Она лгала тебе, мне и всему королевству. Это не прощается.
— А любовь?
Я посмотрела испытующе: пусть попробует увернуться! Пусть ответит и за чувства, и за действия! В том, что я такая, его вина.
— Будем говорить о прошлом?
Одна его бровь поползла вверх, я сжала кулаки и ответила с жаром:
— Да!
— Это пустая болтовня, удел служанок и глупых наложниц, и ты не должна ей уподобляться.
— Нет вины моей матери в том, что она полюбила другого человека! — я вспыхнула. — С таким мужем, как ты, неудивительно влюбиться даже в гусеницу!
— В гусеницу? — он усмехнулся и отошел к нижней спинке кровати. Облокотился. — В нашего врага, ты хотела сказать.
— У тебя все враги, даже я теперь.
— Ты? Милая моя, ты мой главный человек в жизни…
— А если я скажу, что не выполнила твой указ? — я сказала с вызовом, но отец только развел руками:
— Посол мертв, выходит, все в порядке.
— Это не от моей руки. Нуво был мне другом.
— О, милая, ты и не должна марать руки. Для этого у тебя есть специально обученные люди.
Он смотрел с усмешкой, моя грудь учащенно вздымалась, дыхание становилось невыносимым, кровь билась в виски. Как я буду делить трон с этим человеком? Какие решения буду принимать, когда рядом мой отец, который все рушит?
— Почему ты не отдал меня Даркхану?
— Потому что он и не просил. Это выдумки твоего приятеля, и только.
— Но ТЫ мог бы и прислушаться! — Я поднялась и подошла к нему в упор. На свой потрепанный внешний вид мне было плевать. — Это бы остановило кровопролитие!
— Еще раз. Повторяю. Ему. Это. Не. Нужно.
Он взял меня за предплечья, отставил в сторону, как куклу, подошел к гардеробу и, что-то напевая под нос, принялся копошиться в нарядах.
Я на миг застыла, разглядывая монотонные движения, с которыми наружу вылетали самые разные платья, за ними панталоны и сорочки, следом — подвязки, ленточки и украшения. Затем выдохнула, уселась на постель и скрестила руки на груди.
— Это проклятие, а не дар, — пробормотала себе под нос, но отец отреагировал:
— Никто в Талгааре… да что там! Во всем Пламенном Шате не обладает такой способностью! Ты — наша главная ценность, Сейра. Знай это. Поэтому я буду биться до последнего солдата, до последнего голема, пока будет шанс сохранить тебя. Здесь. Дома. В Хрустальных Рошах. Тут твое место, знай это.
— Твоя злоба породила это во мне…
Я перешла на шепот. Больше не хотелось ничего доказывать, но прошлое тонким уколом ударило под сердцем, и мне хотелось только одного: чтобы он меня утешил. Чтобы сделал то, что не смог десять лет назад.
Он звучно выдохнул. Закрыл шкаф, облокотился на дверь. Произнес тихо:
— Это сделало Хрустальные Рощи сильнее.
— Ты оправдываешь свой поступок процветанием, но у меня уже десять лет нет матери.
— Думаешь, я желал этого?! — вдруг он вскинулся и стал наматывать круги по комнате. — Лираэль была зеркальной провидицей, способной видеть будущие судьбы, но кто же знал, что это сведет меня с ума?
— Все узники, кто попался на лжи… их глаза… за что, отец?
— Ты поймешь, — ответил он сухо. — Они заслужили. Это была кара. Благодаря им мы делаем очи истины и продаем по всему Пламенному Шату. Эти камни показывают правду.
— Мне… больно.
Он прошелся вдоль окна, выглянул пару раз на террасу, по-прежнему не вынимая ладоней из карманов. Затем остановился и сказал:
— Вставай, дочь. Приходи в себя. Ты мне нужна рядом, правда. Забудем то, что было, тебя ждут новые обязанности, беседы с придворными, комплименты и поклонники. Эх, юность! Поверь, я тебе даже завидую!
Он улыбнулся, и я содрогнулась: это точно он? Никто не подменил мне отца при стычке с копейцами? Сглотнув, я неуверенно кивнула. Он потрепал меня по плечу:
— У тебя нет ни одного платья цвета хрусталя. Я распоряжусь.
Отец поцеловал меня в лоб и, обернувшись, удалился. Я так и осталась, растерянная, ждать швею для снятия мерок. Что только что происходило, осталось для меня загадкой. И пугало, что когда-нибудь, совсем скоро, я стану такой же, как он.
Глава 4
Утром мне стало лучше, но увидеться с Лисандрой не удалось ни на следующий день, ни позднее: после стычки с копейцами двор по-прежнему стоял на ушах. Приближенные к отцу люди решали вопросы безопасности, обороны, строительства новых укреплений, военных реформ и личной охраны владыки и меня. Без меня. Я довольствовалась малым: не требуется вникать, и хорошо. Останусь в трауре в дань памяти ушедшего друга.
За все время, что я восстанавливалась, ко мне заглядывали и Лиресс, и Келдор, но никто не упоминал о случившемся, и мне становилось не по себе: они что, и впрямь согласны это принять?!
В мастерскую меня не выпускали (да и как теперь там появляться после бурной реакции отца на мои пальцы в угле?), а поделиться мыслями я могла только с близкой подругой. Но ее, скорее всего, увезли в резиденцию Кассиана — за все время, что я восстанавливалась, она не приходила. В конце концов, мне наскучило сидеть без дела, и я сама отправилась в кабинет отца.
— Рвешься в бой, значит? — спросил он, не поднимая головы и продолжая что-то писать сидя за столом в расшитом гладью тяжелом халате. Рассвет только зарождался, и комната застыла в ожидании первого яркого луча: сейчас тут стояли сумерки.
— Мне просто… это нужно. Стены давят на меня.
Глаз истины на его столе едва заметно мигнул, отец с изумлением оторвался от письма:
— Смотри-ка, уличил властительницу правды во лжи!
Я прикусила губу: и как прокололась? Отец — фанатик правды и даже в неофициальной обстановке вооружен индикаторами истины. Благодаря мне. После открытия у меня дара Хрустальные Рощи подсуетились, чтобы изготавливать артефакты — Очи Истины — из чистейшего кварца, чтобы торговать с другими регионами Пламенного Шата.
Действия одной такой вещицы хватало ненадолго, и потому спрос был огромный — особенно, у знати. А что касается правителей, то они старались наделить свойством Глаза Истины чистейшие алмазы — чтобы действие не закончилось слишком быстро.
Впрочем, пользовались такими вещицами все равно редко, это больше применялось как дань статусу: никому не интересна правда, какая она есть. Искусство лжи познавать куда приятнее.
Но не по мнению моего отца, конечно же. Может быть, поэтому у нас по-прежнему не было союзников?
— Итак, Сейра, зачем же ты пришла? — Он выдохнул и откинулся на спинку стула. — Бровь зажила?
— Шрам останется, но… да, — тихо ответила я и осторожно коснулась брови. На изгибе она теперь делилась на две половины рассекающей линией огрубевшей кожи. Но мне некогда было тосковать об этом, я пришла с определенной целью. — Дай мне задание, мне нужно отвлечься.
На этот раз артефакт не среагировал, отец улыбнулся:
— И как легко обмануть владеющего правдой! Ты ведь так и не открыла причины, но камень принял твой ответ. Впрочем, мы оба ее знаем.
Его голос звучал мягко, что я позволила себе легкую улыбку: он в приподнятом расположении духа, и нужно успевать ловить этот момент.
— Да. И я готова включаться в дела государства.
— Хорошо. У меня будет для тебя дело: нужно навестить наш протекторат. Соберешь налог, поинтересуешься их делами, мило побеседуешь со старейшинами, распробуешь вкус власти в деле. Может быть, и твой дар себя раскроет как-то иначе.
— Дорога безопасна?
— Да, отправляйся на границу с Лазоревой Тишью, в Хрустальный Грот. Там нет копейцев, ты пойдешь по главному тракту, не скрываясь. Возьми с собой телохранителей, конечно же, и тех, кого сама пожелаешь, в свиту.
— Ясно… — я вдруг замялась и поняла, что не представляю, как это все происходит. Но спрашивать не стала. Только удостоверила: — Спасибо за доверие, отец, я разберусь!
И, предвкушая приключение, отправилась собираться в дорогу.
***
Айла тоже воодушевилась вылазкой. Мы проехали весь путь в королевской карете, но на подступах к Хрустальному Гроту оставили лошадей и сопровождение чуть поодаль. С собой я взяла только тех, кому доверяла с детства — Айлу и Торна.
— Наконец-то чистые джунгли! Лазоревая Тишь пристально следит за экологией: попробуй попади сюда хоть капля медного шлака!
Она шла, гордая, впереди нашего маленького отряда и без оглядки прокладывала путь сквозь заросли. Пахло сырой землей и пряными травами. Воздух был тяжелый, на моем зеркальном доспехе собиралась роса: то ли с тяжелых листьев, то ли от пропитанного влагой воздуха.
— Да что ты так кипятишься? — усмехнулась я. Речная волчица не упускала возможности поворчать на копейцев. — У нас хрусталь, у них медь, у лазуритов — стеклянные рыбы и живая вода.
— Стеклянные рыбы притупляют боль, а медь превращает чистый лес в помойку! — вскинулась воительница и тряхнула своей почти пепельной головой. Она не была старой, и едва ли была старше меня на десять лет: по крайней мере, выглядела она молодо и подтянуто. Правда многочисленные рубцы на лице и теле, а также шрам через левый глаз прибавляли ей возраста. Что ж, теперь мы с ней как сестрички. Правда Айла была коренной талгааркой, и ее смуглая кожа отливала медью. Мой же фарфоровый сияющий оттенок достался мне от обоих родителей: мы были чистокровными людьми. Не считая врожденного дара провидения у моей матери, конечно же.
Я обернулась на Торна. Он тоже ухмыльнулся и покачал головой: резкость Айлы его забавляла. Он всегда молчал, так как родился немым. Но в его деле слова лишь мешают — истинные воины сражаются бесшумно.
— Все нормально? — обратилась я к нему. На его шее, покрытой татуировкой воинственного клана (у Айлы тоже были такие, но она их никому не показывала), выступили капли пота. Сам же воин крепко держал меч перед собой.
Торн сдержанно кивнул, спереди отозвалась Айла:
— Он всегда такой: лучше подстахуется, чем замешкается с оружием в неподходящий момент. Но и правильно: у него длиннющий меч, а у меня кинжалы, всегда рядом!
Она похлопала по поясу, на который были привязаны двое ножен, веревка, фляжка и маленькая сумка. За плечами девушки висел рюкзак.
