Мой путь начался в далеких песках Персидской империи, когда луна еще освещала млечный путь, мой голос огласил забытые пески, жаркого континента. Меня назвали проклятием пустыни, ведь дитя, рожденное на излете ночи, в духоте песков и пыли ветров.
Детей, родившихся в таких условиях, называли проклятыми с рождения посланниками дьявола. На меня с детства свалилось множество проблем. Мать, как только увидела меня так сразу отказалась от меня, бросив там же в пустыни.
От мучительной смерти во младенчестве, меня спас бродящий в пустыне шаман Эгейских племен. Подобрав девчушку и спасая ее от смерти, он даже не предполагал, что из-за меня он подставит под удар весь свой народ, к которому принадлежал с рождения.
Маленький сверток с огромными зелеными глазами, покорил сердца многих жителей островов, женщины не могли нарадоваться на спокойную и красивую девочку. Даже во младенчестве я отличалась, потрясающей внешностью.
Ярко-зеленые глаза, словно два изумруда сверкали из колыбели, смотря на мир за пределами деревянных прутьев, с вниманием и цепкостью видя все и всех.
Как говорил спасший меня мужчина, я была чудо как хороша. К юности я распустилась словно горная лилия, приобретая диковинный цвет волос. Темно-зеленые пряди, волной спускались по моим оголенным плечам.
Дорогие украшения, привезенные приемным отцом из-за далекого моря, с берегов холодного континента, лежали на моих плечах, подчеркивая хрупкость плеч и бледность кожи. Темные камни изумрудов, контрастировали с моими глазами.
Меня обучали зажигающим танцам, под завораживающую и чарующую музыку барабанов. Жрицы волшебного культа, что своими движениями призвали в мир магию и наделяли ею всех достойных. Наша жизнь ценилась выше, чем жизни всех смертных вмести взятых.
Я обучалась и днем, и ночью, отец пророчил мне великое будущее в магии и богатстве, как верховной жрицы. Тогда бы для меня стал открыт весь мир, с его красотами и незабываемыми просторами.
Далекая пустыня, в которой я родилась, или неизведанные дали льдов и холодного ветра, я бы смогла достать до любого из них, всего лишь захотев этого. Для верховных жриц нет границ и пределов, мы сама магия, что наполняет эту землю, мы рождаемся из нее и растворяемся в ней, покидая землю предков на всегда.
Так я и жила, не зная трагизма и печалей, пока однажды на земли моего народа не пришел он. Молодой и красивый, про него слагали легенды и пели для него песни. В сияющих на солнце доспехах, он входил в наш город.
Золотые ворота нашего острова меркли по сравнению с его доспехами. От драгоценных камней меркло в глазах. Их переливы затмевали собою яркий свет небесного светила. Гордая посадка головы, разворот плеч и надменный взгляд.
Он осматривал нас с таким презрением, словно мы были всего лишь пылью под копытами его темного вороного скакуна, в чьей гриве поблескивали камни и драгоценные заколки. Даже животное под своим всадником выглядело горделиво, не обращая на нас никакого внимания.
Старейшина, великий маг нашего государства, встал перед ним, не позволяя вступить на священные земли храма великой магии.
Чужеземец только усмехнулся на его действия и поднял коня на дыбы, в следующую секунду на брусчатку упало мертвое тело с пробитой головой. Ярко-алая кровь растекалась по белому камню, оставляя некрасивые бурые разводы, на дорожке ведущей к храму.
Всадник усмехнулся, смотря сверху вниз на перепуганный народ, что наблюдал за алым пятном крови, что теперь украшало древние священные земли. Я вместе со всеми служительницами храма стояла на верху парадной лестницы, и с немым изумлением наблюдали за нашим главой, что бессменно вел нас всех по дорогам великой магии. За спиной мужчины заржали люди и их кони, на их лицах появилось коварное, жаждущее крови выражение. У кого-то горело дикое и пошлое желание, при виде девушек работниц, что стайками сбились на улицах.
Темные глаза предводителя поднялись и упали на нас, священных жриц. Он усмехнулся и указал на нас пальцем, который увенчивал огромный перстень с дорогим на вид рубином. Он призывно свистнул воинам и те бросились из-за его спины, на горожан.
Люди в панике кинулись в рассыпную, но многие не успевали, были растоптаны под копытами ржущих коней, и ногами взвившейся толпы. Паника нарастало с каждой минутой, не позволяя нам сосредоточиться и призвать магию в помощь.
Крики и паника сбивали стройное пение древних слов, не позволяя выстроить их в единый певучий ритм. Призыв каждый раз обрывался, не давая призвать на помощь древнюю магию, что бережно хранила своих жриц, на протяжение веков.
Рассекая людское море, черный конь легко подходил к древним ступеням, преодолевая камень за камнем, он подносил своего всадника к нам. В глазах молодого воина читалось торжество, но одним движением уничтожил древнюю столицу магов, что славилась своей неприступностью.
Отец рассказывал мне о нем. Жесток и коварен, он покорял одну страну за другой, прославляя свой народ и свою волю. Он словно был благословлен милостью богов. Его не брали стрелы и мечи врагов. Магия огибала его, не причиняя вреда.
Скольким наемникам выпадала попытка его убить и прервать жизнь, не перечесть. Но он сейчас поднимался по ступеням нашего храма, в своих блистательных доспехах, с надменной улыбкой на лице.
Главная жрица, чьей преемницей я была по праву, выступила, вперед не позволяя чужеземцу ступить своей нечистой ногой, на последнюю ступень великого храма. Он и так осквернил нас, вторгшись на священную землю магии.
На смелый поступок красивой блондинки с аметистовыми глазами, что были обрамлены длинными пушистыми ресницами, он только усмехнулся и достал из ножен короткий меч, без лишних излишеств.
Улыбка дьявола растеклась по красивым губам, и вот уже на белых одеждах нашей предводительницы растекается алая кровь. По розовым губам бежит струйка, падая на вздымающуюся грудь. Анатаэра хрипит, захлебываясь кровью, и в следующий миг к нашим ногам падает уже мертвая дева с зияющей раной на животе.
По белым ступеням к подножью лестницы стекает красный ручеек крови, пролитый неприкасаемой девушки и главной матерью магии. На протяжение десяти лет она хранила секреты магии и рождала в себе ее, выпуская в мир и даря магам жизнь.
И сейчас на наших глазах она лишилась жизни, на вечно возвращаясь к нашей общей матери — самой великой магии. Среди жриц прокатился дружный испуганный вздох. Мы все смотрели на тело, что сейчас сломанной куклой лежало у наших ног.
В темных глазах убийцы стояло холодное равнодушие, он сейчас замарал руки в крови священной девы и даже не раскаивался в содеянном, ему было просто все равно. Он не испытывал по этому поводу ни каких эмоций.
Там внизу стояли крики и стоны многочисленной толпы, что погибала в руках жестоких воинов, которых привел за собой этот человек. Но человек ли он?
В моей голове билась шальная мысль, передо мной стоит настоящий демон из глубин черной пустоты, именно им пугали всех детей. И вот теперь он в своей человеческой ипостаси стоит перед нами и улыбается своей ледяной улыбкой.
Его взгляд замораживал душу не позволяя сделать вдох пересохшими от животного ужаса губами. Он смотрел на нас, сбившихся в кучку на ступенях великого храма. Все жрицы прижавшись к друг другу едва дышали.
Я слышала, как там внизу идет кровавая бойня, что умывала в своей жестокости священные земли магии и жизни. Сама колыбель разрушалась под напором крови, что многочисленными ручьями сбегалась на главный магический круг площади веры.
Смерть звучала криками многочисленного населения прихрамового города, а мы не могли им даже помочь скованные первобытным ужасом навеянным этим красивым и беспощадным демоном в человеческом обличье.
И вот этот миг свершился, его нога сделала последний шаг, отделяющий его от дверей святилища и места, где жила сама магия. Места, в котором мы создавали магов даруя им безграничную власть и силу.
Наши защитники были уже либо мертвы, либо пленены этим мужчиной, что так легко вступил туда, куда было запрещено наведываться непосвященным. Только жрица могла провести человека по пути магии, впуская его в священный мир магии.
Он улыбался нам своей жестокой улыбкой. И окровавленный меч блестел в ярком свете, напоминая нам о случившемся на наших глаза не многим ранее. И вот не прошло и мгновения, а на ступенях лежали еще тела.
Алые брызги разрисовывали его золотые доспехи, окрашивая их в безумный бурый цвет. Мои сестры одна за одной падали на холодный камень, пропитывая его своей невинной кровью. Мы все ляжем здесь при свете высоко стоящего солнца.
Я самая младшая из хранительниц магии, стоящая в самом конце, пячусь к распахнутым настежь золотым дверям. Если и мне суждено умереть здесь, то никто не посмеет очернить своим присутствием дом нашей родительницы магии. По ее воли мы выжили, по ее воли умрем, но никто из чужаков не вступит в ее стены без нашего позволения.
Я слышала, как за спиной одна за одной падают девушки, как кровь рекой стекает по белой лестнице. Навалившись всем телом на лепной лепесток, слышу, как впервые за много лет, щелкает механизм закрытия дверей.
Вот уже столетие двери храма стояли открытыми, не закрываясь не на секунду, они открывали магии весь мир и сейчас с треском и лязганьем они закрывались на веки, пока на излете ночи не родится очередная жрица магии.
За спиной упала предпоследняя сестра по магии, а спиной прижалась к закрывшимся золотым дверям, нагретым жарким солнцем, что высоко светило над моим домом. На глаза попалась некогда белоснежная песчаная полоса, омываемая лазурными волнами, сейчас они были кровавыми от пролитой на землю крови.
Вот и пришел мой конец, услышав, как рядом упало последнее тело, я подняла глаза, передо мной весь перепачканный в крови стоял демон. Сталь клинка была не видна за кровавой пленкой, покрывающей его до самой рукояти. Демон скалили свои белоснежные зубы и смотрел на меня.
Я же только и смогла поднять голову к небу и закрыть глаза прощаясь с этим миром. Моя решимость была сильнее страха. Магия моя мать и если она породила меня, то пусть я умру, защищая ее от захватчика, посмевшего устроить настоящую бойню, на ступенях ее храма.
Мягкий смех раздался над самым ухом, и по телу заскользила белоснежная одежда жрицы, оседая бесформенной кучей у моих ног. Не выдержав, я все же открыла глаза. На меня смотрел зверь в человеческом теле. Он прожигал меня насквозь.
Я — Элларуша. Названная и посвященная священному камню самой магии, ни разу не испытывала на себе столь откровенный взгляд. И зачем ему понадобилось мое тело? Убил бы, как и всех других, зачем снимать одежды?
— Елена, — прошептал он дотрагиваясь до моего лица, — надеялась спрятаться от меня на этом жалком острове. Твои глупые родители пытались спрятать тебя, но я найду тебя везде, где бы ты не пряталась. Я утоплю в крови тех, кто защищает тебя, я убью на твоих глазах всех, кто тебе дорог. Как только ты въедешь с Персию, твои родители лишаться головы за предательство. Больше ты не исчезнешь от меня Елена.
— Я Элларуша, — прижалась плотнее к золотым створкам, — и я всю жизнь с младенчества служу здесь. У меня нет родителей, меня спасли в пустыне, когда на караван напали разбойники. Я не ваша Елена, и вы, зря пришли сюда, убивать и нести смерть.
— Не глумись моя прекрасная глупышка, тебе уготовано стать моей женой, сами боги написали это на твоем милом личике. Изумруды, столь сильно любимые моей покойной матерью, сияют на твоем лице, а значит именно ты моя сбежавшая глупышка.
— Не трогай меня нечистый, к нам запрещено прикасаться грязными руками, — мотнув головой вырвалась из его хватки, — сама магия запрещает нас трогать, мы ее священные дочери, и за нашу смерть ты ответишь.
— Поверь я буду прикасаться к тебе, где захочу, — жестко рассмеялся он мне в лицо, — ты моя, смирись с этой мыслью, и к нашему возвращению в Персию будешь радовать меня новостью о наследники моего могучего государства. Из-за тебя мне пришлось проделать столь длинный путь. Мой сын станет великим императором, и твоя пропажа этому не помешает. И не забывай я достану тебя в любом уголку этого мира, тебе не спрятаться от меня.
— Мой отец придет, — зло сверкнула я глазами, — и ты навсегда лишишься покоя, меня укроют холодные земли, в которых моя мать открыла свой путь в этот мир. Ты убил всех жриц, а как последняя из них, я имею власть исчезнуть в любой храм. Ты осквернил наш, и пока не пройдет век и от молитв не засветятся врата я навечно останусь здесь, прикованная самой матерью к этим дверям. Ты же не увидишь собственного сына, он его первого крика ты умрешь, и больше не сможешь подняться. Вечность ты будешь заточен в клинок, что вырежет весь твой род до последней капли крови. Не останется у тебя ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестер. Ты сам увидишь смерть их, сам заберешь последнее дыхание.
— Мерзавка, — меня рванули на себя, но я словно каменное изваяние стояла около золотых дверей, — ты будешь моей.
— Магия приняла мою жертву, — я улыбнулась, — и пока не потухнет вечный огонь я буду охранять эти двери от нечистых ничтожеств, таких как ты.
Мой смех развивался над потухшим городом магов, навсегда запечатлевая, как в вечности замирают ручьи крови, текущие по мраморной лестнице, как вскипает и пенится волны, пропитанные кровью жителей моей погибшей родины.
Так я застывала в вечном служение моей матери, магия приняла меня, закрывая моим телом проход в священный храм. По коже пробежала рябь превращая ее в белоснежный мрамор, глаза напротив застывают драгоценными изумрудами, и лишь одинокая слеза падает на пол драгоценным крупным бриллиантом.
Теперь я обладаю всей магией этого мира и смогу наблюдать за гибелью целой империи, ее сотрет сама магия, умыв в еще большей крови. Он поплатится собственной головой и собственной страной, такое не прощается.
Отныне везде и всюду его будет преследовать смерть и неудачи, он навсегда лишится звания великого, осквернив священный храм, он очернил свою душу. Теперь его жизнь только в руках магии, а она не прощает смерть своих детей. Все жрицы были вечными детьми магии, а он пролил их кров мне под ноги, окрашивая нашу землю в багрянец.
Мое дыхание застыло в камне на долгие тысячелетия, а разгневанный мужчина подхватил крупный камень и сжал в перемазанной в нашей крови руке. Он хотел получить меня, неизвестную и безродную жрицу, а получил только вечные муки, что будут преследовать его каждый день.
Я видела, как он отдает приказ сжечь все дотла, и с какой радостью эти варвары бросают факелы на, облитую кровью невинных людей, землю. Но от каждого соприкосновения дикое пламя гаснет и шипит затухая. Резкий запас доносится даже до меня, но кровь вновь останавливает пламя гася его в своих красных объятиях.
Мужчина злится и беснуется от невозможности похоронить под золой наш золотой город, что хранил магию для этого мира. Его огонь не может противостоять огненным всполохам древнего храма, чьи ворота захлопнулись на долгие столетия, запирая за собой и огонь вечного пламени, рождающийся в самой магии.
Я смеялась, наблюдая за ними, так как никогда в жизни, я испытывала непередаваемое ощущение торжества. Я верховная жрица, единственная оставшаяся хранительница этого храма. И для меня нет большей радости чем поражение этого дьявола.
Детей, родившихся в таких условиях, называли проклятыми с рождения посланниками дьявола. На меня с детства свалилось множество проблем. Мать, как только увидела меня так сразу отказалась от меня, бросив там же в пустыни.
От мучительной смерти во младенчестве, меня спас бродящий в пустыне шаман Эгейских племен. Подобрав девчушку и спасая ее от смерти, он даже не предполагал, что из-за меня он подставит под удар весь свой народ, к которому принадлежал с рождения.
Маленький сверток с огромными зелеными глазами, покорил сердца многих жителей островов, женщины не могли нарадоваться на спокойную и красивую девочку. Даже во младенчестве я отличалась, потрясающей внешностью.
Ярко-зеленые глаза, словно два изумруда сверкали из колыбели, смотря на мир за пределами деревянных прутьев, с вниманием и цепкостью видя все и всех.
Как говорил спасший меня мужчина, я была чудо как хороша. К юности я распустилась словно горная лилия, приобретая диковинный цвет волос. Темно-зеленые пряди, волной спускались по моим оголенным плечам.
Дорогие украшения, привезенные приемным отцом из-за далекого моря, с берегов холодного континента, лежали на моих плечах, подчеркивая хрупкость плеч и бледность кожи. Темные камни изумрудов, контрастировали с моими глазами.
Меня обучали зажигающим танцам, под завораживающую и чарующую музыку барабанов. Жрицы волшебного культа, что своими движениями призвали в мир магию и наделяли ею всех достойных. Наша жизнь ценилась выше, чем жизни всех смертных вмести взятых.
Я обучалась и днем, и ночью, отец пророчил мне великое будущее в магии и богатстве, как верховной жрицы. Тогда бы для меня стал открыт весь мир, с его красотами и незабываемыми просторами.
Далекая пустыня, в которой я родилась, или неизведанные дали льдов и холодного ветра, я бы смогла достать до любого из них, всего лишь захотев этого. Для верховных жриц нет границ и пределов, мы сама магия, что наполняет эту землю, мы рождаемся из нее и растворяемся в ней, покидая землю предков на всегда.
Так я и жила, не зная трагизма и печалей, пока однажды на земли моего народа не пришел он. Молодой и красивый, про него слагали легенды и пели для него песни. В сияющих на солнце доспехах, он входил в наш город.
Золотые ворота нашего острова меркли по сравнению с его доспехами. От драгоценных камней меркло в глазах. Их переливы затмевали собою яркий свет небесного светила. Гордая посадка головы, разворот плеч и надменный взгляд.
Он осматривал нас с таким презрением, словно мы были всего лишь пылью под копытами его темного вороного скакуна, в чьей гриве поблескивали камни и драгоценные заколки. Даже животное под своим всадником выглядело горделиво, не обращая на нас никакого внимания.
Старейшина, великий маг нашего государства, встал перед ним, не позволяя вступить на священные земли храма великой магии.
Чужеземец только усмехнулся на его действия и поднял коня на дыбы, в следующую секунду на брусчатку упало мертвое тело с пробитой головой. Ярко-алая кровь растекалась по белому камню, оставляя некрасивые бурые разводы, на дорожке ведущей к храму.
Всадник усмехнулся, смотря сверху вниз на перепуганный народ, что наблюдал за алым пятном крови, что теперь украшало древние священные земли. Я вместе со всеми служительницами храма стояла на верху парадной лестницы, и с немым изумлением наблюдали за нашим главой, что бессменно вел нас всех по дорогам великой магии. За спиной мужчины заржали люди и их кони, на их лицах появилось коварное, жаждущее крови выражение. У кого-то горело дикое и пошлое желание, при виде девушек работниц, что стайками сбились на улицах.
Темные глаза предводителя поднялись и упали на нас, священных жриц. Он усмехнулся и указал на нас пальцем, который увенчивал огромный перстень с дорогим на вид рубином. Он призывно свистнул воинам и те бросились из-за его спины, на горожан.
Люди в панике кинулись в рассыпную, но многие не успевали, были растоптаны под копытами ржущих коней, и ногами взвившейся толпы. Паника нарастало с каждой минутой, не позволяя нам сосредоточиться и призвать магию в помощь.
Крики и паника сбивали стройное пение древних слов, не позволяя выстроить их в единый певучий ритм. Призыв каждый раз обрывался, не давая призвать на помощь древнюю магию, что бережно хранила своих жриц, на протяжение веков.
Рассекая людское море, черный конь легко подходил к древним ступеням, преодолевая камень за камнем, он подносил своего всадника к нам. В глазах молодого воина читалось торжество, но одним движением уничтожил древнюю столицу магов, что славилась своей неприступностью.
Отец рассказывал мне о нем. Жесток и коварен, он покорял одну страну за другой, прославляя свой народ и свою волю. Он словно был благословлен милостью богов. Его не брали стрелы и мечи врагов. Магия огибала его, не причиняя вреда.
Скольким наемникам выпадала попытка его убить и прервать жизнь, не перечесть. Но он сейчас поднимался по ступеням нашего храма, в своих блистательных доспехах, с надменной улыбкой на лице.
Главная жрица, чьей преемницей я была по праву, выступила, вперед не позволяя чужеземцу ступить своей нечистой ногой, на последнюю ступень великого храма. Он и так осквернил нас, вторгшись на священную землю магии.
На смелый поступок красивой блондинки с аметистовыми глазами, что были обрамлены длинными пушистыми ресницами, он только усмехнулся и достал из ножен короткий меч, без лишних излишеств.
Улыбка дьявола растеклась по красивым губам, и вот уже на белых одеждах нашей предводительницы растекается алая кровь. По розовым губам бежит струйка, падая на вздымающуюся грудь. Анатаэра хрипит, захлебываясь кровью, и в следующий миг к нашим ногам падает уже мертвая дева с зияющей раной на животе.
По белым ступеням к подножью лестницы стекает красный ручеек крови, пролитый неприкасаемой девушки и главной матерью магии. На протяжение десяти лет она хранила секреты магии и рождала в себе ее, выпуская в мир и даря магам жизнь.
И сейчас на наших глазах она лишилась жизни, на вечно возвращаясь к нашей общей матери — самой великой магии. Среди жриц прокатился дружный испуганный вздох. Мы все смотрели на тело, что сейчас сломанной куклой лежало у наших ног.
В темных глазах убийцы стояло холодное равнодушие, он сейчас замарал руки в крови священной девы и даже не раскаивался в содеянном, ему было просто все равно. Он не испытывал по этому поводу ни каких эмоций.
Там внизу стояли крики и стоны многочисленной толпы, что погибала в руках жестоких воинов, которых привел за собой этот человек. Но человек ли он?
В моей голове билась шальная мысль, передо мной стоит настоящий демон из глубин черной пустоты, именно им пугали всех детей. И вот теперь он в своей человеческой ипостаси стоит перед нами и улыбается своей ледяной улыбкой.
Его взгляд замораживал душу не позволяя сделать вдох пересохшими от животного ужаса губами. Он смотрел на нас, сбившихся в кучку на ступенях великого храма. Все жрицы прижавшись к друг другу едва дышали.
Я слышала, как там внизу идет кровавая бойня, что умывала в своей жестокости священные земли магии и жизни. Сама колыбель разрушалась под напором крови, что многочисленными ручьями сбегалась на главный магический круг площади веры.
Смерть звучала криками многочисленного населения прихрамового города, а мы не могли им даже помочь скованные первобытным ужасом навеянным этим красивым и беспощадным демоном в человеческом обличье.
И вот этот миг свершился, его нога сделала последний шаг, отделяющий его от дверей святилища и места, где жила сама магия. Места, в котором мы создавали магов даруя им безграничную власть и силу.
Наши защитники были уже либо мертвы, либо пленены этим мужчиной, что так легко вступил туда, куда было запрещено наведываться непосвященным. Только жрица могла провести человека по пути магии, впуская его в священный мир магии.
Он улыбался нам своей жестокой улыбкой. И окровавленный меч блестел в ярком свете, напоминая нам о случившемся на наших глаза не многим ранее. И вот не прошло и мгновения, а на ступенях лежали еще тела.
Алые брызги разрисовывали его золотые доспехи, окрашивая их в безумный бурый цвет. Мои сестры одна за одной падали на холодный камень, пропитывая его своей невинной кровью. Мы все ляжем здесь при свете высоко стоящего солнца.
Я самая младшая из хранительниц магии, стоящая в самом конце, пячусь к распахнутым настежь золотым дверям. Если и мне суждено умереть здесь, то никто не посмеет очернить своим присутствием дом нашей родительницы магии. По ее воли мы выжили, по ее воли умрем, но никто из чужаков не вступит в ее стены без нашего позволения.
Я слышала, как за спиной одна за одной падают девушки, как кровь рекой стекает по белой лестнице. Навалившись всем телом на лепной лепесток, слышу, как впервые за много лет, щелкает механизм закрытия дверей.
Вот уже столетие двери храма стояли открытыми, не закрываясь не на секунду, они открывали магии весь мир и сейчас с треском и лязганьем они закрывались на веки, пока на излете ночи не родится очередная жрица магии.
За спиной упала предпоследняя сестра по магии, а спиной прижалась к закрывшимся золотым дверям, нагретым жарким солнцем, что высоко светило над моим домом. На глаза попалась некогда белоснежная песчаная полоса, омываемая лазурными волнами, сейчас они были кровавыми от пролитой на землю крови.
Вот и пришел мой конец, услышав, как рядом упало последнее тело, я подняла глаза, передо мной весь перепачканный в крови стоял демон. Сталь клинка была не видна за кровавой пленкой, покрывающей его до самой рукояти. Демон скалили свои белоснежные зубы и смотрел на меня.
Я же только и смогла поднять голову к небу и закрыть глаза прощаясь с этим миром. Моя решимость была сильнее страха. Магия моя мать и если она породила меня, то пусть я умру, защищая ее от захватчика, посмевшего устроить настоящую бойню, на ступенях ее храма.
Мягкий смех раздался над самым ухом, и по телу заскользила белоснежная одежда жрицы, оседая бесформенной кучей у моих ног. Не выдержав, я все же открыла глаза. На меня смотрел зверь в человеческом теле. Он прожигал меня насквозь.
Я — Элларуша. Названная и посвященная священному камню самой магии, ни разу не испытывала на себе столь откровенный взгляд. И зачем ему понадобилось мое тело? Убил бы, как и всех других, зачем снимать одежды?
— Елена, — прошептал он дотрагиваясь до моего лица, — надеялась спрятаться от меня на этом жалком острове. Твои глупые родители пытались спрятать тебя, но я найду тебя везде, где бы ты не пряталась. Я утоплю в крови тех, кто защищает тебя, я убью на твоих глазах всех, кто тебе дорог. Как только ты въедешь с Персию, твои родители лишаться головы за предательство. Больше ты не исчезнешь от меня Елена.
— Я Элларуша, — прижалась плотнее к золотым створкам, — и я всю жизнь с младенчества служу здесь. У меня нет родителей, меня спасли в пустыне, когда на караван напали разбойники. Я не ваша Елена, и вы, зря пришли сюда, убивать и нести смерть.
— Не глумись моя прекрасная глупышка, тебе уготовано стать моей женой, сами боги написали это на твоем милом личике. Изумруды, столь сильно любимые моей покойной матерью, сияют на твоем лице, а значит именно ты моя сбежавшая глупышка.
— Не трогай меня нечистый, к нам запрещено прикасаться грязными руками, — мотнув головой вырвалась из его хватки, — сама магия запрещает нас трогать, мы ее священные дочери, и за нашу смерть ты ответишь.
— Поверь я буду прикасаться к тебе, где захочу, — жестко рассмеялся он мне в лицо, — ты моя, смирись с этой мыслью, и к нашему возвращению в Персию будешь радовать меня новостью о наследники моего могучего государства. Из-за тебя мне пришлось проделать столь длинный путь. Мой сын станет великим императором, и твоя пропажа этому не помешает. И не забывай я достану тебя в любом уголку этого мира, тебе не спрятаться от меня.
— Мой отец придет, — зло сверкнула я глазами, — и ты навсегда лишишься покоя, меня укроют холодные земли, в которых моя мать открыла свой путь в этот мир. Ты убил всех жриц, а как последняя из них, я имею власть исчезнуть в любой храм. Ты осквернил наш, и пока не пройдет век и от молитв не засветятся врата я навечно останусь здесь, прикованная самой матерью к этим дверям. Ты же не увидишь собственного сына, он его первого крика ты умрешь, и больше не сможешь подняться. Вечность ты будешь заточен в клинок, что вырежет весь твой род до последней капли крови. Не останется у тебя ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестер. Ты сам увидишь смерть их, сам заберешь последнее дыхание.
— Мерзавка, — меня рванули на себя, но я словно каменное изваяние стояла около золотых дверей, — ты будешь моей.
— Магия приняла мою жертву, — я улыбнулась, — и пока не потухнет вечный огонь я буду охранять эти двери от нечистых ничтожеств, таких как ты.
Мой смех развивался над потухшим городом магов, навсегда запечатлевая, как в вечности замирают ручьи крови, текущие по мраморной лестнице, как вскипает и пенится волны, пропитанные кровью жителей моей погибшей родины.
Так я застывала в вечном служение моей матери, магия приняла меня, закрывая моим телом проход в священный храм. По коже пробежала рябь превращая ее в белоснежный мрамор, глаза напротив застывают драгоценными изумрудами, и лишь одинокая слеза падает на пол драгоценным крупным бриллиантом.
Теперь я обладаю всей магией этого мира и смогу наблюдать за гибелью целой империи, ее сотрет сама магия, умыв в еще большей крови. Он поплатится собственной головой и собственной страной, такое не прощается.
Отныне везде и всюду его будет преследовать смерть и неудачи, он навсегда лишится звания великого, осквернив священный храм, он очернил свою душу. Теперь его жизнь только в руках магии, а она не прощает смерть своих детей. Все жрицы были вечными детьми магии, а он пролил их кров мне под ноги, окрашивая нашу землю в багрянец.
Мое дыхание застыло в камне на долгие тысячелетия, а разгневанный мужчина подхватил крупный камень и сжал в перемазанной в нашей крови руке. Он хотел получить меня, неизвестную и безродную жрицу, а получил только вечные муки, что будут преследовать его каждый день.
Я видела, как он отдает приказ сжечь все дотла, и с какой радостью эти варвары бросают факелы на, облитую кровью невинных людей, землю. Но от каждого соприкосновения дикое пламя гаснет и шипит затухая. Резкий запас доносится даже до меня, но кровь вновь останавливает пламя гася его в своих красных объятиях.
Мужчина злится и беснуется от невозможности похоронить под золой наш золотой город, что хранил магию для этого мира. Его огонь не может противостоять огненным всполохам древнего храма, чьи ворота захлопнулись на долгие столетия, запирая за собой и огонь вечного пламени, рождающийся в самой магии.
Я смеялась, наблюдая за ними, так как никогда в жизни, я испытывала непередаваемое ощущение торжества. Я верховная жрица, единственная оставшаяся хранительница этого храма. И для меня нет большей радости чем поражение этого дьявола.
