— Молодые все так думают. Это не новость. Ой, что-то мы совсем заболтались. — Энни огляделась. — Если я правильно понимаю, теперь это комната Алекса?
Они с Кэтрин стояли у открытой двери, которая вела в светлое помещение, почти абсолютно пустое. Экономка кивнула, и женщины вошли внутрь. Огромные окна давали много света, тяжелые портьеры были перехвачены витыми шнурами, в одном углу стоял небольшой диван, а в другом — специальная кровать для тех, кому необходим постельный режим. Больше в комнате ничего не было.
— Мистер Дэн сказал, что потом, когда Алексу станет лучше, кровать заменят. А пока… — Она развела руками и чуть пожала плечами, будто извиняясь.
— А где все остальное? — удивилась Энн.
— Дэн уверен, что раз Алекс ничего не видит, все посторонние предметы будут только мешать. Сказал, что брату нужно больше места.
— Он так сказал? — Усмешка озарила лицо Энни. — Значит, так. Все предметы из комнаты Алекса необходимо перенести сюда. Вплоть до мелочей. Расставить все так, как было в прежней комнате. Его надо окружить знакомыми вещами. Они должны быть на тех же местах, что и раньше. Когда он вернется, то должен ощутить, что ничего не изменилось.
В глазах Кэтрин разгорался огонек понимания, а на губах расцветала улыбка.
— Да, мистер Дэн не ошибся в вас. И пусть ваши мнения расходятся, но я склонна больше довериться вам, нежели моему хозяину. Он не врач, ничего не понимает в медицине.
— Я тоже не врач, — возразила Энни. — И дело здесь не в медицине. Дело в…
— Любви, — перебила ее Кэтрин, кивнув. — Мужчинам не понять, что любовь порой может сотворить то, на что не способны все изобретения в мире, вместе взятые. Все будет сделано в ближайшие сроки, а пока пойдемте, я вам покажу вашу комнату.
Выйдя из пустого и неуютного помещения, Кэтрин толкнула соседнюю дверь и жестом пригласила войти. Энн послушалась и ахнула. Комната была очень уютной, будто воздушной, и явно женской. Она подошла к окну и распахнула створки: открывался вид на фонтан и сад, под окном вилась хорошо утоптанная тропинка, а в воздухе витал аромат свежескошенной травы и цветов.
— Восхитительно, — прошептала Энни, — чья это комната?
Кэтрин немного погрустнела.
— Когда мать Дэниела и Алекса была молодой, она жила в этой комнате. Мистер Карсон часто уезжал по делам, и Лавиния в его отсутствие ночевала здесь. Когда родился Алекс, она почти перестала тут бывать. А когда с мистером Кларенсом произошло несчастье, она возненавидела сад и все, что с ним связано. Видимо, он напоминал ей тот самый лес, где все случилось.
Энни помнила эту историю, о ней трубили во всех газетах. Но окончания ее она не знала.
— А сейчас Лавиния Карсон живет наверху?
— Нет, она не живет в этом доме. К сожалению, она… — Экономка замялась, словно сомневаясь, насколько можно посвятить чужого человека в подробности жизни хозяев. Энни поняла эту заминку.
— Не волнуйтесь. В моей семье, — она запнулась, — в семье Макбрайтов тоже не все гладко. Миранда — мать Шеннон — исчезла, когда девочке было шесть. С тех пор я заменила ей мать. Что стало с Мирандой Макбрайт — никто не знает. Мистер Уильям признал ее умершей, но доказательств нет.
Что ж, откровенность за откровенность… Кэтрин вздохнула и решилась. Отчего-то она верила этой женщине. Наверное, из-за того, что та говорила о прежних хозяевах так, будто те и впрямь были ее семьей.
— Лавиния Карсон повредилась умом после того события. Сейчас она в специальном приюте. Алексу тоже было шесть, когда все случилось. С тех пор мать им почти не занималась, ушла в себя, все легло на плечи мистера Дэна. Мальчик рос с нянями при живой матери.
— Сложно, наверное, было объяснить ребенку, почему так сложилось? — Энни прекрасно понимала, как тяжело расти в таких условиях.
— Да, очень. Ему казалось, что это он виноват в том, что мама больше им не занимается. Думал, что сделал что-то плохое и она его разлюбила. — Энн согласно кивала — у Шеннон тоже были такие мысли, как, наверное, у всех детей в подобной ситуации. — Когда он подрос и стал замечать, что мама нездорова, стал винить брата. А потом… — Кэтрин лишь рукой махнула. — Спасибо Брюсу, вытащил мальчишку. Теперь вот… — Экономка не смогла сдержать слез, достала из кармана передника белоснежный накрахмаленный платок и вытерла глаза.
— Давайте будем надеяться на лучшее. Ведь чудеса случаются. Особенно там, где в них верят. — Голос Энни звучал ободряюще, ей и самой хотелось верить в лучшее. Это «лучшее» не помешало бы ни Алексу, ни Шеннон. В больнице она в относительной безопасности, но рано или поздно окажется в руках этого монстра. И кто знает, что придет ему в голову.
— Пойду распоряжусь, чтобы вещи Алекса начали переносить в его новую комнату. А вы отдыхайте, обед будет, — Кэтрин мельком взглянула на часы, — через час. Ваши вещи уже здесь. — Она кивнула в сторону сумки Энни и вышла, оставив ту в задумчивости.
Дэниел сидел за столом в своем офисе и отрешенно смотрел в окно. В последние дни на него свалилось сразу столько всего… Авария, заботы об Алексе, больницы, оборудование комнаты… Теперь еще и это.
Дэн тряхнул головой и вновь взглянул на бумаги. «Черт бы их побрал! За что я им деньги плачу? Ни одной проблемы не могут самостоятельно решить. Уволю всех к черту!» Мысленно чертыхаясь, он нажал кнопку селектора.
— Сьюзан, закажите мне билет на вечерний рейс в Сан-Франциско.
— Хорошо, мистер Карсон, — ответила секретарша и отключилась. Он мог не волноваться: все будет сделано так, как надо. Примерно через десять минут Сьюзан сообщила, что его самолет вылетает в половине восьмого вечера. Дэн поблагодарил ее и углубился в бумаги. Перед поездкой следовало все тщательно изучить.
Дэниел предупредил, что на обед не придет, так что стол накрыли на кухне. Обедали втроем: пара девушек-горничных, которые обычно работали в доме, ушли в город, а грузчики, таскавшие мебель с третьего этажа на первый, уже были накормлены.
Атмосфера за столом была довольно непринужденной. Кэтрин и Энни делились историями из жизни Алекса и Шеннон, смеялись над их проказами и думали о том, что все дети одинаковы. Джеймс был немногословен, но улыбался, слушая эти рассказы.
Кэт рассказала и о Дэне. О том, как тяжело ему пришлось после смерти отца, как много он работал и сколько сил отдавал младшему брату. Энни подумала, что Алекс и Шеннон очень похожи: оба росли без матери, обоим не хватало ласки и любви. Но и Дэна она тоже жалела: шутка ли, в неполные двадцать лет взвалить на плечи все обязанности главы семьи. Что такое двадцать лет, тем более для мальчишки? Девочкам проще: они раньше взрослеют и в двадцать уже чаще всего вполне самостоятельные личности. Они способны создать семью, выйти замуж, завести детей, содержать в порядке дом… У мальчиков по-другому устроен не только организм, но и мозг. Они начинают взрослеть позже, порой оставаясь детьми до самого преклонного возраста. Энни вспомнила слова своей матери, которые та часто повторяла. Она говорила: «Запомни, доченька, мужчины — вечные дети. Они сначала в детстве живут, а под старость в него впадают. Они из этого состояния не выходят никогда. Будь готова к этому и смирись, так устроен мир». Ее мать была мудрой женщиной, редко ошибалась, и Энн старалась прислушиваться к ней.
После обеда, войдя в новую комнату Алекса, Энни удовлетворенно кивнула: не идеально, но уже похоже на жилое помещение. Кэтрин сказала, что рабочие перенесли самое тяжелое, поставили мебель, а остальное они с Джеймсом сделают сами. Время еще было. Алекс проведет в больнице не меньше трех дней, если не будет осложнений. А потом Брюс обещал выписать его. Сказал, что «дома и стены помогают». Все, включая Энни, которой эти слова передала Кэт, были с ним полностью согласны. Как ни крути, но больница остается больницей, даже если она очень дорогая.
Энн обещала помочь с обустройством комнаты. Нужен был специальный стол с принадлежностями для перевязок и лекарственными препаратами. Требовалась помощь в закупке медикаментов и всего необходимого.
Об этом Кэтрин сообщила Дэну, когда тот пришел домой. Энни было очень неловко, что она поселилась в бывшей комнате его матери, однако при виде сиделки Дэн улыбнулся и кивнул на дверь.
— Вам нравится?
Энни решила не кривить душой и сказала правду.
— Очень. Это лучшая комната из тех, в которых я когда-либо жила.
— Я рад. Обустраивайтесь и чувствуйте себя как дома. Мне необходимо уехать на пару дней, так что можете не стесняться. Кэтрин передала мне ваши пожелания по поводу комнаты Алекса. Я не врач, но… Мне казалось, больше воздуха и пространства ему не помешает. Однако в ваших словах есть резон. Поэтому я оставил распоряжения Джеймсу и кредит для закупки необходимого.
Дэниел подошел и взял Энни за руку. Ее ладонь была немного шершавой, грубой, но теплой и нежной. Сразу было понятно, что женщина не белоручка, привыкла к любой работе, но одновременно не растеряла свои природные качества — доброту и заботливость. Дэн уважал таких людей. Его отец поднял бизнес с нуля, не гнушался черной работы, вкалывал на строительстве своего первого магазина наравне с нанятыми рабочими. И все, кто поступал подобным образом и не стеснялись того, кто они есть, вызывали у него чувство восхищения.
— Вверяю Алекса в ваши заботливые руки. — Дэн легко сжал ладонь женщины. — Я в вас верю.
— Я вас не подведу, мис… — При виде его укоризненного взгляда она стушевалась и продолжила уже тише: — Дэн. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы поставить вашего брата на ноги.
— Вот и славно. А теперь извините, я должен ехать. Дела.
Увидев Джеймса, который нес вниз по лестнице его дорожную сумку, Дэниэл еще раз пожал руку Энни и стремительно вышел за дверь.
— Бедный. — Кэтрин, буквально материализовавшаяся рядом, вздохнула. — Все на бегу, ни минуты покоя. Мы уже и забыли, когда он в последний раз отдыхал. Наверное, он тоже этого не помнит. Опять какие-то проблемы в офисе другого города, опять дорога, длительные перелеты. А только успеет вернуться, Сьюзан найдет ему здесь кучу неотложных вопросов, требующих немедленного решения. И так уже много лет.
— Неужели у него нет помощников, заместителей?
— Есть, конечно. Но он всегда следовал завету своего отца: хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай сам. Вот и мотается по миру как заведенный.
Такую позицию Энни прекрасно понимала. По молодости Уильям Макбрайт тоже был таким. Но однажды попал в больницу с переутомлением и понял, что, если не сменит образ жизни, его дочь останется сиротой. Может, если бы не было Шеннон, он так и продолжал бы гробить свое здоровье. Но ему повезло. А вот у Дэниела не было детей. И Энн боялась, что если так пойдет дальше, то и не будет. Судя по словам Кэтрин, у него ни на что не было времени, кроме работы. Чувствовалось, что экономка и рада бы ему помочь, да только что тут сделаешь… Может, хотя бы присутствие брата, которому нужна помощь, заставит его хоть немного забыть о работе? Энни пообещала себе, что сделает все, что в ее силах, чтобы заставить братьев проводить вместе как можно больше времени.
Брюс сидел в своем кабинете и рассматривал снимки Алекса. Опять. Сравнивал снимки до и после операции. Смотрел на них раз за разом, словно надеясь, что со временем изображение изменится. Разумеется, все было по-прежнему. В целом он был доволен операцией: глаза Алексу удалось сохранить, опасность уже миновала, но и надежды на выздоровление почти не было. Он сделал все, что мог. Оставалось надеяться на чудо. Доктор Нейтон вспоминал случаи, когда больные выздоравливали вопреки прогнозам врачей. Вспомнил и шутку из разряда черного юмора: если пациент хочет жить, медицина бессильна. Но уверенности в том, что для крестника все закончится хорошо, у него так и не появилось. Но Алекс об этом знать не должен. Ему и так нелегко будет принять свое теперешнее состояние. Когда он придет в норму, еще предстоят пластические операции: шрамы от осколков и огня избороздили щеки и лоб. Конечно, все было не так страшно, как могло бы, но все же Брюс был уверен, что Дэн настоит на пластике. Алексу придется подчиниться, хотя победа достанется старшему брату кровью и потом. Брюс знал обоих братьев лучше, чем они сами. Алекс будет твердить, что, раз он теперь слеп, выходить куда-то смысла нет. А раз так, его никто и не увидит. Какой смысл делать операции? Дэн будет настаивать, что, когда зрение восстановится — а так оно и будет, скажет он, — Алексу все равно придется что-то сделать. И споры эти могут затянуться почти до бесконечности. Но Брюс был уверен, что рано или поздно Алекс сдастся. Дэниел слишком властный. И имеет влияние на младшего брата.
Одного Брюс боялся: как бы Дэн не сделал хуже, пытаясь надавить на Алекса. Младший брат был упрям и своеволен, а еще избалован. И как на нем, завсегдатае ночных клубов, любимчике девушек, душе компании отразится слепота, Брюс мог только предполагать. Но всегда оставался шанс, что все будет еще хуже, чем он себе представил.
Доктор Нейтон вздохнул, поправил очки и вновь уставился на снимки, будто пытаясь увидеть в них то, что пряталось от него все это время. Тщетно. Изображение оставалось неизменным.
Очнувшись, он не сразу понял, где находится. Вокруг была полная темнота, но как ни силился открыть глаза, ему это не удавалось. Болело все: ноющая боль в ноге, резкая — в руках и тянущая — на лице. А еще противный пикающий звук будто врезался в мозг, отдаваясь в голове и растекаясь по нервам.
Он попробовал поднять руку, чтобы дотронуться до лица, но та была тяжелой, словно асфальтовый каток, и не слушалась. Ему удалось лишь пошевелить пальцами.
Темнота вокруг раздражала. Он злился от осознания своего бессилия. Дернулся, но результатом стала лишь резкая боль от иголки в руке и усилившийся писк. Ему хотелось зажать уши, чтобы не слышать этот противный звук, но тело отказывалось слушаться. «Что же случилось?» Он попытался успокоиться и вспомнить, что произошло. Последнее, что помнил — он ехал в машине и увидел перед собой непонятно откуда взявшуюся девушку. Попытался ее объехать… А дальше пустота. Он раз за разом пытался выудить еще что-то из памяти, но все попытки были тщетными.
— Алекс? — Знакомый голос раздался совсем рядом, и теплая рука легла на его запястье. — Как ты себя чувствуешь?
— Брюс? — Собственный голос показался ему незнакомым, а горло горело огнем. Очень хотелось пить.
Словно прочитав его мысли, доктор Нейтон поднес к губам крестника трубочку.
— Пей.
Алекс сделал пару глотков, и ему сразу полегчало.
— Где я? Что случилось? Почему так темно? Зажги свет. — Он сыпал словами, словно боялся не успеть получить ответы на все вопросы.
— Лекс… — Голос врача был тих и печален. — Ты в больнице. Попал в аварию. Сейчас утро, и в палате много света. — Брюс ненадолго замолчал, собираясь с силами. — Твоя машина взорвалась, ты сильно пострадал. У тебя ожоги, особенно пострадали руки и лицо. У тебя повязка, поэтому ты ничего не видишь.
Врач решил выдавать информацию порционно и не сразу ставить перед фактом слепоты. Ему было не по себе от того, что это случилось с близким человеком, с мальчиком, практически заменившим ему сына.
— А где Дэн? — Алекс был удивлен, что брата нет.
Они с Кэтрин стояли у открытой двери, которая вела в светлое помещение, почти абсолютно пустое. Экономка кивнула, и женщины вошли внутрь. Огромные окна давали много света, тяжелые портьеры были перехвачены витыми шнурами, в одном углу стоял небольшой диван, а в другом — специальная кровать для тех, кому необходим постельный режим. Больше в комнате ничего не было.
— Мистер Дэн сказал, что потом, когда Алексу станет лучше, кровать заменят. А пока… — Она развела руками и чуть пожала плечами, будто извиняясь.
— А где все остальное? — удивилась Энн.
— Дэн уверен, что раз Алекс ничего не видит, все посторонние предметы будут только мешать. Сказал, что брату нужно больше места.
— Он так сказал? — Усмешка озарила лицо Энни. — Значит, так. Все предметы из комнаты Алекса необходимо перенести сюда. Вплоть до мелочей. Расставить все так, как было в прежней комнате. Его надо окружить знакомыми вещами. Они должны быть на тех же местах, что и раньше. Когда он вернется, то должен ощутить, что ничего не изменилось.
В глазах Кэтрин разгорался огонек понимания, а на губах расцветала улыбка.
— Да, мистер Дэн не ошибся в вас. И пусть ваши мнения расходятся, но я склонна больше довериться вам, нежели моему хозяину. Он не врач, ничего не понимает в медицине.
— Я тоже не врач, — возразила Энни. — И дело здесь не в медицине. Дело в…
— Любви, — перебила ее Кэтрин, кивнув. — Мужчинам не понять, что любовь порой может сотворить то, на что не способны все изобретения в мире, вместе взятые. Все будет сделано в ближайшие сроки, а пока пойдемте, я вам покажу вашу комнату.
Выйдя из пустого и неуютного помещения, Кэтрин толкнула соседнюю дверь и жестом пригласила войти. Энн послушалась и ахнула. Комната была очень уютной, будто воздушной, и явно женской. Она подошла к окну и распахнула створки: открывался вид на фонтан и сад, под окном вилась хорошо утоптанная тропинка, а в воздухе витал аромат свежескошенной травы и цветов.
— Восхитительно, — прошептала Энни, — чья это комната?
Кэтрин немного погрустнела.
— Когда мать Дэниела и Алекса была молодой, она жила в этой комнате. Мистер Карсон часто уезжал по делам, и Лавиния в его отсутствие ночевала здесь. Когда родился Алекс, она почти перестала тут бывать. А когда с мистером Кларенсом произошло несчастье, она возненавидела сад и все, что с ним связано. Видимо, он напоминал ей тот самый лес, где все случилось.
Энни помнила эту историю, о ней трубили во всех газетах. Но окончания ее она не знала.
— А сейчас Лавиния Карсон живет наверху?
— Нет, она не живет в этом доме. К сожалению, она… — Экономка замялась, словно сомневаясь, насколько можно посвятить чужого человека в подробности жизни хозяев. Энни поняла эту заминку.
— Не волнуйтесь. В моей семье, — она запнулась, — в семье Макбрайтов тоже не все гладко. Миранда — мать Шеннон — исчезла, когда девочке было шесть. С тех пор я заменила ей мать. Что стало с Мирандой Макбрайт — никто не знает. Мистер Уильям признал ее умершей, но доказательств нет.
Что ж, откровенность за откровенность… Кэтрин вздохнула и решилась. Отчего-то она верила этой женщине. Наверное, из-за того, что та говорила о прежних хозяевах так, будто те и впрямь были ее семьей.
— Лавиния Карсон повредилась умом после того события. Сейчас она в специальном приюте. Алексу тоже было шесть, когда все случилось. С тех пор мать им почти не занималась, ушла в себя, все легло на плечи мистера Дэна. Мальчик рос с нянями при живой матери.
— Сложно, наверное, было объяснить ребенку, почему так сложилось? — Энни прекрасно понимала, как тяжело расти в таких условиях.
— Да, очень. Ему казалось, что это он виноват в том, что мама больше им не занимается. Думал, что сделал что-то плохое и она его разлюбила. — Энн согласно кивала — у Шеннон тоже были такие мысли, как, наверное, у всех детей в подобной ситуации. — Когда он подрос и стал замечать, что мама нездорова, стал винить брата. А потом… — Кэтрин лишь рукой махнула. — Спасибо Брюсу, вытащил мальчишку. Теперь вот… — Экономка не смогла сдержать слез, достала из кармана передника белоснежный накрахмаленный платок и вытерла глаза.
— Давайте будем надеяться на лучшее. Ведь чудеса случаются. Особенно там, где в них верят. — Голос Энни звучал ободряюще, ей и самой хотелось верить в лучшее. Это «лучшее» не помешало бы ни Алексу, ни Шеннон. В больнице она в относительной безопасности, но рано или поздно окажется в руках этого монстра. И кто знает, что придет ему в голову.
— Пойду распоряжусь, чтобы вещи Алекса начали переносить в его новую комнату. А вы отдыхайте, обед будет, — Кэтрин мельком взглянула на часы, — через час. Ваши вещи уже здесь. — Она кивнула в сторону сумки Энни и вышла, оставив ту в задумчивости.
Глава 14
Дэниел сидел за столом в своем офисе и отрешенно смотрел в окно. В последние дни на него свалилось сразу столько всего… Авария, заботы об Алексе, больницы, оборудование комнаты… Теперь еще и это.
Дэн тряхнул головой и вновь взглянул на бумаги. «Черт бы их побрал! За что я им деньги плачу? Ни одной проблемы не могут самостоятельно решить. Уволю всех к черту!» Мысленно чертыхаясь, он нажал кнопку селектора.
— Сьюзан, закажите мне билет на вечерний рейс в Сан-Франциско.
— Хорошо, мистер Карсон, — ответила секретарша и отключилась. Он мог не волноваться: все будет сделано так, как надо. Примерно через десять минут Сьюзан сообщила, что его самолет вылетает в половине восьмого вечера. Дэн поблагодарил ее и углубился в бумаги. Перед поездкой следовало все тщательно изучить.
***
Дэниел предупредил, что на обед не придет, так что стол накрыли на кухне. Обедали втроем: пара девушек-горничных, которые обычно работали в доме, ушли в город, а грузчики, таскавшие мебель с третьего этажа на первый, уже были накормлены.
Атмосфера за столом была довольно непринужденной. Кэтрин и Энни делились историями из жизни Алекса и Шеннон, смеялись над их проказами и думали о том, что все дети одинаковы. Джеймс был немногословен, но улыбался, слушая эти рассказы.
Кэт рассказала и о Дэне. О том, как тяжело ему пришлось после смерти отца, как много он работал и сколько сил отдавал младшему брату. Энни подумала, что Алекс и Шеннон очень похожи: оба росли без матери, обоим не хватало ласки и любви. Но и Дэна она тоже жалела: шутка ли, в неполные двадцать лет взвалить на плечи все обязанности главы семьи. Что такое двадцать лет, тем более для мальчишки? Девочкам проще: они раньше взрослеют и в двадцать уже чаще всего вполне самостоятельные личности. Они способны создать семью, выйти замуж, завести детей, содержать в порядке дом… У мальчиков по-другому устроен не только организм, но и мозг. Они начинают взрослеть позже, порой оставаясь детьми до самого преклонного возраста. Энни вспомнила слова своей матери, которые та часто повторяла. Она говорила: «Запомни, доченька, мужчины — вечные дети. Они сначала в детстве живут, а под старость в него впадают. Они из этого состояния не выходят никогда. Будь готова к этому и смирись, так устроен мир». Ее мать была мудрой женщиной, редко ошибалась, и Энн старалась прислушиваться к ней.
После обеда, войдя в новую комнату Алекса, Энни удовлетворенно кивнула: не идеально, но уже похоже на жилое помещение. Кэтрин сказала, что рабочие перенесли самое тяжелое, поставили мебель, а остальное они с Джеймсом сделают сами. Время еще было. Алекс проведет в больнице не меньше трех дней, если не будет осложнений. А потом Брюс обещал выписать его. Сказал, что «дома и стены помогают». Все, включая Энни, которой эти слова передала Кэт, были с ним полностью согласны. Как ни крути, но больница остается больницей, даже если она очень дорогая.
Энн обещала помочь с обустройством комнаты. Нужен был специальный стол с принадлежностями для перевязок и лекарственными препаратами. Требовалась помощь в закупке медикаментов и всего необходимого.
Об этом Кэтрин сообщила Дэну, когда тот пришел домой. Энни было очень неловко, что она поселилась в бывшей комнате его матери, однако при виде сиделки Дэн улыбнулся и кивнул на дверь.
— Вам нравится?
Энни решила не кривить душой и сказала правду.
— Очень. Это лучшая комната из тех, в которых я когда-либо жила.
— Я рад. Обустраивайтесь и чувствуйте себя как дома. Мне необходимо уехать на пару дней, так что можете не стесняться. Кэтрин передала мне ваши пожелания по поводу комнаты Алекса. Я не врач, но… Мне казалось, больше воздуха и пространства ему не помешает. Однако в ваших словах есть резон. Поэтому я оставил распоряжения Джеймсу и кредит для закупки необходимого.
Дэниел подошел и взял Энни за руку. Ее ладонь была немного шершавой, грубой, но теплой и нежной. Сразу было понятно, что женщина не белоручка, привыкла к любой работе, но одновременно не растеряла свои природные качества — доброту и заботливость. Дэн уважал таких людей. Его отец поднял бизнес с нуля, не гнушался черной работы, вкалывал на строительстве своего первого магазина наравне с нанятыми рабочими. И все, кто поступал подобным образом и не стеснялись того, кто они есть, вызывали у него чувство восхищения.
— Вверяю Алекса в ваши заботливые руки. — Дэн легко сжал ладонь женщины. — Я в вас верю.
— Я вас не подведу, мис… — При виде его укоризненного взгляда она стушевалась и продолжила уже тише: — Дэн. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы поставить вашего брата на ноги.
— Вот и славно. А теперь извините, я должен ехать. Дела.
Увидев Джеймса, который нес вниз по лестнице его дорожную сумку, Дэниэл еще раз пожал руку Энни и стремительно вышел за дверь.
— Бедный. — Кэтрин, буквально материализовавшаяся рядом, вздохнула. — Все на бегу, ни минуты покоя. Мы уже и забыли, когда он в последний раз отдыхал. Наверное, он тоже этого не помнит. Опять какие-то проблемы в офисе другого города, опять дорога, длительные перелеты. А только успеет вернуться, Сьюзан найдет ему здесь кучу неотложных вопросов, требующих немедленного решения. И так уже много лет.
— Неужели у него нет помощников, заместителей?
— Есть, конечно. Но он всегда следовал завету своего отца: хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай сам. Вот и мотается по миру как заведенный.
Такую позицию Энни прекрасно понимала. По молодости Уильям Макбрайт тоже был таким. Но однажды попал в больницу с переутомлением и понял, что, если не сменит образ жизни, его дочь останется сиротой. Может, если бы не было Шеннон, он так и продолжал бы гробить свое здоровье. Но ему повезло. А вот у Дэниела не было детей. И Энн боялась, что если так пойдет дальше, то и не будет. Судя по словам Кэтрин, у него ни на что не было времени, кроме работы. Чувствовалось, что экономка и рада бы ему помочь, да только что тут сделаешь… Может, хотя бы присутствие брата, которому нужна помощь, заставит его хоть немного забыть о работе? Энни пообещала себе, что сделает все, что в ее силах, чтобы заставить братьев проводить вместе как можно больше времени.
Глава 15
Брюс сидел в своем кабинете и рассматривал снимки Алекса. Опять. Сравнивал снимки до и после операции. Смотрел на них раз за разом, словно надеясь, что со временем изображение изменится. Разумеется, все было по-прежнему. В целом он был доволен операцией: глаза Алексу удалось сохранить, опасность уже миновала, но и надежды на выздоровление почти не было. Он сделал все, что мог. Оставалось надеяться на чудо. Доктор Нейтон вспоминал случаи, когда больные выздоравливали вопреки прогнозам врачей. Вспомнил и шутку из разряда черного юмора: если пациент хочет жить, медицина бессильна. Но уверенности в том, что для крестника все закончится хорошо, у него так и не появилось. Но Алекс об этом знать не должен. Ему и так нелегко будет принять свое теперешнее состояние. Когда он придет в норму, еще предстоят пластические операции: шрамы от осколков и огня избороздили щеки и лоб. Конечно, все было не так страшно, как могло бы, но все же Брюс был уверен, что Дэн настоит на пластике. Алексу придется подчиниться, хотя победа достанется старшему брату кровью и потом. Брюс знал обоих братьев лучше, чем они сами. Алекс будет твердить, что, раз он теперь слеп, выходить куда-то смысла нет. А раз так, его никто и не увидит. Какой смысл делать операции? Дэн будет настаивать, что, когда зрение восстановится — а так оно и будет, скажет он, — Алексу все равно придется что-то сделать. И споры эти могут затянуться почти до бесконечности. Но Брюс был уверен, что рано или поздно Алекс сдастся. Дэниел слишком властный. И имеет влияние на младшего брата.
Одного Брюс боялся: как бы Дэн не сделал хуже, пытаясь надавить на Алекса. Младший брат был упрям и своеволен, а еще избалован. И как на нем, завсегдатае ночных клубов, любимчике девушек, душе компании отразится слепота, Брюс мог только предполагать. Но всегда оставался шанс, что все будет еще хуже, чем он себе представил.
Доктор Нейтон вздохнул, поправил очки и вновь уставился на снимки, будто пытаясь увидеть в них то, что пряталось от него все это время. Тщетно. Изображение оставалось неизменным.
***
Очнувшись, он не сразу понял, где находится. Вокруг была полная темнота, но как ни силился открыть глаза, ему это не удавалось. Болело все: ноющая боль в ноге, резкая — в руках и тянущая — на лице. А еще противный пикающий звук будто врезался в мозг, отдаваясь в голове и растекаясь по нервам.
Он попробовал поднять руку, чтобы дотронуться до лица, но та была тяжелой, словно асфальтовый каток, и не слушалась. Ему удалось лишь пошевелить пальцами.
Темнота вокруг раздражала. Он злился от осознания своего бессилия. Дернулся, но результатом стала лишь резкая боль от иголки в руке и усилившийся писк. Ему хотелось зажать уши, чтобы не слышать этот противный звук, но тело отказывалось слушаться. «Что же случилось?» Он попытался успокоиться и вспомнить, что произошло. Последнее, что помнил — он ехал в машине и увидел перед собой непонятно откуда взявшуюся девушку. Попытался ее объехать… А дальше пустота. Он раз за разом пытался выудить еще что-то из памяти, но все попытки были тщетными.
— Алекс? — Знакомый голос раздался совсем рядом, и теплая рука легла на его запястье. — Как ты себя чувствуешь?
— Брюс? — Собственный голос показался ему незнакомым, а горло горело огнем. Очень хотелось пить.
Словно прочитав его мысли, доктор Нейтон поднес к губам крестника трубочку.
— Пей.
Алекс сделал пару глотков, и ему сразу полегчало.
— Где я? Что случилось? Почему так темно? Зажги свет. — Он сыпал словами, словно боялся не успеть получить ответы на все вопросы.
— Лекс… — Голос врача был тих и печален. — Ты в больнице. Попал в аварию. Сейчас утро, и в палате много света. — Брюс ненадолго замолчал, собираясь с силами. — Твоя машина взорвалась, ты сильно пострадал. У тебя ожоги, особенно пострадали руки и лицо. У тебя повязка, поэтому ты ничего не видишь.
Врач решил выдавать информацию порционно и не сразу ставить перед фактом слепоты. Ему было не по себе от того, что это случилось с близким человеком, с мальчиком, практически заменившим ему сына.
— А где Дэн? — Алекс был удивлен, что брата нет.
