— Кто это? — Она не узнала собственного голоса.
— А вы кто? Что вам нужно?
— А где миссис Диккенс? — Энни Диккенс уже много лет служила у них экономкой и всегда сама брала трубку.
— Какое вам дело?
— Это дом Макбрайтов? — Шеннон начала сомневаться, что попала туда, куда нужно.
— Именно так.
— Тогда позовите к телефону моего отца, кем бы вы ни были. Немедленно. — В голосе прорезались властные нотки. В ответ она услышала смех.
— Так это малютка Шеннон! Эй, Джонни, тут твоя нареченная звонит. — Незнакомец продолжал смеяться, а потом в трубке раздался визгливый фальцет Харриджа.
— Шеннон? Ты… откуда? Где ты? — Голос был удивленным, словно она внезапно возникла на пороге.
— Я в больнице. А вот что вы делаете в моем доме? Кто снял трубку? Где Энни и мой отец?
— Ой-ой, сколько вопросов. Погоди, успокойся. Твой отец спит — ему нужно больше отдыхать после сердечного приступа. Я пришел проверить, все ли нормально. В конце концов, это теперь и мой дом тоже, ты не забыла? А трубку снял мой… кузен Кристофер. — Харридж чуть запнулся, словно сомневаясь в имени.
— Где Энни? Почему она не подошла?
— Она… Миссис Диккенс уволилась. У нее сдали нервы из-за твоего побега и болезни Уильяма. Со вчерашнего дня она здесь больше не работает.
— Но… — Шеннон начала было возражать, но поняла, что это бессмысленно. Лучше она спросит у папы. — Когда я смогу поговорить с отцом?
— Он очень слаб, почти все время спит, это ему на пользу. — Голос Джонатана был пустым и равнодушным. — Вот вернешься домой, и поговорите. А сейчас иди в палату, Шеннон. Тебе тоже не помешает больше отдыхать. Ведь скоро будет не до этого. Свадьба на носу. Все-все, иди. Кузен, попрощайся с Шеннон, она идет отдыхать.
— Пока, Шен. — Тон Криса был дурашливым.
В трубке очень внезапно раздались короткие гудки, и Шен замерла. Харридж сказал, что отец спит. Но, может, это неправда? Может, позвонить папе на сотовый?
Рассудив, что хуже не будет, бросила второй квартер в прорезь и набрала номер отцовского мобильного. «Абонент временно недоступен». Она повесила трубку и забрала выкатившуюся обратно монетку. Уже отойдя на пару шагов от телефона, вдруг развернулась и решительно набрала номер Энни, скормив жадному автомату кусочек металла. Длинные гудки. Два. Пять. Семь. И вдруг знакомый голос. Шен чуть не заплакала.
— Энни? Это Шеннон. Ты меня слышишь?
— Шен? Девочка моя, как ты? Где ты?
— Все хорошо. Я в больнице.
— Как все может быть хорошо, если ты в больнице? Мистер Харридж сказал, что к тебе никого не пускают.
Шен недоуменно нахмурилась.
— Неправда. — У нее зародились нехорошие подозрения. — Что он рассказал?
— Что у тебя травма головы, ты все время спишь и беспокоить тебя нельзя.
— Нет у меня никакой травмы, только ожоги на руках и все. Он соврал. — Настало время главного вопроса. — А как там мой отец? Харриджу я не верю.
— Ох, деточка… Мистер Уильям очень сдал за последнее время. Как будто пропал стимул жить. Почти не выходит из своей комнаты, весь какой-то угасший. И сразу постарел. Прости, Шен, я не хотела тебе это говорить, но…
— Ничего, Энни, все нормально. Харридж упоминал про сердечный приступ, что отцу очень плохо, и он постоянно спит.
— Не было никакого приступа. Но он и правда много спит. Мне кажется, что… — Энн замолчала.
— Что? Не молчи, пожалуйста.
— Это… не телефонный разговор, деточка. Давай я приду к тебе, и мы все обсудим.
— Конечно. Я в больнице Святого Стефана. Приходи завтра.
— Я приду утром, в одиннадцать.
— Хорошо, буду ждать. До завтра, Энни.
— До завтра, детка.
Шеннон повесила трубку и задумалась. Что такого важного хотела сказать бывшая экономка? Судя по голосу, та чего-то боялась. У Шен даже были предположения, чего именно. Она поежилась, запахнула на груди халат и побрела в палату. Было о чем подумать.
В ожидании Энни Шеннон не находила себе места. Заняться было нечем, телефон у нее отобрали, поэтому приходилось либо слоняться по коридорам больницы, либо пялиться в экран телевизора. Второе быстро надоело: ничего интересного она там не нашла, в новостях про них с отцом даже не упоминали, так что смотреть было нечего. Поэтому все свободное от процедур и осмотров время она проводила в холле больницы. Ей нравилось наблюдать за людьми издалека. Врачи и медсестры выполняли свою работу, а пациенты… Проще было сказать, чего они не делали: смеялись и плакали, кричали на сотрудников и тихо сидели, забившись в уголок, жаловались и ныли, устало ждали своей очереди, кто-то кричал от боли. Некоторые даже умудрялись спать в таком шуме.
Ее внимание привлекла суета у двери. Шен посмотрела туда и увидела носилки с лежавшим на них человеком. Во рту трубка, одежда вся в крови, вокруг суетились медсестры, слышны крики: «Готовьте вторую операционную», «Адреналин, быстро»… Каталка пронеслась мимо, чуть не сбив с ног, но она успела вовремя отскочить. Интересно, что случилось с этим человеком? Похоже на автомобильную аварию, но уверенности не было.
— Вот ты где!
Позади раздался знакомый голос, и она обернулась. Теперь уже бывшая экономка стояла, протягивая руки, и Шен бросилась в раскрытые объятия.
— Энни! Я так рада тебя видеть!
— Я тоже, деточка, — срывающимся голосом прошептала женщина, поглаживая ее по волосам. — Как ты тут? Дай посмотреть на тебя. — Она отодвинула Шеннон и осмотрела в головы до ног, задержав взгляд на руках. — Ну как же так, а?
— Да это ничего, Нэн. — Шен улыбнулась. — Заживет все, и следа не останется. Ты лучше расскажи, как там отец.
Экономка нервно оглянулась. Шеннон, заметив это, потянула ее к лифту. Поднявшись, они обе зашли в палату и плотно закрыли дверь. Сев в кресло, Энн стала рассказывать.
— Как только ты пропала, мистер Уильям стал сам не свой. И заправлял всем этот гнусный тип, мистер Харридж. — Экономка дернула плечами, будто от омерзения, и продолжила: — Половину слуг уволил сразу. Собрал всех и заявил, что теперь он хозяин дома. За месяц выгнал всех, кроме меня и садовника. А потом привел своих людей.
— А за что он их уволил? — Шен помнила слуг как абсолютно преданных, честных людей.
— Так за верность мистеру Уильяму. Подчиняться этой змее подколодной никто не хотел, вот он и злился.
— А что папа? Неужели даже не защитил никого? Ведь вы все долгие годы у нас работали.
Экономка вдохнула и отвела взгляд, а Шен напряглась.
— Энни, что случилось с папой? — В голосе были слышны слезы. Несмотря ни на что, она отца любила.
— Он почти из комнаты не выходит. Запил он, по-черному. Я его последний раз таким видела, когда мама твоя, помилуй, господи, ее душу, пропала. — Экономка приложила платочек к глазам.
— А я не помню, что он тогда пил. — Шен нахмурилась.
— Так ведь ты совсем малышкой была, тебе никто и не говорил. Сказали, что папа очень занят, работает — ты и поверила. Незачем ребенку такие подробности знать. А сейчас… Боюсь я за него, детка. — Голос Энни снизился до шепота. — Он из комнаты не выходит, почти не ест, ему слуги эти, пришлые, только бутылки из погреба таскают. И видеть он никого не хочет. Когда я еду приносила, даже внимания на меня не обратил. Сидел, уставившись в одну точку, и к бутылке прикладывался. И так каждый день. Я его разговорить пыталась, так он только посмотрел мутным взглядом и отвернулся. Ну я сдуру и пошла к поганцу этому, мистеру Харриджу. Опасения высказала. Мол, сердце ведь может не выдержать, надо что-то делать. А тот улыбнулся недобро и сказал, что позаботится об этом. Вот и позаботился. Наутро вызвал меня, сунул конверт и сказал, что я больше в этом доме не работаю. И на сборы дал два часа. А куда мне идти? Так и спросила у него. Он лишь рассмеялся и ответил, что его это не касается. Он мне денег дает, и я могу отправляться куда душе угодно, хоть к черту на рога. Еще и пригрозил, если кому-нибудь расскажу о том, что в доме творится, то мне не поздоровится. А когда я уходила, заявился этот «кузен», как Харридж его назвал.
— Кристофер?
— Он самый.
— Расскажи о нем. — Шен вдруг стало любопытно.
— Да нечего рассказывать. Я видела-то его пару минут, пока такси ждала. Приехал на дорогой машине, весь такой из себя важный, в костюме, а глазами так и зыркает. И взгляд такой тяжелый, нехороший. Увидел меня и улыбнулся. А улыбка фальшивая насквозь. Чует мое сердце, неспроста он объявился. А ты его откуда знаешь? — Энни внезапно прищурилась и внимательно посмотрела на Шеннон.
— Да не знаю я его, — возмутилась та. — Вчера пыталась до отца дозвониться, так этот Крис трубку взял, а потом отдал Харриджу. Тот и представил его как кузена.
— Держись от него подальше, детка. Нехороший он человек. Еще похуже Харриджа. Тот на крыльцо встречать вышел, увидел меня и крикнул: «Ты еще здесь? А ну проваливай!» А кузен этот оскалился — иначе и не назвать — и бровь одну приподнял, словно говоря: «Не слышала, что сказано?» Пришлось мне за воротами такси ждать.
— И где же ты теперь?
— Ну пока в гостинице, а потом… — Экономка заплакала. — Даже не представляю. Денег надолго не хватит, дочь у меня непутевая, сама знаешь. Я даже представления не имею, где она может быть. Наверняка с какими-нибудь очередными рокерами по стране ездит. А кроме нее, родственников и нет. Вы были моей семьей. Есть у меня домик маленький, так далеко находится. И я там совсем одна буду.
У Шен сердце сжалось от жалости. Она обняла пожилую женщину, которая заменила ей мать. Энни была не только экономкой, но и няней. Она знала о своей воспитаннице все. Все секреты, все тайны и мечты. И сама Шеннон всегда считала свою няню членом семьи, как и родители.
— Не переживай. Я что-нибудь придумаю, обещаю. Я не оставлю тебя. Ты заботилась обо мне, обо всех нас, теперь моя очередь.
Они просидели бы так до вечера, если бы вдруг в палате не объявился тот, кого они меньше всего ожидали увидеть — Джонатан Харридж собственной персоной. Заметив Энни, он побагровел, но быстро взял себя в руки и буквально прошипел:
— А ты что здесь делаешь? Я же тебе ясно сказал — уходи и никогда больше не попадайся мне на глаза.
Энни повернулась и испуганно посмотрела на мужчину, который с силой сжимал в руке трость. Казалось, еще чуть-чуть — и он ударит экономку.
— Это я ее позвала! — Шен вскочила и встала между ними. — Не смейте так разговаривать с моей няней! Она меня вырастила, была мне вместо матери, она моя семья. Если вы не прекратите ей угрожать, я отменю свадьбу. Пусть даже придется побираться.
— А как же твой отец? — вкрадчиво поинтересовался Харридж, чуть ослабив хватку на набалдашнике трости.
— Он взрослый мужчина, сам о себе позаботится. — Шеннон гордо вскинула подбородок. В больничной одежде, с повязками на руках, выглядела она явно нелепо и напоминала нахохлившегося петушка, но ей было все равно. В душе ярко горело пламя ненависти, подпитывая мысли о мести. Вернее, она это называла справедливостью.
— Ну ладно, ладно. — Харридж поднял руки в примиряющем жесте. — Я вас, пожалуй, оставлю. Не люблю слушать бабские разговоры. Одни сплетни. Но смотрите у меня. — Он погрозил пальцем, угрожающе взглянул на бывшую экономку и вышел.
— Зря ты так с ним разговаривала. Опасный он человек. Может отыграться потом на тебе за эти слова.
— Я не игрушка. Пусть привыкает. Хочет меня в жены? Отлично. Покажу ему, какова я на самом деле. Думает, скромную девочку-пансионерку замуж берет? Как бы не так. — Шеннон злилась. И было из-за чего. Ее ненависть к жениху росла с каждым днем в геометрической прогрессии. Он был ей противен, мысль, что придется выйти за него замуж, вызывала рвотные позывы. Но она сдерживалась. — Я найду способ освободиться от него. Должна найти. Вот только выйду отсюда, поговорю с отцом, и все наладится.
— Дай-то бог, детка, дай-то бог. — Энни сокрушенно качала головой, как наяву представляя Шеннон в лапах этого чудовища. Несладко ей придется. Но она девочка сильная, справится. Характером в маму пошла. Та тоже бунтаркой была, никогда правилам не подчинялась. Вот и сгинула. Экономка надеялась, что Шен избежит подобной участи. Хотя девушка отличалась буйным нравом и непослушанием, стальной стержень у нее был всегда, с самого детства. Если она чего-то хотела, никто не мог ей помешать.
— Шеннон, милая! — Уильям бросился к дочери. — Где же ты была, девочка моя? Куда-то ушла, никому не сказала. — Макбрайт посмотрел на полицейского. — Где вы ее нашли, офицер?
— На автобусной остановке. Пыталась уехать в Ричмонд.
— В Ричмонд? Но зачем, детка? — Уил обнимал дочку, все еще не веря, что она нашлась, живая и невредимая. — Почему ты убежала? — Он пытался по лицу дочери прочесть ответы на свои вопросы, ибо девочка продолжала молчать, упрямо сжимая губы.
— Может быть, ее обидели? — Полицейский вопросительно посмотрел на Уильяма, а тот — на свою дочь.
— Тебя кто-то обидел, детка? Если да, то я его накажу.
— Я хотела найти маму! — выпалила Шеннон, старательно отводя глаза в попытке спрятать слезы.
— Ох, доченька… — Уильям покачал головой и посмотрел на полицейского. — Ее мать недавно ушла от нас, а Шен очень скучает. — Он развел руками, словно извиняясь. — Я могу ее забрать?
— Конечно, мистер Макбрайт, только подпишите вот тут. — Офицер быстро нашел нужную бумагу среди других, разбросанных по столу, и подал Уильяму. Тот поставил подпись и взял Шен на руки. — Можете идти.
— Еще раз спасибо, офицер. — Крепко прижимая к себе дочь, Макбрайт вышел из здания полиции.
Дома их уже ждала заплаканная Энни. Увидев Шеннон, она снова разрыдалась, теперь уже от радости.
— Детка, ну как же так? Зачем ты убежала? Мы так волновались. — Девочка вырвалась из рук отца, поставившего ее на пол, и кинулась в теплые объятия экономки.
— Я хотела к ма-аме, — срывающимся голосом произнесла Шеннон. — Почему-у она ушла? Она что, больше меня не лю-ю-юбит?
— Ну конечно, любит, доченька. — Отец присел рядом с ней и взял ее руку в свою. — Просто ей нужно было уйти.
— Но почему-у? — Девочка подняла мокрые от слез глаза на взрослых, а те беспомощно смотрели друг на друга. Экономка пожала плечами, словно отвечая на немой вопрос Уильяма, и тот решил сказать правду.
— Понимаешь, детка, я ее обидел. Опять сделал что-то неправильно, она не выдержала и ушла. Прости меня, дочка. Я не хотел. Не думал, что так случится. Мама тебя любит, просто она на меня очень обижена. Это я во всем виноват.
— Нет, папочка. Ты не виноват. Ты же попросил прощения. Ведь попросил? — Шен недоверчиво взглянула на отца.
— Конечно. Но она меня не простила.
— Тогда ты ни в чем не виноват. Она должна была тебя простить. Это она виновата. Но я все равно скучаю по ней, — после паузы продолжила Шеннон.
— Ох, детка, ты у меня такая маленькая, но такая умная.
Отец обнял дочь, а та обвила его шею руками, шепча: «Я люблю тебя, папочка». Он гладил ее по спине и смотрел на Энни. А та беспомощно разводила руками.
При мысли о Миранде Макбрайт в душе экономки поднималась буря негодования. Та всегда была ветреной особой. Дочь она, несомненно, любила, но превыше всего ценила свободу и не скрывала, как тяготит ее замужество. Разумеется, Энни были известны слухи об этом браке. Будто бы родители сплавили ее замуж от греха подальше. Чем уж она им не угодила, в чем провинилась — никто не знал.
— А вы кто? Что вам нужно?
— А где миссис Диккенс? — Энни Диккенс уже много лет служила у них экономкой и всегда сама брала трубку.
— Какое вам дело?
— Это дом Макбрайтов? — Шеннон начала сомневаться, что попала туда, куда нужно.
— Именно так.
— Тогда позовите к телефону моего отца, кем бы вы ни были. Немедленно. — В голосе прорезались властные нотки. В ответ она услышала смех.
— Так это малютка Шеннон! Эй, Джонни, тут твоя нареченная звонит. — Незнакомец продолжал смеяться, а потом в трубке раздался визгливый фальцет Харриджа.
— Шеннон? Ты… откуда? Где ты? — Голос был удивленным, словно она внезапно возникла на пороге.
— Я в больнице. А вот что вы делаете в моем доме? Кто снял трубку? Где Энни и мой отец?
— Ой-ой, сколько вопросов. Погоди, успокойся. Твой отец спит — ему нужно больше отдыхать после сердечного приступа. Я пришел проверить, все ли нормально. В конце концов, это теперь и мой дом тоже, ты не забыла? А трубку снял мой… кузен Кристофер. — Харридж чуть запнулся, словно сомневаясь в имени.
— Где Энни? Почему она не подошла?
— Она… Миссис Диккенс уволилась. У нее сдали нервы из-за твоего побега и болезни Уильяма. Со вчерашнего дня она здесь больше не работает.
— Но… — Шеннон начала было возражать, но поняла, что это бессмысленно. Лучше она спросит у папы. — Когда я смогу поговорить с отцом?
— Он очень слаб, почти все время спит, это ему на пользу. — Голос Джонатана был пустым и равнодушным. — Вот вернешься домой, и поговорите. А сейчас иди в палату, Шеннон. Тебе тоже не помешает больше отдыхать. Ведь скоро будет не до этого. Свадьба на носу. Все-все, иди. Кузен, попрощайся с Шеннон, она идет отдыхать.
— Пока, Шен. — Тон Криса был дурашливым.
В трубке очень внезапно раздались короткие гудки, и Шен замерла. Харридж сказал, что отец спит. Но, может, это неправда? Может, позвонить папе на сотовый?
Рассудив, что хуже не будет, бросила второй квартер в прорезь и набрала номер отцовского мобильного. «Абонент временно недоступен». Она повесила трубку и забрала выкатившуюся обратно монетку. Уже отойдя на пару шагов от телефона, вдруг развернулась и решительно набрала номер Энни, скормив жадному автомату кусочек металла. Длинные гудки. Два. Пять. Семь. И вдруг знакомый голос. Шен чуть не заплакала.
— Энни? Это Шеннон. Ты меня слышишь?
— Шен? Девочка моя, как ты? Где ты?
— Все хорошо. Я в больнице.
— Как все может быть хорошо, если ты в больнице? Мистер Харридж сказал, что к тебе никого не пускают.
Шен недоуменно нахмурилась.
— Неправда. — У нее зародились нехорошие подозрения. — Что он рассказал?
— Что у тебя травма головы, ты все время спишь и беспокоить тебя нельзя.
— Нет у меня никакой травмы, только ожоги на руках и все. Он соврал. — Настало время главного вопроса. — А как там мой отец? Харриджу я не верю.
— Ох, деточка… Мистер Уильям очень сдал за последнее время. Как будто пропал стимул жить. Почти не выходит из своей комнаты, весь какой-то угасший. И сразу постарел. Прости, Шен, я не хотела тебе это говорить, но…
— Ничего, Энни, все нормально. Харридж упоминал про сердечный приступ, что отцу очень плохо, и он постоянно спит.
— Не было никакого приступа. Но он и правда много спит. Мне кажется, что… — Энн замолчала.
— Что? Не молчи, пожалуйста.
— Это… не телефонный разговор, деточка. Давай я приду к тебе, и мы все обсудим.
— Конечно. Я в больнице Святого Стефана. Приходи завтра.
— Я приду утром, в одиннадцать.
— Хорошо, буду ждать. До завтра, Энни.
— До завтра, детка.
Шеннон повесила трубку и задумалась. Что такого важного хотела сказать бывшая экономка? Судя по голосу, та чего-то боялась. У Шен даже были предположения, чего именно. Она поежилась, запахнула на груди халат и побрела в палату. Было о чем подумать.
Глава 10
В ожидании Энни Шеннон не находила себе места. Заняться было нечем, телефон у нее отобрали, поэтому приходилось либо слоняться по коридорам больницы, либо пялиться в экран телевизора. Второе быстро надоело: ничего интересного она там не нашла, в новостях про них с отцом даже не упоминали, так что смотреть было нечего. Поэтому все свободное от процедур и осмотров время она проводила в холле больницы. Ей нравилось наблюдать за людьми издалека. Врачи и медсестры выполняли свою работу, а пациенты… Проще было сказать, чего они не делали: смеялись и плакали, кричали на сотрудников и тихо сидели, забившись в уголок, жаловались и ныли, устало ждали своей очереди, кто-то кричал от боли. Некоторые даже умудрялись спать в таком шуме.
Ее внимание привлекла суета у двери. Шен посмотрела туда и увидела носилки с лежавшим на них человеком. Во рту трубка, одежда вся в крови, вокруг суетились медсестры, слышны крики: «Готовьте вторую операционную», «Адреналин, быстро»… Каталка пронеслась мимо, чуть не сбив с ног, но она успела вовремя отскочить. Интересно, что случилось с этим человеком? Похоже на автомобильную аварию, но уверенности не было.
— Вот ты где!
Позади раздался знакомый голос, и она обернулась. Теперь уже бывшая экономка стояла, протягивая руки, и Шен бросилась в раскрытые объятия.
— Энни! Я так рада тебя видеть!
— Я тоже, деточка, — срывающимся голосом прошептала женщина, поглаживая ее по волосам. — Как ты тут? Дай посмотреть на тебя. — Она отодвинула Шеннон и осмотрела в головы до ног, задержав взгляд на руках. — Ну как же так, а?
— Да это ничего, Нэн. — Шен улыбнулась. — Заживет все, и следа не останется. Ты лучше расскажи, как там отец.
Экономка нервно оглянулась. Шеннон, заметив это, потянула ее к лифту. Поднявшись, они обе зашли в палату и плотно закрыли дверь. Сев в кресло, Энн стала рассказывать.
— Как только ты пропала, мистер Уильям стал сам не свой. И заправлял всем этот гнусный тип, мистер Харридж. — Экономка дернула плечами, будто от омерзения, и продолжила: — Половину слуг уволил сразу. Собрал всех и заявил, что теперь он хозяин дома. За месяц выгнал всех, кроме меня и садовника. А потом привел своих людей.
— А за что он их уволил? — Шен помнила слуг как абсолютно преданных, честных людей.
— Так за верность мистеру Уильяму. Подчиняться этой змее подколодной никто не хотел, вот он и злился.
— А что папа? Неужели даже не защитил никого? Ведь вы все долгие годы у нас работали.
Экономка вдохнула и отвела взгляд, а Шен напряглась.
— Энни, что случилось с папой? — В голосе были слышны слезы. Несмотря ни на что, она отца любила.
— Он почти из комнаты не выходит. Запил он, по-черному. Я его последний раз таким видела, когда мама твоя, помилуй, господи, ее душу, пропала. — Экономка приложила платочек к глазам.
— А я не помню, что он тогда пил. — Шен нахмурилась.
— Так ведь ты совсем малышкой была, тебе никто и не говорил. Сказали, что папа очень занят, работает — ты и поверила. Незачем ребенку такие подробности знать. А сейчас… Боюсь я за него, детка. — Голос Энни снизился до шепота. — Он из комнаты не выходит, почти не ест, ему слуги эти, пришлые, только бутылки из погреба таскают. И видеть он никого не хочет. Когда я еду приносила, даже внимания на меня не обратил. Сидел, уставившись в одну точку, и к бутылке прикладывался. И так каждый день. Я его разговорить пыталась, так он только посмотрел мутным взглядом и отвернулся. Ну я сдуру и пошла к поганцу этому, мистеру Харриджу. Опасения высказала. Мол, сердце ведь может не выдержать, надо что-то делать. А тот улыбнулся недобро и сказал, что позаботится об этом. Вот и позаботился. Наутро вызвал меня, сунул конверт и сказал, что я больше в этом доме не работаю. И на сборы дал два часа. А куда мне идти? Так и спросила у него. Он лишь рассмеялся и ответил, что его это не касается. Он мне денег дает, и я могу отправляться куда душе угодно, хоть к черту на рога. Еще и пригрозил, если кому-нибудь расскажу о том, что в доме творится, то мне не поздоровится. А когда я уходила, заявился этот «кузен», как Харридж его назвал.
— Кристофер?
— Он самый.
— Расскажи о нем. — Шен вдруг стало любопытно.
— Да нечего рассказывать. Я видела-то его пару минут, пока такси ждала. Приехал на дорогой машине, весь такой из себя важный, в костюме, а глазами так и зыркает. И взгляд такой тяжелый, нехороший. Увидел меня и улыбнулся. А улыбка фальшивая насквозь. Чует мое сердце, неспроста он объявился. А ты его откуда знаешь? — Энни внезапно прищурилась и внимательно посмотрела на Шеннон.
— Да не знаю я его, — возмутилась та. — Вчера пыталась до отца дозвониться, так этот Крис трубку взял, а потом отдал Харриджу. Тот и представил его как кузена.
— Держись от него подальше, детка. Нехороший он человек. Еще похуже Харриджа. Тот на крыльцо встречать вышел, увидел меня и крикнул: «Ты еще здесь? А ну проваливай!» А кузен этот оскалился — иначе и не назвать — и бровь одну приподнял, словно говоря: «Не слышала, что сказано?» Пришлось мне за воротами такси ждать.
— И где же ты теперь?
— Ну пока в гостинице, а потом… — Экономка заплакала. — Даже не представляю. Денег надолго не хватит, дочь у меня непутевая, сама знаешь. Я даже представления не имею, где она может быть. Наверняка с какими-нибудь очередными рокерами по стране ездит. А кроме нее, родственников и нет. Вы были моей семьей. Есть у меня домик маленький, так далеко находится. И я там совсем одна буду.
У Шен сердце сжалось от жалости. Она обняла пожилую женщину, которая заменила ей мать. Энни была не только экономкой, но и няней. Она знала о своей воспитаннице все. Все секреты, все тайны и мечты. И сама Шеннон всегда считала свою няню членом семьи, как и родители.
— Не переживай. Я что-нибудь придумаю, обещаю. Я не оставлю тебя. Ты заботилась обо мне, обо всех нас, теперь моя очередь.
Они просидели бы так до вечера, если бы вдруг в палате не объявился тот, кого они меньше всего ожидали увидеть — Джонатан Харридж собственной персоной. Заметив Энни, он побагровел, но быстро взял себя в руки и буквально прошипел:
— А ты что здесь делаешь? Я же тебе ясно сказал — уходи и никогда больше не попадайся мне на глаза.
Энни повернулась и испуганно посмотрела на мужчину, который с силой сжимал в руке трость. Казалось, еще чуть-чуть — и он ударит экономку.
— Это я ее позвала! — Шен вскочила и встала между ними. — Не смейте так разговаривать с моей няней! Она меня вырастила, была мне вместо матери, она моя семья. Если вы не прекратите ей угрожать, я отменю свадьбу. Пусть даже придется побираться.
— А как же твой отец? — вкрадчиво поинтересовался Харридж, чуть ослабив хватку на набалдашнике трости.
— Он взрослый мужчина, сам о себе позаботится. — Шеннон гордо вскинула подбородок. В больничной одежде, с повязками на руках, выглядела она явно нелепо и напоминала нахохлившегося петушка, но ей было все равно. В душе ярко горело пламя ненависти, подпитывая мысли о мести. Вернее, она это называла справедливостью.
— Ну ладно, ладно. — Харридж поднял руки в примиряющем жесте. — Я вас, пожалуй, оставлю. Не люблю слушать бабские разговоры. Одни сплетни. Но смотрите у меня. — Он погрозил пальцем, угрожающе взглянул на бывшую экономку и вышел.
— Зря ты так с ним разговаривала. Опасный он человек. Может отыграться потом на тебе за эти слова.
— Я не игрушка. Пусть привыкает. Хочет меня в жены? Отлично. Покажу ему, какова я на самом деле. Думает, скромную девочку-пансионерку замуж берет? Как бы не так. — Шеннон злилась. И было из-за чего. Ее ненависть к жениху росла с каждым днем в геометрической прогрессии. Он был ей противен, мысль, что придется выйти за него замуж, вызывала рвотные позывы. Но она сдерживалась. — Я найду способ освободиться от него. Должна найти. Вот только выйду отсюда, поговорю с отцом, и все наладится.
— Дай-то бог, детка, дай-то бог. — Энни сокрушенно качала головой, как наяву представляя Шеннон в лапах этого чудовища. Несладко ей придется. Но она девочка сильная, справится. Характером в маму пошла. Та тоже бунтаркой была, никогда правилам не подчинялась. Вот и сгинула. Экономка надеялась, что Шен избежит подобной участи. Хотя девушка отличалась буйным нравом и непослушанием, стальной стержень у нее был всегда, с самого детства. Если она чего-то хотела, никто не мог ей помешать.
— Шеннон, милая! — Уильям бросился к дочери. — Где же ты была, девочка моя? Куда-то ушла, никому не сказала. — Макбрайт посмотрел на полицейского. — Где вы ее нашли, офицер?
— На автобусной остановке. Пыталась уехать в Ричмонд.
— В Ричмонд? Но зачем, детка? — Уил обнимал дочку, все еще не веря, что она нашлась, живая и невредимая. — Почему ты убежала? — Он пытался по лицу дочери прочесть ответы на свои вопросы, ибо девочка продолжала молчать, упрямо сжимая губы.
— Может быть, ее обидели? — Полицейский вопросительно посмотрел на Уильяма, а тот — на свою дочь.
— Тебя кто-то обидел, детка? Если да, то я его накажу.
— Я хотела найти маму! — выпалила Шеннон, старательно отводя глаза в попытке спрятать слезы.
— Ох, доченька… — Уильям покачал головой и посмотрел на полицейского. — Ее мать недавно ушла от нас, а Шен очень скучает. — Он развел руками, словно извиняясь. — Я могу ее забрать?
— Конечно, мистер Макбрайт, только подпишите вот тут. — Офицер быстро нашел нужную бумагу среди других, разбросанных по столу, и подал Уильяму. Тот поставил подпись и взял Шен на руки. — Можете идти.
— Еще раз спасибо, офицер. — Крепко прижимая к себе дочь, Макбрайт вышел из здания полиции.
Дома их уже ждала заплаканная Энни. Увидев Шеннон, она снова разрыдалась, теперь уже от радости.
— Детка, ну как же так? Зачем ты убежала? Мы так волновались. — Девочка вырвалась из рук отца, поставившего ее на пол, и кинулась в теплые объятия экономки.
— Я хотела к ма-аме, — срывающимся голосом произнесла Шеннон. — Почему-у она ушла? Она что, больше меня не лю-ю-юбит?
— Ну конечно, любит, доченька. — Отец присел рядом с ней и взял ее руку в свою. — Просто ей нужно было уйти.
— Но почему-у? — Девочка подняла мокрые от слез глаза на взрослых, а те беспомощно смотрели друг на друга. Экономка пожала плечами, словно отвечая на немой вопрос Уильяма, и тот решил сказать правду.
— Понимаешь, детка, я ее обидел. Опять сделал что-то неправильно, она не выдержала и ушла. Прости меня, дочка. Я не хотел. Не думал, что так случится. Мама тебя любит, просто она на меня очень обижена. Это я во всем виноват.
— Нет, папочка. Ты не виноват. Ты же попросил прощения. Ведь попросил? — Шен недоверчиво взглянула на отца.
— Конечно. Но она меня не простила.
— Тогда ты ни в чем не виноват. Она должна была тебя простить. Это она виновата. Но я все равно скучаю по ней, — после паузы продолжила Шеннон.
— Ох, детка, ты у меня такая маленькая, но такая умная.
Отец обнял дочь, а та обвила его шею руками, шепча: «Я люблю тебя, папочка». Он гладил ее по спине и смотрел на Энни. А та беспомощно разводила руками.
При мысли о Миранде Макбрайт в душе экономки поднималась буря негодования. Та всегда была ветреной особой. Дочь она, несомненно, любила, но превыше всего ценила свободу и не скрывала, как тяготит ее замужество. Разумеется, Энни были известны слухи об этом браке. Будто бы родители сплавили ее замуж от греха подальше. Чем уж она им не угодила, в чем провинилась — никто не знал.
