Теперь, когда я смотрю на свою полку, с лежащем на ней странным сувениром, который я привез из Праги, у меня больше не возникает неприятное щекочущее чувство холодного страха. Наверное, уже прошло достаточно времени. Теперь этот обломок коричневой глины даже вызывает у меня улыбку и лишь приятные воспоминания.
Но все-таки иногда, когда я поглядываю на него, лежа на своем диване, смотря телевизор с чашечкой кофе или бокалом пива, мне становится не по себе от осознания того, какая вещь лежит на полке в моем доме.
Телевидение сложная вещь — чтобы телеканалу выжить, его владельцам приходиться очень здорово шевелить мозгами и придумывать новые форматы передач, привлекающие зрителя. Необходимо придумывать что-то такое, что переманит их с конкурирующих каналов. Именно поэтому наше телевидение переполнено развлекательными и юмористическими передачами, скандальными дебатами и телешоу с сюжетами на грани морали. Выпуски новостей не исключение в этой гонке эпатажа. Я не буду упоминать название телеканала, на котором работаю, скажу лишь, что его рейтинги в тот момент были не самые лучшие, и администрация всеми путями боролась за привлечение аудитории. Поэтому, когда в конце октября, в отдел новостей позвонили коллеги из Чехии с предложением интересного материала, начальник сразу ухватился за это.
Минут десять после телефонного разговора, я и Марина Орешек, наш репортер, стояли перед начальником отдела Евгением Дмитриевичем.
Ситуация была следующая: сотрудники Пражского телеканала, с которыми у нас были тесные дружеские отношения, решили поделиться с нами горячим новостным материалом на очень любопытную тему. Речь шла… о Големе. Да, да, не удивляйтесь, именно о том Големе, легенда о котором до сих пор будоражит умы людей.
Если кто не знаком с этой пражской легендой, то я в двух словах расскажу – Голем, это глиняный великан из еврейской мифологии, которого создал раввин Лёв для защиты евреев, живущих в пражском гетто. Он его оживил, вложив ему в рот шем – пергамент с написанной на нем тетраграммой. Голем был призван защищать евреев и помогать им в работе, но однажды, не получив от раввина необходимых указаний, пришел в ярость, громя в пражском гетто все, что попадалось на пути. Рабби Лёв остановил Йозефа Голема, вынув из его рта пергамент с тетраграмматоном, снова превратив его в неживого глиняного истукана. Положили глиняного великана на чердаке Староновой синагоги и раввин приказал объявить во всех остальных синагогах и молитвенных домах о строгом запрете входа на ее чердак.
События, описанные в легенде, относятся к концу XVI века, но и по сей день доступ туристам на чердак синаноги закрыт. По легенде Голем возрождается к жизни каждые тридцать три года и его можно увидеть ночью на пражских улицах, хотя днем его тело по-прежнему лежит на том чердаке.
Кто был в Праге, тот знает знаменитое здание Староновой синагоги на Паржижской улице в центре города, вокруг которой сегодня собирается так много туристов, и наверняка видел сувениры в виде маленького коричневого великана с безшеей фигурой. Вот такая история, если в двух словах.
Иржи Мозич, коллега-журналист из Праги, решил поделиться с нами этой историей потому, что, как он написал в письме — для пражан эта тема уже слишком замусолена, да и некогда ее расследовать. Это «расследовать» больше всего и зацепило Евгения Дмитриевича. Дело в том, что Иржи приложил к письму две нечеткие фотографии, сделанные, по-видимому, вечером с мобильного телефона на улице Широкой, что как раз рядом с еврейским кварталом. На них угадывалась высокая, где-то около трех метров ростом, фигура в конце улицы или может тень от нее. По словам прохожих, которые сделали эти фотографии, они видели своими глазами мелькнувшее в переулок нечто, по фигуре и росту очень похожее на знаменитого Голема. В старые времена пражане испытывали ужас при упоминании его имени и боялись выходить из дома, если кто пускал слух, что видел глиняного великана. Сейчас жителей Праги уже нельзя было этим удивить или напугать — тема стала слишком замыленной, но для зрителей нашего телеканала можно было сделать отличный репортаж. Да и на расследование, в отличие от Иржи, у нас было время. И вот мы с Мариной уже в пути во Внуково, а на руках у нас билеты Москва-Прага.
Марина Орешек, имеющая умильную кличку Орешка, летала со мной за горячим материалом не раз. Мы сработавшаяся и проверенная временем пара — я ее оператор и она, пусть не самая яркая и известная, но все же звезда нашего телеканала. Получив от Евгения Дмитриевича задание выяснить и заснять это существо или на худой конец, просто сделать отличный репортаж даже пусть и без этих невероятных кадров, мы быстро собрали вещи. И вот, выпив после регистрации в одном из многочисленных кафешек аэропорта по рюмочке конька, мы прошли на посадку, и уже через пару часов нас встречал в аэропорту Праги сам Иржи Мозич собственной персоной. На русском он говорил хорошо и не относился к тем чехам, которые делали вид, что не понимают нашего брата. Он нам рассказал слышанную уже от начальника отдела историю о прохожих, вечерней Праге и двух снимках и отвез в гостиницу «Элит», на улице Островни, что недалеко от национального театра.
На календаре стояли последние числа октября и в Праге праздновали Хэллоуин. На Вацлавской и Староместской площадях в это время ставили палатки с кондитерскими изделиями, жарящимися шпикачками, испускающими аппетитный дымок и подающимися со сладкой горчицей, свининой, кипящей на вертелах, сувенирами, пекущимися на горячих валах трдельниками и даже кузнецами, которые при тебе могли выковать клинок или монетку. Прага была полна волшебных запахов и звуков, которые магически воздействовали на любого туриста.
Распаковав свои вещи и оборудование, мы, пока налегке, вооружившись одним фотоаппаратом, пошли ознакомиться с ситуацией. Конечно, мы с Мариной не впервые были в Праге и уже не раз испытывали благоговейный трепет от созерцания Староместской башни с ее удивительными курантами, от немного суетной Вацлавской площади и от вальяжно текущей Влтавы, отражающей на своей ряби Пражский Град.
Придя в еврейский квартал, мы походили по его улицам и, конечно, прошли по Широкой, на которой и были сделаны оба снимка. Узнали перекресток, где напротив углового дома запечатлелась темная размытая фигура и со спокойной душой отправились в ближайшее кафе есть шпикачки с пивом. После кафе мы пошли гулять по почти уже родной Праге, наслаждаясь последним солнечным теплом и ароматами, присущими только здешним улицам, в ожидании вечера, когда, по нашим понятиям, должна была начать действовать средневековая магия города.
Когда часы показали девять вечера, мы вернулись в отель, взяли камеру со штативом и полностью вооруженные, направились к улице Широкой, где якобы видели Голема. Конечно, надо заметить, мы не воспринимали всерьез всю эту историю. Пара снимков не смогли нас убедить в том, что и правда что-то такое может быть. Скорее всего, это какой-нибудь оптический эффект. Например, человек за поворотом улицы, мог близко стоять к источнику света, но далеко от дома и его тень на стене этого дома получилась такой большой. Да все что угодно могло быть.
Поэтому, установив камеру на штатив на краю тротуара, мы принялись потягивать молочный коктейль, купленный недалеко отсюда, через трубочки. Мимо проходило довольно много людей, так как время было еще не позднее, а туристов летом в Праге тысячи. На нас внимания никто особенно не обращал. Лишь некоторые с любопытством поглядывали на нашу камеру и пытались найти объект, который нас заинтересовал. Так прошло почти три часа.
Когда прохожих стало мало, а шум проезжающих машин доносился лишь с Паржижской улицы, мы решили прогуляться по еврейскому кварталу. Я взял камеру в руки, и мы прошли по улице У Старего Хрбитова – одной из самых колоритных улиц квартала с торговыми рядами, которая проходила мимо ворот еврейского кладбища, находящегося в самом центре Праги. Постояв минут десять у ворот и глядя сквозь решетку на густо наставленные и покосившиеся от времени надгробные камни, мы, почувствовав на своих спинах неприятный холодок, направились дальше. Пройдя мимо еврейского музея-часовни, мы двинулись к Бржеховой, и, не торопясь, сделали несколько кругов по еврейскому кварталу. Когда на часах было около двух ночи, мы уже прилично устали и хотели спать. Никаких признаков Голема или хоть каких-нибудь явлений, относящихся к мистическим, мы так и не увидели. Орешка уже придумывала текст для репортажа, который был бы интересен и увлекателен – благо средневековой красоты для создания необходимой атмосферы заснять можно было сколько угодно.
Прошатавшись с камерой наготове еще час для успокоения совести, мы направились к отелю и в районе четырех часов утра упали на свои кровати.
Как приятно проснуться утром и вспомнить, что ты проснулся в красивом отеле в центре Праги, а за окном у тебя манящие башенки старого города! Как прекрасно, что у соседней стены, на кровати, лежит приятная девушка и из-под одеяла выглядывает ее красивая попка, обтянутая белыми трусиками в мелкую красную полоску.
— Орешка! Вставай, одиннадцать уже, а мы еще не завтракали! – беспощадно крикнул я, слушая ее жалобные стоны, призывающие соблюдать тишину.
И вот, час спустя, мы очередной раз стоим напротив Староместских курантов и заворожено смотрим на шевелящиеся фигурки, когда Марина толкает меня локтем и кивает в сторону.
— Чего? — спросил я.
— Смотри, вон мужик стоит в коричневом плаще. На нас смотрит! — прошипела она мне на ухо.
— Не вижу. — Мне не удавалось среди огромной толпы рассмотреть описанного ей мужика.
— Ну, лысый, вон, в стороне.
Тут я увидел лысого мужчину, наглухо застегнутого в старомодный коричневый плащ. Он стоял и смотрел в сторону толпы. Не берусь сказать, что он смотрел именно на нас. Постояв еще несколько секунд, он развернулся и направился прочь по улице.
— Ну и что? — спросил я.
— Пойдем за ним! — приказным шепотом сказала Орешка.
— Зачем?
— Поверь моему журналистскому чутью. Идем быстрее!
Пока мы протискивались сквозь толпу, он уже дошел до Малой площади и скрылся за углом. Когда же мы добежали до угла, то увидели его спешащую фигуру уже довольно далеко. Он подошел к перекрестку с Семинарской и, оглянувшись, будто посмотрев на нас, повернул налево. Камеры у нас с собой не было, мы были налегке.
— Бежим! — сказала Орешка и понеслась что было духу к перекрестку.
Честно говоря, я не в первый раз попадал с ней в ситуации, когда у нее включалось журналистское чутье и честно говоря, это журналистское чутье составляло неотъемлемую часть ее очарования. Без этого огонька наша Орешка была бы уже не Орешкой.
Когда мы, запыхавшись, завернули за угол, наш преследуемый стоял недалеко, как будто поджидая нас. Дождавшись, когда мы его увидим, он тут же нырнул в дверь.
— За ним! — тут же последовал новый приказ моего капитана.
— Как-то все это очень странно. Может не стоит так вестись на явные провокации? – Пытался я хоть как-то повлиять на ситуацию.
Когда мы вбежали в эту дверь, оказалось, что она была сквозной и вела в небольшой дворик. Нашего преследуемого уже не было, но у одного из домов была раскрыта настежь ржавая железная дверь подвала.
— Только попробуй! — сразу предупредил я ее желание нырнуть в темные недра старинного дома.
— Ну, Слав! Это же знак! Это же именно то, ради чего мы сюда ехали! — сказала она и, не дождавшись моей реакции, ринулась к мрачному, похожему на пустую глазницу, подвалу.
— Черт тебя подери! — ругался я, торопясь за ней следом. — Если это и правда по нашу душу, то это самая примитивная ловушка! Прям как в самом глупом ужаснике — маньяк, подвал и тупые туристы.
Слушая меня одним ухом, она уже начала спускаться по крутой лестнице с узкими ступенями. Я остановил ее, придержав за плечи, и прошел вперед.
— Я пойду впереди на основании, что я мужчина!
Стараясь ступать осторожно, мы спустились в темный коридор с каменным полом, который уходил, по-видимому, куда-то далеко. Насколько далеко я не мог сказать, так как было очень темно. Мы постояли с минуту, ожидая, что наши глаза привыкнут к темноте и мы хоть немного станем видеть. Конечно, сейчас я больше всего боялся за дверь подвала, которая по закону жанра теперь должна была с грохотом захлопнуться.
Марина же вела себя смелее, но не потому, что действительно была смелее меня — просто в такие моменты журналистского куража ее любопытство достигало такой величины, что затмевало элементарное чувство самосохранения.
Наконец, мы двинулись в темноту. Я достал мобильный телефон и, включив его, хоть как-то освещал путь. Пахло подвальной сыростью и затхлостью. Мы шли гусиным шагом, наверное, минут пять. Все это время на своих боках я ощущал приятные женские ладошки, которые потели даже сквозь мою одежду. Мне казалось, что ее кураж таял с каждым пройденным метром темного коридора. И вот наши глаза с трудом различили что-то типа небольшого зала. На другом конце этого зала, сквозь отверстия в потолке, пробивались лучи солнечного света. Эти лучи были единственным источником света, не считая моего мобильного телефона. Посередине зала на полу лежало нечто, от чего у нас перехватило дыхание. Мы часто моргали и раскрывали глаза шире, чтобы лучше разглядеть это. На полу угадывалась фигура лежащего Голема. Это выглядело точно так, как рисовали на многочисленных картинках о легендах Праги. Сглотнув, я вполголоса спросил притихшую Марину.
— Ты видишь его?
— Вижу, — осипшим голосом ответила она. — Но я не уверена, что это он. Это могут быть сложенные мешки или что-нибудь похожее. У страха глаза велики.
Она была права – человек часто видел то, что хотел. В почти полной темноте, метрах в десяти перед нами, могло лежать все что угодно, а наше воображение рисовало нам, разумеется, Голема. Необходимо было убедиться, а для этого надо было сдвинуть свои каменные ноги и, превозмогая ужас, подойти вплотную, посветить телефоном, а лучше еще и пощупать.
А какой он на ощупь, вдруг задумался я? Если он глиняный, то значит мягкий… Или твердый? Он же из затвердевшей глины?
С собой были только мобильники и я попытался сфотографировать увиденное на телефон, но открыв камеру, обнаружил, что ее чувствительность не позволяет что-то различить — экран был черным.
— Давай подойдем, — угадав мои мысли, предложила смелая Орешка.
— Давай, — шепотом ответил я, вспомнив, что мужчина и смело сделал шаг вперед.
Внимательно всматриваясь в пока неопознанный лежащий объект, я сделал второй шаг, отпустив руку Марины. И тут внезапно раздался звук, похожий на громкий выдох! Почти одновременно с ним тишину подвала разрезал пронзительный крик Орешки и она, молотя каблуками, понеслась в темноту коридора по направлению к лестнице. Я почувствовал шевеление каждого волоса на своей голове. Не ожидая остаться один на один с загадочной фигурой похожей на легендарного монстра, я растерялся. Еще я испугался, что крик Марины пробудит к жизни это чудище. В общем рациональное мышление покинуло меня следом за Орешкой.
Когда Марина была уже где-то у лестницы, я, пересилив себя, сделал еще один шаг по направлению к предполагаемому Голему, хотя мне и было здорово не по себе.
Но все-таки иногда, когда я поглядываю на него, лежа на своем диване, смотря телевизор с чашечкой кофе или бокалом пива, мне становится не по себе от осознания того, какая вещь лежит на полке в моем доме.
Телевидение сложная вещь — чтобы телеканалу выжить, его владельцам приходиться очень здорово шевелить мозгами и придумывать новые форматы передач, привлекающие зрителя. Необходимо придумывать что-то такое, что переманит их с конкурирующих каналов. Именно поэтому наше телевидение переполнено развлекательными и юмористическими передачами, скандальными дебатами и телешоу с сюжетами на грани морали. Выпуски новостей не исключение в этой гонке эпатажа. Я не буду упоминать название телеканала, на котором работаю, скажу лишь, что его рейтинги в тот момент были не самые лучшие, и администрация всеми путями боролась за привлечение аудитории. Поэтому, когда в конце октября, в отдел новостей позвонили коллеги из Чехии с предложением интересного материала, начальник сразу ухватился за это.
Минут десять после телефонного разговора, я и Марина Орешек, наш репортер, стояли перед начальником отдела Евгением Дмитриевичем.
Ситуация была следующая: сотрудники Пражского телеканала, с которыми у нас были тесные дружеские отношения, решили поделиться с нами горячим новостным материалом на очень любопытную тему. Речь шла… о Големе. Да, да, не удивляйтесь, именно о том Големе, легенда о котором до сих пор будоражит умы людей.
Если кто не знаком с этой пражской легендой, то я в двух словах расскажу – Голем, это глиняный великан из еврейской мифологии, которого создал раввин Лёв для защиты евреев, живущих в пражском гетто. Он его оживил, вложив ему в рот шем – пергамент с написанной на нем тетраграммой. Голем был призван защищать евреев и помогать им в работе, но однажды, не получив от раввина необходимых указаний, пришел в ярость, громя в пражском гетто все, что попадалось на пути. Рабби Лёв остановил Йозефа Голема, вынув из его рта пергамент с тетраграмматоном, снова превратив его в неживого глиняного истукана. Положили глиняного великана на чердаке Староновой синагоги и раввин приказал объявить во всех остальных синагогах и молитвенных домах о строгом запрете входа на ее чердак.
События, описанные в легенде, относятся к концу XVI века, но и по сей день доступ туристам на чердак синаноги закрыт. По легенде Голем возрождается к жизни каждые тридцать три года и его можно увидеть ночью на пражских улицах, хотя днем его тело по-прежнему лежит на том чердаке.
Кто был в Праге, тот знает знаменитое здание Староновой синагоги на Паржижской улице в центре города, вокруг которой сегодня собирается так много туристов, и наверняка видел сувениры в виде маленького коричневого великана с безшеей фигурой. Вот такая история, если в двух словах.
Иржи Мозич, коллега-журналист из Праги, решил поделиться с нами этой историей потому, что, как он написал в письме — для пражан эта тема уже слишком замусолена, да и некогда ее расследовать. Это «расследовать» больше всего и зацепило Евгения Дмитриевича. Дело в том, что Иржи приложил к письму две нечеткие фотографии, сделанные, по-видимому, вечером с мобильного телефона на улице Широкой, что как раз рядом с еврейским кварталом. На них угадывалась высокая, где-то около трех метров ростом, фигура в конце улицы или может тень от нее. По словам прохожих, которые сделали эти фотографии, они видели своими глазами мелькнувшее в переулок нечто, по фигуре и росту очень похожее на знаменитого Голема. В старые времена пражане испытывали ужас при упоминании его имени и боялись выходить из дома, если кто пускал слух, что видел глиняного великана. Сейчас жителей Праги уже нельзя было этим удивить или напугать — тема стала слишком замыленной, но для зрителей нашего телеканала можно было сделать отличный репортаж. Да и на расследование, в отличие от Иржи, у нас было время. И вот мы с Мариной уже в пути во Внуково, а на руках у нас билеты Москва-Прага.
Марина Орешек, имеющая умильную кличку Орешка, летала со мной за горячим материалом не раз. Мы сработавшаяся и проверенная временем пара — я ее оператор и она, пусть не самая яркая и известная, но все же звезда нашего телеканала. Получив от Евгения Дмитриевича задание выяснить и заснять это существо или на худой конец, просто сделать отличный репортаж даже пусть и без этих невероятных кадров, мы быстро собрали вещи. И вот, выпив после регистрации в одном из многочисленных кафешек аэропорта по рюмочке конька, мы прошли на посадку, и уже через пару часов нас встречал в аэропорту Праги сам Иржи Мозич собственной персоной. На русском он говорил хорошо и не относился к тем чехам, которые делали вид, что не понимают нашего брата. Он нам рассказал слышанную уже от начальника отдела историю о прохожих, вечерней Праге и двух снимках и отвез в гостиницу «Элит», на улице Островни, что недалеко от национального театра.
На календаре стояли последние числа октября и в Праге праздновали Хэллоуин. На Вацлавской и Староместской площадях в это время ставили палатки с кондитерскими изделиями, жарящимися шпикачками, испускающими аппетитный дымок и подающимися со сладкой горчицей, свининой, кипящей на вертелах, сувенирами, пекущимися на горячих валах трдельниками и даже кузнецами, которые при тебе могли выковать клинок или монетку. Прага была полна волшебных запахов и звуков, которые магически воздействовали на любого туриста.
Распаковав свои вещи и оборудование, мы, пока налегке, вооружившись одним фотоаппаратом, пошли ознакомиться с ситуацией. Конечно, мы с Мариной не впервые были в Праге и уже не раз испытывали благоговейный трепет от созерцания Староместской башни с ее удивительными курантами, от немного суетной Вацлавской площади и от вальяжно текущей Влтавы, отражающей на своей ряби Пражский Град.
Придя в еврейский квартал, мы походили по его улицам и, конечно, прошли по Широкой, на которой и были сделаны оба снимка. Узнали перекресток, где напротив углового дома запечатлелась темная размытая фигура и со спокойной душой отправились в ближайшее кафе есть шпикачки с пивом. После кафе мы пошли гулять по почти уже родной Праге, наслаждаясь последним солнечным теплом и ароматами, присущими только здешним улицам, в ожидании вечера, когда, по нашим понятиям, должна была начать действовать средневековая магия города.
Когда часы показали девять вечера, мы вернулись в отель, взяли камеру со штативом и полностью вооруженные, направились к улице Широкой, где якобы видели Голема. Конечно, надо заметить, мы не воспринимали всерьез всю эту историю. Пара снимков не смогли нас убедить в том, что и правда что-то такое может быть. Скорее всего, это какой-нибудь оптический эффект. Например, человек за поворотом улицы, мог близко стоять к источнику света, но далеко от дома и его тень на стене этого дома получилась такой большой. Да все что угодно могло быть.
Поэтому, установив камеру на штатив на краю тротуара, мы принялись потягивать молочный коктейль, купленный недалеко отсюда, через трубочки. Мимо проходило довольно много людей, так как время было еще не позднее, а туристов летом в Праге тысячи. На нас внимания никто особенно не обращал. Лишь некоторые с любопытством поглядывали на нашу камеру и пытались найти объект, который нас заинтересовал. Так прошло почти три часа.
Когда прохожих стало мало, а шум проезжающих машин доносился лишь с Паржижской улицы, мы решили прогуляться по еврейскому кварталу. Я взял камеру в руки, и мы прошли по улице У Старего Хрбитова – одной из самых колоритных улиц квартала с торговыми рядами, которая проходила мимо ворот еврейского кладбища, находящегося в самом центре Праги. Постояв минут десять у ворот и глядя сквозь решетку на густо наставленные и покосившиеся от времени надгробные камни, мы, почувствовав на своих спинах неприятный холодок, направились дальше. Пройдя мимо еврейского музея-часовни, мы двинулись к Бржеховой, и, не торопясь, сделали несколько кругов по еврейскому кварталу. Когда на часах было около двух ночи, мы уже прилично устали и хотели спать. Никаких признаков Голема или хоть каких-нибудь явлений, относящихся к мистическим, мы так и не увидели. Орешка уже придумывала текст для репортажа, который был бы интересен и увлекателен – благо средневековой красоты для создания необходимой атмосферы заснять можно было сколько угодно.
Прошатавшись с камерой наготове еще час для успокоения совести, мы направились к отелю и в районе четырех часов утра упали на свои кровати.
Как приятно проснуться утром и вспомнить, что ты проснулся в красивом отеле в центре Праги, а за окном у тебя манящие башенки старого города! Как прекрасно, что у соседней стены, на кровати, лежит приятная девушка и из-под одеяла выглядывает ее красивая попка, обтянутая белыми трусиками в мелкую красную полоску.
— Орешка! Вставай, одиннадцать уже, а мы еще не завтракали! – беспощадно крикнул я, слушая ее жалобные стоны, призывающие соблюдать тишину.
И вот, час спустя, мы очередной раз стоим напротив Староместских курантов и заворожено смотрим на шевелящиеся фигурки, когда Марина толкает меня локтем и кивает в сторону.
— Чего? — спросил я.
— Смотри, вон мужик стоит в коричневом плаще. На нас смотрит! — прошипела она мне на ухо.
— Не вижу. — Мне не удавалось среди огромной толпы рассмотреть описанного ей мужика.
— Ну, лысый, вон, в стороне.
Тут я увидел лысого мужчину, наглухо застегнутого в старомодный коричневый плащ. Он стоял и смотрел в сторону толпы. Не берусь сказать, что он смотрел именно на нас. Постояв еще несколько секунд, он развернулся и направился прочь по улице.
— Ну и что? — спросил я.
— Пойдем за ним! — приказным шепотом сказала Орешка.
— Зачем?
— Поверь моему журналистскому чутью. Идем быстрее!
Пока мы протискивались сквозь толпу, он уже дошел до Малой площади и скрылся за углом. Когда же мы добежали до угла, то увидели его спешащую фигуру уже довольно далеко. Он подошел к перекрестку с Семинарской и, оглянувшись, будто посмотрев на нас, повернул налево. Камеры у нас с собой не было, мы были налегке.
— Бежим! — сказала Орешка и понеслась что было духу к перекрестку.
Честно говоря, я не в первый раз попадал с ней в ситуации, когда у нее включалось журналистское чутье и честно говоря, это журналистское чутье составляло неотъемлемую часть ее очарования. Без этого огонька наша Орешка была бы уже не Орешкой.
Когда мы, запыхавшись, завернули за угол, наш преследуемый стоял недалеко, как будто поджидая нас. Дождавшись, когда мы его увидим, он тут же нырнул в дверь.
— За ним! — тут же последовал новый приказ моего капитана.
— Как-то все это очень странно. Может не стоит так вестись на явные провокации? – Пытался я хоть как-то повлиять на ситуацию.
Когда мы вбежали в эту дверь, оказалось, что она была сквозной и вела в небольшой дворик. Нашего преследуемого уже не было, но у одного из домов была раскрыта настежь ржавая железная дверь подвала.
— Только попробуй! — сразу предупредил я ее желание нырнуть в темные недра старинного дома.
— Ну, Слав! Это же знак! Это же именно то, ради чего мы сюда ехали! — сказала она и, не дождавшись моей реакции, ринулась к мрачному, похожему на пустую глазницу, подвалу.
— Черт тебя подери! — ругался я, торопясь за ней следом. — Если это и правда по нашу душу, то это самая примитивная ловушка! Прям как в самом глупом ужаснике — маньяк, подвал и тупые туристы.
Слушая меня одним ухом, она уже начала спускаться по крутой лестнице с узкими ступенями. Я остановил ее, придержав за плечи, и прошел вперед.
— Я пойду впереди на основании, что я мужчина!
Стараясь ступать осторожно, мы спустились в темный коридор с каменным полом, который уходил, по-видимому, куда-то далеко. Насколько далеко я не мог сказать, так как было очень темно. Мы постояли с минуту, ожидая, что наши глаза привыкнут к темноте и мы хоть немного станем видеть. Конечно, сейчас я больше всего боялся за дверь подвала, которая по закону жанра теперь должна была с грохотом захлопнуться.
Марина же вела себя смелее, но не потому, что действительно была смелее меня — просто в такие моменты журналистского куража ее любопытство достигало такой величины, что затмевало элементарное чувство самосохранения.
Наконец, мы двинулись в темноту. Я достал мобильный телефон и, включив его, хоть как-то освещал путь. Пахло подвальной сыростью и затхлостью. Мы шли гусиным шагом, наверное, минут пять. Все это время на своих боках я ощущал приятные женские ладошки, которые потели даже сквозь мою одежду. Мне казалось, что ее кураж таял с каждым пройденным метром темного коридора. И вот наши глаза с трудом различили что-то типа небольшого зала. На другом конце этого зала, сквозь отверстия в потолке, пробивались лучи солнечного света. Эти лучи были единственным источником света, не считая моего мобильного телефона. Посередине зала на полу лежало нечто, от чего у нас перехватило дыхание. Мы часто моргали и раскрывали глаза шире, чтобы лучше разглядеть это. На полу угадывалась фигура лежащего Голема. Это выглядело точно так, как рисовали на многочисленных картинках о легендах Праги. Сглотнув, я вполголоса спросил притихшую Марину.
— Ты видишь его?
— Вижу, — осипшим голосом ответила она. — Но я не уверена, что это он. Это могут быть сложенные мешки или что-нибудь похожее. У страха глаза велики.
Она была права – человек часто видел то, что хотел. В почти полной темноте, метрах в десяти перед нами, могло лежать все что угодно, а наше воображение рисовало нам, разумеется, Голема. Необходимо было убедиться, а для этого надо было сдвинуть свои каменные ноги и, превозмогая ужас, подойти вплотную, посветить телефоном, а лучше еще и пощупать.
А какой он на ощупь, вдруг задумался я? Если он глиняный, то значит мягкий… Или твердый? Он же из затвердевшей глины?
С собой были только мобильники и я попытался сфотографировать увиденное на телефон, но открыв камеру, обнаружил, что ее чувствительность не позволяет что-то различить — экран был черным.
— Давай подойдем, — угадав мои мысли, предложила смелая Орешка.
— Давай, — шепотом ответил я, вспомнив, что мужчина и смело сделал шаг вперед.
Внимательно всматриваясь в пока неопознанный лежащий объект, я сделал второй шаг, отпустив руку Марины. И тут внезапно раздался звук, похожий на громкий выдох! Почти одновременно с ним тишину подвала разрезал пронзительный крик Орешки и она, молотя каблуками, понеслась в темноту коридора по направлению к лестнице. Я почувствовал шевеление каждого волоса на своей голове. Не ожидая остаться один на один с загадочной фигурой похожей на легендарного монстра, я растерялся. Еще я испугался, что крик Марины пробудит к жизни это чудище. В общем рациональное мышление покинуло меня следом за Орешкой.
Когда Марина была уже где-то у лестницы, я, пересилив себя, сделал еще один шаг по направлению к предполагаемому Голему, хотя мне и было здорово не по себе.
