Куда девается весь тот драйв?
Ярый не находил ответа. В последнее время он чувствовал себя чертовски старым, отсталым от мира цифровых технологий. Не понимал, на каком интересе он держится последние пять лет. Почему школьницы старших классов создают группы в социальных сетях, ездят за ним караваном по гастролям? Он же не дает им повода для восхищения через социальные сети. Всё по старинке: песни, репетиции, гастроли, интервью на форматном радио и выступления на рок-фестивале каждый год. Привычно и стабильно. Без публичности, доступности своей жизни для жаждущих подробностей.
Ярцев ненавидел селфи, инстаграм, прочие прелести цивилизованного мира, социальной активности. У него в команде были специально обученные всем премудростям интернетной жизни люди, размещали фото, освещали гастрольные туры.
Кириллу казалось, что он потерялся в дебрях темного леса, заплутал где-то на нехоженых тропах, не зная, как выйти к людям… И надо ли ему к ним. Современный мир был чужд, неприятен, странен. Зачем людям знать, а уж тем более, видеть, что он ел на завтрак? Зачем подписывать свои фото какими-то словами с закорючками? Что означают веселые мордочки? Куда девались живая речь в общении? Зачем постоянно нажимать буквы в смартфоне, если можно просто позвонить?
Вопросы роились в сознании наглыми мухами, никак не хотели улетать. Обсуждение оных вопросов приводили к недоумению собеседников, смешкам и обвинениях в ретроградстве. Порок, вот же. Старые-добрые секс, наркотик и рок-н-ролл давно никого не смущают, не тревожат умы, даже идут в плюс репутации. Однако ж нежелание показывать с утра свою физиономию или чашку кофе в инстаграм почему-то казались странными.
То, что подростки теперь не фотографируются с любимой группой, а запечатлеют себя ни их фоне – это нормально?
Кирилл снова усмехнулся. Вот так стареют, закрываются в своей раковине, не желая быть на гребне волны, не используя доступные новинки для популярности.
Аэропорт, помимо обычной суеты в небольшом зале прилета, встретил группкой фанатов с плакатами. Они держались в отдалении, ибо охранники бдели, не пуская ошалевших школьников за оградительные ленты. Детишки достали смартфоны, развернулись спинами, пытаясь уловить передвижение группы, через экран девайса.
Кирилла передернуло. Захотелось вспомнить старые методы воспитания: снять ремень с заклепками, отхлестать по заду и отправить по домам слишком рьяно визжащих недорослей. Вместе с их камерами в новомодных гаджетах.
Группа и технический персонал устроились в автобусе, инструмент загружен в багаж. Девчонка-промоутер что-то вещала оптимистичное, до одури банальное: сейчас отправимся к концертной площадке, будет саундчек; в гостинице заказаны номера, а в гримерке ждут закуски и выпивка.
Славка что-то с девчонкой обсуждал, как всегда, придирался к деталям. Педант и зануда. Как Оля его терпит? Загадка природы. Кирилл всегда считал, что жена старшего брата – умница, прекрасной натуры человек, но ее замужество – идиотизм чистейший. Надо Олькиному терпению памятник ставить. Он бы уже давно старшенького маминого любимца придушил. Хорошо хоть пересекаются на гастролях и редких семейных ужинах. На большую братскую любовь душевных сил Кирилла не хватит.
Дорога заняла примерно час. Кир успел рассмотреть унылые улицы дождливого города, прокрутить мысленно тексты песен. Ничего нового, что на Юге, что на Севере.
Города смешались в один сплошной ком, который не различаясь по сути, утратили названия. Одни и те же лица в концертном зале, тот же звук на сцене. Рабочая рутина, укравшая драйв и удовольствие от выступлений.
Зайдя в гримерку, Ярый обнаружил стандартный набор: на столе стояла вода, закуска и пиво. Опять, однообразие.
Кирилл, пребывая в невеселых мыслях, не сразу заметил рядом со столом девчонку, увлеченную своим занятием – она расставляла пластиковые стаканы, слушала музыку в плеере, тихо мурлыкала себе под нос, трясла каштановыми волосами в такт. Причем слушала она его песню. Закатив глаза, Ярцев тяжко вздохнул: еще одна фанатка на его и без того болящую голову.
В тот момент, когда она повернулась к нему лицом, Кир успел увалиться на продавленный диван, принять скучающий вид. Хотел сказать что-то ехидное, соответствующее случаю, но… Слова застряли в горле. Всё внутри сжалось, душа заскулила побитой собакой.
Смех-колокольчик. Звенит на ветру. И хочется смеяться в ответ. Легко. Непринужденно. Карие глаза сияют агатами. Косая челка. Каштановые прядки. Веснушки на носу. Летняя девочка в легком сарафанчике.
Морские волны катят лениво на белую гальку. Синий муар неба, раскрашенный эмалью облаков и большим янтарем солнца посредине, полощется в вышине. Соленые губы. Нежность и страсть. Прикосновения к коже. Несмелые поцелуи опьяняют. И счастье затопило всю суть…
Она еще жива. Теплая, манящая. Не отпускает. Прижимается, игриво водит волосами по его носу, а он ненавидит такую щекотку. Хочется еще поцелуев, она не позволяет. Смеется… Смех летит по-над морем, ей вторят чайки. И больше нет ничего, кроме них двоих…
Кирилл помотал головой, но наваждение осталось на месте. Не в кошмаре, что приходит по ночам удушливым жаром, не в пьяном бреду, где есть одно – ее удивительные глаза, и больше нет ничего, лишь пустота, что заполняет собой нутро. И вина вонзается голодным зверем. Грызет по живому. Давит на грудь…
- Алька, - хрипло прошептал Кир, не понимая на каком он свете.
Прошлое ушло. В настоящем осталась девчонка с карими глазами, без веснушек и с каштановой гривой волос. Она удивленно уставилась на него. Облизнула губы, накрашенные какой-то малиновой гадостью. Не может быть хорошей на вкус темная краска. Ну никак не может. Кирилл представил, как резким движением руки стирает помаду, чувствуя прикосновение к полным, нежным губкам…
- Простите? Вы это мне? Вот ненавижу, когда извращают мое имя посторонние. Санька, Саныч, - не моё имя, а за Шурочку вообще убью! Я – Лекса. Приятно познакомиться Кирилл Леонидович.
- Пф, ты меня еще господин Ярцев назови, - выпалил Кир, продолжая пристально рассматривать персонального демона, явившегося для моральных пыток. – Я не твой учитель, девочка.
- А я в школе не учусь!
Ишь, как глазами сверкает, злится. С характером барышня. Сколько ей лет? Восемнадцать? Не Алька, конечно же, не она. Альки нет много лет, но… Похожа. Очень. Те же черты лица, ухмылка, глаза темнее, правда.
К черной майке прикреплена бумажка с надписью: «Лекса». Кирилл хмыкнул. Александра значит. Еще одно совпадение.
Тем временем, Лекса достала смартфон. Кирилл внутренне взвыл. И эта туда же! Да что за наказание?!
- Давайте начнем! – она что-то нажимала в гаджете, не глядя на собеседника.
- Что? – тупо спросил Ярый, глядя поочередно то на девчонку, то на ненавистное устройство в ее руках.
- Интервью для моего блога! У нас же договоренность. Вячеслав согласовал. Разве не предупредил?
- Нет. Я ему в ответ башку оторву и не предупрежу, - Кирилл улыбнулся несколько…кровожадно. Запустил пятерню в свою довольно лохматую шевелюру, пытаясь не потерять контроль над собой здесь и сейчас.
- Вы не любите давать интервью блогерам? – Александра нахмурилась, на переносице появилась небольшая складка.
- Терпеть не могу! – совершенно искренне признался Кир, бросая вызов новоявленной журналистке-любительнице.
- Всё равно начнем, - весело заявила блогер-Лекса, - наведя камеру смартфона на себя.
- Ну давай, - с тоской пробурчал он, добавив мстительно: - Поколение «палка для селфи».
Девчонка одарила Ярцева взглядом, способным приколотить к дивану без молотка и гвоздей. С характером малышка, однако. Давно не попадались такие живые, настоящие… Алька…
Кирилл замотал головой. Стоп. Не думать. Не сейчас.
– Всем привет! С вами Лекса! Сегодня со мной перед концертом в гримерке Ярый. Привет, Кир, скажи что-нибудь нашим подписчикам.
- Привет, - Кирилл внутренне собрался, как перед прыжком в холодную воду. Камера смартфона виделась ему прицелом снайперской винтовки.
- Как тебе наш город?
- Думал здесь теплее. Дождь явно лишний.
- С этим я согласна. Как настроение перед концертом?
- Рабочее. Сначала саундчек, сейчас – интервью.
- А как на счет новых песен? Давненько альбомы не появлялись. Почти пять лет прошло. Поклонники ждут.
- Мы в процессе.
- Затянулся процесс. Вдохновения нет?
- Есть. Ело и будет есть. Спасибо за внимание. Мне пора на сцену.
- Спасибо, что уделил внимание! – Камера вновь была повернута на девчонку. – А вы, дорогие подписчики, если понравилось интервью, не забывайте ставить лайки и комментировать. С вами была Лекса! – Весело тарахтела она, Кир пытался собрать волю в кулак, и не выдворить любительницу современных технологий, взяв за милое ушко, видневшееся за каштановой прядкой волос.
Девчонка, кажется, прочитала его мысли: без слов вышла из гримерки, даже дверью хлопнула. Э-как, обиделась. Ну да ничего, повзрослеет и поймет, что такое назойливые вопросы и как утомляет слава.
После саундчека Кирилл остался один в гримерке. Музыканты ушли на сцену, забрав инструменты, а он стоял и тупо смотрел на себя в зеркало. Отражение криво ухмылялось. Из зазеркалья на него таращился незнакомый чувак с рыжей двухдневной щетиной и залегшими темными кругами вокруг зеленых глаз. Сейчас, как никогда, Кир был похож на зомби, из небезызвестной своей песни.
Вот, черт! Надо идти на сцену, сейчас фанаты разнесут по кирпичикам концертный зал. Ярый слышал рев толпы, орущих девчонок, скачущих в одних лифчиках и размахивающих майками. Какая-то особо экзальтированная барышня провизжала: «Ярый – бо-о-ог».
Черт! Как же опять ему научиться чувствовать ту эйфорию, что подхватывала на крыльях и звала за собой?
Раз, два, три. Все, сукин сын, пошел! Нацепил свою чертову харизматичность, о которой так любят трещать фанатки, и вперед!
Аутотренинг не особо помогал. Усталость давала о себе знать. Не хотелось на сцену в принципе. Сделав пару резких вдохов-выдохов, Ярый распахнул дверь и пошел по узкому темному коридору, который вывел к кулисам. Возле бархатной портьеры стояла Лекса с бутылкой воды, зыркала темными глазищами, показывая явное раздражение.
Невольно залюбовавшись Лексой, Кир чуть было не забыл, где находится, и почему Славка хлопает его по плечу, поторапливает.
Ярый сдержанно кивнул менеджеру, криво усмехнулся по-прежнему хмурой блогерше и подмигнул. Она то ли смутилась, покраснела, то ли еще больше разозлилась. С чего бы ей злиться? Вид у девчонки был очень уж заманчивый. Захотелось поддразнивать ее почаще.
- Так, всё, вперед. Микрофон включить на сцене, тексты помню, - сказал Кир Славке.
Зрители скандировали «Ярость!». Они готовы были разорвать музыкантов на части, охрана сдерживала напирающих вперед парней, не пускала на сцену экстатических школьниц. Ревели гитары, стучали барабаны, музыканты на сцене будто купались в тяжелой мелодии, улетели в астрал.
Кир выскочил под нестерпимо яркий свет софитов, бьющий в глаза, и запел свой старый хит.
Толпа возносит простых смертных на пьедестал богов, но также скоро сбрасывает. Появятся новые кумиры, уведут за собой визжащих девчонок. Скоро они будут грезить о них во снах, томно стонать другие имена, занимаясь сексом со своими парнями. Киру подумалось: его ребята из «Ярости», решившие добиться славы за счет его имени, пускай наслаждаются моментом, как и он когда-то. Пока могут.
«Его Лоа ослеп, по запаху перемещается в пустоте.
Будто тянет его ко мне прозрачный клей,
Из змеиных тонких сваренных костей»
Хелависа
Находясь за кулисами, в нескольких шагах от сцены, я смотрела на Кирилла Ярцева. И не понимала, что пошло не так. Почему я растеряла свой клятый профессионализм, позволила раздражению вылиться? Интервью оказалось агрессивным, с вызовом. А с другой стороны – зачем называть меня Алькой?! Всегда думала, что Аля – сокращение от Алевтины, никак не Александры.
Встреча в гримерке оказалась испытанием для моего душевного равновесия. Не ожидала от себя поведения обычной фанатки: залипла на его ухмылке, увязла в зеленых глазах, жадно вглядывалась в небритую физиономию….
Впала в настоящую прострацию, а в итоге недовольство собой слила на Ярого. А он-то в долгу не остался! Как отвечал на вопросы. Срезал меня на взлете! Не интервью, а взаимная пикировка с неуловимым подтекстом. Даже давняя история с московским концертом, ушла в небытие глубин памяти, заменив себя новой порцией сожалений о своем поведении.
Зеленые глаза щурятся. На губах застыла горькая усмешка. Я не понимаю, чем вызвала подобную реакцию. Пытаюсь сделать глубокий вдох. Сердце заходится в бешеной сальсе. Дыхание сбивается. Кирилл выглядит взволнованным. Мы играем в гляделки. Не выдерживает первым Ярый. Он называет чужое, совершенно не мое имя. Сморит с неизбывной тоской, глухой надеждой. На что? Я не знаю. Понимаю: ему нужна совершенно не я. Другая. Сердце срывается в галоп. И я взрываюсь. Говорю глупости. Кирилл подхватывает вызов…
Я оставила в покое рефлексию, уставилась на сцену, как будто раньше ни одного концерта с такой позиции не смотрела.
Умеет, черт возьми, Ярцев привлечь внимание.
Кирилл стоял в свете прожекторов, запрокинув голову вверх, пел завораживающим голосом, от которого у меня когда-то учащенно билось сердце, а по спине бежали те самые банальные мурашки.
Признаюсь, себе честно, ведь девочка взрослая – наслаждаюсь я не только его вокалом. Выглядит Ярый для своих «преклонных» тридцати восьми весьма притягательно. Особенно, когда в образе: дырявые джинсы, черная майка, тяжелые ботинки с заклепками. На шее болтается какой-то серебряный амулет в виде звезды, на руках напульсники и металлические браслеты, толстые цепочки… Бронзовые волосы на голове в беспорядке и торчат в разные стороны.
Кир на сцене чувствовал себя явно в своей стихии: наслаждался реакцией толпы на каждое движение, управлял народом в зале, взаимодействовал со своими музыкантами.
Я буквально кожей ощущала бушующую энергию, которая исходила от него первозданной мощью, а каждая песня заканчивалась шквалом оваций и диким ревом поклонников, решивших перекричать своего кумира.
Пока соло-гитарист и барабанщик отыгрывали свою партию, Ярый убежал за кулисы. Подошел ко мне, взял бутылку с водой из моих рук, о которой я вообще забыла. В какой-то момент наши взгляды встретились, и он, как бы невзначай коснулся моих пальцев. Меня будто током прошибло, по позвоночнику пронесся нервный импульс.
Ярый подмигнул, косо ухмыльнулся, сделал большой глоток из бутылки. А я покраснела. Вот так просто, взяла и покраснела. Барышня со страниц книги Эмили Бронте, не иначе! Откуда во мне такие реакции на мужика? Уму не постижимо.
И я не смогла совладать с собой. Кирилл же продолжал рассматривать меня, буквально обшаривал взглядом, что руками. Мне хотелось провалиться под землю, лишь бы пытка созерцания прекратилась.
Я не экспонат в музее. Двинуть ему, что ли?
Судорожно сглотнув, я потупилась, как школьница. Противоречивые эмоции устроили качели, скакали туда-сюда, что тот шарик для пин-понга. То смущаюсь, то хочется сделать агрессивный выпад.
Да что же это? Давно уже не чувствовала себя настолько беспомощной. В присутствии Ярцева барахталась в смущении, словно муха, угодившая в липкую паутину.
Ярый не находил ответа. В последнее время он чувствовал себя чертовски старым, отсталым от мира цифровых технологий. Не понимал, на каком интересе он держится последние пять лет. Почему школьницы старших классов создают группы в социальных сетях, ездят за ним караваном по гастролям? Он же не дает им повода для восхищения через социальные сети. Всё по старинке: песни, репетиции, гастроли, интервью на форматном радио и выступления на рок-фестивале каждый год. Привычно и стабильно. Без публичности, доступности своей жизни для жаждущих подробностей.
Ярцев ненавидел селфи, инстаграм, прочие прелести цивилизованного мира, социальной активности. У него в команде были специально обученные всем премудростям интернетной жизни люди, размещали фото, освещали гастрольные туры.
Кириллу казалось, что он потерялся в дебрях темного леса, заплутал где-то на нехоженых тропах, не зная, как выйти к людям… И надо ли ему к ним. Современный мир был чужд, неприятен, странен. Зачем людям знать, а уж тем более, видеть, что он ел на завтрак? Зачем подписывать свои фото какими-то словами с закорючками? Что означают веселые мордочки? Куда девались живая речь в общении? Зачем постоянно нажимать буквы в смартфоне, если можно просто позвонить?
Вопросы роились в сознании наглыми мухами, никак не хотели улетать. Обсуждение оных вопросов приводили к недоумению собеседников, смешкам и обвинениях в ретроградстве. Порок, вот же. Старые-добрые секс, наркотик и рок-н-ролл давно никого не смущают, не тревожат умы, даже идут в плюс репутации. Однако ж нежелание показывать с утра свою физиономию или чашку кофе в инстаграм почему-то казались странными.
То, что подростки теперь не фотографируются с любимой группой, а запечатлеют себя ни их фоне – это нормально?
Кирилл снова усмехнулся. Вот так стареют, закрываются в своей раковине, не желая быть на гребне волны, не используя доступные новинки для популярности.
Аэропорт, помимо обычной суеты в небольшом зале прилета, встретил группкой фанатов с плакатами. Они держались в отдалении, ибо охранники бдели, не пуская ошалевших школьников за оградительные ленты. Детишки достали смартфоны, развернулись спинами, пытаясь уловить передвижение группы, через экран девайса.
Кирилла передернуло. Захотелось вспомнить старые методы воспитания: снять ремень с заклепками, отхлестать по заду и отправить по домам слишком рьяно визжащих недорослей. Вместе с их камерами в новомодных гаджетах.
Группа и технический персонал устроились в автобусе, инструмент загружен в багаж. Девчонка-промоутер что-то вещала оптимистичное, до одури банальное: сейчас отправимся к концертной площадке, будет саундчек; в гостинице заказаны номера, а в гримерке ждут закуски и выпивка.
Славка что-то с девчонкой обсуждал, как всегда, придирался к деталям. Педант и зануда. Как Оля его терпит? Загадка природы. Кирилл всегда считал, что жена старшего брата – умница, прекрасной натуры человек, но ее замужество – идиотизм чистейший. Надо Олькиному терпению памятник ставить. Он бы уже давно старшенького маминого любимца придушил. Хорошо хоть пересекаются на гастролях и редких семейных ужинах. На большую братскую любовь душевных сил Кирилла не хватит.
Дорога заняла примерно час. Кир успел рассмотреть унылые улицы дождливого города, прокрутить мысленно тексты песен. Ничего нового, что на Юге, что на Севере.
Города смешались в один сплошной ком, который не различаясь по сути, утратили названия. Одни и те же лица в концертном зале, тот же звук на сцене. Рабочая рутина, укравшая драйв и удовольствие от выступлений.
Зайдя в гримерку, Ярый обнаружил стандартный набор: на столе стояла вода, закуска и пиво. Опять, однообразие.
Кирилл, пребывая в невеселых мыслях, не сразу заметил рядом со столом девчонку, увлеченную своим занятием – она расставляла пластиковые стаканы, слушала музыку в плеере, тихо мурлыкала себе под нос, трясла каштановыми волосами в такт. Причем слушала она его песню. Закатив глаза, Ярцев тяжко вздохнул: еще одна фанатка на его и без того болящую голову.
В тот момент, когда она повернулась к нему лицом, Кир успел увалиться на продавленный диван, принять скучающий вид. Хотел сказать что-то ехидное, соответствующее случаю, но… Слова застряли в горле. Всё внутри сжалось, душа заскулила побитой собакой.
Смех-колокольчик. Звенит на ветру. И хочется смеяться в ответ. Легко. Непринужденно. Карие глаза сияют агатами. Косая челка. Каштановые прядки. Веснушки на носу. Летняя девочка в легком сарафанчике.
Морские волны катят лениво на белую гальку. Синий муар неба, раскрашенный эмалью облаков и большим янтарем солнца посредине, полощется в вышине. Соленые губы. Нежность и страсть. Прикосновения к коже. Несмелые поцелуи опьяняют. И счастье затопило всю суть…
Она еще жива. Теплая, манящая. Не отпускает. Прижимается, игриво водит волосами по его носу, а он ненавидит такую щекотку. Хочется еще поцелуев, она не позволяет. Смеется… Смех летит по-над морем, ей вторят чайки. И больше нет ничего, кроме них двоих…
Кирилл помотал головой, но наваждение осталось на месте. Не в кошмаре, что приходит по ночам удушливым жаром, не в пьяном бреду, где есть одно – ее удивительные глаза, и больше нет ничего, лишь пустота, что заполняет собой нутро. И вина вонзается голодным зверем. Грызет по живому. Давит на грудь…
- Алька, - хрипло прошептал Кир, не понимая на каком он свете.
Прошлое ушло. В настоящем осталась девчонка с карими глазами, без веснушек и с каштановой гривой волос. Она удивленно уставилась на него. Облизнула губы, накрашенные какой-то малиновой гадостью. Не может быть хорошей на вкус темная краска. Ну никак не может. Кирилл представил, как резким движением руки стирает помаду, чувствуя прикосновение к полным, нежным губкам…
- Простите? Вы это мне? Вот ненавижу, когда извращают мое имя посторонние. Санька, Саныч, - не моё имя, а за Шурочку вообще убью! Я – Лекса. Приятно познакомиться Кирилл Леонидович.
- Пф, ты меня еще господин Ярцев назови, - выпалил Кир, продолжая пристально рассматривать персонального демона, явившегося для моральных пыток. – Я не твой учитель, девочка.
- А я в школе не учусь!
Ишь, как глазами сверкает, злится. С характером барышня. Сколько ей лет? Восемнадцать? Не Алька, конечно же, не она. Альки нет много лет, но… Похожа. Очень. Те же черты лица, ухмылка, глаза темнее, правда.
К черной майке прикреплена бумажка с надписью: «Лекса». Кирилл хмыкнул. Александра значит. Еще одно совпадение.
Тем временем, Лекса достала смартфон. Кирилл внутренне взвыл. И эта туда же! Да что за наказание?!
- Давайте начнем! – она что-то нажимала в гаджете, не глядя на собеседника.
- Что? – тупо спросил Ярый, глядя поочередно то на девчонку, то на ненавистное устройство в ее руках.
- Интервью для моего блога! У нас же договоренность. Вячеслав согласовал. Разве не предупредил?
- Нет. Я ему в ответ башку оторву и не предупрежу, - Кирилл улыбнулся несколько…кровожадно. Запустил пятерню в свою довольно лохматую шевелюру, пытаясь не потерять контроль над собой здесь и сейчас.
- Вы не любите давать интервью блогерам? – Александра нахмурилась, на переносице появилась небольшая складка.
- Терпеть не могу! – совершенно искренне признался Кир, бросая вызов новоявленной журналистке-любительнице.
- Всё равно начнем, - весело заявила блогер-Лекса, - наведя камеру смартфона на себя.
- Ну давай, - с тоской пробурчал он, добавив мстительно: - Поколение «палка для селфи».
Девчонка одарила Ярцева взглядом, способным приколотить к дивану без молотка и гвоздей. С характером малышка, однако. Давно не попадались такие живые, настоящие… Алька…
Кирилл замотал головой. Стоп. Не думать. Не сейчас.
– Всем привет! С вами Лекса! Сегодня со мной перед концертом в гримерке Ярый. Привет, Кир, скажи что-нибудь нашим подписчикам.
- Привет, - Кирилл внутренне собрался, как перед прыжком в холодную воду. Камера смартфона виделась ему прицелом снайперской винтовки.
- Как тебе наш город?
- Думал здесь теплее. Дождь явно лишний.
- С этим я согласна. Как настроение перед концертом?
- Рабочее. Сначала саундчек, сейчас – интервью.
- А как на счет новых песен? Давненько альбомы не появлялись. Почти пять лет прошло. Поклонники ждут.
- Мы в процессе.
- Затянулся процесс. Вдохновения нет?
- Есть. Ело и будет есть. Спасибо за внимание. Мне пора на сцену.
- Спасибо, что уделил внимание! – Камера вновь была повернута на девчонку. – А вы, дорогие подписчики, если понравилось интервью, не забывайте ставить лайки и комментировать. С вами была Лекса! – Весело тарахтела она, Кир пытался собрать волю в кулак, и не выдворить любительницу современных технологий, взяв за милое ушко, видневшееся за каштановой прядкой волос.
Девчонка, кажется, прочитала его мысли: без слов вышла из гримерки, даже дверью хлопнула. Э-как, обиделась. Ну да ничего, повзрослеет и поймет, что такое назойливые вопросы и как утомляет слава.
После саундчека Кирилл остался один в гримерке. Музыканты ушли на сцену, забрав инструменты, а он стоял и тупо смотрел на себя в зеркало. Отражение криво ухмылялось. Из зазеркалья на него таращился незнакомый чувак с рыжей двухдневной щетиной и залегшими темными кругами вокруг зеленых глаз. Сейчас, как никогда, Кир был похож на зомби, из небезызвестной своей песни.
Вот, черт! Надо идти на сцену, сейчас фанаты разнесут по кирпичикам концертный зал. Ярый слышал рев толпы, орущих девчонок, скачущих в одних лифчиках и размахивающих майками. Какая-то особо экзальтированная барышня провизжала: «Ярый – бо-о-ог».
Черт! Как же опять ему научиться чувствовать ту эйфорию, что подхватывала на крыльях и звала за собой?
Раз, два, три. Все, сукин сын, пошел! Нацепил свою чертову харизматичность, о которой так любят трещать фанатки, и вперед!
Аутотренинг не особо помогал. Усталость давала о себе знать. Не хотелось на сцену в принципе. Сделав пару резких вдохов-выдохов, Ярый распахнул дверь и пошел по узкому темному коридору, который вывел к кулисам. Возле бархатной портьеры стояла Лекса с бутылкой воды, зыркала темными глазищами, показывая явное раздражение.
Невольно залюбовавшись Лексой, Кир чуть было не забыл, где находится, и почему Славка хлопает его по плечу, поторапливает.
Ярый сдержанно кивнул менеджеру, криво усмехнулся по-прежнему хмурой блогерше и подмигнул. Она то ли смутилась, покраснела, то ли еще больше разозлилась. С чего бы ей злиться? Вид у девчонки был очень уж заманчивый. Захотелось поддразнивать ее почаще.
- Так, всё, вперед. Микрофон включить на сцене, тексты помню, - сказал Кир Славке.
Зрители скандировали «Ярость!». Они готовы были разорвать музыкантов на части, охрана сдерживала напирающих вперед парней, не пускала на сцену экстатических школьниц. Ревели гитары, стучали барабаны, музыканты на сцене будто купались в тяжелой мелодии, улетели в астрал.
Кир выскочил под нестерпимо яркий свет софитов, бьющий в глаза, и запел свой старый хит.
Толпа возносит простых смертных на пьедестал богов, но также скоро сбрасывает. Появятся новые кумиры, уведут за собой визжащих девчонок. Скоро они будут грезить о них во снах, томно стонать другие имена, занимаясь сексом со своими парнями. Киру подумалось: его ребята из «Ярости», решившие добиться славы за счет его имени, пускай наслаждаются моментом, как и он когда-то. Пока могут.
Прода от 26.03.2019, 22:15
Глава 2
«Его Лоа ослеп, по запаху перемещается в пустоте.
Будто тянет его ко мне прозрачный клей,
Из змеиных тонких сваренных костей»
Хелависа
Находясь за кулисами, в нескольких шагах от сцены, я смотрела на Кирилла Ярцева. И не понимала, что пошло не так. Почему я растеряла свой клятый профессионализм, позволила раздражению вылиться? Интервью оказалось агрессивным, с вызовом. А с другой стороны – зачем называть меня Алькой?! Всегда думала, что Аля – сокращение от Алевтины, никак не Александры.
Встреча в гримерке оказалась испытанием для моего душевного равновесия. Не ожидала от себя поведения обычной фанатки: залипла на его ухмылке, увязла в зеленых глазах, жадно вглядывалась в небритую физиономию….
Впала в настоящую прострацию, а в итоге недовольство собой слила на Ярого. А он-то в долгу не остался! Как отвечал на вопросы. Срезал меня на взлете! Не интервью, а взаимная пикировка с неуловимым подтекстом. Даже давняя история с московским концертом, ушла в небытие глубин памяти, заменив себя новой порцией сожалений о своем поведении.
Зеленые глаза щурятся. На губах застыла горькая усмешка. Я не понимаю, чем вызвала подобную реакцию. Пытаюсь сделать глубокий вдох. Сердце заходится в бешеной сальсе. Дыхание сбивается. Кирилл выглядит взволнованным. Мы играем в гляделки. Не выдерживает первым Ярый. Он называет чужое, совершенно не мое имя. Сморит с неизбывной тоской, глухой надеждой. На что? Я не знаю. Понимаю: ему нужна совершенно не я. Другая. Сердце срывается в галоп. И я взрываюсь. Говорю глупости. Кирилл подхватывает вызов…
Я оставила в покое рефлексию, уставилась на сцену, как будто раньше ни одного концерта с такой позиции не смотрела.
Умеет, черт возьми, Ярцев привлечь внимание.
Кирилл стоял в свете прожекторов, запрокинув голову вверх, пел завораживающим голосом, от которого у меня когда-то учащенно билось сердце, а по спине бежали те самые банальные мурашки.
Признаюсь, себе честно, ведь девочка взрослая – наслаждаюсь я не только его вокалом. Выглядит Ярый для своих «преклонных» тридцати восьми весьма притягательно. Особенно, когда в образе: дырявые джинсы, черная майка, тяжелые ботинки с заклепками. На шее болтается какой-то серебряный амулет в виде звезды, на руках напульсники и металлические браслеты, толстые цепочки… Бронзовые волосы на голове в беспорядке и торчат в разные стороны.
Кир на сцене чувствовал себя явно в своей стихии: наслаждался реакцией толпы на каждое движение, управлял народом в зале, взаимодействовал со своими музыкантами.
Я буквально кожей ощущала бушующую энергию, которая исходила от него первозданной мощью, а каждая песня заканчивалась шквалом оваций и диким ревом поклонников, решивших перекричать своего кумира.
Пока соло-гитарист и барабанщик отыгрывали свою партию, Ярый убежал за кулисы. Подошел ко мне, взял бутылку с водой из моих рук, о которой я вообще забыла. В какой-то момент наши взгляды встретились, и он, как бы невзначай коснулся моих пальцев. Меня будто током прошибло, по позвоночнику пронесся нервный импульс.
Ярый подмигнул, косо ухмыльнулся, сделал большой глоток из бутылки. А я покраснела. Вот так просто, взяла и покраснела. Барышня со страниц книги Эмили Бронте, не иначе! Откуда во мне такие реакции на мужика? Уму не постижимо.
И я не смогла совладать с собой. Кирилл же продолжал рассматривать меня, буквально обшаривал взглядом, что руками. Мне хотелось провалиться под землю, лишь бы пытка созерцания прекратилась.
Я не экспонат в музее. Двинуть ему, что ли?
Судорожно сглотнув, я потупилась, как школьница. Противоречивые эмоции устроили качели, скакали туда-сюда, что тот шарик для пин-понга. То смущаюсь, то хочется сделать агрессивный выпад.
Да что же это? Давно уже не чувствовала себя настолько беспомощной. В присутствии Ярцева барахталась в смущении, словно муха, угодившая в липкую паутину.
