Осенний ветер неловко заглядывал в Газель и моментально вытеснялся табачным дымом. Саша отвернулся к окну, чтобы вдохнуть воздуха с улицы. Пыльного от дороги, но не настолько ядовитого, как облака витающие в машине. Хотелось спать. В мышцах накопленная усталость работы без выходных. Иван Петрович сегодня не по-человечески раздражал.
— И думаешь, где она столько денег взяла? — мужчина за рулём кивнул на белый бликующий на солнце Мерседес.
Саша уныло оглядел машину и пожал плечами. «Заработала, наверное… Может у неё лакшери бутик» — подумал он, но промолчал.
— Та! Всем известно, откуда у таких деньги берутся, — с видом знатока сказал Иван Петрович и повернул на узенькую улицу, — молодой ты ещё, Саня, наивный.
Глаза мужчины усмехнулись, как бы говоря «Я знаю жизнь и буду делиться со всеми своим мнением при любой возможности». Машина остановилась возле ворот в двор-колодец. Саша зевнул, потянулся и отчего-то с нежностью подумал о жене. Купить вечером ей цветов? Порадовать.
— Поживёшь с моё, — продолжил Иван Петрович, — сына вырастишь и всё поймёшь.
Наверное, шестидесятилетний мужчина думал, что каждая морщина его лица говорит о мудрости прожитых лет. Но для Саши они говорили лишь о том, что у напарника случаются запои.
— Иди, открывай, — Иван Петрович снова закурил.
Саша выскочил из Газели и с наслаждением вдохнул. Улица что-то по-утреннему нашептывала голосами проходящих по ней людей. Перед носом машины черная металлическая калитка с кодовым замком.
«2212» — нажал Саша залипающие цифры и за ними букву «К». Створки открылись и он прошмыгнул в арку. Окутала бетонная прохлада. На стене красным замигала кнопка. Он нажал её и ворота плавно, с заунывным скрипом, распахнулись. Саша зазывающе махнул Ивану Петровичу. Газелька дернулась вперед, но затем зарычала, напряглась и сдала назад. Резко развернулась по пустой дороге и попятилась в арку.
«Ну да, — кивнул сам себе Саша, — так проще будет выгружать, да и выехать потом». Он прогулочным шагом пошел к подъезду, оглядел двор. Ухоженные клумбы с яркими цветами, в центре миниатюрный облезлый фонтанчик, вокруг него четыре лавочки. Пустые урны говорили, что здесь редко кто сидит. Наверное, даже бабулькам в закрытом дворе скучно. Кого же тут обсуждать?
Петрович вышел из машины с сигаретой в зубах и громко хлопнул дверью. От стен домов отскочило эхо так, что, наверное, все жители уже были в курсе их приезда.
— Давай шустрее, еще на три адреса ехать, а в обед у меня партия, — недовольно крикнул напарник и Саша поторопился.
Подскочил к подъезду, набрал «39». «Пилиу-пилиу-пилиу» — отозвался домофон, а вслед за ним и неприятный мужской голос.
— Батареи привезли, — сказал Саша и замок открылся.
Иван Петрович в резиновых шлепках на носок, шортах и рубашке походил на пенсионера в санатории. Не хватало только панамы.
— Ты гляди, фонтан у них. Небось и дворецкие по вечерам на лавку чай приносят в фарфоровых чашках. — ядовито бормотал напарник, — Илита, блин.
«Илита» — усмехнулся Саша, вздохнул и заглянул в подъезд. Нашел увесистый камень и зафиксировал дверь нараспашку.
— Какой этаж? Третий?
Мужчина кивнул, бросил окурок на асфальт и затушил тапком.
— Ну Иван Петрович, — вздохнул Саша, — урна же рядом.
— Сына своего учить будешь, а не меня. Чисто там, где убирают, а мусорят везде.
Высокие окна-глазницы домов смотрели укоризненно. Саша заскочил в кузов Газели и подтащил радиаторы. Спрыгнул, схватился за край. Иван Петрович, несмотря на возраст и залысину, был крепким. Он ловко взялся за другую сторону и напарники занесли в подъезд две чугунные батареи. На первом этаже замер покрытый узорчатой кафельной плиткой старый камин. Он выглядел уныло, будто тосковал о временах, когда использовался, а не был частью декора.
— Интересно, почему чугунные? — с одышкой сказал Саша.
— Я в твоём возрасте знаешь сколько таких таскал? По тридцать штук за день, на спину одну закинешь и потащил. Ну и молодежь…
«Да-да, на спину…По тридцать штук в день…» — засомневался Саша и улыбнулся. Доля правды, наверное в этом была. Всё же сейчас он сам задыхался больше, чем курящий и пьющий шестидесятилетний Иван Петрович.
— Ладно, идемте, — выдохнул Саша.
Ступени казались издевательски длинными. Хорошо, лестница широкая. Один пролёт. Передышка. Второй. Кажется, со лба по черным отросшим волосам стекает пот. Рабочие ботинки давят, джинсы кажутся неудобными. Саша облокотился на подоконник. Окинул взглядом ухоженный садик во дворе. Иван Петрович достал из нагрудного кармана пачку. Закурил. Серые волны кружились под потолком и резко выскакивали на свежий воздух через старое деревянное окно.
— Потому, что моё поколение считает, такие лучше греют, — сказал напарник, потушил окурок об стену и выбросил его в форточку.
— Сколько можно заносить эти несчастные батареи? — эхом отскочил неприятный голос сверху.
Саша выглянул через перила и увидел на третьем этаже мужчину с серой бородой-лопатой, серебристыми взъерошенными волосами и в очках с толстой оправой. Он нервничал, был напряжен.
— Нет, ну смотри, стоят курят, — через плечо сказал кому-то мужчина.
Напарники переглянулись и недовольно потащили батарею. Наверху громко хлопнула дверь.
— Поставим, — вздох, — на этаже и принесем, — вздох, — вторую, — пыхтя сказал Саша.
Когда обе секции были на месте, Саша отстучался хозяевам. Зашуршали шаги. Женский голос спросил «Кто там?» и дверь открылась.
Пышная дама разочарованно посмотрела на напарников, выглянула в подъезд и кивнула.
— Валя! Принесли! — крикнула она и поплыла в дальнюю комнату.
Вместе с запахом разбавителя и масляных красок появился тот самый взъерошенный мужчина в очках. На нём был измазанный красным фартук из мешковины, грязные потертые тапки, а в руках широкая кисть. Хозяин смотрел исподлобья и этот взгляд обдавал леденящим ощущением его превосходства над рабочими. Лицо Саши сделалось острым, угловатым, как всегда, когда оно чувствует возможный конфликт.
— Куда ставить? — по-свойски узнал Иван Петрович.
Мужчина интеллигентно-едко попросил занести в комнату и даже не подумал придержать дверь. Она то и дело норовила захлопнуться, мешала. Ноздри Саши всё сильнее по-бычьи раздувались. Всезнающий Петрович был отчего-то спокоен. Радиаторы уместились у единственной свободной стены комнаты. Деревянный пол с большим усилием выдерживал вес радиаторов. Казалось, вот-вот доски провалятся и обнажат мышиные лазы между этажами.
— Молодой ты еще, — махнул напарник.
— И что? Он выбрал чугунные батареи и чем-то недоволен. Хотел быстрее, нанял бы пятерых грузчиков, — прошептал Саша, — четверо бы несли, пятый двери придерживал.
В комнате было трудно дышать. Вонь пота и сигарет от Петровича ядовито смешалась с запахом красок, ацетона и какой-то старины, характерной для таких домов. Саша огляделся и напрягся. Большая комната с трёхметровыми потолками казалась тесной, неприятной. Давила. Слева захламленные полки, с которых норовили выпрыгнуть рулоны бумаги, кисти, книги, грязные тряпки. На трех мольбертах стояли уродливые, черезчур натуральные картины. Такие, от взгляда на которые пробирает дрожь до самых костей.
На одной изображена замерзшая насмерть девушка с пронзительными светлыми глазами, покрытыми инеем. На другой сгоревшая дотла комната. С тремя людьми и собакой. Опалённые черные скелеты сидят так, будто пожар застал их врасплох. На третьей тело, изувеченное падением с высоты на асфальт и не разобрать ни возраст, ни пол погибшего. Плечи Саши дернулись, шея напряглась. Он сглотнул и отвернулся от этого издевательства над искусством и зрителями.
Посреди комнаты высокий платяной шкаф скрывал часть пространства. На противоположной стене маленькие неприятные окна. Грязные, с облезлыми деревянными рамами они замерли на уровне головы и плотоядно наблюдали. «Батареи под ними?» — пригляделся Саша. Не видно. Загораживает тумбочка и облокоченные на неё белые, ещё так по-светлому чистые холсты.
Саша но чувствовал, как глаза посиневшей до смерти девушки с мольбой и невыносимой болью сверлят его затылок. Просят спасти. Или предупреждают о чем-то. Он взглянул на Петровича и покрутил пальцем у виска.
— Хозяин! — крикнул напарник и достал из нагрудного кармана свернутые, чуть ли не скомканные бумаги.
Мужчина пришел без фартука и кисти. В шелковом костюме в полоску, похожим на пижаму. Его глаза хищно сверкнули через линзу очков и посмотрели отчего-то на Сашу.
— Подпишите, что приняли. И хлам тот, — Петрович кивнул в сторону окна, — надо разобрать, иначе мы не подберемся.
— Хлам? — холодно переспросил мужчина.
— Ну вещи…, — Петрович сощурился, — что у вас там стоит, не вижу.
Хозяин резко забрал бумагу, подписал и всучил Саше.
— Завтра. В четырнадцать ноль-ноль, пожалуйста, — неприятно-учтиво сказал он, — я не намерен ждать вас ещё год.
— Про год это не к нам, уважаемый, а к начальству, — бросил Иван Петрович и направился к выходу.
«Картины ужасы девушка заморожена насмерть» — вбил Саша запрос в поисковик на смартфоне едва Иван Петрович вывез их из двора.
— Слушайте, а этот мужик всемирно известный художник…
— Ты, Саня, лезешь куда не надо.
— Никуда я не лезу, вы видели, какие глаза у той девушки? Словно живые.
— Никто не хочет умирать. Даже нарисованные люди.
Саша молчал и напарник продолжил:
— Мой сосед ест только такие бутерброды, где хлеб полностью накрыт и заставляет жену треугольники из колбасы вырезать, — он взглянул на Сашу, — у них в доме батона не бывает, слишком уж форма неровная, — как-то нервно засмеялся и резко прекратил, — мало ли в мире чудаков.
— Не хочу туда возвращаться, — Саша рассматривал сотни уродливых пугающих изображений в смартфоне, которые вряд ли какой здоровый ум сможет вообразить, — прикроете?
— Э нет, так работа не делается. Тебя что, родители не научили?
— Я сирота, — бросил Саша.
Дальше разговор не шел. Иван Петрович молчал и только курил одну за одной.
Саша ждал напарника возле офиса управляющей компании и переминался с ноги на ногу от утреннего холода начала осени. Надо было свитер под куртку надеть. И тёплые носки. Пора ехать на первый адрес, а Ивана Петровича всё не было. Видно, «партия» в обед, на которую он вчера торопился, плавно переросла в полуночные гуляния. Саша третий раз посмотрел время на телефоне. На заставке улыбалась жена. Фото в день, когда её выписали из роддома. Измученная, но счастливая. «Да, да, ради вас я сюда и устроился» — он с тоской вспомнил прошлую работу. Десять лет ремонтировал линии электропередач. «Эээх!» — вздохнул он. Умоляющим глазам любимой женщины, что ждала его сына, отказать было невозможно. «Слишком опасно, — говорила она, — не дай Бог что, как мы без тебя?». Пришлось стать помощником сантехника.
Саша пронаблюдал как ушла еще минута, поджал губы и пошел к начальству.
— Едь сам по адресам, — холодно скомандовала худощавая женщина.
— А в два? Один не справлюсь, дайте еще человека.
— Что там? Замена радиаторов? До двух кого-то найдем.
Саша завел старенькую Ниву и поехал выполнять работу за двоих. К обеду он проголодался и свернул перекусить. Время есть. Пахло пирожками с капустой, как в детстве в столовой интерната.
«Черт бы тебя подрал, Петрович» — пробормотал он, схватил булочку с маком и пошел к машине. Позвонил напарнику. Недоступен. «Ладно-ладно, ты тут недалеко живешь, за полчаса успею».
Нива ловко свернула с главной дороги, покрутилась у домов и отыскала нужный. Уже из окна машины Саша увидел Петровича. Оплывший напарник вальяжно устроился на лавке возле своего подъезда и, сложив ногу на ногу, курил.
— Иван Петрович! — сердито хлопнул дверью Саша, — Собирайтесь, едем ставить батареи.
— Не поеду я никуда. — махнул он и отвернулся, — я отдыхаю.
— Э, нет, так работа не делается, вас что, родители не учили? — отыгрался Саша.
— Учили, Саня, да только я двоешиком был.
Он бросил окурок на асфальт, растоптал домашними тапочками и поднялся.
— Мы же напарники, третий месяц вместе, я не поеду туда один. Нет, знаете, я вообще туда не поеду.
— Не едь, — раскинул руки и пожал плечами мужчина.
От него пахло перегаром, табаком и какой-то стариковской затхлостью. Обвисшие щёки и блестящие глаза шептали, что его рассудок крепко спит и проснётся не раньше завтрашнего дня.
— Ну вы и…, — Саша искал слово, чтобы не оскорбить, но всё-таки поддеть напарника.
— Кидала! — с торжеством пьяного человека взвел указательный палец Иван Петрович.
— Ясно, — цокнул Саша и открыл машину.
— Никто, Саня, не хочет умирать! А что за жизнь без развлечений?! — изрек напарник, пикнул ключем и с третьей попытки зашел в подъезд.
В половину второго Саша позвонил начальнице. Конечно, они никого не нашли. «Едь один, отключение стояка согласовано на сегодня» — сказала она и не оставила выбора.
Да, батареи он уже менял.
Да, там ничего сложного.
Да, болгарку, дрель взял. И прокладки, и краны… И вообще всё, что пригодится, у него есть.
И ещё раз «да» — эту работу можно делать одному.
Машина подкралась к воротам. Саша выскочил, нажал «2212К», заехал в арку. Вольный ветер застрял в клети двора-колодца и кружил одинокие желтые листья от одной стены к другой. Сумка с инструментами зацепилась за что-то в багажнике, не хотела вылазить. Саша резким рывком выдернул её и пошел к подъезду. Набрал «39». От нажатия цифры на домофоне недружелюбно светились красным. «Пилиииииу, пилииииу» — протяжно завыло устройство. Открыли.
Распахнув рот, смотрит на Сашу камин. Одна ступенька. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. Бросить это всё, а? Четвертая. Третья. Вторая. Нехорошо. Нужно сегодня работу сделать и завтра говорить об увольнении. Жене цветов вчера не купил. Ладно. Тоже завтра. Третья ступенька. Четвертая. Пятая. Шестая… Пролёт. Или всё-таки…? Нет. «Иди работай!» — крикнул сам себе Саша и добрался до нужной двери.
«Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук».
Внутри по деревянному дощатому полу зашаркали тапки. «Виииу» — взвизгнули петли и дверь открылась. Та же полная женщина. Смотрит на него словно на собственного ребёнка, с нежностью, ласково.
— Ой, вы что-то рано, Валя ещё не готов, — расплылась она в улыбке, — но вы проходите, подождете его и в четырнадцать ноль-ноль начнёте.
«Десять минут до двух, очень даже вовремя» — хмыкнул Саша, но кивнул. Надел бахилы и пошел за женщиной. В мастерской художника царил всё тот же бардак. Из трёх уродливых картин осталась одна — с замёрзшей насмерть девушкой. Саша на мгновение застыл. Казалось, его одежда становится деревянной, волосы превращаются в ледышки, а в носу начинает щипать. Он вгляделся в её глаза и презрительно скривился.
— Где хозяин? Это надо убрать, мы так в два не начнём, — заметил он, что у окна всё ещё стоит тумбочка.
Один из холстов переместили, но недалеко, на мольберт прямо у высокого шкафа. Саша вздохнул и бросил сумку с инструментами на более-менее свободный участок пола. Женщина стояла в дверях и полностью закрывала широким туловищем проход.
— Хозяин где? Зовите его, пусть разбирает.
Дама улыбнулась, покрутила черный крашеный локон, прикусила губу и узнала:
— А у вас дети есть?
— И думаешь, где она столько денег взяла? — мужчина за рулём кивнул на белый бликующий на солнце Мерседес.
Саша уныло оглядел машину и пожал плечами. «Заработала, наверное… Может у неё лакшери бутик» — подумал он, но промолчал.
— Та! Всем известно, откуда у таких деньги берутся, — с видом знатока сказал Иван Петрович и повернул на узенькую улицу, — молодой ты ещё, Саня, наивный.
Глаза мужчины усмехнулись, как бы говоря «Я знаю жизнь и буду делиться со всеми своим мнением при любой возможности». Машина остановилась возле ворот в двор-колодец. Саша зевнул, потянулся и отчего-то с нежностью подумал о жене. Купить вечером ей цветов? Порадовать.
— Поживёшь с моё, — продолжил Иван Петрович, — сына вырастишь и всё поймёшь.
Наверное, шестидесятилетний мужчина думал, что каждая морщина его лица говорит о мудрости прожитых лет. Но для Саши они говорили лишь о том, что у напарника случаются запои.
— Иди, открывай, — Иван Петрович снова закурил.
Саша выскочил из Газели и с наслаждением вдохнул. Улица что-то по-утреннему нашептывала голосами проходящих по ней людей. Перед носом машины черная металлическая калитка с кодовым замком.
«2212» — нажал Саша залипающие цифры и за ними букву «К». Створки открылись и он прошмыгнул в арку. Окутала бетонная прохлада. На стене красным замигала кнопка. Он нажал её и ворота плавно, с заунывным скрипом, распахнулись. Саша зазывающе махнул Ивану Петровичу. Газелька дернулась вперед, но затем зарычала, напряглась и сдала назад. Резко развернулась по пустой дороге и попятилась в арку.
«Ну да, — кивнул сам себе Саша, — так проще будет выгружать, да и выехать потом». Он прогулочным шагом пошел к подъезду, оглядел двор. Ухоженные клумбы с яркими цветами, в центре миниатюрный облезлый фонтанчик, вокруг него четыре лавочки. Пустые урны говорили, что здесь редко кто сидит. Наверное, даже бабулькам в закрытом дворе скучно. Кого же тут обсуждать?
Петрович вышел из машины с сигаретой в зубах и громко хлопнул дверью. От стен домов отскочило эхо так, что, наверное, все жители уже были в курсе их приезда.
— Давай шустрее, еще на три адреса ехать, а в обед у меня партия, — недовольно крикнул напарник и Саша поторопился.
Подскочил к подъезду, набрал «39». «Пилиу-пилиу-пилиу» — отозвался домофон, а вслед за ним и неприятный мужской голос.
— Батареи привезли, — сказал Саша и замок открылся.
Иван Петрович в резиновых шлепках на носок, шортах и рубашке походил на пенсионера в санатории. Не хватало только панамы.
— Ты гляди, фонтан у них. Небось и дворецкие по вечерам на лавку чай приносят в фарфоровых чашках. — ядовито бормотал напарник, — Илита, блин.
«Илита» — усмехнулся Саша, вздохнул и заглянул в подъезд. Нашел увесистый камень и зафиксировал дверь нараспашку.
— Какой этаж? Третий?
Мужчина кивнул, бросил окурок на асфальт и затушил тапком.
— Ну Иван Петрович, — вздохнул Саша, — урна же рядом.
— Сына своего учить будешь, а не меня. Чисто там, где убирают, а мусорят везде.
Высокие окна-глазницы домов смотрели укоризненно. Саша заскочил в кузов Газели и подтащил радиаторы. Спрыгнул, схватился за край. Иван Петрович, несмотря на возраст и залысину, был крепким. Он ловко взялся за другую сторону и напарники занесли в подъезд две чугунные батареи. На первом этаже замер покрытый узорчатой кафельной плиткой старый камин. Он выглядел уныло, будто тосковал о временах, когда использовался, а не был частью декора.
— Интересно, почему чугунные? — с одышкой сказал Саша.
— Я в твоём возрасте знаешь сколько таких таскал? По тридцать штук за день, на спину одну закинешь и потащил. Ну и молодежь…
«Да-да, на спину…По тридцать штук в день…» — засомневался Саша и улыбнулся. Доля правды, наверное в этом была. Всё же сейчас он сам задыхался больше, чем курящий и пьющий шестидесятилетний Иван Петрович.
— Ладно, идемте, — выдохнул Саша.
Ступени казались издевательски длинными. Хорошо, лестница широкая. Один пролёт. Передышка. Второй. Кажется, со лба по черным отросшим волосам стекает пот. Рабочие ботинки давят, джинсы кажутся неудобными. Саша облокотился на подоконник. Окинул взглядом ухоженный садик во дворе. Иван Петрович достал из нагрудного кармана пачку. Закурил. Серые волны кружились под потолком и резко выскакивали на свежий воздух через старое деревянное окно.
— Потому, что моё поколение считает, такие лучше греют, — сказал напарник, потушил окурок об стену и выбросил его в форточку.
— Сколько можно заносить эти несчастные батареи? — эхом отскочил неприятный голос сверху.
Саша выглянул через перила и увидел на третьем этаже мужчину с серой бородой-лопатой, серебристыми взъерошенными волосами и в очках с толстой оправой. Он нервничал, был напряжен.
— Нет, ну смотри, стоят курят, — через плечо сказал кому-то мужчина.
Напарники переглянулись и недовольно потащили батарею. Наверху громко хлопнула дверь.
— Поставим, — вздох, — на этаже и принесем, — вздох, — вторую, — пыхтя сказал Саша.
Когда обе секции были на месте, Саша отстучался хозяевам. Зашуршали шаги. Женский голос спросил «Кто там?» и дверь открылась.
Пышная дама разочарованно посмотрела на напарников, выглянула в подъезд и кивнула.
— Валя! Принесли! — крикнула она и поплыла в дальнюю комнату.
Вместе с запахом разбавителя и масляных красок появился тот самый взъерошенный мужчина в очках. На нём был измазанный красным фартук из мешковины, грязные потертые тапки, а в руках широкая кисть. Хозяин смотрел исподлобья и этот взгляд обдавал леденящим ощущением его превосходства над рабочими. Лицо Саши сделалось острым, угловатым, как всегда, когда оно чувствует возможный конфликт.
— Куда ставить? — по-свойски узнал Иван Петрович.
Мужчина интеллигентно-едко попросил занести в комнату и даже не подумал придержать дверь. Она то и дело норовила захлопнуться, мешала. Ноздри Саши всё сильнее по-бычьи раздувались. Всезнающий Петрович был отчего-то спокоен. Радиаторы уместились у единственной свободной стены комнаты. Деревянный пол с большим усилием выдерживал вес радиаторов. Казалось, вот-вот доски провалятся и обнажат мышиные лазы между этажами.
— Молодой ты еще, — махнул напарник.
— И что? Он выбрал чугунные батареи и чем-то недоволен. Хотел быстрее, нанял бы пятерых грузчиков, — прошептал Саша, — четверо бы несли, пятый двери придерживал.
В комнате было трудно дышать. Вонь пота и сигарет от Петровича ядовито смешалась с запахом красок, ацетона и какой-то старины, характерной для таких домов. Саша огляделся и напрягся. Большая комната с трёхметровыми потолками казалась тесной, неприятной. Давила. Слева захламленные полки, с которых норовили выпрыгнуть рулоны бумаги, кисти, книги, грязные тряпки. На трех мольбертах стояли уродливые, черезчур натуральные картины. Такие, от взгляда на которые пробирает дрожь до самых костей.
На одной изображена замерзшая насмерть девушка с пронзительными светлыми глазами, покрытыми инеем. На другой сгоревшая дотла комната. С тремя людьми и собакой. Опалённые черные скелеты сидят так, будто пожар застал их врасплох. На третьей тело, изувеченное падением с высоты на асфальт и не разобрать ни возраст, ни пол погибшего. Плечи Саши дернулись, шея напряглась. Он сглотнул и отвернулся от этого издевательства над искусством и зрителями.
Посреди комнаты высокий платяной шкаф скрывал часть пространства. На противоположной стене маленькие неприятные окна. Грязные, с облезлыми деревянными рамами они замерли на уровне головы и плотоядно наблюдали. «Батареи под ними?» — пригляделся Саша. Не видно. Загораживает тумбочка и облокоченные на неё белые, ещё так по-светлому чистые холсты.
Саша но чувствовал, как глаза посиневшей до смерти девушки с мольбой и невыносимой болью сверлят его затылок. Просят спасти. Или предупреждают о чем-то. Он взглянул на Петровича и покрутил пальцем у виска.
— Хозяин! — крикнул напарник и достал из нагрудного кармана свернутые, чуть ли не скомканные бумаги.
Мужчина пришел без фартука и кисти. В шелковом костюме в полоску, похожим на пижаму. Его глаза хищно сверкнули через линзу очков и посмотрели отчего-то на Сашу.
— Подпишите, что приняли. И хлам тот, — Петрович кивнул в сторону окна, — надо разобрать, иначе мы не подберемся.
— Хлам? — холодно переспросил мужчина.
— Ну вещи…, — Петрович сощурился, — что у вас там стоит, не вижу.
Хозяин резко забрал бумагу, подписал и всучил Саше.
— Завтра. В четырнадцать ноль-ноль, пожалуйста, — неприятно-учтиво сказал он, — я не намерен ждать вас ещё год.
— Про год это не к нам, уважаемый, а к начальству, — бросил Иван Петрович и направился к выходу.
«Картины ужасы девушка заморожена насмерть» — вбил Саша запрос в поисковик на смартфоне едва Иван Петрович вывез их из двора.
— Слушайте, а этот мужик всемирно известный художник…
— Ты, Саня, лезешь куда не надо.
— Никуда я не лезу, вы видели, какие глаза у той девушки? Словно живые.
— Никто не хочет умирать. Даже нарисованные люди.
Саша молчал и напарник продолжил:
— Мой сосед ест только такие бутерброды, где хлеб полностью накрыт и заставляет жену треугольники из колбасы вырезать, — он взглянул на Сашу, — у них в доме батона не бывает, слишком уж форма неровная, — как-то нервно засмеялся и резко прекратил, — мало ли в мире чудаков.
— Не хочу туда возвращаться, — Саша рассматривал сотни уродливых пугающих изображений в смартфоне, которые вряд ли какой здоровый ум сможет вообразить, — прикроете?
— Э нет, так работа не делается. Тебя что, родители не научили?
— Я сирота, — бросил Саша.
Дальше разговор не шел. Иван Петрович молчал и только курил одну за одной.
Саша ждал напарника возле офиса управляющей компании и переминался с ноги на ногу от утреннего холода начала осени. Надо было свитер под куртку надеть. И тёплые носки. Пора ехать на первый адрес, а Ивана Петровича всё не было. Видно, «партия» в обед, на которую он вчера торопился, плавно переросла в полуночные гуляния. Саша третий раз посмотрел время на телефоне. На заставке улыбалась жена. Фото в день, когда её выписали из роддома. Измученная, но счастливая. «Да, да, ради вас я сюда и устроился» — он с тоской вспомнил прошлую работу. Десять лет ремонтировал линии электропередач. «Эээх!» — вздохнул он. Умоляющим глазам любимой женщины, что ждала его сына, отказать было невозможно. «Слишком опасно, — говорила она, — не дай Бог что, как мы без тебя?». Пришлось стать помощником сантехника.
Саша пронаблюдал как ушла еще минута, поджал губы и пошел к начальству.
— Едь сам по адресам, — холодно скомандовала худощавая женщина.
— А в два? Один не справлюсь, дайте еще человека.
— Что там? Замена радиаторов? До двух кого-то найдем.
Саша завел старенькую Ниву и поехал выполнять работу за двоих. К обеду он проголодался и свернул перекусить. Время есть. Пахло пирожками с капустой, как в детстве в столовой интерната.
«Черт бы тебя подрал, Петрович» — пробормотал он, схватил булочку с маком и пошел к машине. Позвонил напарнику. Недоступен. «Ладно-ладно, ты тут недалеко живешь, за полчаса успею».
Нива ловко свернула с главной дороги, покрутилась у домов и отыскала нужный. Уже из окна машины Саша увидел Петровича. Оплывший напарник вальяжно устроился на лавке возле своего подъезда и, сложив ногу на ногу, курил.
— Иван Петрович! — сердито хлопнул дверью Саша, — Собирайтесь, едем ставить батареи.
— Не поеду я никуда. — махнул он и отвернулся, — я отдыхаю.
— Э, нет, так работа не делается, вас что, родители не учили? — отыгрался Саша.
— Учили, Саня, да только я двоешиком был.
Он бросил окурок на асфальт, растоптал домашними тапочками и поднялся.
— Мы же напарники, третий месяц вместе, я не поеду туда один. Нет, знаете, я вообще туда не поеду.
— Не едь, — раскинул руки и пожал плечами мужчина.
От него пахло перегаром, табаком и какой-то стариковской затхлостью. Обвисшие щёки и блестящие глаза шептали, что его рассудок крепко спит и проснётся не раньше завтрашнего дня.
— Ну вы и…, — Саша искал слово, чтобы не оскорбить, но всё-таки поддеть напарника.
— Кидала! — с торжеством пьяного человека взвел указательный палец Иван Петрович.
— Ясно, — цокнул Саша и открыл машину.
— Никто, Саня, не хочет умирать! А что за жизнь без развлечений?! — изрек напарник, пикнул ключем и с третьей попытки зашел в подъезд.
В половину второго Саша позвонил начальнице. Конечно, они никого не нашли. «Едь один, отключение стояка согласовано на сегодня» — сказала она и не оставила выбора.
Да, батареи он уже менял.
Да, там ничего сложного.
Да, болгарку, дрель взял. И прокладки, и краны… И вообще всё, что пригодится, у него есть.
И ещё раз «да» — эту работу можно делать одному.
Машина подкралась к воротам. Саша выскочил, нажал «2212К», заехал в арку. Вольный ветер застрял в клети двора-колодца и кружил одинокие желтые листья от одной стены к другой. Сумка с инструментами зацепилась за что-то в багажнике, не хотела вылазить. Саша резким рывком выдернул её и пошел к подъезду. Набрал «39». От нажатия цифры на домофоне недружелюбно светились красным. «Пилиииииу, пилииииу» — протяжно завыло устройство. Открыли.
Распахнув рот, смотрит на Сашу камин. Одна ступенька. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. Бросить это всё, а? Четвертая. Третья. Вторая. Нехорошо. Нужно сегодня работу сделать и завтра говорить об увольнении. Жене цветов вчера не купил. Ладно. Тоже завтра. Третья ступенька. Четвертая. Пятая. Шестая… Пролёт. Или всё-таки…? Нет. «Иди работай!» — крикнул сам себе Саша и добрался до нужной двери.
«Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук».
Внутри по деревянному дощатому полу зашаркали тапки. «Виииу» — взвизгнули петли и дверь открылась. Та же полная женщина. Смотрит на него словно на собственного ребёнка, с нежностью, ласково.
— Ой, вы что-то рано, Валя ещё не готов, — расплылась она в улыбке, — но вы проходите, подождете его и в четырнадцать ноль-ноль начнёте.
«Десять минут до двух, очень даже вовремя» — хмыкнул Саша, но кивнул. Надел бахилы и пошел за женщиной. В мастерской художника царил всё тот же бардак. Из трёх уродливых картин осталась одна — с замёрзшей насмерть девушкой. Саша на мгновение застыл. Казалось, его одежда становится деревянной, волосы превращаются в ледышки, а в носу начинает щипать. Он вгляделся в её глаза и презрительно скривился.
— Где хозяин? Это надо убрать, мы так в два не начнём, — заметил он, что у окна всё ещё стоит тумбочка.
Один из холстов переместили, но недалеко, на мольберт прямо у высокого шкафа. Саша вздохнул и бросил сумку с инструментами на более-менее свободный участок пола. Женщина стояла в дверях и полностью закрывала широким туловищем проход.
— Хозяин где? Зовите его, пусть разбирает.
Дама улыбнулась, покрутила черный крашеный локон, прикусила губу и узнала:
— А у вас дети есть?
