Моросил мерзкий осенний дождь. Капюшон накрывал глаза, и было видно только аккуратно уложенную плитку тротуара. «Не промочить бы ноги», — подумал Никита и обошёл лужу.
«Жррржжж» — мирно стрекотал дрон-доставщик на подлёте к многоэтажке. Раздался дробный звук и десятки металлических горошин ударились о пластик. Робот рухнул в палисадник вместе с грузом. Его шесть, казалось бы, мощных пропеллеров трепыхались, не в силах совершить и пол-оборота. Сеть из многочисленных тонких нитей оплела лопасти словно паук беспомощную муху. «Отлов нелегальных доставок?» — замер Никита и нахмурился.
— Давай! — скомандовал детский крик с верхних этажей.
И тут же из пышных кустов сирени, из-за угла дома и со спортивной площадки выскочили шестеро темноволосых мальчишек лет десяти. В грязной одежде, намокшие, лохматые, с палками в руках. Они толкались, шикали друг другу и тревожно поглядывали на окна высотки.
— Эй! — крикнул Никита и снял капюшон, — Вы что творите, разбойники?
— Шухер! — пронеслось по толпе воришек.
Никита дернулся было поймать хотя бы одного, но тяжелый рюкзак ослаблял превосходство двадцатипятилетнего парня перед детьми. Мальчишки успели растерзать груз и бросились врассыпную. Цепким обезьяньим хватом они урвали кто что: кто упаковку туалетной бумаги, кто авоську с мандаринами, кто тюбики с кремом. Через секунду возле поверженного дрона остались только помятые хризантемы.
— Вот паршивцы, — пробормотал Никита, — и всегда-то хорошее портят невоспитанные дети… Заняться им нечем?
Противная морось не прекращалась, и он снова накинул капюшон. Подошел к роботу, сочувственно вздохнул и отправил заявку о нарушении. Минут через пятнадцать приедет служба доставки или полиция.
«Вот тебе и эмпирические данные для доклада о девиантном поведении детей» — его и без того нависшие над глазами брови, хмуро опустились ниже. Никита махнул рукой и побрел во двор. Он на автомате зашёл в подъезд, поднялся на двадцать седьмой этаж и постучал в нужную дверь.
— А что же ты стучишь, Никита? — ласково спросила женщина в синем платье, — Звонок работает.
Она улыбалась, но во взгляде читалась какая-то неловкость.
— Извините, по привычке, — ответил Никита.
Из-за спины женщины выглянул светловолосый темноглазый мальчишка лет десяти. Исподлобья, волчонком смотрел он на гостя.
— Это Саша, наш младшенький. Саша, что нужно сказать? — обратилась хозяйка к сыну.
— Приятно познакомиться, — пробубнил мальчик и уставился на свои носки с желтыми улыбающимися рожицами.
Повисло неловкое молчание, и женщина засуетилась:
— Проходи, Никита, располагайся, чувствуй себя как дома. Наш папа будет к ужину. Вот тапочки. Там твоя комната.
Одна из трёх дверей распахнула свои объятья гостю.
— Спасибо.
— А Саша, — женщина строго посмотрела на сына, — идёт делать уроки.
Мальчик тяжело вздохнул и поплёлся в свою комнату. Его голова подрагивала так, будто он, едва отвернувшись, принялся кривлять маму. Можно понять. Ну кто в десять лет любит учиться?
Освещение было ласковым, тёплым, а хозяйка — вежливой и учтивой. Пахло варёными овощами вперемешку с цитрусовыми ароматами освежителя. Никите резко стало неуютно. Как будто есть подвох. «Искажение убеждений?» — мысленно спросил он себя и сам ответил: «Мозг считает нормой мою семью, но то, как у меня — не норма». Никита зашел в уютную, явно девчачью комнату, огляделся. На шторах гирлянды, на столе керамическое зверьё, рисунки в рамках. Он поставил рюкзак на пол и сел на кровать. Слишком мягкая, могут сниться кошмары.
— Никита, чай будешь? — заботливо спросила женщина.
— Да, пожалуйста.
— Ольга, можно просто Оля. Ну или тётя Оля, как удобнее.
— Да, пожалуйста, тётя Оля, — повторил Никита и принялся разбирать вещи.
Через пятнадцать минут он освоился — переоделся, умылся, поставил телефон на зарядку. Размышления о малолетних воришках уже не томили, отступила досада от ограниченности личного восприятия. И дышать, кажется, стало легче.
За стенкой слышались возгласы маленького Саши. Не похоже, что мальчуган делает уроки. Скорее, он с толпой одноклассников пошел в рейд на босса в виртуальном мире. «Вряд ли мне стоит об этом говорить его маме» — усмехнулся Никита.
На кухне остывал ароматный травяной чай. То ли с чабрецом, то ли с душицей.
— Наверное, родители тобой очень гордятся, — сказала тётя Оля едва Никита сел.
Он промолчал.
— Мы дочкой очень гордимся. И переживаем. Хоть бы ей попалась хорошая семья.
— Плохие в программе не участвуют, — подметил Никита.
И подумал: «К моим родителям вряд ли кого-то пустят».
— Ну да, — женщина задумчиво отвернулась к окну.
Она выглядела слишком празднично для такого незначительного события — приезда студента по обмену. Аккуратно уложенные светлые локоны, накрашенные ресницы, шелковое платье в белый цветок. Но в глазах читалась тревога.
— Да вы не переживайте, — попытался успокоить её Никита, — это ведь всё в пределах России. Такие поездки только на пользу, не пройдет и десятка лет, а вся страна будет как одна семья. Тем более, всего две недели.
Тётя Оля кивнула и грустно улыбнулась. Наверное, о дочерях у родителей больше переживаний, чем о сыновьях.
— А у нас, представляешь, талуйцы повадились доставку сбивать, и как они это делают, в нашем доме никто из них не живёт... У вас на Урале такое бывает?
Никита хотел ответить, но у него зазвонил телефон.
— Мама, — зачем-то объяснил он, — переживает, как добрался, наверное… Пойду отвечу.
Никита плотно закрыл дверь в комнату, подошел к окну и, глядя на Москву с высоты птичьего полёта, нажал «принять».
— Сына, купи пару банок пива, папа очень просил. Ты когда будешь?
— Я в Москве.
— А почему ты ничего не сказал? — обиженно ответила женщина, — Мы же на тебя рассчитываем.
— Я говорил. Вы забыли. По учёбе поехал. Через две недели буду, — отчеканил он.
— А стипендию уже начислили?
Никита вздохнул и закатил глаза.
— На холодильнике в конверте зарплатная карта с подработки. Пользуйтесь.
Очень зудел вопрос, на который он из раза в раз не получал ответа — «Куда уходит вся зарплата родителей?». Но Никита сдержался. Промолчал. Только начни разговор и столько выслушаешь, что пожалеешь. Может, рано или поздно всё станет на свои места.
— Так что, тебя не будет две недели? — с наигранной тревогой спросила мама.
— Да, мам, две недели. Нужно данные для доклада собрать. До седьмого курса доходит пять процентов, с шестого много отчисляют. Не справлюсь — и всё насмарку.
— Ну ты уж постарайся там.
— Постараюсь.
Никита вернулся к тёте Оле и как-то непривычно для себя разговорился. Его острые до этого скулы расслабленно округлились, взгляд стал мягким, а губы то и дело по-доброму растягивались в улыбке от наивности взрослой женщины. Она, как и многие другие, переживала, что новая профессия «Специалист по разработке и корректировке культурно-идеологических установок» означает полный контроль мыслей и действий населения. Даже их снов — были и такие предположения. Никита любил развеивать мифы о «создателях смыслов», как они с одногруппниками себя называли. Он приосанился и с видом знатока стал объяснять:
— Люди боятся нового, к тому же, в обществе преобладает групповое мышление, и в сети личность как бы растворяется.
Он отхлебнул уже остывшего чая и продолжил:
— Проплаченный врагами умник публикует статью с якобы экспертным мнением и аргументами против нашей работы, а дальше дело за малым — за когнитивными искажениями, которых у каждого из нас очень много. И вот уже и вы, и ваши соседи принимаете серый цвет за белый, а черный за синий. Это мы ещё на третьем курсе проходили.
— Неужели настолько легко извратить смысл?
— Конечно. Но для этого и появился наш факультет, — резюмировал Никита, — чтобы не было искажения смыслов и моральных ценностей.
Тётя Оля внимательно слушала, обдумывала.
— А сейчас какие у вас предметы? — спросила она.
— Эпидемиопсихология, внутренние психические болезни, психоиммунология, эндокринопсихология, — Никита задумался и вспомнил последнюю дисциплину, — а, ну да, и радиационная психиатрия.
— Как интересно…, — зачарованно сказала тётя Оля, но затем нахмурилась и встала из-за стола, — извини, пойду у Саши уроки проверю и дочери позвоню, спрошу, как она там.
Никита уплетал песочное печенье, запивал чаем и думал, что за две недели в Москве он сможет не только собрать данные для доклада, но и отдохнуть. Навалилась усталость от поездки, и он, не дожидаясь ужина, пошел спать.
В семь утра умная колонка разбудила приятной мелодией с птичьей трелью. Никита открыл глаза, потянулся и встал. Несмотря на угрюмое небо, Москва виделась дружелюбной, яркой. На торце одного из домов красовалось красное «пиксельное» сердечко и как бы подбадривало, говорило «всё получится». В комнату робко постучали.
— Угу?
Тётя Оля приоткрыла дверь:
— Доброе утро, вот, а то совсем забыла, — она оставила на тумбочке махровое полотенце, — я на работу, ключи в прихожей.
Сонный Никита смотрел на неё и улыбался. В голове проносились десятки вариантов благодарности, но ни одного он так и не произнёс. С утра он обычно не разговаривал.
— Всё в порядке? Как спалось?
«Ах да, надо же ответить».
— Спасибо, всё хорошо.
Тётя Оля словно хотела что-то добавить, но кивнула и ушла. В прихожей хлопнула дверь и Никита подумал, что надо было, наверное, пожелать женщине хорошего дня. В этой семье так принято: спокойной ночи, приятного аппетита, доброе утро… Забыл. Что и говорить, засыпает один человек, а просыпается другой. И пока они станут похожи друг на друга, пройдет не меньше двух часов.
Тёмные волосы ощущались немытыми, и Никита пошел в душ. Неспешно позавтракал, выпил кофе, и, когда вернулся с чашкой в комнату, то застал в ней Сашу. Мальчик стоял у окна и что-то внимательно высматривал.
— Доброе утро, Саша.
Мальчуган вздрогнул так, что почти подпрыгнул, резко развернулся и спрятал руки за спиной.
— В окно смотрел, тут вид красивый, — пролепетал он.
— Да, красивый. А ты чего так рано встал? Я вот в детстве очень любил поспать.
— Урооооки начинаются…
Саша поморщился и грустно уткнулся в пол. Но затем вздёрнул нос и спросил:
— У тебя тоже уроки?
Никита улыбнулся.
— Нет, я пойду в библиотеку. У меня большое домашнее задание.
— Не люблю домашку, — нахмурился Саша.
— Да кто же её любит…, — понимающе вздохнул Никита и сел на кровать.
Мальчик только того и ждал. Не поворачиваясь к гостю спиной, он по-крабьи, боком, двинулся к выходу. Его карие глаза неловко бегали по комнате, пытались что-то утаить. И вот Саша уже скрылся в коридоре, как высунул макушку и сказал:
— А у нас окно умное, оно всё-всё знает, может, и домашнее задание за тебя сделает?
— А за тебя делает?
— Нет, — смутился мальчик, — мама ему запретила.
В соседней комнате раздался звук колокольчика, Саша ойкнул и побежал на уроки.
«Умное…, — подошел Никита к окну, — здорово». Присмотрелся. Постучал — звучит обычно. Взял смартфон, включил фонарик, навёл в сторону улицы. Стекло в четыре слоя, один из них — лист с напылением нанодиодов. Он бы, конечно, их не увидел если бы не характерное для этой технологии преломление света. Как активировать?
— Берегиня, построй маршрут до Российской государственной электронной библиотеки, — обратился к умной колонке.
«Берегиня… Какое подходящее имя для домашней нейросети, приятное» — подумал Никита.
— Маршрут построен, — отозвалась голосовая помощница, — отправить на смартфон?
Вид с двадцать седьмого этажа дополнился зеленой полоской, проходящей по дорогам и сквозь дома. Идти совсем недалеко.
— Отправь, — ответил Никита и отодвинул тюль к концу карниза.
«А это что?» — за шторой, на краю подоконника лежала плотная жёлтая полоска. Никита взял её, повертел в руках. Резинка — упругая, толстая, шириной сантиметров пять, длиной где-то тридцать, узкая по краям. Растянул — прочная, крепкая. «Такую бы для рогатки» — подумал он, пожал плечами и положил её на место.
Из комнаты Саши доносился робкий лепет. Наверное, учитель проверяет домашнее задание. Никита, стараясь не мешать мальчугану, тихонько оделся и вышел из квартиры.
Через полотно серого неба неуверенно пробивались солнечные лучи. То тут, то там шумели дроны-доставщики. Пахло дождём. Никита огляделся в поисках мальчишек-разбойников. Утро. Рано еще. Все маленькие талуйцы спят. Интересно, как их тут расселили?
Наушники. Музыка для прогулок. Добавить навигатор. Вперед.
«Девиантное поведение…, — крутил он в голове тему доклада, — Одна из причин это традиции и классовая принадлежность».
В тени высоток Никита ежился от сырости, мысли становились острыми, подозрительными.
«Дрон сбили с верхних этажей и явно из квартиры, подъездные балконы выходят на другую сторону».
Небоскребы сменились пятиэтажками. Для солнечных лучей не было преград. Черный асфальт становился серым. Никита посмотрел в небо, наслаждаясь теплом. Глаза его стали светло-голубыми, ясными.
«Неужели мальчишка помогает талуйцам? Почему? Это же им только навредит».
Никита остановился перед низеньким округлым зданием Российской государственной электронной библиотеки. Там, за стенами, тысячи локальных серверов с закодированными данными, которые только и можно скинуть себе в Гособлако и использовать в докладе. А тут, снаружи — реальный мир, он полон загадок именно этого времени, этой эпохи.
«Надеюсь, меня не отчислят за такую самовольность» — Никита резко развернулся и пошел обратно.
Талуйцы (распространённое самоназвание талу) — этническая группа или народ в основном в Европе и Азии. Происходят из южной Индии. Большинство талу говорит на той или иной форме талуйского языка тесно связанного с современными индоарийскими языками и на основном языке страны проживания. До 2050 года талуйцы проживали в отдельных посёлках и особых городских кварталах, были лишены социальных и пенсионных выплат, отстранены от общественно-политической жизни. С 2050 года в рамках программы борьбы с антиталуизмом и талуефобией, талуйцы получили равные со всеми гражданами Российской Федерации права и активно интегрируются в общество.
На детской площадке было безлюдно. Дети постарше ещё учились, а родители тех, что помладше, еще не собрались на прогулку. Уныло покачивались качели на канатах от осеннего ветра. Никита бесшумно бродил кругами по резиновому настилу. Он вычислил окна своей временной комнаты на двадцать седьмом этаже и поглядывал наверх в ожидании, что оттуда высунется светловолосая макушка. Поймать бы Сашу с поличным, а то будет всё отрицать, ещё и маме, небось, пожалуется на злого приезжего дядю. Но нет, дроны-доставщики спокойно летали мимо с грузами разного объема. Никита открыл на смартфоне публичную страницу с происшествиями в этом районе.
«Всё-таки ещё рано» — посмотрел время последних нападений на дроны. Он вздохнул и поплелся по тротуару во двор. Едва повернул и замер. Возле подъезда стояло шестеро мальчишек. Тех самых. Сегодня они были опрятнее, в чистых разноцветных куртках, без палок. Мальчуганы толкали друг друга, смеялись и явно кого-то ждали.
«А чего я остолбенел? — подумал он, — Пойду к ним». Никита уверенным шагом пошел к подъезду, достал ключи. Раз. Два. Три. Ступени. Темноволосые мальчишки затихли и уставились на него своими карими глазами.
«Жррржжж» — мирно стрекотал дрон-доставщик на подлёте к многоэтажке. Раздался дробный звук и десятки металлических горошин ударились о пластик. Робот рухнул в палисадник вместе с грузом. Его шесть, казалось бы, мощных пропеллеров трепыхались, не в силах совершить и пол-оборота. Сеть из многочисленных тонких нитей оплела лопасти словно паук беспомощную муху. «Отлов нелегальных доставок?» — замер Никита и нахмурился.
— Давай! — скомандовал детский крик с верхних этажей.
И тут же из пышных кустов сирени, из-за угла дома и со спортивной площадки выскочили шестеро темноволосых мальчишек лет десяти. В грязной одежде, намокшие, лохматые, с палками в руках. Они толкались, шикали друг другу и тревожно поглядывали на окна высотки.
— Эй! — крикнул Никита и снял капюшон, — Вы что творите, разбойники?
— Шухер! — пронеслось по толпе воришек.
Никита дернулся было поймать хотя бы одного, но тяжелый рюкзак ослаблял превосходство двадцатипятилетнего парня перед детьми. Мальчишки успели растерзать груз и бросились врассыпную. Цепким обезьяньим хватом они урвали кто что: кто упаковку туалетной бумаги, кто авоську с мандаринами, кто тюбики с кремом. Через секунду возле поверженного дрона остались только помятые хризантемы.
— Вот паршивцы, — пробормотал Никита, — и всегда-то хорошее портят невоспитанные дети… Заняться им нечем?
Противная морось не прекращалась, и он снова накинул капюшон. Подошел к роботу, сочувственно вздохнул и отправил заявку о нарушении. Минут через пятнадцать приедет служба доставки или полиция.
«Вот тебе и эмпирические данные для доклада о девиантном поведении детей» — его и без того нависшие над глазами брови, хмуро опустились ниже. Никита махнул рукой и побрел во двор. Он на автомате зашёл в подъезд, поднялся на двадцать седьмой этаж и постучал в нужную дверь.
— А что же ты стучишь, Никита? — ласково спросила женщина в синем платье, — Звонок работает.
Она улыбалась, но во взгляде читалась какая-то неловкость.
— Извините, по привычке, — ответил Никита.
Из-за спины женщины выглянул светловолосый темноглазый мальчишка лет десяти. Исподлобья, волчонком смотрел он на гостя.
— Это Саша, наш младшенький. Саша, что нужно сказать? — обратилась хозяйка к сыну.
— Приятно познакомиться, — пробубнил мальчик и уставился на свои носки с желтыми улыбающимися рожицами.
Повисло неловкое молчание, и женщина засуетилась:
— Проходи, Никита, располагайся, чувствуй себя как дома. Наш папа будет к ужину. Вот тапочки. Там твоя комната.
Одна из трёх дверей распахнула свои объятья гостю.
— Спасибо.
— А Саша, — женщина строго посмотрела на сына, — идёт делать уроки.
Мальчик тяжело вздохнул и поплёлся в свою комнату. Его голова подрагивала так, будто он, едва отвернувшись, принялся кривлять маму. Можно понять. Ну кто в десять лет любит учиться?
Освещение было ласковым, тёплым, а хозяйка — вежливой и учтивой. Пахло варёными овощами вперемешку с цитрусовыми ароматами освежителя. Никите резко стало неуютно. Как будто есть подвох. «Искажение убеждений?» — мысленно спросил он себя и сам ответил: «Мозг считает нормой мою семью, но то, как у меня — не норма». Никита зашел в уютную, явно девчачью комнату, огляделся. На шторах гирлянды, на столе керамическое зверьё, рисунки в рамках. Он поставил рюкзак на пол и сел на кровать. Слишком мягкая, могут сниться кошмары.
— Никита, чай будешь? — заботливо спросила женщина.
— Да, пожалуйста.
— Ольга, можно просто Оля. Ну или тётя Оля, как удобнее.
— Да, пожалуйста, тётя Оля, — повторил Никита и принялся разбирать вещи.
Через пятнадцать минут он освоился — переоделся, умылся, поставил телефон на зарядку. Размышления о малолетних воришках уже не томили, отступила досада от ограниченности личного восприятия. И дышать, кажется, стало легче.
За стенкой слышались возгласы маленького Саши. Не похоже, что мальчуган делает уроки. Скорее, он с толпой одноклассников пошел в рейд на босса в виртуальном мире. «Вряд ли мне стоит об этом говорить его маме» — усмехнулся Никита.
На кухне остывал ароматный травяной чай. То ли с чабрецом, то ли с душицей.
— Наверное, родители тобой очень гордятся, — сказала тётя Оля едва Никита сел.
Он промолчал.
— Мы дочкой очень гордимся. И переживаем. Хоть бы ей попалась хорошая семья.
— Плохие в программе не участвуют, — подметил Никита.
И подумал: «К моим родителям вряд ли кого-то пустят».
— Ну да, — женщина задумчиво отвернулась к окну.
Она выглядела слишком празднично для такого незначительного события — приезда студента по обмену. Аккуратно уложенные светлые локоны, накрашенные ресницы, шелковое платье в белый цветок. Но в глазах читалась тревога.
— Да вы не переживайте, — попытался успокоить её Никита, — это ведь всё в пределах России. Такие поездки только на пользу, не пройдет и десятка лет, а вся страна будет как одна семья. Тем более, всего две недели.
Тётя Оля кивнула и грустно улыбнулась. Наверное, о дочерях у родителей больше переживаний, чем о сыновьях.
— А у нас, представляешь, талуйцы повадились доставку сбивать, и как они это делают, в нашем доме никто из них не живёт... У вас на Урале такое бывает?
Никита хотел ответить, но у него зазвонил телефон.
— Мама, — зачем-то объяснил он, — переживает, как добрался, наверное… Пойду отвечу.
Никита плотно закрыл дверь в комнату, подошел к окну и, глядя на Москву с высоты птичьего полёта, нажал «принять».
— Сына, купи пару банок пива, папа очень просил. Ты когда будешь?
— Я в Москве.
— А почему ты ничего не сказал? — обиженно ответила женщина, — Мы же на тебя рассчитываем.
— Я говорил. Вы забыли. По учёбе поехал. Через две недели буду, — отчеканил он.
— А стипендию уже начислили?
Никита вздохнул и закатил глаза.
— На холодильнике в конверте зарплатная карта с подработки. Пользуйтесь.
Очень зудел вопрос, на который он из раза в раз не получал ответа — «Куда уходит вся зарплата родителей?». Но Никита сдержался. Промолчал. Только начни разговор и столько выслушаешь, что пожалеешь. Может, рано или поздно всё станет на свои места.
— Так что, тебя не будет две недели? — с наигранной тревогой спросила мама.
— Да, мам, две недели. Нужно данные для доклада собрать. До седьмого курса доходит пять процентов, с шестого много отчисляют. Не справлюсь — и всё насмарку.
— Ну ты уж постарайся там.
— Постараюсь.
Никита вернулся к тёте Оле и как-то непривычно для себя разговорился. Его острые до этого скулы расслабленно округлились, взгляд стал мягким, а губы то и дело по-доброму растягивались в улыбке от наивности взрослой женщины. Она, как и многие другие, переживала, что новая профессия «Специалист по разработке и корректировке культурно-идеологических установок» означает полный контроль мыслей и действий населения. Даже их снов — были и такие предположения. Никита любил развеивать мифы о «создателях смыслов», как они с одногруппниками себя называли. Он приосанился и с видом знатока стал объяснять:
— Люди боятся нового, к тому же, в обществе преобладает групповое мышление, и в сети личность как бы растворяется.
Он отхлебнул уже остывшего чая и продолжил:
— Проплаченный врагами умник публикует статью с якобы экспертным мнением и аргументами против нашей работы, а дальше дело за малым — за когнитивными искажениями, которых у каждого из нас очень много. И вот уже и вы, и ваши соседи принимаете серый цвет за белый, а черный за синий. Это мы ещё на третьем курсе проходили.
— Неужели настолько легко извратить смысл?
— Конечно. Но для этого и появился наш факультет, — резюмировал Никита, — чтобы не было искажения смыслов и моральных ценностей.
Тётя Оля внимательно слушала, обдумывала.
— А сейчас какие у вас предметы? — спросила она.
— Эпидемиопсихология, внутренние психические болезни, психоиммунология, эндокринопсихология, — Никита задумался и вспомнил последнюю дисциплину, — а, ну да, и радиационная психиатрия.
— Как интересно…, — зачарованно сказала тётя Оля, но затем нахмурилась и встала из-за стола, — извини, пойду у Саши уроки проверю и дочери позвоню, спрошу, как она там.
Никита уплетал песочное печенье, запивал чаем и думал, что за две недели в Москве он сможет не только собрать данные для доклада, но и отдохнуть. Навалилась усталость от поездки, и он, не дожидаясь ужина, пошел спать.
***
В семь утра умная колонка разбудила приятной мелодией с птичьей трелью. Никита открыл глаза, потянулся и встал. Несмотря на угрюмое небо, Москва виделась дружелюбной, яркой. На торце одного из домов красовалось красное «пиксельное» сердечко и как бы подбадривало, говорило «всё получится». В комнату робко постучали.
— Угу?
Тётя Оля приоткрыла дверь:
— Доброе утро, вот, а то совсем забыла, — она оставила на тумбочке махровое полотенце, — я на работу, ключи в прихожей.
Сонный Никита смотрел на неё и улыбался. В голове проносились десятки вариантов благодарности, но ни одного он так и не произнёс. С утра он обычно не разговаривал.
— Всё в порядке? Как спалось?
«Ах да, надо же ответить».
— Спасибо, всё хорошо.
Тётя Оля словно хотела что-то добавить, но кивнула и ушла. В прихожей хлопнула дверь и Никита подумал, что надо было, наверное, пожелать женщине хорошего дня. В этой семье так принято: спокойной ночи, приятного аппетита, доброе утро… Забыл. Что и говорить, засыпает один человек, а просыпается другой. И пока они станут похожи друг на друга, пройдет не меньше двух часов.
Тёмные волосы ощущались немытыми, и Никита пошел в душ. Неспешно позавтракал, выпил кофе, и, когда вернулся с чашкой в комнату, то застал в ней Сашу. Мальчик стоял у окна и что-то внимательно высматривал.
— Доброе утро, Саша.
Мальчуган вздрогнул так, что почти подпрыгнул, резко развернулся и спрятал руки за спиной.
— В окно смотрел, тут вид красивый, — пролепетал он.
— Да, красивый. А ты чего так рано встал? Я вот в детстве очень любил поспать.
— Урооооки начинаются…
Саша поморщился и грустно уткнулся в пол. Но затем вздёрнул нос и спросил:
— У тебя тоже уроки?
Никита улыбнулся.
— Нет, я пойду в библиотеку. У меня большое домашнее задание.
— Не люблю домашку, — нахмурился Саша.
— Да кто же её любит…, — понимающе вздохнул Никита и сел на кровать.
Мальчик только того и ждал. Не поворачиваясь к гостю спиной, он по-крабьи, боком, двинулся к выходу. Его карие глаза неловко бегали по комнате, пытались что-то утаить. И вот Саша уже скрылся в коридоре, как высунул макушку и сказал:
— А у нас окно умное, оно всё-всё знает, может, и домашнее задание за тебя сделает?
— А за тебя делает?
— Нет, — смутился мальчик, — мама ему запретила.
В соседней комнате раздался звук колокольчика, Саша ойкнул и побежал на уроки.
«Умное…, — подошел Никита к окну, — здорово». Присмотрелся. Постучал — звучит обычно. Взял смартфон, включил фонарик, навёл в сторону улицы. Стекло в четыре слоя, один из них — лист с напылением нанодиодов. Он бы, конечно, их не увидел если бы не характерное для этой технологии преломление света. Как активировать?
— Берегиня, построй маршрут до Российской государственной электронной библиотеки, — обратился к умной колонке.
«Берегиня… Какое подходящее имя для домашней нейросети, приятное» — подумал Никита.
— Маршрут построен, — отозвалась голосовая помощница, — отправить на смартфон?
Вид с двадцать седьмого этажа дополнился зеленой полоской, проходящей по дорогам и сквозь дома. Идти совсем недалеко.
— Отправь, — ответил Никита и отодвинул тюль к концу карниза.
«А это что?» — за шторой, на краю подоконника лежала плотная жёлтая полоска. Никита взял её, повертел в руках. Резинка — упругая, толстая, шириной сантиметров пять, длиной где-то тридцать, узкая по краям. Растянул — прочная, крепкая. «Такую бы для рогатки» — подумал он, пожал плечами и положил её на место.
Из комнаты Саши доносился робкий лепет. Наверное, учитель проверяет домашнее задание. Никита, стараясь не мешать мальчугану, тихонько оделся и вышел из квартиры.
Через полотно серого неба неуверенно пробивались солнечные лучи. То тут, то там шумели дроны-доставщики. Пахло дождём. Никита огляделся в поисках мальчишек-разбойников. Утро. Рано еще. Все маленькие талуйцы спят. Интересно, как их тут расселили?
Наушники. Музыка для прогулок. Добавить навигатор. Вперед.
«Девиантное поведение…, — крутил он в голове тему доклада, — Одна из причин это традиции и классовая принадлежность».
В тени высоток Никита ежился от сырости, мысли становились острыми, подозрительными.
«Дрон сбили с верхних этажей и явно из квартиры, подъездные балконы выходят на другую сторону».
Небоскребы сменились пятиэтажками. Для солнечных лучей не было преград. Черный асфальт становился серым. Никита посмотрел в небо, наслаждаясь теплом. Глаза его стали светло-голубыми, ясными.
«Неужели мальчишка помогает талуйцам? Почему? Это же им только навредит».
Никита остановился перед низеньким округлым зданием Российской государственной электронной библиотеки. Там, за стенами, тысячи локальных серверов с закодированными данными, которые только и можно скинуть себе в Гособлако и использовать в докладе. А тут, снаружи — реальный мир, он полон загадок именно этого времени, этой эпохи.
«Надеюсь, меня не отчислят за такую самовольность» — Никита резко развернулся и пошел обратно.
***
Талуйцы (распространённое самоназвание талу) — этническая группа или народ в основном в Европе и Азии. Происходят из южной Индии. Большинство талу говорит на той или иной форме талуйского языка тесно связанного с современными индоарийскими языками и на основном языке страны проживания. До 2050 года талуйцы проживали в отдельных посёлках и особых городских кварталах, были лишены социальных и пенсионных выплат, отстранены от общественно-политической жизни. С 2050 года в рамках программы борьбы с антиталуизмом и талуефобией, талуйцы получили равные со всеми гражданами Российской Федерации права и активно интегрируются в общество.
На детской площадке было безлюдно. Дети постарше ещё учились, а родители тех, что помладше, еще не собрались на прогулку. Уныло покачивались качели на канатах от осеннего ветра. Никита бесшумно бродил кругами по резиновому настилу. Он вычислил окна своей временной комнаты на двадцать седьмом этаже и поглядывал наверх в ожидании, что оттуда высунется светловолосая макушка. Поймать бы Сашу с поличным, а то будет всё отрицать, ещё и маме, небось, пожалуется на злого приезжего дядю. Но нет, дроны-доставщики спокойно летали мимо с грузами разного объема. Никита открыл на смартфоне публичную страницу с происшествиями в этом районе.
«Всё-таки ещё рано» — посмотрел время последних нападений на дроны. Он вздохнул и поплелся по тротуару во двор. Едва повернул и замер. Возле подъезда стояло шестеро мальчишек. Тех самых. Сегодня они были опрятнее, в чистых разноцветных куртках, без палок. Мальчуганы толкали друг друга, смеялись и явно кого-то ждали.
«А чего я остолбенел? — подумал он, — Пойду к ним». Никита уверенным шагом пошел к подъезду, достал ключи. Раз. Два. Три. Ступени. Темноволосые мальчишки затихли и уставились на него своими карими глазами.
