— Арестуйте его. Он пытался похитить мою дочь. И если я правильно помню, то по закону он должен вернуться за решетку, ведь срок УДО еще не истек.
— За что? — возмутился Ян, чувствуя, как лед сковывает сердце. — Я никого не похищал. Просто помог девушке не замерзнуть на дороге в пургу. Это ваша благодарность?!
— Заткнись, щенок! — прорычал Максим, метая в молодого человека взглядом молнии. Он прямо сейчас хотел бы разорвать его на куски. Лия — его единственная дочь и наследница!
— Ну уж нет, я больше не сяду в тюрьму, — процедил Ян, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Внезапно его пронзила такая острая боль, что в глазах потемнело. Дубинка полицейского обрушилась на ноги, словно молот. Ян рухнул на колени в снег и не успел опомниться, как на запястьях защелкнулись наручники. Двое крепких полицейских, не церемонясь, затолкали его в машину, и под отчаянные крики Лии, что тарабанила кулаками в стекло машины, его повезли в местный участок.
Проезжая мимо, их взгляды не могли не встретиться, и Ян едва заметно улыбнулся, подмигнув Лие — это был некий жест прощения, принятия неизбежного. Ян, как будто безмолвно прошептал: «Не судьба». Впереди явно замаячила долгая разлука, небо в клеточку, несправедливость. Но даже в этой беспросветной тьме он непременно сохранит тепло воспоминания о прекрасной незнакомке, возникшей, словно призрак, перед его снегоходом. Сожаление, застывшее на лице Лии, навсегда врежется в его память с этим уже ничего не поделать. Ян влюбился, окончательно и бесповоротно. Он это осознавал, но не понимал, как такое вообще с ним могло случится?
— Отец, ты не можешь с ним так поступить! Ян ни в чем не виноват! — Лия в ярости влетела на веранду гостиничного комплекса, преследуя разъяренного Максима. — Это чудовищная несправедливость! Если его посадят из-за меня, клянусь, я уеду в Штаты и никогда, слышишь, никогда не вернусь! Ты меня потеряешь навсегда!
Но крики дочери лишь отскакивали от него, как от каменной стены. Внутри, в холле, их уже ждали обеспокоенная Марта и Егор. Кроме них, в просторном помещении не было ни души. Максим, недавно ставший владельцем горнолыжной базы, планировал ее масштабную реконструкцию. Все сотрудники были отправлены в отпуск, остались лишь повар и немногочисленная прислуга.
Не обращая внимания на отчаянные слова Лии, мужчина вошел в холл. Его взгляд скользнул по полированным деревянным панелям, по массивной люстре, сверкающей под потолком, по панорамным окнам, за которыми простирались заснеженные склоны. Все это скоро изменится до неузнаваемости. Он уже видел будущее этого места — современный, роскошный комплекс, притягивающий туристов со всего мира. Но для осуществления его амбициозных планов требовалась безупречная репутация, отсутствие каких-либо пятен, способных ее запятнать. А Ян, этот наглец, преступник, зек посмевший положить глаз на его дочь, был именно таким пятном. Кто захочет иметь дело с человеком, не способным уследить за собственной дочерью? Эта связь могла стоить бизнесмену, привыкшему просчитывать каждый свой шаг, слишком дорого.
Марта, его жена, встретила их с тревогой в глазах. Егор, стоявший рядом, едва заметно ухмыльнулся. Он ведь предупреждал этого деревенщину, чтобы был осторожен с Лией. Но тот, глупец, не послушал. Егор знал, что Максим никогда не отступал от своих решений, и единственным человеком, способным повлиять на него, была Марта, с которой они состояли в браке уже больше десяти лет. Когда-то вдовец и привлекательная бизнес-леди решили объединить не только свои сердца, но и свои прибыльные предприятия, создав мощный строительный холдинг.
— Дорогой? Лия! Прошу, успокойтесь, — мягко вмешалась Марта. — Слава богу, что ты жива и здорова. И что отец вовремя тебя нашел!
— Да что со мной могло случиться? — огрызнулась Лия. — И… ты мне вообще не мать, так что не вмешивайся!
Звонкая пощечина оборвала ее слова. Щека Лии вспыхнула огнем, а глаза метали молнии в сторону отца, посмевшего поднять на нее руку. Из глаз хлынули слезы.
— Я ненавижу тебя, — прошипела девушка. — Ненавижу вас всех! Завтра же меня здесь не будет! — Лия выкрикнула эти слова, сорвав голос.
— Вон из моих глаз! — зло прогудел Максим. — Твоя комната на втором этаже, вторая дверь справа!
Ослепленная яростью и отчаянием, Лия бросилась вверх по массивной лестнице с резными перилами, в свою комнату. Она ворвалась в номер, упала на просторную кровать и разрыдалась в голос.
Гнев через некоторое время выгорел, оставив лишь пепел отчаяния. Отец был скалой, его решения — приговором. В глубине души зажглась ледяная искра решимости: Штаты. Это был единственный путь к спасению — от мира, который отец знал как свои пять пальцев, от его безжалостных правил.
Образ Яна не отпускал. Его искалеченное, окровавленное лицо не покидало сознание. Сердце сжималось от несправедливости, от жестокости, обрушившейся на него. И, что теперь тюрьма и разлука? Она знала — Ян не виновен! Верила ему, этому незнакомцу с бездонными синими глазами, в которых не было ни тени лжи. Глазами, в которых она сама теряла себя, утопая в их глубине. Лия не сомневалась — она влюбилась. Влюбилась с первого взгляда. Безудержно. Сильно. И… безнадежно. Разве такое бывает?
Роскошный номер люкс с панорамными окнами завораживал видом на заснеженные горы и лес, утопающие в дикой, необузданной ночной красоте. Марта, прикрыв шторы, присела на край кровати и наблюдала за Максимом, который готовился ко сну. Его обычно открытое и широкое лицо сейчас казалось застывшей маской гнева.
— Дорогой, ты не слишком резко обошелся с парнем? — в голосе Марты звучала озабоченность.
— Резко? Ты правда так думаешь? А если бы он причинил Лие вред, Марта?
— Лия уже не маленькая девочка. Она сама решила сесть к нему в снегоход. Знала, на что идет. Не стоит винить одного человека.
Марта, адвокат по профессии, умела убеждать. Ее слова немного отрезвили Максима, опьяненного гневом. В глубине души он понимал ее правоту. Лия действительно сама спровоцировала ситуацию. Но отцовское сердце не находило покоя. Он видел, как дочь смотрела на этого… молодого зека. В ее взгляде была не просто симпатия, там зарождалось что-то большее, а этого Макс допустить не мог. У него были совсем другие планы на будущее Лии, нежели связь с деревенским, сидевшем за убийство, преступником. Он не мог позволить, чтобы дочь связала свою жизнь с кем-то, кто, по его мнению, был ей не ровня. Его планы на будущее Лии были грандиозны: престижный университет, успешная карьера, выгодный брак. А этот парень… он мог стать помехой на пути к ее светлому будущему, и подорванной репутацией их семьи.
И пусть разум говорил об ответственности Лии, сердце требовало возмездия. Он хотел, чтобы Ян прочувствовал на себе весь его гнев и даже боялся думать о Лие. Максим был уверен, что нужно выбить всю эту дурь из головы Яна.
— Ты, как всегда, права, дорогая, — Максим улегся в постель и несколько раз хлопнул по одеялу, приглашая жену к себе. — Пусть до утра посидит и подумает над своим поведением! — Он растянул губы в ухмылке. Марта обворожительно улыбнулась и вскоре оказалась рядом с мужем, прильнув к его плечу. Его рука тут же нежно скользнула по телу к ее груди. Максим, ощущая тепло жены, закрыл глаза и, наконец, на некоторое время забыл о дерзком местном парне из соседнего поселка.
Парень сидел на нарах, погруженный в свои мысли. Тяжесть произошедшего давила на него, и он не мог отделаться от гнетущего ощущения несправедливости. Перед его глазами все еще стояло прекрасное, сожалеющее лицо Лии, застывшее в окне внедорожника. Как он мог так вляпаться? Ее папаша явно не из простых, и так просто теперь Яна не оставят в покое. Парень нутром чуял не ладное и оно — это неладное, не заставило себя долго ждать. Внезапно дверь камеры распахнулась, в нее вошли двое приличных размеров амбала: один лысый, как колено; второй с густой бородой. Опасения Яна оправдались — эти молодчики пришли, чтобы передать привет от строительного магната. Он понимал: если пропустит хоть один удар, то из СИЗО его вынесут на носилках.
Воздух в камере мгновенно сгустился от напряжения. Несколько секунд тишины, нарушаемой лишь тяжелым дыханием, и вот уже два амбала, подобно горе, стали надвигаться на парня. Их лица искажались злобой, кулаки сжимались до побелевших костяшек. Казалось, шансов у Яна нет — против него двое привыкших решать все кулаками.
Однако Ян не собирался становиться грушей для битья и мгновенно вспомнил все приемы самообороны, которым когда-то обучал его покойный отец — заслуженный мастер по боксу и самбо. В его глазах горел холодный огонь, а тело, хоть и не такое массивное, было натянутой струной, готовой к рывку. Он не стал ждать, пока противники сомкнут кольцо. Первый удар пришелся в солнечное сплетение лысому. Это был не просто удар, а молниеносный, точный выпад, что заставил гиганта согнуться пополам, выдыхая воздух с хрипом.
Бородач же, опешив от такой скорости и силы, попытался навалиться на Яна всей своей массой. Но парень ловко ушел от прямого столкновения, проскользнув под рукой противника. И тут же, используя инерцию врага, нанес мощный апперкот в челюсть. Звук был глухим, но его эффект — мгновенным. Бородач, потеряв равновесие, рухнул на пол, как мешок с картошкой.
Лысый, оправившись, снова бросился в атаку, но Ян уже приготовился отбиваться. Он встретил его очередным сокрушительным ударом, на этот раз в висок. Это был удар, который не оставил противнику шансов. Амбал пошатнулся, его глаза закатились, и он безвольно осел на землю.
В следующее мгновение дверь камеры распахнулась, и внутрь буквально вбежали надзиратели.
— Ну ты и попал, парень, — прошипел один из них, и тут же на Яна обрушились удары. Дубинки били без остановки и сыпались со всех сторон, лишая его возможности сопротивляться. Боль пронзала тело, а в голове стучала одна мысль: «За что?»
А потом Ян провалился в темноту и уже совсем не чувствовал боль. Он совсем ничего не чувствовал, потому что его тело полностью онемело, а сознание отказывалось включаться.
Ян с трудом разлепил веки. Голова раскалывалась, тело ныло так, словно его пропустили через жернова. Он лежал на своем диване, но даже привычная обстановка не приносила утешения. Каждый мускул отзывался тупой, ноющей болью. Во рту стоял металлический привкус крови. Ян осторожно провел языком по губам и нащупал треснувшую кожу на нижней. Один глаз заплыл, превращая мир в мутное, расплывчатое пятно. Бока болели так, что хотелось выть от бессилия.
Внезапно в дверном проеме возникла высокая, знакомая фигура. Единственный родственник Яна, который не отвернулся от него и иногда навещал — двоюродный дядя по материнской линии, Петр Павлов, местный фельдшер. Мужчина выглядел обеспокоенным, но в его глазах читалась и привычная деловитость. Ему было под сорок, он был женат на умнице-красавице, директоре местного дома культуры, и имел сына-подростка и двух малолетних дочерей.
— Хорошо же тебя отделали, — обеспокоенно произнес врач, подходя ближе. — Слышал, полиция тебя забрала, а потом обратно привезла. Люська, знаешь ли, ночами не спит, за тобой приглядывает. Старая ведьма видела, как тебя ночью в дом тащили. — Мужчина покачал головой, его взгляд скользнул по синякам и ссадинам на лице племянника. — Ну, рассказывай, что случилось? За что тебя так?
Ян попытался приподняться, но резкая боль пронзила бок, заставив снова осесть на диван. Он с трудом повернул голову к дяде, пытаясь сфокусировать взгляд. Парня действительно привезла полиция за полночь, и вид у него был плачевный.
— Из-за девушки, — прохрипел Ян, чувствуя, как пересохшее горло царапает каждый звук.
— Мне как раз-таки об этом и нашептали, — усмехнулся Петр, зная о чем со вчерашнего дня судачит весь поселок. Мужчина сдвинул густые брови на переносице и достал из медицинского чемоданчика зажим и вату, смоченную в антисептике. — Надеюсь, она того стоила! — выдал врач и принялся обрабатывать кровавые раны.
— Она очень красивая. — Ян попытался улыбнуться, но это движение лишь сильнее растянуло треснувшую губу. Парень зажмурился от боли. — А вот ее папаша — настоящий монстр.
— Понятно, — произнес Петр и уверенным движением обработал очередную рану. Он больше не задавал лишних вопросов, не давил, просто делал то, что умел лучше всего — помогал. Это было то, что Ян ценил в нем больше всего: не осуждение, не любопытство, а спокойная, родственная забота. — Давай, не дергайся, — сказал мужчина, осторожно прикасаясь к заплывшему глазу Яна. — Сейчас я тебе нанесу мазь, чтобы не так горело.
Ян закрыл глаза, позволяя рукам врача скользить по его телу, оценивая повреждения. Он чувствовал, как холодный спирт щиплет кожу на ссадинах, как мягкая ткань бинта обволакивает болезненные участки. В эти моменты уязвимости присутствие родственника было единственным якорем, поддерживающим его. Он знал, что дядя не станет расспрашивать о причинах, пока Ян сам не будет готов говорить. А готов ли он был? Пока нет. Пока хотелось только одного — чтобы эта боль утихла, чтобы мир снова стал четким и понятным, а не расплывчатым пятном, как его собственное зрение.
— Лежать тебе придется пару дней, — констатировал Петр, заканчивая перевязку. — Ребра целы, но ушиб сильный. Сотрясение тоже есть, так что никаких резких движений и яркого света. Я тебе сейчас обезболивающее уколю, и поспишь.
Ян кивнул, благодарный за заботу. Он ощущал, как усталость наваливается на него с новой силой.
— Спасибо, дядь Петь, — прошептал парень, чувствуя, как веки снова тяжелеют.
Петр улыбнулся и кивнул.
— Отлежишься, оклемаешься, — сказал он, доставая из чемоданчика шприц. — А потом расскажешь мне все по порядку. И помни, Ян, иногда лучше вовремя отступить, чем лезть на рожон. Особенно, когда рожон этот — папаша какой-нибудь красотки с замашками мафиози.
Ян усмехнулся, несмотря на боль. Дядя Петр всегда умел найти нужные слова.
— Постараюсь запомнить, — пробормотал он, чувствуя укол в плечо.
Лекарство начало действовать почти мгновенно. Боль отступала, уступая место приятной расслабленности. Мир вокруг начал медленно растворяться в тумане.
— Спи, — услышал он тихий голос дяди. — Все будет хорошо.
И Ян провалился в глубокий, беспробудный сон, в котором не было ни боли, ни синяков, ни разъяренного папаши, ни прекрасной девушки, из-за которой все это произошло. Только темнота и тишина.
Петр Павлов еще немного посидел рядом с племянником, наблюдая за его ровным дыханием. Он знал Яна с самого детства, видел, как он рос, как мечтал, как совершал ошибки. Он знал, что Ян — парень с горячим сердцем, непростым характером, и обостренным чувством справедливости. Именно это часто втягивало парня в ужасные неприятности.
Вздохнув, Петр поднялся и начал собирать свои инструменты. Он оставил на тумбочке таблетки обезболивающего и записку с указаниями. Перед уходом мужчина еще раз взглянул на спящего племянника, и убедившись, что парень спит, направился к своей машине. Впереди его ждал обычный рабочий день в сельской больнице. Но в голове все еще крутились мысли о Яне и о той самой девушке, из-за которой все это произошло. Лишь бы племянник опомнился и забыл о ней, а иначе Яну, скорее всего, вновь понадобится его помощь.
— За что? — возмутился Ян, чувствуя, как лед сковывает сердце. — Я никого не похищал. Просто помог девушке не замерзнуть на дороге в пургу. Это ваша благодарность?!
— Заткнись, щенок! — прорычал Максим, метая в молодого человека взглядом молнии. Он прямо сейчас хотел бы разорвать его на куски. Лия — его единственная дочь и наследница!
— Ну уж нет, я больше не сяду в тюрьму, — процедил Ян, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Внезапно его пронзила такая острая боль, что в глазах потемнело. Дубинка полицейского обрушилась на ноги, словно молот. Ян рухнул на колени в снег и не успел опомниться, как на запястьях защелкнулись наручники. Двое крепких полицейских, не церемонясь, затолкали его в машину, и под отчаянные крики Лии, что тарабанила кулаками в стекло машины, его повезли в местный участок.
Проезжая мимо, их взгляды не могли не встретиться, и Ян едва заметно улыбнулся, подмигнув Лие — это был некий жест прощения, принятия неизбежного. Ян, как будто безмолвно прошептал: «Не судьба». Впереди явно замаячила долгая разлука, небо в клеточку, несправедливость. Но даже в этой беспросветной тьме он непременно сохранит тепло воспоминания о прекрасной незнакомке, возникшей, словно призрак, перед его снегоходом. Сожаление, застывшее на лице Лии, навсегда врежется в его память с этим уже ничего не поделать. Ян влюбился, окончательно и бесповоротно. Он это осознавал, но не понимал, как такое вообще с ним могло случится?
Прода от 31.08.2025
ГЛАВА 3
— Отец, ты не можешь с ним так поступить! Ян ни в чем не виноват! — Лия в ярости влетела на веранду гостиничного комплекса, преследуя разъяренного Максима. — Это чудовищная несправедливость! Если его посадят из-за меня, клянусь, я уеду в Штаты и никогда, слышишь, никогда не вернусь! Ты меня потеряешь навсегда!
Но крики дочери лишь отскакивали от него, как от каменной стены. Внутри, в холле, их уже ждали обеспокоенная Марта и Егор. Кроме них, в просторном помещении не было ни души. Максим, недавно ставший владельцем горнолыжной базы, планировал ее масштабную реконструкцию. Все сотрудники были отправлены в отпуск, остались лишь повар и немногочисленная прислуга.
Не обращая внимания на отчаянные слова Лии, мужчина вошел в холл. Его взгляд скользнул по полированным деревянным панелям, по массивной люстре, сверкающей под потолком, по панорамным окнам, за которыми простирались заснеженные склоны. Все это скоро изменится до неузнаваемости. Он уже видел будущее этого места — современный, роскошный комплекс, притягивающий туристов со всего мира. Но для осуществления его амбициозных планов требовалась безупречная репутация, отсутствие каких-либо пятен, способных ее запятнать. А Ян, этот наглец, преступник, зек посмевший положить глаз на его дочь, был именно таким пятном. Кто захочет иметь дело с человеком, не способным уследить за собственной дочерью? Эта связь могла стоить бизнесмену, привыкшему просчитывать каждый свой шаг, слишком дорого.
Марта, его жена, встретила их с тревогой в глазах. Егор, стоявший рядом, едва заметно ухмыльнулся. Он ведь предупреждал этого деревенщину, чтобы был осторожен с Лией. Но тот, глупец, не послушал. Егор знал, что Максим никогда не отступал от своих решений, и единственным человеком, способным повлиять на него, была Марта, с которой они состояли в браке уже больше десяти лет. Когда-то вдовец и привлекательная бизнес-леди решили объединить не только свои сердца, но и свои прибыльные предприятия, создав мощный строительный холдинг.
— Дорогой? Лия! Прошу, успокойтесь, — мягко вмешалась Марта. — Слава богу, что ты жива и здорова. И что отец вовремя тебя нашел!
— Да что со мной могло случиться? — огрызнулась Лия. — И… ты мне вообще не мать, так что не вмешивайся!
Звонкая пощечина оборвала ее слова. Щека Лии вспыхнула огнем, а глаза метали молнии в сторону отца, посмевшего поднять на нее руку. Из глаз хлынули слезы.
— Я ненавижу тебя, — прошипела девушка. — Ненавижу вас всех! Завтра же меня здесь не будет! — Лия выкрикнула эти слова, сорвав голос.
— Вон из моих глаз! — зло прогудел Максим. — Твоя комната на втором этаже, вторая дверь справа!
Ослепленная яростью и отчаянием, Лия бросилась вверх по массивной лестнице с резными перилами, в свою комнату. Она ворвалась в номер, упала на просторную кровать и разрыдалась в голос.
Гнев через некоторое время выгорел, оставив лишь пепел отчаяния. Отец был скалой, его решения — приговором. В глубине души зажглась ледяная искра решимости: Штаты. Это был единственный путь к спасению — от мира, который отец знал как свои пять пальцев, от его безжалостных правил.
Образ Яна не отпускал. Его искалеченное, окровавленное лицо не покидало сознание. Сердце сжималось от несправедливости, от жестокости, обрушившейся на него. И, что теперь тюрьма и разлука? Она знала — Ян не виновен! Верила ему, этому незнакомцу с бездонными синими глазами, в которых не было ни тени лжи. Глазами, в которых она сама теряла себя, утопая в их глубине. Лия не сомневалась — она влюбилась. Влюбилась с первого взгляда. Безудержно. Сильно. И… безнадежно. Разве такое бывает?
Прода от 03.09.2025
***
Роскошный номер люкс с панорамными окнами завораживал видом на заснеженные горы и лес, утопающие в дикой, необузданной ночной красоте. Марта, прикрыв шторы, присела на край кровати и наблюдала за Максимом, который готовился ко сну. Его обычно открытое и широкое лицо сейчас казалось застывшей маской гнева.
— Дорогой, ты не слишком резко обошелся с парнем? — в голосе Марты звучала озабоченность.
— Резко? Ты правда так думаешь? А если бы он причинил Лие вред, Марта?
— Лия уже не маленькая девочка. Она сама решила сесть к нему в снегоход. Знала, на что идет. Не стоит винить одного человека.
Марта, адвокат по профессии, умела убеждать. Ее слова немного отрезвили Максима, опьяненного гневом. В глубине души он понимал ее правоту. Лия действительно сама спровоцировала ситуацию. Но отцовское сердце не находило покоя. Он видел, как дочь смотрела на этого… молодого зека. В ее взгляде была не просто симпатия, там зарождалось что-то большее, а этого Макс допустить не мог. У него были совсем другие планы на будущее Лии, нежели связь с деревенским, сидевшем за убийство, преступником. Он не мог позволить, чтобы дочь связала свою жизнь с кем-то, кто, по его мнению, был ей не ровня. Его планы на будущее Лии были грандиозны: престижный университет, успешная карьера, выгодный брак. А этот парень… он мог стать помехой на пути к ее светлому будущему, и подорванной репутацией их семьи.
И пусть разум говорил об ответственности Лии, сердце требовало возмездия. Он хотел, чтобы Ян прочувствовал на себе весь его гнев и даже боялся думать о Лие. Максим был уверен, что нужно выбить всю эту дурь из головы Яна.
— Ты, как всегда, права, дорогая, — Максим улегся в постель и несколько раз хлопнул по одеялу, приглашая жену к себе. — Пусть до утра посидит и подумает над своим поведением! — Он растянул губы в ухмылке. Марта обворожительно улыбнулась и вскоре оказалась рядом с мужем, прильнув к его плечу. Его рука тут же нежно скользнула по телу к ее груди. Максим, ощущая тепло жены, закрыл глаза и, наконец, на некоторое время забыл о дерзком местном парне из соседнего поселка.
***
Парень сидел на нарах, погруженный в свои мысли. Тяжесть произошедшего давила на него, и он не мог отделаться от гнетущего ощущения несправедливости. Перед его глазами все еще стояло прекрасное, сожалеющее лицо Лии, застывшее в окне внедорожника. Как он мог так вляпаться? Ее папаша явно не из простых, и так просто теперь Яна не оставят в покое. Парень нутром чуял не ладное и оно — это неладное, не заставило себя долго ждать. Внезапно дверь камеры распахнулась, в нее вошли двое приличных размеров амбала: один лысый, как колено; второй с густой бородой. Опасения Яна оправдались — эти молодчики пришли, чтобы передать привет от строительного магната. Он понимал: если пропустит хоть один удар, то из СИЗО его вынесут на носилках.
Воздух в камере мгновенно сгустился от напряжения. Несколько секунд тишины, нарушаемой лишь тяжелым дыханием, и вот уже два амбала, подобно горе, стали надвигаться на парня. Их лица искажались злобой, кулаки сжимались до побелевших костяшек. Казалось, шансов у Яна нет — против него двое привыкших решать все кулаками.
Однако Ян не собирался становиться грушей для битья и мгновенно вспомнил все приемы самообороны, которым когда-то обучал его покойный отец — заслуженный мастер по боксу и самбо. В его глазах горел холодный огонь, а тело, хоть и не такое массивное, было натянутой струной, готовой к рывку. Он не стал ждать, пока противники сомкнут кольцо. Первый удар пришелся в солнечное сплетение лысому. Это был не просто удар, а молниеносный, точный выпад, что заставил гиганта согнуться пополам, выдыхая воздух с хрипом.
Бородач же, опешив от такой скорости и силы, попытался навалиться на Яна всей своей массой. Но парень ловко ушел от прямого столкновения, проскользнув под рукой противника. И тут же, используя инерцию врага, нанес мощный апперкот в челюсть. Звук был глухим, но его эффект — мгновенным. Бородач, потеряв равновесие, рухнул на пол, как мешок с картошкой.
Лысый, оправившись, снова бросился в атаку, но Ян уже приготовился отбиваться. Он встретил его очередным сокрушительным ударом, на этот раз в висок. Это был удар, который не оставил противнику шансов. Амбал пошатнулся, его глаза закатились, и он безвольно осел на землю.
В следующее мгновение дверь камеры распахнулась, и внутрь буквально вбежали надзиратели.
— Ну ты и попал, парень, — прошипел один из них, и тут же на Яна обрушились удары. Дубинки били без остановки и сыпались со всех сторон, лишая его возможности сопротивляться. Боль пронзала тело, а в голове стучала одна мысль: «За что?»
А потом Ян провалился в темноту и уже совсем не чувствовал боль. Он совсем ничего не чувствовал, потому что его тело полностью онемело, а сознание отказывалось включаться.
Прода от 21.09.2025
***
Ян с трудом разлепил веки. Голова раскалывалась, тело ныло так, словно его пропустили через жернова. Он лежал на своем диване, но даже привычная обстановка не приносила утешения. Каждый мускул отзывался тупой, ноющей болью. Во рту стоял металлический привкус крови. Ян осторожно провел языком по губам и нащупал треснувшую кожу на нижней. Один глаз заплыл, превращая мир в мутное, расплывчатое пятно. Бока болели так, что хотелось выть от бессилия.
Внезапно в дверном проеме возникла высокая, знакомая фигура. Единственный родственник Яна, который не отвернулся от него и иногда навещал — двоюродный дядя по материнской линии, Петр Павлов, местный фельдшер. Мужчина выглядел обеспокоенным, но в его глазах читалась и привычная деловитость. Ему было под сорок, он был женат на умнице-красавице, директоре местного дома культуры, и имел сына-подростка и двух малолетних дочерей.
— Хорошо же тебя отделали, — обеспокоенно произнес врач, подходя ближе. — Слышал, полиция тебя забрала, а потом обратно привезла. Люська, знаешь ли, ночами не спит, за тобой приглядывает. Старая ведьма видела, как тебя ночью в дом тащили. — Мужчина покачал головой, его взгляд скользнул по синякам и ссадинам на лице племянника. — Ну, рассказывай, что случилось? За что тебя так?
Ян попытался приподняться, но резкая боль пронзила бок, заставив снова осесть на диван. Он с трудом повернул голову к дяде, пытаясь сфокусировать взгляд. Парня действительно привезла полиция за полночь, и вид у него был плачевный.
— Из-за девушки, — прохрипел Ян, чувствуя, как пересохшее горло царапает каждый звук.
— Мне как раз-таки об этом и нашептали, — усмехнулся Петр, зная о чем со вчерашнего дня судачит весь поселок. Мужчина сдвинул густые брови на переносице и достал из медицинского чемоданчика зажим и вату, смоченную в антисептике. — Надеюсь, она того стоила! — выдал врач и принялся обрабатывать кровавые раны.
— Она очень красивая. — Ян попытался улыбнуться, но это движение лишь сильнее растянуло треснувшую губу. Парень зажмурился от боли. — А вот ее папаша — настоящий монстр.
— Понятно, — произнес Петр и уверенным движением обработал очередную рану. Он больше не задавал лишних вопросов, не давил, просто делал то, что умел лучше всего — помогал. Это было то, что Ян ценил в нем больше всего: не осуждение, не любопытство, а спокойная, родственная забота. — Давай, не дергайся, — сказал мужчина, осторожно прикасаясь к заплывшему глазу Яна. — Сейчас я тебе нанесу мазь, чтобы не так горело.
Ян закрыл глаза, позволяя рукам врача скользить по его телу, оценивая повреждения. Он чувствовал, как холодный спирт щиплет кожу на ссадинах, как мягкая ткань бинта обволакивает болезненные участки. В эти моменты уязвимости присутствие родственника было единственным якорем, поддерживающим его. Он знал, что дядя не станет расспрашивать о причинах, пока Ян сам не будет готов говорить. А готов ли он был? Пока нет. Пока хотелось только одного — чтобы эта боль утихла, чтобы мир снова стал четким и понятным, а не расплывчатым пятном, как его собственное зрение.
— Лежать тебе придется пару дней, — констатировал Петр, заканчивая перевязку. — Ребра целы, но ушиб сильный. Сотрясение тоже есть, так что никаких резких движений и яркого света. Я тебе сейчас обезболивающее уколю, и поспишь.
Ян кивнул, благодарный за заботу. Он ощущал, как усталость наваливается на него с новой силой.
— Спасибо, дядь Петь, — прошептал парень, чувствуя, как веки снова тяжелеют.
Петр улыбнулся и кивнул.
— Отлежишься, оклемаешься, — сказал он, доставая из чемоданчика шприц. — А потом расскажешь мне все по порядку. И помни, Ян, иногда лучше вовремя отступить, чем лезть на рожон. Особенно, когда рожон этот — папаша какой-нибудь красотки с замашками мафиози.
Ян усмехнулся, несмотря на боль. Дядя Петр всегда умел найти нужные слова.
— Постараюсь запомнить, — пробормотал он, чувствуя укол в плечо.
Лекарство начало действовать почти мгновенно. Боль отступала, уступая место приятной расслабленности. Мир вокруг начал медленно растворяться в тумане.
— Спи, — услышал он тихий голос дяди. — Все будет хорошо.
И Ян провалился в глубокий, беспробудный сон, в котором не было ни боли, ни синяков, ни разъяренного папаши, ни прекрасной девушки, из-за которой все это произошло. Только темнота и тишина.
Петр Павлов еще немного посидел рядом с племянником, наблюдая за его ровным дыханием. Он знал Яна с самого детства, видел, как он рос, как мечтал, как совершал ошибки. Он знал, что Ян — парень с горячим сердцем, непростым характером, и обостренным чувством справедливости. Именно это часто втягивало парня в ужасные неприятности.
Вздохнув, Петр поднялся и начал собирать свои инструменты. Он оставил на тумбочке таблетки обезболивающего и записку с указаниями. Перед уходом мужчина еще раз взглянул на спящего племянника, и убедившись, что парень спит, направился к своей машине. Впереди его ждал обычный рабочий день в сельской больнице. Но в голове все еще крутились мысли о Яне и о той самой девушке, из-за которой все это произошло. Лишь бы племянник опомнился и забыл о ней, а иначе Яну, скорее всего, вновь понадобится его помощь.
