Дьяволица из табора)
Промозглый зимний ветер лютовал. Наметал сугробы в человеческий рост и покрывал землю пушистым одеялом. Вьюжил снегами, которые окутывали зеленые ели и кустарники в многовековом лесу пушистыми хлопьями, погружали растения в долгий хрустальный сон. Трещал в холодном воздухе мороз, словно кто нарочно ногами утаптывал снег.
Канун Нового года. В этот предпраздничный день свирепствовала ужасная метель. Она выкладывалась на всю свою мощь и силу, выполняя приказы природы, но уже к вечеру сдалась. Утих и ветер, разогнавший черные тучи, висевшие над необъятным лесом. Выглянул яркий месяц, а за ним раскинулись на небе сверкающие крошки звезд. В свои права вступала морозная, но такая дивная ночь.
На окраине маленькой деревни, что находилась недалеко от леса, расположился цыганский табор. Разрешения на постой своенравный народ ни у кого не спрашивал — не считал нужным. Но только земли те принадлежали графу Баринцеву, славившемуся дурным нравом и за долгие годы правления заработавшему себе вовсе нелестную славу. Простой люд опасался старого барина, потому как тот и выпороть мог любого холопа за мелкую провинность. Да что с того цыганам? Где находили недолгое пристанище, там и останавливались. Вот и теперь горели яркие костры на окраине леса. Мелодично играла гитара, под нее звонко пела душераздирающую песнь молодая цыганка. Другая подхватывала знакомые слова, а затем третья, и сливались они в великолепное трио, которому мог позавидовать любой хозяин балагана.
Иметь в своем распоряжении театральную труппу было престижным и статусным. Вот и хвастались высшие мира сего, у кого актеры самые лучшие, а певицы голосистее.
Яркие языки пламени поднимались все выше в звездное небо. Мелькали длинные юбки в такт жаркому огню. Зажигал народ цыганский, танцами и песнями богов восхваляя да судьбу свою кочевую проклиная. И радовался чему–то. Наверное, тому, что волей вольной ромалэ обладали и свободными на свет божий рождались.
— Рада, ну что ты грустишь? Пойдем–ка спляшем под струны родной гитары! — Черноволосая девица, запыхавшись от танцев, крепко схватила за руку подругу, которая сидела на бревне и отрешенно вглядывалась в ночную даль. Но молодая цыганка резко выдернула ладонь:
— Нет у меня желания скакать козой вокруг костра, Злата!
— Значит, козой скакать? Да как только язык повернулся сказать такое?
— Вот так и повернулся! — огрызнулась девушка.
— А ведь и правду говорят о тебе, Рада! Что ни на есть дьяволица цыганская! Глазищи вон какие огромные, зеленые, как у кошки хищной. И горят они гневом! Даже страшно становится!
— А ты не бойся меня, Злата. И не верь всему, что кочевой народ сказывает. Слухи все это. Завистники!
Рада уставилась на яркое пламя, что заревом сияло над лесом. Девушка печалилась. Угрюмо сидела на толстом валежнике, никого не замечая вокруг. А Злата все угомониться не могла. Не понимала, что с ее подругой случилось, отчего та гневится. Присела рядом и вновь глянула на Раду.
— Завтра праздник такой радостный. Новый год! Наверное, Богдан колечко золотое подарит…
— Сватов пришлет он завтра! Я слышала, как речи велись об этом! — сквозь сжатые губы прошипела девушка.
— Так вот отчего ты серее хмурого неба! Но разве не рада, что с Баро породнишься? Ведь сын его Богдан — лучший парень в таборе! Молодые цыганки с ума по нему сходят… — Тут Злата выдержала паузу. — Да что говорить, — махнула рукой. — И тебя бы каждый из табора замуж взял. Посмотри, с какой любовью смотрит на тебя Буза. А Лачо? Да и все остальные будто заворожены красотой твоей дьявольской!
— Никто из них мне не люб, Злата! Богдан хорош собой, славные песни поет и настоящие, но только сердце чует, что не мой он человек. Не судьба нам быть вместе!
— Судьба — дело тонкое! С миром загадочным, высшим связана. Пойдем к старой Фифике, пусть ее карты правду скажут!
Рада согласилась на это предложение. Заскрипел снег под ногами девиц, быстро зашагавших в кибитку к старой гадалке…
— Чего заявились, девки цыганские? Погадать, стало быть! — заскрипела Фифика прокуренным голосом, ответив сама же на вопрос.
Старая сидела на ковре, что был соткан из чистой шерсти, и исподлобья смотрела на Раду со Златой черными очами.
— Верное сказываешь, Фифика! Зачем же еще нам в твое колдовское логово понадобилось? — высказалась Рада. Девушка была строптива и горда. Могла позволить себе резко высказаться, о чем в таборе все знали и смирились с ее острым языком. Не выгонишь же дитя родное лишь за то, что была честна и говорила она, что думала.
— Погадаешь нам, Фифика? — вмешалась Злата. Старая кивнула на пол, приглашая присесть. Девушки переглянулись и расположились напротив гадалки. Та зажгла толстую свечу, что стояла у них перед носом. Запах горящего воска тут же распространился по маленькой комнатушке. Фифика достала черный платок из шелка, в котором хранила гадальные карты.
— Гадать не боитесь? Ведь мои карты не врут! — предупредила цыганка.
— Нет, Фифика, знать судьбу свою хотим! Сбудутся ли желания? — уверенно ответила Рада.
— Ну что же, так тому и быть! Кому первой раскинуть карты?
— Мне! Мне раскинь! — выкрикнула Злата.
— На желание или на судьбу? — переспросила Фифика.
— На судьбу!
Кривые пальцы гадалки задрожали, когда она стала перемешивать толстую колоду. Тасовала тщательно и неторопливо, а после начала расклад.
Пикового короля вытянула первым, а следом легла дама той же масти.
— Сватов скоро жди, Злата! — начала предсказывать старая цыганка. Девушка сидела и с замиранием сердца внимательно слушала, что же дальше расскажет гадалка. — Когда талый снег сойдет с полей, а зимний лес пробудится от глубокого сна, станешь женой молодому цыгану.
Слова Фифики обрадовали Злату. Загорелись глаза от счастья, тут же появился и румянец на ее щеках. Какая же молодуха не мечтает о замужестве? А гадалка продолжила:
— Будет тебе счастье! Все ровно в судьбе твоей, девка! Ни извилин, ни препятствий!
Фифика собрала колоду и глянула на Раду. Стала монотонно перемешивать карты и что–то нашептывать, будто о чем–то договаривалась с ними. Девушкам были непонятны ее слова. Цыганка закончила заговаривать и громко вымолвила:
— Тебе, дьяволица, на что погадать: на судьбу или на желание?
— На желание! — уверенно произнесла Рада.
— Тогда клади ладонь на колоду и сосредоточься на самом сокровенном!
Гадалка протянула карты, девушка тут же положила на них изящную руку. Прикрыла глаза и на миг задумалась о желании. Рада хотела быть любимой, а еще больше — любить! Чтобы душа ее трепетала лишь от одного настойчивого мужского взгляда, а сердце громко билось от всепоглощающей страсти. Тонким пальцем сдвинула часть колоды и принялась ждать своего пророчества.
Стала старая карту за картой вытягивать. Пристально всматривалась, хмурила черные брови, прищуривалась и сжимала полные губы. Сильно сжимала, они даже чуть побелели. Долго мучилась Рада в ожидании, а Фифика все молчала. Изучала расклад, что для девушки выпал. Переглядывались молодые цыганки в недоумении. На миг замерло в груди девичье сердце. А когда из уст гадалки вырвались слова, Рада вздрогнула от неожиданности.
— Грешные мысли в твоей голове, дьявольские. Наперекор судьбе пойдешь из–за своего желания! — прошипела, будто змея ядовитая, Фифика, а после громко плюнула на деревянный пол кибитки.
— Ты скажи мне лучше: что с желанием? — не утерпела Рада. — Сбудется аль нет?
— Хм… сбудется! — зло усмехнулась гадалка. — Найдешь ты того, о ком мечтаешь. Но только недолго счастье твое продлится. Как найдешь его, так и потеряешь! — Дрожащими руками она стала сгребать колоду. — Я все сказала, уходите! — грубо гаркнула старая и указала на дверь молодым цыганкам.
— Что… что это значит, Фифика? — дрожащим голосом переспросила Рада. Девушка недоумевала, но уходить без ответов не собиралась.
— А то и значит! — огрызнулась Фифика. — Новогодняя ночь волшебная и дарит подарки… Твой подарок — сваты от Богдана, но ты не примешь его. Погрузишься в бездну греха, а желанье твое принесет несчастья всему табору!
— Чушь несусветная! — крикнула Рада и крепко схватила руку подруги. — Врет все старая Фифика, и карты ее врут, пойдем скорее… Задыхаюсь я тут!
Зыркнула на гадалку зелеными глазами и быстро покинула ветхую кибитку.
Мороз легко обжигал нежную кожу. Холодный воздух проникал в легкие, заставляя дышать с некой тяжестью. Догорали яркие костры на окраине леса. У цыганских кибиток мирно посапывали лошади. Рада возвращалась под отчий кров, где отец с братом уже давно спали и видели сны. Тихонько залезла она в маленькую комнатушку. Легла на матрас из сухой соломы и укрылась одеялом из овечьей шерсти. Долго ворочалась, не могла уснуть. В ее голове крутились слова гадалки. Непонятное сказывала старая Фифика, страшное. Но Рада не принимала всерьез ее пророчество. На самой заре погрузилась в глубокий сон, а наутро, когда проснулась, уже ничего не помнила.
— Рада! Рада, скорее собирайся! — Черноволосый цыганенок, от роду которому было годков двенадцать, теребил руками одеяло и ждал, когда сестра откроет глаза.
— Михей! Спать хочу! Уйди! — натянула Рада на себя край полотна и отвернулась в сторону деревянной стены.
— Сваты идут! Богдана ведут! Отец рад и встречает!
— Что? — вырвалось криком из уст цыганки. — Сваты?
— Сваты! — повторил отрок.
Девушка подскочила на месте, встряхнула руками черные волосы, надула алые уста так, что они казались еще полнее.
— Иди, Михей! Встречай же гостей непрошенных, а я скоро!
Малец тут же скрылся из вида, а Рада все поверить не могла, что вот и настал тот час, когда решалась ее судьба.
Ромалэ шумной толпой приближались к жилищу девушки. Вновь звучали звонкие песни. Трясли пышными юбками цыганки под славную гитару. Скрипел снег под ногами кочевого народа, но тот вовсе не чувствовал холода. Люди привыкли к суровости природы и радовались каждому прожитому дню.
— Борис, друг родной, здравствуй! Новый год новые судьбы сплетает воедино! — Баро улыбался, радовался. Ведь единственного сына женить хотел. И пусть Рада обладала скверным и гордым характером, а все ж прекраснее всех в таборе была. Стройна, мила. Волосы цвета воронова крыла, а глаза — изумруды драгоценные. Большие и пронзительные. — У вас товар — у нас купец! — похлопал по плечу Богдана. Тот засмущался. На кибитку поглядывал, где невеста его была.
— Раз так, Баро, противиться не стану! Рад буду породниться, нет для этого преград!
— Нет преград, отец? — Звонкий голос Рады заставил всех повернуться в ее сторону. Девушка спрыгнула с высокого выступа и выпрямилась во весь рост. — А вы меня спросили, хочу ли я замуж за Богдана?
— Рада! Как смеешь ты перечить старшим? — строго осек дочь Борис.
— А так и смею, что моей жизнью распоряжаетесь! Не люб мне молодой цыган. Замуж не пойду!
Опешил тут народ из табора. Не ожидал такой дерзости от строптивой девицы. Заохали цыганки: «Как может Рада? Ведь сына барона отвергает!»
— Дочь твоя, Борис, словно необузданная лошадь, вольна и своенравна. Но и сын мой не так прост. Борис настойчив и от своего не отступится!
— Я поговорю с ней, Баро! Рада даст согласие, а скоро и свадьбу сыграем на Рождество!
— Отец! — вновь возмутилась девушка.
— Я сказал — на Рождество!
Борис был неумолим. Он непременно хотел выдать дочь за Богдана и отказа не принял бы. Рада знала об этом и не хотела мириться с выбором отца. Отвязала поводья. Запрыгнула на коня и помчалась прочь от табора куда глаза глядят. Все расплывалось впереди от пелены слез. Холодный воздух ударялся в прекрасное лицо и не щадил нежную кожу. Слышала девушка, как взрывали позади снежный покров копыта. Как звал ее Богдан и требовал остановиться, но она только погоняла рысака вперед, не собираясь сдаваться.
Долго скакала Рада по бескрайнему полю, пока не увидела заброшенную мельницу, находившуюся рядом с деревней. Пнула в бока коня, тот ускорился. Резко обернулась назад и никого не заметила. Видно, отстал Богдан. Теперь и сердце девичье взяло передышку. Девушка остановилась у ветхой постройки и вошла внутрь мельницы. Рысака за собой завела, чтобы не привлекать ненужного внимания.
Через единственное маленькое окошко проникал тусклый свет. Но и этого хватило, чтобы рассмотреть внутреннее пространство. Ничего полезного для себя Рада не увидела. Лишь мешки со старой мукой и с необработанными зернами пшеницы все еще оставались лежать там, где их когда–то оставили. Единственное, что привлекло внимание девушки, — печь, которую она немедленно разожгла. Тепло быстро распространялось внутри заброшенной постройки и согревало юное тело. Рада сняла овчинный тулуп и уселась за дубовый стол. Девушка не знала, что ей делать дальше. Возвращаться в табор и пойти к отцу на поклон желания не возникало. Наоборот, ее сущность протестовала против нравов и законов, что царили у цыган. Она вольна поступать так, как того желает неугомонное сердце, так, как велит душа.
Размышляя о своей участи, Рада не заметила, что на землю опустились серые сумерки, а за стенами мельницы разгулялась метель. Буря с каждым часом усиливалась, заставляла ветер выть по–звериному, а тот, в свою очередь, поднимал снежинки высоко в небо и кружил их.
Молодая цыганка решила дождаться утра в этой забытой людьми и богом лачуге. Подбросила поленьев в топку и уставилась на огонь. Именно в этот день честной народ Новый год встречал. Сегодня даже самому бедному человеку было радостно оттого, что праздник сей проведет с семьей. А вот Раде придется коротать ночь с конем. Она глянула на скотину и вымолвила:
— Прости, Соломон, но ты теперь мой единственный друг! — Серый рысак громко заржал, забил копытом по полу, поднимая остатки пыли и муки. — Ах, не сердись! Что поделать, мы заперты вдвоем в клетке из–за снега и ветра. Переночуем, а там в путь двинемся. Устроюсь батрачкой к какому–нибудь барину, но в табор не вернусь!
Только Соломон не успокаивался, стал ржать еще громче и рваться на волю. Вдруг Рада услышала пронзительный и устрашающий волчий вой. Он доносился из леса и слышался все ближе к мельнице. Испугалась цыганка, подбежала к массивной двери, подняла тяжелый засов и накинула на створки.
Громкий стук заставил девушку подпрыгнуть от страха на месте. Кто–то барабанил по двери изо всех сил. Казалось, что ветхие доски не выдержат и вот–вот поддадутся натиску.
— Откройте! Быстрее! — послышался снаружи встревоженный мужской голос.
Но Рада не спешила открывать. Боялась впускать незнакомца внутрь лачуги.
— Прошу, не медлите! Иначе хищники порвут мою плоть на мелкие куски!
А волчий вой был уже совсем близко. Молодая цыганка отчетливо слышала его. Конь ее тревожился, будто предчувствовал смертельную опасность. Девушка неуверенно шагнула к двери, дрожащими руками схватилась за засов.
— Ну же, быстрее!
Створка распахнулась, и на пороге возник мужчина. Он мигом оказался внутри и быстро захлопнул дверь. Рада слышала, как к бревенчатым стенам мельницы приблизилась стая хищников. Звери выли и лаяли, скребли лапами по дереву. Чуяли добычу и не хотели отступать.
Соломон бил копытами по трухлявым доскам, и рвался с привязи. Цыганка подбежала к коню, стала водить по густой гриве ладонью.
Глава 1
Промозглый зимний ветер лютовал. Наметал сугробы в человеческий рост и покрывал землю пушистым одеялом. Вьюжил снегами, которые окутывали зеленые ели и кустарники в многовековом лесу пушистыми хлопьями, погружали растения в долгий хрустальный сон. Трещал в холодном воздухе мороз, словно кто нарочно ногами утаптывал снег.
Канун Нового года. В этот предпраздничный день свирепствовала ужасная метель. Она выкладывалась на всю свою мощь и силу, выполняя приказы природы, но уже к вечеру сдалась. Утих и ветер, разогнавший черные тучи, висевшие над необъятным лесом. Выглянул яркий месяц, а за ним раскинулись на небе сверкающие крошки звезд. В свои права вступала морозная, но такая дивная ночь.
На окраине маленькой деревни, что находилась недалеко от леса, расположился цыганский табор. Разрешения на постой своенравный народ ни у кого не спрашивал — не считал нужным. Но только земли те принадлежали графу Баринцеву, славившемуся дурным нравом и за долгие годы правления заработавшему себе вовсе нелестную славу. Простой люд опасался старого барина, потому как тот и выпороть мог любого холопа за мелкую провинность. Да что с того цыганам? Где находили недолгое пристанище, там и останавливались. Вот и теперь горели яркие костры на окраине леса. Мелодично играла гитара, под нее звонко пела душераздирающую песнь молодая цыганка. Другая подхватывала знакомые слова, а затем третья, и сливались они в великолепное трио, которому мог позавидовать любой хозяин балагана.
Иметь в своем распоряжении театральную труппу было престижным и статусным. Вот и хвастались высшие мира сего, у кого актеры самые лучшие, а певицы голосистее.
Яркие языки пламени поднимались все выше в звездное небо. Мелькали длинные юбки в такт жаркому огню. Зажигал народ цыганский, танцами и песнями богов восхваляя да судьбу свою кочевую проклиная. И радовался чему–то. Наверное, тому, что волей вольной ромалэ обладали и свободными на свет божий рождались.
— Рада, ну что ты грустишь? Пойдем–ка спляшем под струны родной гитары! — Черноволосая девица, запыхавшись от танцев, крепко схватила за руку подругу, которая сидела на бревне и отрешенно вглядывалась в ночную даль. Но молодая цыганка резко выдернула ладонь:
— Нет у меня желания скакать козой вокруг костра, Злата!
— Значит, козой скакать? Да как только язык повернулся сказать такое?
— Вот так и повернулся! — огрызнулась девушка.
— А ведь и правду говорят о тебе, Рада! Что ни на есть дьяволица цыганская! Глазищи вон какие огромные, зеленые, как у кошки хищной. И горят они гневом! Даже страшно становится!
— А ты не бойся меня, Злата. И не верь всему, что кочевой народ сказывает. Слухи все это. Завистники!
Рада уставилась на яркое пламя, что заревом сияло над лесом. Девушка печалилась. Угрюмо сидела на толстом валежнике, никого не замечая вокруг. А Злата все угомониться не могла. Не понимала, что с ее подругой случилось, отчего та гневится. Присела рядом и вновь глянула на Раду.
— Завтра праздник такой радостный. Новый год! Наверное, Богдан колечко золотое подарит…
— Сватов пришлет он завтра! Я слышала, как речи велись об этом! — сквозь сжатые губы прошипела девушка.
— Так вот отчего ты серее хмурого неба! Но разве не рада, что с Баро породнишься? Ведь сын его Богдан — лучший парень в таборе! Молодые цыганки с ума по нему сходят… — Тут Злата выдержала паузу. — Да что говорить, — махнула рукой. — И тебя бы каждый из табора замуж взял. Посмотри, с какой любовью смотрит на тебя Буза. А Лачо? Да и все остальные будто заворожены красотой твоей дьявольской!
— Никто из них мне не люб, Злата! Богдан хорош собой, славные песни поет и настоящие, но только сердце чует, что не мой он человек. Не судьба нам быть вместе!
— Судьба — дело тонкое! С миром загадочным, высшим связана. Пойдем к старой Фифике, пусть ее карты правду скажут!
Рада согласилась на это предложение. Заскрипел снег под ногами девиц, быстро зашагавших в кибитку к старой гадалке…
— Чего заявились, девки цыганские? Погадать, стало быть! — заскрипела Фифика прокуренным голосом, ответив сама же на вопрос.
Старая сидела на ковре, что был соткан из чистой шерсти, и исподлобья смотрела на Раду со Златой черными очами.
— Верное сказываешь, Фифика! Зачем же еще нам в твое колдовское логово понадобилось? — высказалась Рада. Девушка была строптива и горда. Могла позволить себе резко высказаться, о чем в таборе все знали и смирились с ее острым языком. Не выгонишь же дитя родное лишь за то, что была честна и говорила она, что думала.
— Погадаешь нам, Фифика? — вмешалась Злата. Старая кивнула на пол, приглашая присесть. Девушки переглянулись и расположились напротив гадалки. Та зажгла толстую свечу, что стояла у них перед носом. Запах горящего воска тут же распространился по маленькой комнатушке. Фифика достала черный платок из шелка, в котором хранила гадальные карты.
— Гадать не боитесь? Ведь мои карты не врут! — предупредила цыганка.
— Нет, Фифика, знать судьбу свою хотим! Сбудутся ли желания? — уверенно ответила Рада.
— Ну что же, так тому и быть! Кому первой раскинуть карты?
— Мне! Мне раскинь! — выкрикнула Злата.
— На желание или на судьбу? — переспросила Фифика.
— На судьбу!
Кривые пальцы гадалки задрожали, когда она стала перемешивать толстую колоду. Тасовала тщательно и неторопливо, а после начала расклад.
Пикового короля вытянула первым, а следом легла дама той же масти.
— Сватов скоро жди, Злата! — начала предсказывать старая цыганка. Девушка сидела и с замиранием сердца внимательно слушала, что же дальше расскажет гадалка. — Когда талый снег сойдет с полей, а зимний лес пробудится от глубокого сна, станешь женой молодому цыгану.
Слова Фифики обрадовали Злату. Загорелись глаза от счастья, тут же появился и румянец на ее щеках. Какая же молодуха не мечтает о замужестве? А гадалка продолжила:
— Будет тебе счастье! Все ровно в судьбе твоей, девка! Ни извилин, ни препятствий!
Фифика собрала колоду и глянула на Раду. Стала монотонно перемешивать карты и что–то нашептывать, будто о чем–то договаривалась с ними. Девушкам были непонятны ее слова. Цыганка закончила заговаривать и громко вымолвила:
— Тебе, дьяволица, на что погадать: на судьбу или на желание?
— На желание! — уверенно произнесла Рада.
— Тогда клади ладонь на колоду и сосредоточься на самом сокровенном!
Гадалка протянула карты, девушка тут же положила на них изящную руку. Прикрыла глаза и на миг задумалась о желании. Рада хотела быть любимой, а еще больше — любить! Чтобы душа ее трепетала лишь от одного настойчивого мужского взгляда, а сердце громко билось от всепоглощающей страсти. Тонким пальцем сдвинула часть колоды и принялась ждать своего пророчества.
Стала старая карту за картой вытягивать. Пристально всматривалась, хмурила черные брови, прищуривалась и сжимала полные губы. Сильно сжимала, они даже чуть побелели. Долго мучилась Рада в ожидании, а Фифика все молчала. Изучала расклад, что для девушки выпал. Переглядывались молодые цыганки в недоумении. На миг замерло в груди девичье сердце. А когда из уст гадалки вырвались слова, Рада вздрогнула от неожиданности.
— Грешные мысли в твоей голове, дьявольские. Наперекор судьбе пойдешь из–за своего желания! — прошипела, будто змея ядовитая, Фифика, а после громко плюнула на деревянный пол кибитки.
— Ты скажи мне лучше: что с желанием? — не утерпела Рада. — Сбудется аль нет?
— Хм… сбудется! — зло усмехнулась гадалка. — Найдешь ты того, о ком мечтаешь. Но только недолго счастье твое продлится. Как найдешь его, так и потеряешь! — Дрожащими руками она стала сгребать колоду. — Я все сказала, уходите! — грубо гаркнула старая и указала на дверь молодым цыганкам.
— Что… что это значит, Фифика? — дрожащим голосом переспросила Рада. Девушка недоумевала, но уходить без ответов не собиралась.
— А то и значит! — огрызнулась Фифика. — Новогодняя ночь волшебная и дарит подарки… Твой подарок — сваты от Богдана, но ты не примешь его. Погрузишься в бездну греха, а желанье твое принесет несчастья всему табору!
— Чушь несусветная! — крикнула Рада и крепко схватила руку подруги. — Врет все старая Фифика, и карты ее врут, пойдем скорее… Задыхаюсь я тут!
Зыркнула на гадалку зелеными глазами и быстро покинула ветхую кибитку.
Мороз легко обжигал нежную кожу. Холодный воздух проникал в легкие, заставляя дышать с некой тяжестью. Догорали яркие костры на окраине леса. У цыганских кибиток мирно посапывали лошади. Рада возвращалась под отчий кров, где отец с братом уже давно спали и видели сны. Тихонько залезла она в маленькую комнатушку. Легла на матрас из сухой соломы и укрылась одеялом из овечьей шерсти. Долго ворочалась, не могла уснуть. В ее голове крутились слова гадалки. Непонятное сказывала старая Фифика, страшное. Но Рада не принимала всерьез ее пророчество. На самой заре погрузилась в глубокий сон, а наутро, когда проснулась, уже ничего не помнила.
— Рада! Рада, скорее собирайся! — Черноволосый цыганенок, от роду которому было годков двенадцать, теребил руками одеяло и ждал, когда сестра откроет глаза.
— Михей! Спать хочу! Уйди! — натянула Рада на себя край полотна и отвернулась в сторону деревянной стены.
— Сваты идут! Богдана ведут! Отец рад и встречает!
— Что? — вырвалось криком из уст цыганки. — Сваты?
— Сваты! — повторил отрок.
Девушка подскочила на месте, встряхнула руками черные волосы, надула алые уста так, что они казались еще полнее.
— Иди, Михей! Встречай же гостей непрошенных, а я скоро!
Малец тут же скрылся из вида, а Рада все поверить не могла, что вот и настал тот час, когда решалась ее судьба.
Ромалэ шумной толпой приближались к жилищу девушки. Вновь звучали звонкие песни. Трясли пышными юбками цыганки под славную гитару. Скрипел снег под ногами кочевого народа, но тот вовсе не чувствовал холода. Люди привыкли к суровости природы и радовались каждому прожитому дню.
— Борис, друг родной, здравствуй! Новый год новые судьбы сплетает воедино! — Баро улыбался, радовался. Ведь единственного сына женить хотел. И пусть Рада обладала скверным и гордым характером, а все ж прекраснее всех в таборе была. Стройна, мила. Волосы цвета воронова крыла, а глаза — изумруды драгоценные. Большие и пронзительные. — У вас товар — у нас купец! — похлопал по плечу Богдана. Тот засмущался. На кибитку поглядывал, где невеста его была.
— Раз так, Баро, противиться не стану! Рад буду породниться, нет для этого преград!
— Нет преград, отец? — Звонкий голос Рады заставил всех повернуться в ее сторону. Девушка спрыгнула с высокого выступа и выпрямилась во весь рост. — А вы меня спросили, хочу ли я замуж за Богдана?
— Рада! Как смеешь ты перечить старшим? — строго осек дочь Борис.
— А так и смею, что моей жизнью распоряжаетесь! Не люб мне молодой цыган. Замуж не пойду!
Опешил тут народ из табора. Не ожидал такой дерзости от строптивой девицы. Заохали цыганки: «Как может Рада? Ведь сына барона отвергает!»
— Дочь твоя, Борис, словно необузданная лошадь, вольна и своенравна. Но и сын мой не так прост. Борис настойчив и от своего не отступится!
— Я поговорю с ней, Баро! Рада даст согласие, а скоро и свадьбу сыграем на Рождество!
— Отец! — вновь возмутилась девушка.
— Я сказал — на Рождество!
Борис был неумолим. Он непременно хотел выдать дочь за Богдана и отказа не принял бы. Рада знала об этом и не хотела мириться с выбором отца. Отвязала поводья. Запрыгнула на коня и помчалась прочь от табора куда глаза глядят. Все расплывалось впереди от пелены слез. Холодный воздух ударялся в прекрасное лицо и не щадил нежную кожу. Слышала девушка, как взрывали позади снежный покров копыта. Как звал ее Богдан и требовал остановиться, но она только погоняла рысака вперед, не собираясь сдаваться.
Глава 2
Долго скакала Рада по бескрайнему полю, пока не увидела заброшенную мельницу, находившуюся рядом с деревней. Пнула в бока коня, тот ускорился. Резко обернулась назад и никого не заметила. Видно, отстал Богдан. Теперь и сердце девичье взяло передышку. Девушка остановилась у ветхой постройки и вошла внутрь мельницы. Рысака за собой завела, чтобы не привлекать ненужного внимания.
Через единственное маленькое окошко проникал тусклый свет. Но и этого хватило, чтобы рассмотреть внутреннее пространство. Ничего полезного для себя Рада не увидела. Лишь мешки со старой мукой и с необработанными зернами пшеницы все еще оставались лежать там, где их когда–то оставили. Единственное, что привлекло внимание девушки, — печь, которую она немедленно разожгла. Тепло быстро распространялось внутри заброшенной постройки и согревало юное тело. Рада сняла овчинный тулуп и уселась за дубовый стол. Девушка не знала, что ей делать дальше. Возвращаться в табор и пойти к отцу на поклон желания не возникало. Наоборот, ее сущность протестовала против нравов и законов, что царили у цыган. Она вольна поступать так, как того желает неугомонное сердце, так, как велит душа.
Размышляя о своей участи, Рада не заметила, что на землю опустились серые сумерки, а за стенами мельницы разгулялась метель. Буря с каждым часом усиливалась, заставляла ветер выть по–звериному, а тот, в свою очередь, поднимал снежинки высоко в небо и кружил их.
Молодая цыганка решила дождаться утра в этой забытой людьми и богом лачуге. Подбросила поленьев в топку и уставилась на огонь. Именно в этот день честной народ Новый год встречал. Сегодня даже самому бедному человеку было радостно оттого, что праздник сей проведет с семьей. А вот Раде придется коротать ночь с конем. Она глянула на скотину и вымолвила:
— Прости, Соломон, но ты теперь мой единственный друг! — Серый рысак громко заржал, забил копытом по полу, поднимая остатки пыли и муки. — Ах, не сердись! Что поделать, мы заперты вдвоем в клетке из–за снега и ветра. Переночуем, а там в путь двинемся. Устроюсь батрачкой к какому–нибудь барину, но в табор не вернусь!
Только Соломон не успокаивался, стал ржать еще громче и рваться на волю. Вдруг Рада услышала пронзительный и устрашающий волчий вой. Он доносился из леса и слышался все ближе к мельнице. Испугалась цыганка, подбежала к массивной двери, подняла тяжелый засов и накинула на створки.
Громкий стук заставил девушку подпрыгнуть от страха на месте. Кто–то барабанил по двери изо всех сил. Казалось, что ветхие доски не выдержат и вот–вот поддадутся натиску.
— Откройте! Быстрее! — послышался снаружи встревоженный мужской голос.
Но Рада не спешила открывать. Боялась впускать незнакомца внутрь лачуги.
— Прошу, не медлите! Иначе хищники порвут мою плоть на мелкие куски!
А волчий вой был уже совсем близко. Молодая цыганка отчетливо слышала его. Конь ее тревожился, будто предчувствовал смертельную опасность. Девушка неуверенно шагнула к двери, дрожащими руками схватилась за засов.
— Ну же, быстрее!
Створка распахнулась, и на пороге возник мужчина. Он мигом оказался внутри и быстро захлопнул дверь. Рада слышала, как к бревенчатым стенам мельницы приблизилась стая хищников. Звери выли и лаяли, скребли лапами по дереву. Чуяли добычу и не хотели отступать.
Соломон бил копытами по трухлявым доскам, и рвался с привязи. Цыганка подбежала к коню, стала водить по густой гриве ладонью.
