Но, когда-то все было иначе: он был моим домом, опорой, защитником. Я испытывала счастье от каждой минуты, проведенной с ним. В животе порхали бабочки, сердце стучало в бешеном ритме, а душа трепетно наслаждалась любовью. Да, именно любовью — безграничной и всепоглощающей. Первой и единственной. Больше я никогда не испытывала этого чувства. Может, именно поэтому мужчины рядом со мной надолго не задерживались. Однако, как говорят, от любви до ненависти один шаг — и я сделала его. Я ненавижу Кирилла всем своим нутром, хотя с тех пор прошло уже много лет. Время не лечит, а, наоборот, впивается, как клещ, в самое сердце и душу, разжигая огонь, уничтожающий все на своем пути. Тогда я решила: «Гори оно все синим пламенем!»
Десять лет назад
Последний день октября встретил промозглой сыростью и ледяным ветром, который безжалостно пронизывал сквозь старое пальто. Лужи и грязь были повсюду, а мои изношенные сапоги, которые я берегла как зеницу ока, не справились с этой стихией. Новых ждать не приходилось: у тетки вечно не было денег, особенно на меня.
«Послал же Бог наказание в виде тебя! Нужна ты мне больно!» — эти слова, словно приговор, звучали каждый раз, но я молчала, зная, что спор бесполезен.
Погода была отвратительной, настроение — на нуле, а в душе поселилась тоска зеленая. Сегодня мне исполнилось восемнадцать, но этот день рождения не приносил радости. Кое-как добравшись до дома из техникума, я обреченно открыла калитку и поспешила к ветхому, скрипящему досками, крыльцу. Маленький, скромный дом, доставшийся от родителей, с тремя комнатами и кухней, обставленный старой мебелью —мой единственный родной кров.
Зайдя внутрь, холодное лицо мгновенно обдало теплом. Дрова в печи потрескивали, добавляя немного уюта неказистому жилищу. Я повесила пальто, поставила мокрые сапоги сушиться у печи и, стуча зубами от холода, прошла на кухню. Тетка Ольга уже накрыла стол, а в сковороде дожаривалась картошка. Аппетитный запах пробудил мой голодный желудок — с утра я не съела ни крошки.
— А, вернулась! Сиротинушка моя! Замерзла? — тетка произнесла это с непривычно доброй интонацией. Я даже растерялась. Обычно она не церемонилась.
— Ага! Промокла до нитки! И очень кушать хочется, — ответила я, растирая озябшие руки.
— Иди скорее переодевайся, сейчас к нам гость придет, будем праздновать твой день рождения! Ведь праздник все-таки?
— Что за гость? — настороженно спросила я, зная, что у нее не было приличных знакомых от слова совсем.
— Как что за гость? Сергей, конечно! Он обещал пузырь принести!
Ее глаза радостно заблестели. Вот оно, причина ее прекрасного настроения. Ей просто хотелось выпить. А пьяная она становилась совершенно неуправляемой. И этот Сергей… ее новый ухажер и по совместительству собутыльник. Здоровенный лысый мужлан с гнилыми зубами, неоднократно сидевший. Он сам рассказывал тетке о своих сроках.
Буквально недавно Сергей освободился после очередного срока, и это меня настораживало. Встречи с этим типом всегда заканчивались ее пьяным угаром и скрипом кровати, по которому я догадывалась об их ночных «развлечениях».
«Не смотри так, я ведь еще молодая, мне всего сорок!» — оправдывалась родственница наутро.
Я испытывала жуткий страх перед Сергеем, его злые бесцветные глаза смотрели на меня, как на жертву. Лицо мужчины было хитрым и мерзким, а шрам, проходящий вдоль всей щеки, вызывал животный ужас.
«Шрамы украшают мужчину, запомни, сиротинушка», — говорила тетка, нежно поглаживая амбала по щеке.
Идти мне было некуда, а иначе бы...
Шагнув в свою комнату, я скинула с себя одежду, развесила на спинку стула и облачилась в домашний халат — жалкое подобие брони. Ожидание Сереги не затянулось. Тяжелая поступь, словно топот слона в посудной лавке, возвестила о прибытии «долгожданного» гостя.
— Лелик, вот, как и обещал, огненной воды принес! — просипел он прокуренным басом.
Грохнул на стол две бутылки, а третья, звякнув стеклом о стекло, юркнула в полупустой холодильник.
— А где виновница торжества?
Волна ледяного ужаса окатила меня, волосы на затылке встали дыбом. Хотелось раствориться в воздухе, лишь бы не идти. Казалось, что если откушу чего-нибудь съедобного за столом, то кусок непременно застрянет поперек горла.
— Сиротинушка наша!.. Аня? Мы ждем!
Будто бы приговоренная, я вошла на кухню и опустилась на стул напротив тетки. Сергей, буравящим взглядом хищника, изучал меня, заставляя желать одного — провалиться сквозь землю, исчезнуть навсегда. Ольга, заметив это, попыталась отвлечь его внимание на себя.
— Серега, ну наливай же! Восемнадцать лет девке стукнуло! Лей, а то у меня в глотке пересохло!
Сергей не раздумывая более разлил водку по двум приготовленным стопкам, а затем, сжимая бутылку в руке, начал искать третью. Не найдя, бросил на тетку испепеляющий взгляд.
— А где еще? Имениннице тоже полагается!
— Нет! Нет! Не надо мне, я не пью… — пролепетала я дрожащим голосом, еле шевеля губами.
— Рано ей еще! — грубо отрезала тетка.
— Да ладно, возраст согласия, пора приобщаться!
В этот момент мне хотелось разрыдаться и бежать, бежать без оглядки, но я прекрасно знала — не отпустят. Аппетит пропал окончательно, даже боль в желудке отступила. Инициативу снова перехватила тетка.
— Брось, Сереж, давай лучше выпьем за здоровье нашей Анечки, совсем взрослой стала! Эх, если бы только родители могли ее сейчас видеть!
"Только не о родителях, прошу…" — эхом пронеслось в голове. Расковыривать старые раны не хотелось — слишком сильна была боль от того рокового дня.
Осушив залпом первую стопку, собутыльники перешли ко второй, расхваливая и поздравляя меня. В фальшивую искренность невозможно было поверить — просто нужен был повод, чтобы напиться до беспамятства. В этой пьяной компании я чувствовала себя чужой и потерянной. С каждой выпитой рюмкой внимание Сергея ко мне становилось все более навязчивым и откровенным, и мне оставалось лишь терпеть эту мерзость.
— А что? Ты теперь взрослая, пора и во взрослую жизнь вступать, — проскрипел Сергей. — Ты вроде ничего, правда, худющая как щепка, зато сиськи вон какие выросли!
Меня бросило то в жар, то в холод. Я судорожно потянула халат на груди, сжала мягкую ткань кулаками до побелевших костяшек.
— Эй, я ведь и ревновать могу! На сиротинушку глаз положил? — пробормотала заплетающимся языком тетка с напускной обидой.
— Да я просто так, ляпнул! Ты у меня самая лучшая, и грудь твоя мне больше нравится!
— А-ха-ха, а-ха-ха, да, грудь у меня – что надо! — развеселилась Ольга, похотливо обхватив себя за грудь и бросив на меня взгляд, недвусмысленно намекающий на то, что мне пора убираться. Я поднялась из-за стола и направилась к выходу.
— И-ме-нин-ница, ты это куда? Мы тебя не отпускаем, садись обратно! — скомандовал гость.
— Уже поздно, мне завтра рано на учебу…
Училась я на отлично, мечтая закончить техникум, а потом поступить в университет. Высшее образование — вот мой шанс вырваться из этого кошмара, именуемого домом!
Не обращая внимания на пьяные вопли теткиного ухажера, я юркнула в свою крохотную комнату и заперла дверь на хлипкий крючок. Мой старенький диванчик у окна уже ждал. Я прыгнула на него, закуталась в теплое ватное одеяло, пытаясь согреться не только телом, но и душой.
Праздничный ком застрял в горле, душил слезами, подступающими к глазам. «Замечательный» выдался день рождения, впрочем, как и всегда. Тягучую, как патока, грусть я отгоняла прочь — нужно провалиться в сон, раствориться в нем. Чтобы наутро, с чистой головой, жадно впитывать знания. Но тишина ускользала. Пьяная болтовня за стеной становилась все громче, резала слух. Теткин визгливый смех и хриплый, со скрипом, голос терзали нервы. Когда же они угомонятся?!
Примерно час спустя Сергей поволок бесчувственную тетку в комнату. За стеной раздался грохот падающей мебели, посуды, а опекунша, не стесняясь, осыпала мир проклятиями на каждом шагу. Наконец, воцарилась тишина. Какое счастье, теперь можно уснуть! Но тщетно.
Тяжелые шаги по деревянному полу неотвратимо приближались к моей комнате. Я вскочила и замерла, прислушиваясь. Да, точно, это он. Сергей шел ко мне. Никогда в жизни я не испытывала такого ужаса. Окаменев, я села на диван, поджав ноги, и вслушивалась в каждый шорох за дверью.
Сергей не медлил. Дернул ручку — дверь заперта. Стал колотить кулаком, требуя:
— Открывай, сегодня я покажу тебе, что такое настоящая мужская сила!
Все тело била дрожь, в висках пульсировала кровь. Я понимала, что хлипкая дверь долго не выдержит, а маленькое зарешеченное окно навсегда заколочено. Бежать некуда. Затаившись, я сидела тихо, как мышь, боясь издать хоть звук. Может, успокоится и уйдет? Как же я жестоко ошибалась…
Удар ногой — и дверь, сорвавшись с петель, с грохотом ударилась о стену, лишь немного притормозив разъяренного зверя. Он снова толкнул ее и ворвался внутрь.
Я вжалась в стену, с ужасом глядя на мерзкую гримасу Сергея.
— Пожалуйста, уходите…
— Не строй из себя невинность! Небось, уже успела поваляться с мужиками? Я не твоя тетка, меня не проведешь!
— О чем вы? — Голос дрожал, как осенний лист на ветру.
— Сама разденешься, или помочь? — мерзко усмехнулся гость.
— Уходите…
— Значит, помочь! Я люблю недотрог! — прошипел Сергей, сверкая безумными глазами.
Он резко схватил меня за ногу, грубо потянул к себе. Я отчаянно пыталась вырваться, но сил не хватало.
— Отпусти, прошу, не надо! — истерично заверещала я.
— Ори, все равно никто не услышит, а меня это только заводит!
— Нет, умоляю… Не надо!
Но меня никто не слушал. Сергей стал рвать мой халат. В отчаянии я что было мочи ударила его по уродливому шраму на лице. Ответ последовал мгновенно: от удара в бровь в глазах потемнело, посыпались искры. Не давая опомниться, он схватил меня за волосы, бросил на диван и навалился сверху, жадно облизывая грудь и удерживая мои руки над головой. Я пищала, кричала во все горло, но мои вопли тонули в пустоте. Удары по лицу обжигали щеки, и во рту появился мерзкий, сладко-соленый привкус крови. Сергей кусал мои соски, причиняя невыносимую боль. Сорванные трусики отлетели в угол комнаты. Он грубо ласкал между ног, проникая внутрь своими мерзкими пальцами. То, что творилось со мной в этот момент, невозможно описать словами. Я лишь громче завопила, что еще больше взбесило его. Зверь сжал горло одной рукой, перекрывая кислород. Он был между моих ног, и я чувствовала, как его твердый, огромный член упирается в мое тело. Неужели он собирается засунуть ЭТО внутрь меня?
Больше не было сил кричать, воздуха не хватало, я задыхалась, но это не останавливало его. Он силой вошел в меня, и боль была такой адской, что на мгновение показалось, будто я умираю, и эта смерть станет избавлением, концом мучений. Но нет, я была жива, и этот ублюдок продолжал свое грязное дело. Толчок за толчком — терпеть нет сил! Боль. Ужас. Я задыхалась. Он ослабил хватку на горле, и я судорожно глотнула воздух. Движения его тела становились все быстрее и жестче, и наконец все закончилось. Его туша придавила меня всей своей тяжестью. Отлежавшись, он перекатился набок. Слезы и кровь текли по моему разбитому лицу. Горело огнем все тело — и снаружи, и внутри. Я попыталась встать, но Сергей грубо откинул меня назад.
— Лежать! Мы еще не закончили! — прорычал он.
Второго раза я не переживу. Нужно что-то придумать, нужно бежать!
— У меня… кровь… пойду умоюсь… и вернусь.
— Только посмей сбежать или рассказать кому-нибудь! Я убью тебя! Нет, не убью — заберу к себе и каждый день буду трахать, жестко. Поняла?
— Я… вернусь… вернусь….
— Иди.
На заплетающихся ногах, едва чувствуя их, я побрела к выходу, предварительно пошумев в кухне, делая вид, что умываюсь. Наспех надела еще не высохшие сапоги, на голое тело накинула пальто и, крадучись, выскользнула из дома.
Мороз охватил улицы, тонкий лед заковал озябшие лужи в хрустальные панцири. В груди клокотал невыплаканный крик, рвущийся наружу вместе с истерикой, но я сдерживала его, давя в себе каждую ноту отчаяния. Не сейчас, нельзя. Нужно бежать, не оглядываясь, без передышки, пока еще есть силы. Паника пыталась обвить ледяными объятиями, но я отчаянно сопротивлялась. Калитка взвыла протестующим скрипом под моей рукой, и я сорвалась с места, бросившись прочь изо всех сил, которых и так оставалось немного. Превозмогая ноющую боль, я неслась, куда глаза глядят, сквозь пелену слез едва различая дорогу. Бежать все равно некуда, но необходимо. Прочь от дома, как можно дальше. Сердце бешено колотилось от страха, рисуя в воображении кошмарные картины: что сделает со мной насильник, если догонит? Ужас гнал вперед, подстегивая и без того израненное тело. Я чувствовала, как по онемевшим от холода ногам струятся теплые струйки крови. На разбитой губе запеклась корка, глаз заплыл, мир сузился до размытого пятна. И вот, выбежав на проезжую часть, меня ослепил свет фар, буквально выжигая глаза. Инстинктивно я заслонила лицо руками от беспощадной вспышки, а затем оглушительный визг тормозов разорвал тишину. Это было последнее, что врезалось в память.
Десять лет назад
Последний день октября встретил промозглой сыростью и ледяным ветром, который безжалостно пронизывал сквозь старое пальто. Лужи и грязь были повсюду, а мои изношенные сапоги, которые я берегла как зеницу ока, не справились с этой стихией. Новых ждать не приходилось: у тетки вечно не было денег, особенно на меня.
«Послал же Бог наказание в виде тебя! Нужна ты мне больно!» — эти слова, словно приговор, звучали каждый раз, но я молчала, зная, что спор бесполезен.
Погода была отвратительной, настроение — на нуле, а в душе поселилась тоска зеленая. Сегодня мне исполнилось восемнадцать, но этот день рождения не приносил радости. Кое-как добравшись до дома из техникума, я обреченно открыла калитку и поспешила к ветхому, скрипящему досками, крыльцу. Маленький, скромный дом, доставшийся от родителей, с тремя комнатами и кухней, обставленный старой мебелью —мой единственный родной кров.
Зайдя внутрь, холодное лицо мгновенно обдало теплом. Дрова в печи потрескивали, добавляя немного уюта неказистому жилищу. Я повесила пальто, поставила мокрые сапоги сушиться у печи и, стуча зубами от холода, прошла на кухню. Тетка Ольга уже накрыла стол, а в сковороде дожаривалась картошка. Аппетитный запах пробудил мой голодный желудок — с утра я не съела ни крошки.
— А, вернулась! Сиротинушка моя! Замерзла? — тетка произнесла это с непривычно доброй интонацией. Я даже растерялась. Обычно она не церемонилась.
— Ага! Промокла до нитки! И очень кушать хочется, — ответила я, растирая озябшие руки.
— Иди скорее переодевайся, сейчас к нам гость придет, будем праздновать твой день рождения! Ведь праздник все-таки?
— Что за гость? — настороженно спросила я, зная, что у нее не было приличных знакомых от слова совсем.
— Как что за гость? Сергей, конечно! Он обещал пузырь принести!
Ее глаза радостно заблестели. Вот оно, причина ее прекрасного настроения. Ей просто хотелось выпить. А пьяная она становилась совершенно неуправляемой. И этот Сергей… ее новый ухажер и по совместительству собутыльник. Здоровенный лысый мужлан с гнилыми зубами, неоднократно сидевший. Он сам рассказывал тетке о своих сроках.
Буквально недавно Сергей освободился после очередного срока, и это меня настораживало. Встречи с этим типом всегда заканчивались ее пьяным угаром и скрипом кровати, по которому я догадывалась об их ночных «развлечениях».
«Не смотри так, я ведь еще молодая, мне всего сорок!» — оправдывалась родственница наутро.
Я испытывала жуткий страх перед Сергеем, его злые бесцветные глаза смотрели на меня, как на жертву. Лицо мужчины было хитрым и мерзким, а шрам, проходящий вдоль всей щеки, вызывал животный ужас.
«Шрамы украшают мужчину, запомни, сиротинушка», — говорила тетка, нежно поглаживая амбала по щеке.
Идти мне было некуда, а иначе бы...
Шагнув в свою комнату, я скинула с себя одежду, развесила на спинку стула и облачилась в домашний халат — жалкое подобие брони. Ожидание Сереги не затянулось. Тяжелая поступь, словно топот слона в посудной лавке, возвестила о прибытии «долгожданного» гостя.
— Лелик, вот, как и обещал, огненной воды принес! — просипел он прокуренным басом.
Грохнул на стол две бутылки, а третья, звякнув стеклом о стекло, юркнула в полупустой холодильник.
— А где виновница торжества?
Волна ледяного ужаса окатила меня, волосы на затылке встали дыбом. Хотелось раствориться в воздухе, лишь бы не идти. Казалось, что если откушу чего-нибудь съедобного за столом, то кусок непременно застрянет поперек горла.
— Сиротинушка наша!.. Аня? Мы ждем!
Будто бы приговоренная, я вошла на кухню и опустилась на стул напротив тетки. Сергей, буравящим взглядом хищника, изучал меня, заставляя желать одного — провалиться сквозь землю, исчезнуть навсегда. Ольга, заметив это, попыталась отвлечь его внимание на себя.
— Серега, ну наливай же! Восемнадцать лет девке стукнуло! Лей, а то у меня в глотке пересохло!
Сергей не раздумывая более разлил водку по двум приготовленным стопкам, а затем, сжимая бутылку в руке, начал искать третью. Не найдя, бросил на тетку испепеляющий взгляд.
— А где еще? Имениннице тоже полагается!
— Нет! Нет! Не надо мне, я не пью… — пролепетала я дрожащим голосом, еле шевеля губами.
— Рано ей еще! — грубо отрезала тетка.
— Да ладно, возраст согласия, пора приобщаться!
В этот момент мне хотелось разрыдаться и бежать, бежать без оглядки, но я прекрасно знала — не отпустят. Аппетит пропал окончательно, даже боль в желудке отступила. Инициативу снова перехватила тетка.
— Брось, Сереж, давай лучше выпьем за здоровье нашей Анечки, совсем взрослой стала! Эх, если бы только родители могли ее сейчас видеть!
"Только не о родителях, прошу…" — эхом пронеслось в голове. Расковыривать старые раны не хотелось — слишком сильна была боль от того рокового дня.
Осушив залпом первую стопку, собутыльники перешли ко второй, расхваливая и поздравляя меня. В фальшивую искренность невозможно было поверить — просто нужен был повод, чтобы напиться до беспамятства. В этой пьяной компании я чувствовала себя чужой и потерянной. С каждой выпитой рюмкой внимание Сергея ко мне становилось все более навязчивым и откровенным, и мне оставалось лишь терпеть эту мерзость.
— А что? Ты теперь взрослая, пора и во взрослую жизнь вступать, — проскрипел Сергей. — Ты вроде ничего, правда, худющая как щепка, зато сиськи вон какие выросли!
Меня бросило то в жар, то в холод. Я судорожно потянула халат на груди, сжала мягкую ткань кулаками до побелевших костяшек.
— Эй, я ведь и ревновать могу! На сиротинушку глаз положил? — пробормотала заплетающимся языком тетка с напускной обидой.
— Да я просто так, ляпнул! Ты у меня самая лучшая, и грудь твоя мне больше нравится!
— А-ха-ха, а-ха-ха, да, грудь у меня – что надо! — развеселилась Ольга, похотливо обхватив себя за грудь и бросив на меня взгляд, недвусмысленно намекающий на то, что мне пора убираться. Я поднялась из-за стола и направилась к выходу.
— И-ме-нин-ница, ты это куда? Мы тебя не отпускаем, садись обратно! — скомандовал гость.
— Уже поздно, мне завтра рано на учебу…
Училась я на отлично, мечтая закончить техникум, а потом поступить в университет. Высшее образование — вот мой шанс вырваться из этого кошмара, именуемого домом!
Не обращая внимания на пьяные вопли теткиного ухажера, я юркнула в свою крохотную комнату и заперла дверь на хлипкий крючок. Мой старенький диванчик у окна уже ждал. Я прыгнула на него, закуталась в теплое ватное одеяло, пытаясь согреться не только телом, но и душой.
Праздничный ком застрял в горле, душил слезами, подступающими к глазам. «Замечательный» выдался день рождения, впрочем, как и всегда. Тягучую, как патока, грусть я отгоняла прочь — нужно провалиться в сон, раствориться в нем. Чтобы наутро, с чистой головой, жадно впитывать знания. Но тишина ускользала. Пьяная болтовня за стеной становилась все громче, резала слух. Теткин визгливый смех и хриплый, со скрипом, голос терзали нервы. Когда же они угомонятся?!
Примерно час спустя Сергей поволок бесчувственную тетку в комнату. За стеной раздался грохот падающей мебели, посуды, а опекунша, не стесняясь, осыпала мир проклятиями на каждом шагу. Наконец, воцарилась тишина. Какое счастье, теперь можно уснуть! Но тщетно.
Тяжелые шаги по деревянному полу неотвратимо приближались к моей комнате. Я вскочила и замерла, прислушиваясь. Да, точно, это он. Сергей шел ко мне. Никогда в жизни я не испытывала такого ужаса. Окаменев, я села на диван, поджав ноги, и вслушивалась в каждый шорох за дверью.
Сергей не медлил. Дернул ручку — дверь заперта. Стал колотить кулаком, требуя:
— Открывай, сегодня я покажу тебе, что такое настоящая мужская сила!
Все тело била дрожь, в висках пульсировала кровь. Я понимала, что хлипкая дверь долго не выдержит, а маленькое зарешеченное окно навсегда заколочено. Бежать некуда. Затаившись, я сидела тихо, как мышь, боясь издать хоть звук. Может, успокоится и уйдет? Как же я жестоко ошибалась…
Удар ногой — и дверь, сорвавшись с петель, с грохотом ударилась о стену, лишь немного притормозив разъяренного зверя. Он снова толкнул ее и ворвался внутрь.
Я вжалась в стену, с ужасом глядя на мерзкую гримасу Сергея.
— Пожалуйста, уходите…
— Не строй из себя невинность! Небось, уже успела поваляться с мужиками? Я не твоя тетка, меня не проведешь!
— О чем вы? — Голос дрожал, как осенний лист на ветру.
— Сама разденешься, или помочь? — мерзко усмехнулся гость.
— Уходите…
— Значит, помочь! Я люблю недотрог! — прошипел Сергей, сверкая безумными глазами.
Он резко схватил меня за ногу, грубо потянул к себе. Я отчаянно пыталась вырваться, но сил не хватало.
— Отпусти, прошу, не надо! — истерично заверещала я.
— Ори, все равно никто не услышит, а меня это только заводит!
— Нет, умоляю… Не надо!
Но меня никто не слушал. Сергей стал рвать мой халат. В отчаянии я что было мочи ударила его по уродливому шраму на лице. Ответ последовал мгновенно: от удара в бровь в глазах потемнело, посыпались искры. Не давая опомниться, он схватил меня за волосы, бросил на диван и навалился сверху, жадно облизывая грудь и удерживая мои руки над головой. Я пищала, кричала во все горло, но мои вопли тонули в пустоте. Удары по лицу обжигали щеки, и во рту появился мерзкий, сладко-соленый привкус крови. Сергей кусал мои соски, причиняя невыносимую боль. Сорванные трусики отлетели в угол комнаты. Он грубо ласкал между ног, проникая внутрь своими мерзкими пальцами. То, что творилось со мной в этот момент, невозможно описать словами. Я лишь громче завопила, что еще больше взбесило его. Зверь сжал горло одной рукой, перекрывая кислород. Он был между моих ног, и я чувствовала, как его твердый, огромный член упирается в мое тело. Неужели он собирается засунуть ЭТО внутрь меня?
Больше не было сил кричать, воздуха не хватало, я задыхалась, но это не останавливало его. Он силой вошел в меня, и боль была такой адской, что на мгновение показалось, будто я умираю, и эта смерть станет избавлением, концом мучений. Но нет, я была жива, и этот ублюдок продолжал свое грязное дело. Толчок за толчком — терпеть нет сил! Боль. Ужас. Я задыхалась. Он ослабил хватку на горле, и я судорожно глотнула воздух. Движения его тела становились все быстрее и жестче, и наконец все закончилось. Его туша придавила меня всей своей тяжестью. Отлежавшись, он перекатился набок. Слезы и кровь текли по моему разбитому лицу. Горело огнем все тело — и снаружи, и внутри. Я попыталась встать, но Сергей грубо откинул меня назад.
— Лежать! Мы еще не закончили! — прорычал он.
Второго раза я не переживу. Нужно что-то придумать, нужно бежать!
— У меня… кровь… пойду умоюсь… и вернусь.
— Только посмей сбежать или рассказать кому-нибудь! Я убью тебя! Нет, не убью — заберу к себе и каждый день буду трахать, жестко. Поняла?
— Я… вернусь… вернусь….
— Иди.
На заплетающихся ногах, едва чувствуя их, я побрела к выходу, предварительно пошумев в кухне, делая вид, что умываюсь. Наспех надела еще не высохшие сапоги, на голое тело накинула пальто и, крадучись, выскользнула из дома.
Мороз охватил улицы, тонкий лед заковал озябшие лужи в хрустальные панцири. В груди клокотал невыплаканный крик, рвущийся наружу вместе с истерикой, но я сдерживала его, давя в себе каждую ноту отчаяния. Не сейчас, нельзя. Нужно бежать, не оглядываясь, без передышки, пока еще есть силы. Паника пыталась обвить ледяными объятиями, но я отчаянно сопротивлялась. Калитка взвыла протестующим скрипом под моей рукой, и я сорвалась с места, бросившись прочь изо всех сил, которых и так оставалось немного. Превозмогая ноющую боль, я неслась, куда глаза глядят, сквозь пелену слез едва различая дорогу. Бежать все равно некуда, но необходимо. Прочь от дома, как можно дальше. Сердце бешено колотилось от страха, рисуя в воображении кошмарные картины: что сделает со мной насильник, если догонит? Ужас гнал вперед, подстегивая и без того израненное тело. Я чувствовала, как по онемевшим от холода ногам струятся теплые струйки крови. На разбитой губе запеклась корка, глаз заплыл, мир сузился до размытого пятна. И вот, выбежав на проезжую часть, меня ослепил свет фар, буквально выжигая глаза. Инстинктивно я заслонила лицо руками от беспощадной вспышки, а затем оглушительный визг тормозов разорвал тишину. Это было последнее, что врезалось в память.
