2. ТИРЕ
/
Несколько миллионов лет назад в Архонезии ещё не ступала нога человека. В то время там обитали гиганты, которых сейчас сложно представить даже человеческому воображению. Анизодоны, анкилотерии, моропусы, и прочие родственные им животные, по своему силуэту представляющие сгорбленных великанов с конскими головами с длинной парой передних конечностей. Этими когтистыми лапами халикотериевые подобно пандам «обдирали» плоды и прочее съестное с деревьев, закладывая эту пищу себе в пасть. В суровые времена же в пищу шли и ветки, и кора, а порой когтистыми лапами из земли добывались корни и клубни. Удара такой лапищи побаивались даже амфиционы, которые старались обходить этих существ с горилловой мускулатурой, стороной. С героями нашего повествования мирно соседствовали всяческие бронтотериевые, обитающие в лесах.
Их безмятежное существование, спокойствие и размеренность которого не нарушало ничего в течение десятков миллионов лет, стало рушиться после нескольких волн миграции других, более развитых, животных.
Мегалониксы и хоботные двигались в Архонезию через Великий Западный коридор, перешеек, который соединял последнюю с некогда родственным материком. Их путь через этот коридор занял миллионы лет. Едва лишь достаточное количество чужаков заселило архонезсский континент и начало давать потомство, как аборигены стали тесниться из родных экологических ниш.
Проблема заключалась в том, что зубы халикотореиевых и бронтотериевых не годились для жевания более жёсткой растительности. У их конкурентов зубы в эволюционном плане были развиты гораздо лучше: ими они могли поедать самые разные виды растительности. Не говоря уже о более развитом мозге и подвижности. Но прошли ещё миллионы лет прежде, чем пришельцы уничтожили местных обитателей, не вступая с ними в прямое противостояние, но которое привело к вымиранию последних.
//
Эволюция не стоит на месте. Миграции и вымирания живых существ – неотъемлемые части этого всеобъемлющего процесса. Архонезия с течением времени несколько поменяла свой облик.
Неспешные талассокнусы также неспешно окунались в прибрежные океанические воды за своим любимым блюдом – морскими водорослями. А дальше от берега, на суше, над тропическими лесами возвышались стегодоны, которые проводили всю свою жизнь в поедании зелени этих самых лесов. В это время келенкены забивали добычу ударами своих молотообразных клювов, а тилакосмилы наблюдали за этим, облизывая свои клыки и терпеливо ожидая, чтобы доесть объедки кровавой трапезы птиц-гигантов. Но не хватит многих томов, чтобы описать всех животных, достойных известности на страницах фантастических романов, которые тогда обитали в Архонезии.
В течение миллионов лет климат менялся. Изменения климата стали превращать южного соседа Архонезии, Палеонезию, - в пустыню. Засуха губила многие растения, поэтому крупные травоядные животные в поисках пищи устремлялись на север, в Архонезию, через сухопутный перешеек, который соединял эти два континента. За стадами травоядных животных, мигрирующих на север, по пятам шли выводки боргиен. Недоеденное последними подбирали протоантропы, падальщики – собиратели, немного выше метра ростом, которые совсем недавно стали ходить на двух задних конечностях и приобрели навык по изготовлению рубил из камня. Они тоже брели на север.
Они не были охотниками, и даже часто сами становились объектом охоты. В этой части больше всего были уязвимы их детёныши, которых очень часто забирали прямо на глазах родителей, хищные птицы. Последние же несли в своих когтях детёнышей протоантропов в свои гнёзда, чтобы ими накормить птенцов. Несмотря на свой невысокий рост, отсутствие клыков и когтей, сообща протоантропы могли дать отпор хищникам, не отдавая никого из своего стада. Достаточно было громкого улюлюканья толпы оных и швыряния из неё камней в сторону хищника, чтобы тилакосмил, порычав и походив вокруг да около, убрался восвояси искать менее рискованную добычу. Хорошая адаптация к меняющимся условиям, а также все вышеперечисленные факторы, позволили им прожить в Архонезии порядка миллиона лет.
///
В паре сотнях километров от северного берега Архонезии находились Нанонезийские острова. На них происходило становление другого вида - меза?нтропов. В течение десятков тысяч лет, меза?нтропов, зачастую случайным образом оказавшихся в морских водах на стволах деревьев, океаническими течениями выносило на северный берег Архонезии. Все эти длительные десятки тысяч лет меза?нтропы очень медленно, но верно, осуществляли свою экспансию на континенте.
Они были коренасты и передвигались уверенно на двух ногах. Они были крупнее, сильнее и умнее протоантропов, находились на совершенно недосягаемом для протоантропов уровне технологий: меза?нтропы являлись охотниками, которые использовали длинные заострённые палки, а мясо они обрабатывали на огне. Пришельцы достаточно уверенно охотились на архнонезсскую мегафауну, но их было слишком мало в масштабах всего континента, чтобы нанести ей невосполнимые потери. Не гнушались пришельцы и охотой на протоантропов, которые часто шли в пищу в период засух, когда сокращались популяции крупных травоядных.
Необратимые изменения климата приводили к изменению в фауне и флоре Архонезии, что вело к неумолимому угасанию вида протоантропов, которое довершили иммигранты с северных островов. Последующие три сотни тысяч лет меза?нтропы царствовали на континенте, совершенствуя свою материальную культуру из камня и кости.
////
Но безжалостный маховик истории свершил очередной взмах и с юга, из уже упомянутой Палеонезии, по тому же самому перешейку, в Архонезию устремились новые существа – неоантропы. Они были не просто узкоспециализированными охотниками, как меза?нтропы, они могли обрабатывать камни кремния так, что наконечники их копий и стрел, отлично годились для охоты и на мелкую дичь, также они активно практиковали рыболовство. Такое оружие неоантропов, как лук, уже давало весомое преимущество, как в охоте, так и в бою. Существа этого вида научились использовать ядовитых жаб в своих целях. А именно – без вреда для себя обрабатывать их ядом наконечники своего оружия. Разумеется, это было достижение не всего вида в целом, а лишь достижение конкретного безымянного индивида, который нашёл способ сделать это и научил этому членов своей группы, после чего данный феномен со временем распространился у всех представителей этой популяции.
В течение двадцати тысяч лет неоантропы покорили Архонезию, уничтожив всех меза?нтропов, параллельно ведя охоту на местных животных. Больше всех не везло разнообразным многотонным ленивцам, которые не успевали ни то, что убежать, но даже ничего понять, прежде, чем с десяток стрел, врывались в их плоть, а дубины и копья завершали начатое луками дело. После них очередь дошла до дипротодонов, затем – до стегодонов, и до фороракосов с палорхестами, и даже до гигантских нелетающих хищных сов, - неоантропы размножались очень быстро.
Популяция вторженцев росла, они распадались на группы, которые уже через несколько тысяч лет станут народами со своим языком и культурой.
Победа «над злобными карликами», как называли меза?нтропов захватчики, заняло достойное место в неоантроповском фольклоре. Старцы каждого племени с гордостью рассказывали детям, как их далёкие предки благодаря своей доблести и каменному топору побеждали «коварных карликов» и делали чаши из черепов поверженных врагов.
После того, как вся мегафауна Архонезии была съедена, неоантропам приходилось больше заниматься собирательством и рыболовством, охота, разумеется, продолжала оставаться основным источником питания, но уже приносила гораздо меньше добычи по понятным причинам.
Однако нельзя сказать, что они всё время своей жизни только ели или искали еду. Их жизнь была весьма разнообразна: неоантропы украшали себя ожерельями из морских раковин или зубов акул, вырезали фигурки из кости, оставляли целые послания из петроглифов для возлюбленных на скалах. На пике своего владычества в Архонезии, их племена имели свою самобытную культуру, язык, вождей, анимистические религиозные верования, развитую мифологию и музыку. Однако у них не было ни письменности, ни производящей экономики, не освоили они и доместикацию. Относительно культуры позднего периода необходимо отдельно отметить многочисленные геоглифы, изображающих людей, животных и даже отельные сцены из жизни этих существ. Некоторые из них имели размеры по несколько сот метров.
\
Течение времени остановить невозможно. Пока неоантропы преисполнялись в своей спеси, антропософы на других континентах создали высокоразвитые цивилизации, которые уже вели экспансию по всей планете.
Когда моряки ступили со своих кораблей на землю Архонезии, то первые аборигены, встретившие их, смеялись и веселились, увидев и услышав выстрел из огнестрельного оружия. Но это продолжалось ровно до тех пор, пока один из неоантропов, превратившихся поразительным образом из пришельцев в аборигенов, не упал замертво. Это были моряки из Старого королевства, которое приступило к колонизации восточного побережья Архонезии.
Архонезия находилась очень далеко от Старого королевства, среди состоятельных поданных не нашлось желающих отправиться на новый неизведанный континент, - у короны имелось достаточно заморских земель для колонизации, которые находились ближе и уже имели организованную инфраструктуру. Тогда высочайшим указом Короля было предписано отправлять в ссылку в Архонезию уголовных преступников, политических заключённых, а также сепаратистов. Первые партии ссыльных расчищали землю от леса, чтобы на этой земле разбить огороды. Климат Архонезии, в целом, был благоприятный для земледелия. Среди ссыльных женщин было крайне мало, и, в основном, все они являлись замужними.
Население колонии продолжало расти в связи с нахождением больших залежей серебра. Тысячи старателей из Старого королевства устремились покорять молодой и неизведанный континент. И почти все они были одинокими-мужчинами. Разумеется, в колонии начинала нарастать сексуальная напряжённость. Но выход был найден почти сразу: ссыльные, старатели, и даже королевские жандармы стали прибегать к нападениям на поселения аборигенов с целью захвата их женщин. В некоторых регионах это даже привело к нехватке женщин среди племён коренных жителей.
От половых контактов между колонистами мужчин-антропософов и аборигенов женщин-неоантропов рождалось потомство, но дети обоих полов от таких браков в подавляющем большинстве случаев были бесплодны. Такие антропо-гибриды находились на самом социальном дне колониального общества. Что касается женщин аборигенок, сожительствующих с колонистами, в лучшем случае было на положении наложниц, в худшем – рабынь. Они являлись предметом торговли, обмена, и даже дарения. Поселения старателей-колонистов того времени состояли из нескольких построек: двух – трёх жилых бараков, винного магазина и борделя.
Вооружённые конфликты между колонистами и аборигенами происходили не только из-за женщин. Аборигены часто сами нападали на колонистов, когда последние охотились на животных, от которых зависело питание племени и истребление которых приводило к голоду среди них. По мере роста колонии, конкуренция за охотничьи земли и нерестовые реки, только усиливалась. Ситуация для коренных народов усугублялась с вырубкой больших площадей леса, которые колонисты расчищали под пашни и пастбища.
Зачастую набеги архонезсских аборигенов, колонисты, благодаря стали и огнестрельному оружию, отбивали с большими потерями для первых. Коренные архонезссцы плохо осваивали владение огнестрельным оружием. У неоантропов не шло даже речи об объединении усилий в борьбе с захватчиками. Их племена и кланы сами постоянно враждовали между собой, даже порой в этой вражде, выступая в союзе с колонистами. Но по вышеуказанным причинам население колонии и её территория расширялись достаточно медленно. По причине низкой плотности коренного населения и наличия больших площадей свободных территорий, большинство племён и кланов восточного побережья по-прежнему оставались хозяевами своей земли.
/\
Спустя недолгое время после открытия Архонезии флотом Старого королевства, началась колонизация южного побережья континента. Она велась выходцами из другой страны – Клерикальной республики. Религиозные сектанты, подвергшиеся преследованию на Родине и гонимые из других стран, давно искали место, где они смогут создать свою собственную страну. Колонизация сектантами-изгоями южного побережья Архонезии имела совершенного иной характер, чем та, которая проходила на восточном побережье.
Южное побережье, в отличие от восточного, будучи уступая последнему по площади, было достаточно густо заселено племенами аборигенов, что уже создавало предпосылки для конфликта за территорию. Сектанты пребывали в Архонезию целыми семьями, а иногда даже целыми общинами, что обусловило отсутствие надобности налаживать какой-либо контакт с местным населением. Несмотря на в целом презрительное отношение к неоантропам, население Восточной колонии по понятным причинам видело в них так или иначе родственных им самим существ. Жители же Южной колонии, в том числе, из-за своих религиозных убеждений, воспринимали неоантропов, как представителей местной фауны, не выделяя их из одного ряда с гиенами, коалами, дрондами, муравьедами и прочими животными девственного континента.
Колонисты из Клерикальной республики начали войну против аборигенов. Но можно ли назвать войной противостояние антропософов в стальных нагрудниках и шлемах, вооружённых стальными палашами и нарезными мушкетами, скачущих на конях, впереди которых неслись огромные охотничьи псы, с одной стороны, и коренных арохнезссцев, которые могли противопоставить этому каменные топоры, копьеметалки, луки со стрелами, пусть даже с острыми микролитовыми наконечниками?
Десятки поселений аборигенов было сожжено, а их население убито или же заковано в стальные цепи. Особо предприимчивые колонисты придумали вывозить неоантропов из Архонезии и демонстрировать их в зоопарках государств и городов цивилизаций антропософов. На несколько десятилетий это стало весьма процветающим бизнесом. Некоторые пошли ещё дальше – забирали маленьких детей у аборигенов и «дрессировали» их для выступлений на аренах цирков.
Леса вокруг Южной колонии вырубались и выжигались – колонисты расчищали площади под поля и пастбища. Пришельцы кормили своих мощных охотничьих псов плотью убитых неоантропов, чтобы те выслеживали уцелевших и скрывающихся аборигенов, в особенности – женщин и детей. Однако отстреливать аборигенов из ружей было долгим и порой опасным занятием, а натравливание на них собак имело слишком ограниченное действие, поэтому колонистами был найден более «эффективный способ» решения проблемы с местным населением. Уже через пять – семь лет колонизации, антропософам стало понятно, что архонессцы крайне восприимчивы к различным болезням, которыми болеют пришельцы.
