– Ну, чего молчишь? Ты еще и доволен своим поведением, щенок? Откуда вы только валитесь на мою голову, такие умные? Ты хоть понял, какую кашу заварил на Аннхелле? Планета была в предвоенном состоянии, а сейчас там идет война.
«Да я-то тут причем!»
– Сила, которой поклоняются эйниты, нарушает в человеке изначальное равновесие между темным и светлым, принуждает его решать то, что решать он не в состоянии. Его личность становится яблоком раздора. Темным яблоком на чаше весов того, кто успеет схватить. Дурака. Идиота, который, не понимая ничего, становится слепой силой в умелых руках. Этого ты хотел? Чтобы тобой играли в войну? Суперсолдат? Ходячая смерть с тупой башкой? Ты думаешь, на тебя покушались? Тебя демонстрировали, как игрушку. Безголовую, тупую машину для убийства. Неуязвимую машину. А чтобы не было осечки, решили подтолкнуть к темной стороне интуиции. Танати Матум – это Мертвая Мать, если ты не знал. И ты эту подачку слопал.
Я пытался ответить, и не мог открыть рот. Я был просто физически не в состоянии с ним спорить. В какой-то момент слух тоже отключился. Но я очень хорошо чувствовал, о чем со мной говорят. И этого мне вполне хватало.
Инспектор Джастин замолчал, но я продолжал ощущать бушевавший в нем гнев. Сознание, мое не выдерживая, дрогнуло, свернулось, и я рефлекторно зажмурился.
И вдруг стало тихо. Как на площади, когда с глаз убрали гада, который стрелял в меня.
Да, Джастин вел себя сейчас демонстративно так же, как я самовыражался после инициации в храме. Он позволял своему гневу беспорядочно ломать чужое сознание. Его не волновало, что обладатель этого сознания противостоять пока не способен. Как и меня не волновало, что ощущают окружающие, когда я начинаю злиться. Больше всего доставалось моим же бойцам. Кто-то мог сопротивляться, кто-то был испуган и подавлен. Я видел – от меня шарахаются. Видел, но не анализировал то, что перед глазами.
Но я же не понимал, что делаю? Или – понимал?
– Что, стыдно? – усмехнулся инспектор. – Ладно, хватит с тебя на сегодня. – И добавил уже без той разрушающей силы в голосе. – Мальчишка и есть мальчишка. Садись.
Кресло было почти за спиной. Я сел. Ноги меня не держали.
Оказывается, можно и так... Не сделав ровным счетом ничего, вывернуть человека наизнанку.
Я хотел сказать инспектору, что если он моей службы не принимает, то пошел он к Хэду! Но опять не смог. Горло будто и не существовало вовсе.
Я отводил глаза, стараясь не смотреть на Джастина. Наконец уперся в голографическую карту Империи и стал искать родную планету.
– Успокоился? – спросил он.
Я услышал, как зажурчала вода.
– Держи! – холодный, мокрый стакан ткнулся в руки.
Я взял, но пить не стал. Так и сидел со стаканом.
Инспектор опять разглядывал меня, и я чувствовал, что этим взглядом тело поднимает из кресла и раскидывает на атомы.
Надо же, а считается, что такие монстры есть только на Экзотике. Оказывается, и у нас есть...
Я ощущал, что «дожать» меня инспектор может сейчас до чего угодно, хоть до слез, хоть до остановки сердца. И опять сильно заболело в груди.
– Не заводись, – покачал головой инспектор Джастин. – Горбатого теперь только могила исправит. Надо учиться с этим жить, хотя... и учить-то тебя, похоже, некому. Зачем терпишь, если закрыться от удара все равно не умеешь? Какая разница, чем тебя бьют – руками или словом? Не можешь уйти – умей расслабить – хоть мышцы, хоть нервы. Разве для тебя откровение, что по сравнению со мной ты – мальчишка, щенок? Чего хвост поджал? Щенки-то находят в себе силы вилять хвостом. Ну? – он протянул руку и потрепал меня по голове, как этого самого щенка.
Я не знал, что делать. Ну не хвостом же вилять, в самом деле.
– Давай, «плыви» к столу, – велел инспектор. – Генерал просил меня забрать тебя к себе, пока в южном крыле не схлынет немного вся эта чертовщина.
Чертовщина-черт... О чем они все?
– Сюда давай, я сказал!
И в голосе инспектора снова прорезались нотки, не подчиняться которым было невозможно. Я пошарил рукой с боку кресла: где-то там управление. Вставать мне совсем не хотелось.
– Чай, кофе? – Инспектор Джастин достал пачку йилана и заметил заинтересованность в моих глазах. – Это кто ж тебя на йилан-то подсадил? Все-таки удивил ты меня.
Он вытащил из буфета серебряный заварочный чайник очень странной, и, наверное, древней формы. Две кружки ему в пару. Заварил йилан. Все еще сомневаясь, налил и мне тоже.
Я согрел руки о причудливо изогнутую кружку и сделал глоток. Горло мое, наконец, стало похоже на горло.
– Рассказывай: откуда ты, чей? У меня не было времени наводить справки, – инспектор откинулся в кресле и начал меня допрашивать.
Я сделал еще глоток. На всякий случай.
– Фраа, аграрный мир, 7-й сектор, – больше я не знал, что и сказать.
– Служить пошел зачем?
– Выбора не было. Или в армию, или на ферму.
– А на ферму отчего не пошел?
– Не знаю. Не нравилось.
Вспомнил, что не очень-то мог есть свинину, увидев один раз, как убивают эту самую свинью. Но ведь людей же убивал – и ничего.
Я поднял глаза и понял, что зря это сделал. Инспектор прочитал мои мысли по глазам.
– Да, – усмехнулся он, – это многие замечали. Что людей убивать легче. И, в общем-то, даже приятнее. Нравится убивать?
Я покачал головой.
– Прямо-таки не нравится?
– Или никак, или не нравится, – тихо сказал я.
– Давно служишь?
– С двадцати одного года.
– Сразу после академии?
Я кивнул.
– И до сих пор не привык?
Я помотал головой.
– И удовольствия не получаешь?
– От того, что убиваю? Я что – больной?
– Ну-ну. Посиди, «больной», я сейчас вернусь, – он поднялся и вышел из каюты вместе с кружкой.
Когда инспектор Джастин потряс меня за плечо, я понял, что задремал прямо в кресле. Проклятая слабость. Когда она уже закончится?
– Чем меньше тебя будут лечить, тем быстрее. Я поговорю сегодня с твоим медиком. Деятельность мозга какое-то время и должна вызывать сбои в работе сердца. Это нормально для тебя. Организм приспособится сам. А йилан мой интендант тебе пришлет, это хорошее средство для стабилизации мозгового кровообращения. Лучшего тебе пока и не надо. Иди-ка ты отсыпайся. А завтра в десять чтобы был у меня, – в голосе инспектора появилась сталь. – И готовься принимать другой корабль.
Я кивнул. Хотя бы это я понял о своей дальнейшей судьбе правильно.
Вернувшись на свою эмку, я, едва миновав второй шлюз, ощутил «на собственной шкуре», за что ругал меня инспектор.
На корабле была та еще атмосфера: напряжение буквально висело в воздухе.
Что ж, легко орать на всю команду сразу. Извиняться придется как-то более индивидуально. Ну, это ничего, как-нибудь справлюсь.
У шлюза меня ожидало довольно много народу. Те, кому положено было встречать – Келли, Влана, Эмерс (наш навигатор), стояли чуть в стороне. Остальные бойцы просто хотели меня увидеть, так я понял.
Ребята знали, кто такой инспектор Джастин, и не врубались, чего это он воспылал к нам отеческой любовью: сначала сам приперся, теперь вот капитана вызвал.
Я заставил себя улыбнуться. Потом снова заставил. И вдруг, через усилие механической улыбки, понял, что действительно рад. Рад видеть моих ребят. И на душе стало чуть легче.
Обнял нескольких, без разбора, хлопнул Келли по спине и ощутил, как напряжение спадает. Только Влана видела: со мной опять что-то происходит, и взирала с удивлением.
В своей каюте открыл фрейм. До меня сегодня доехало наконец собственное лопоушие. Оказывается, я почти выпал из происходящего. Что значит «на Аннхелле идет война?» Аннхелл – наш. Кто там с кем может воевать? Во что я опять глобально не въехал?
Кидают, квэста алати, с планеты на планету. Названия столиц не успеваешь запоминать...
Казалось бы – все просто. На весах два монстра – Империя и миры Экзотики (Или Содружество, как они себя называют).
И – война.
Странная она, наша Империя. Давно уже без Императора.
Ритуальная капсула с его мозгом обитает где-то в Доме правительства. Я бы не хотел жить так, как он, потому что мозг живой.
Правят Империей два совета. Совет старших, так называемый Вечный совет, совет Новых, ну и палата Эдэра – выборный, народный такой орган.
Экзотикой управляют доминанты – ледяная аристократия, физическая и психическая верхушка. Вроде инспектора Джастина, хоть он и «наш». Вот такое там все правительство, в полном объеме. И не мяукать. Но живут экзотианцы гораздо тише и спокойнее нашего. И я уже начинал догадываться почему. Такие, как Джастин, слишком много знают, чтобы войны развязывать. Войны нужны молодым.
Хэд, а ведь Эмерс (наш навигатор), с большим кораблем не справится. Для него и так Келли в сложных случаях расчеты делает. Где же я навигатора-то возьму?
В дверь стукнула Влана. Только она стучится так тихо. Открыл сам. И обнял ее.
– Что он тебе сказал, что ты сам на себя не похож? – спросила она с порога.
– Да... мозги немного вправил, – отшутился я.
Ничего кроме благодарности к инспектору Джастину я уже не испытывал. Понял, что так мне гораздо легче. Я не смог бы жить в духоте, в которую сам себя загнал. И нужно теперь просто довести все до ума. То есть извиниться перед ребятами и забыть об этой истории. Пусть неприятно, но дело обозримое – начать да кончить.
Влана подышала у меня на груди и вывернулась. Жалко. Я уже начал заводиться. Но не среди бела дня же, в самом деле.
Вздохнул и пошел искать чайник.
– Сильно ругал?
Я не стал отвечать. Спросил:
– А ты долго жила при храме?
– До одиннадцати лет почти.
– А-а.
Постучал и вошел Келли.
Я улыбнулся ему. И понял, что и это для зампотеха уже событие. Беспамятные боги, как же я озверел! Когда улыбался просто так – забыл.
Келли неловко оглядывался, он не мог объяснить, зачем пришел. Я ему помог.
– Инспектор Джастин приказал готовиться принимать другой корабль, – пусть я огорошил зампотеха с порога, но хоть переключил с размышлений о моей персоне. – Но радуюсь я не поэтому. Мне сказали, что я здоров, Келли. И это надо отметить! Да и то, что мы с тобой справимся с любым кораблем – тоже требует своего, а?
Он по инерции кивнул.
– Ну, вот и славно. Давай, организуй тут все. Ты, я, Влана, Эмерс. Посоветуемся. Праздновать я пока еще морально не готов – будешь учить меня пить. А я пойду пока, на ребят посмотрю.
Я обошел «старичков», на кого хватило сил, попытался извиниться. Не знаю, что вышло. Бойцы с недоумением пожимали плечами или автоматически отвечали что-то уставное, значит, по крайней мере, не держали на меня зла.
Несмотря на выпитое в этот день, уснуть я не мог долго.
Несколько раз порывался достать дневник...
Потом долго просматривал в постели новостные ленты, пытаясь понять, что же все-таки происходит на Аннхелле.
Не скажу, что на следующий день летел на «Факел», как на праздник. Я хорошо помнил слова инспектора Джастина: «на СЕГОДНЯ с тебя хватит». Сам понимаешь, что это могло означать. Не то чтобы я боялся, но... Внутри словно бы вибрировало. Странное такое ощущение.
Однако инспектору было не до меня.
Когда я вошел, он сразу велел сесть, положил передо мной спецификацию, техпаспорт, характеристики систем наведения линейного Dzlа-7 модификация 122. У экзотианцев такие называют «эспилер», у нас – «дизель», «семерка» или полушуткой – «для зла». Все три наших названия – жаргонные, в Империи нет подклассов линейных судов, в Содружестве – есть.
Корабль был новый во всех смыслах. Только что с верфей. В вооружении нашлись кое-какие незнакомые мне нюансы. Я достал блокнот, стал вгонять в него поправки, чтобы показать потом Келли.
Когда инспектор Джастин направился к выходу, я дернулся встать, но он махнул мне – сиди. И я снова начал читать. Провел без него минут сорок, пока не устал сидеть в одной позе. Поднялся. Сейф нараспашку...
Рассмеялся про себя. Ну, детские игры, в самом деле. Только так меня еще не проверяли. Походил по кабинету, налил себе воды. Сел читать дальше.
Инспектора не было часа два. Я сделал уже почти все выкладки, которые необходимы, чтобы провести первую прикидку с техниками, когда он наконец вернулся.
На этот раз я успел вскочить, услышав шипение раздвижной двери.
Инспектор Джастин глянул мельком, что я делаю. Но сейф не закрыл. Вроде, так и надо, и не забывал он о нем сроду.
– Да сядь ты уже. Чего ты прыгаешь? Как тебя только Виллим терпел, он же не выносит уставщины этой? Проголодался, поди?
Я пожал плечами.
– Ну, тогда давай чай пить.
Пришлось убирать со стола документы, хоть я предпочел бы доделать все до конца. Ну, ничего, на свежую голову пересмотрю. Свернул голопроекцию электронного блокнота до тонкой палочки стилоэмулятора. Задержал взгляд на бумагах...
И тут между мной и инспектором Джастином словно бы проскочил электрический разряд. Он посмотрел прицельно, внутри у меня что-то дрогнуло, я инстинктивно вскинул голову, выпрямил спину и напрягся.
Лучше бы он меня отпустил, чем вот так «чай» заставлять с ним пить. Щас, похоже, из меня самого напиток будут делать. Только не знаю – какой? Морс, что ли?
Однако решал здесь не я.
– По кораблю что скажешь? – спросил инспектор без особого любопытства.
Не об этом он хотел говорить со мной. Корабль – только предлог.
Инспектор расхаживал по каюте и пока почти не смотрел на меня, но я кожей ощущал его возросший интерес к моей скромной персоне.
– Хороший корабль. Есть кое-что новое, но разберемся, – ответил я осторожно. Меня, в общем-то, и обучали на кораблях такого класса, и служить я начал на подобном.
– Долго будешь разбираться?
– Как прикажете. Положено – два месяца.
– А реальный – какой срок?
Я вздохнул. Какой к Хэду реальный срок в боевой обстановке? Да и разговор шел тот еще. Сродни прогулке по минному полю. Кто первый наступит...
Спросил:
– Когда нужно?
– Ну, неделя точно будет. Может – две. Но это уже... при очень хорошем стечении обстоятельств... – инспектор остановился напротив меня.
Я старался смотреть мимо:
– Попробуем.
На душе было неспокойно. Я, наверное, морально приготовился дополучить сегодня по шее, и попытки оттянуть этот момент действовали мне на нервы. Я бы сам нарвался уже, но не знал как. И не тот человек был инспектор, чтобы этого не заметить.
– Чего смурной такой?
Что значит «смурной?». От «пасмурный», что ли?
Я пожал плечами, отвел глаза.
– Э, так не пойдет, – нахмурился инспектор Джастин. – Ну-ка смотри на меня. Обиделся, что ли, за вчерашнее?
– Нет.
– Чего тогда?
Я не знал – «чего». Просто было не по себе и все тут.
– Ждал – воспитывать, что ли, буду?
Я поднялся. Он и так стоял ко мне слишком близко, а теперь нас вообще разделяло меньше метра. Нервы внутри меня вибрировали, словно корабль перед стартом. Но это почти открытое противостояние, как ни странно, и придало мне сил.
– У вас есть какие-то конкретные вопросы ко мне, господин инспектор? Хотелось бы досмотреть документы, – сказал я твердо.
– Значит, все-таки обиделся, – покачал головой Джастин.
– Нет. Не обиделся. Но вы мне дали всего неделю, а объем работ очень большой.
– Вот ты какой... Запомнил, о чем говорили вчера?
– Да, – кивнул я. – Не все понял, но запомнил.
– Тогда не будем больше к этому возвращаться. Садись. И чаю мне налей, устал я.
Он действительно тяжеловато опустился в кресло. Я налил ему чаю. Какой-то незнакомый мне сорт.
«Да я-то тут причем!»
– Сила, которой поклоняются эйниты, нарушает в человеке изначальное равновесие между темным и светлым, принуждает его решать то, что решать он не в состоянии. Его личность становится яблоком раздора. Темным яблоком на чаше весов того, кто успеет схватить. Дурака. Идиота, который, не понимая ничего, становится слепой силой в умелых руках. Этого ты хотел? Чтобы тобой играли в войну? Суперсолдат? Ходячая смерть с тупой башкой? Ты думаешь, на тебя покушались? Тебя демонстрировали, как игрушку. Безголовую, тупую машину для убийства. Неуязвимую машину. А чтобы не было осечки, решили подтолкнуть к темной стороне интуиции. Танати Матум – это Мертвая Мать, если ты не знал. И ты эту подачку слопал.
Я пытался ответить, и не мог открыть рот. Я был просто физически не в состоянии с ним спорить. В какой-то момент слух тоже отключился. Но я очень хорошо чувствовал, о чем со мной говорят. И этого мне вполне хватало.
Инспектор Джастин замолчал, но я продолжал ощущать бушевавший в нем гнев. Сознание, мое не выдерживая, дрогнуло, свернулось, и я рефлекторно зажмурился.
И вдруг стало тихо. Как на площади, когда с глаз убрали гада, который стрелял в меня.
Да, Джастин вел себя сейчас демонстративно так же, как я самовыражался после инициации в храме. Он позволял своему гневу беспорядочно ломать чужое сознание. Его не волновало, что обладатель этого сознания противостоять пока не способен. Как и меня не волновало, что ощущают окружающие, когда я начинаю злиться. Больше всего доставалось моим же бойцам. Кто-то мог сопротивляться, кто-то был испуган и подавлен. Я видел – от меня шарахаются. Видел, но не анализировал то, что перед глазами.
Но я же не понимал, что делаю? Или – понимал?
– Что, стыдно? – усмехнулся инспектор. – Ладно, хватит с тебя на сегодня. – И добавил уже без той разрушающей силы в голосе. – Мальчишка и есть мальчишка. Садись.
Кресло было почти за спиной. Я сел. Ноги меня не держали.
Оказывается, можно и так... Не сделав ровным счетом ничего, вывернуть человека наизнанку.
Я хотел сказать инспектору, что если он моей службы не принимает, то пошел он к Хэду! Но опять не смог. Горло будто и не существовало вовсе.
Я отводил глаза, стараясь не смотреть на Джастина. Наконец уперся в голографическую карту Империи и стал искать родную планету.
– Успокоился? – спросил он.
Я услышал, как зажурчала вода.
– Держи! – холодный, мокрый стакан ткнулся в руки.
Я взял, но пить не стал. Так и сидел со стаканом.
Инспектор опять разглядывал меня, и я чувствовал, что этим взглядом тело поднимает из кресла и раскидывает на атомы.
Надо же, а считается, что такие монстры есть только на Экзотике. Оказывается, и у нас есть...
Я ощущал, что «дожать» меня инспектор может сейчас до чего угодно, хоть до слез, хоть до остановки сердца. И опять сильно заболело в груди.
– Не заводись, – покачал головой инспектор Джастин. – Горбатого теперь только могила исправит. Надо учиться с этим жить, хотя... и учить-то тебя, похоже, некому. Зачем терпишь, если закрыться от удара все равно не умеешь? Какая разница, чем тебя бьют – руками или словом? Не можешь уйти – умей расслабить – хоть мышцы, хоть нервы. Разве для тебя откровение, что по сравнению со мной ты – мальчишка, щенок? Чего хвост поджал? Щенки-то находят в себе силы вилять хвостом. Ну? – он протянул руку и потрепал меня по голове, как этого самого щенка.
Я не знал, что делать. Ну не хвостом же вилять, в самом деле.
– Давай, «плыви» к столу, – велел инспектор. – Генерал просил меня забрать тебя к себе, пока в южном крыле не схлынет немного вся эта чертовщина.
Чертовщина-черт... О чем они все?
– Сюда давай, я сказал!
И в голосе инспектора снова прорезались нотки, не подчиняться которым было невозможно. Я пошарил рукой с боку кресла: где-то там управление. Вставать мне совсем не хотелось.
– Чай, кофе? – Инспектор Джастин достал пачку йилана и заметил заинтересованность в моих глазах. – Это кто ж тебя на йилан-то подсадил? Все-таки удивил ты меня.
Он вытащил из буфета серебряный заварочный чайник очень странной, и, наверное, древней формы. Две кружки ему в пару. Заварил йилан. Все еще сомневаясь, налил и мне тоже.
Я согрел руки о причудливо изогнутую кружку и сделал глоток. Горло мое, наконец, стало похоже на горло.
– Рассказывай: откуда ты, чей? У меня не было времени наводить справки, – инспектор откинулся в кресле и начал меня допрашивать.
Я сделал еще глоток. На всякий случай.
– Фраа, аграрный мир, 7-й сектор, – больше я не знал, что и сказать.
– Служить пошел зачем?
– Выбора не было. Или в армию, или на ферму.
– А на ферму отчего не пошел?
– Не знаю. Не нравилось.
Вспомнил, что не очень-то мог есть свинину, увидев один раз, как убивают эту самую свинью. Но ведь людей же убивал – и ничего.
Я поднял глаза и понял, что зря это сделал. Инспектор прочитал мои мысли по глазам.
– Да, – усмехнулся он, – это многие замечали. Что людей убивать легче. И, в общем-то, даже приятнее. Нравится убивать?
Я покачал головой.
– Прямо-таки не нравится?
– Или никак, или не нравится, – тихо сказал я.
– Давно служишь?
– С двадцати одного года.
– Сразу после академии?
Я кивнул.
– И до сих пор не привык?
Я помотал головой.
– И удовольствия не получаешь?
– От того, что убиваю? Я что – больной?
– Ну-ну. Посиди, «больной», я сейчас вернусь, – он поднялся и вышел из каюты вместе с кружкой.
Когда инспектор Джастин потряс меня за плечо, я понял, что задремал прямо в кресле. Проклятая слабость. Когда она уже закончится?
– Чем меньше тебя будут лечить, тем быстрее. Я поговорю сегодня с твоим медиком. Деятельность мозга какое-то время и должна вызывать сбои в работе сердца. Это нормально для тебя. Организм приспособится сам. А йилан мой интендант тебе пришлет, это хорошее средство для стабилизации мозгового кровообращения. Лучшего тебе пока и не надо. Иди-ка ты отсыпайся. А завтра в десять чтобы был у меня, – в голосе инспектора появилась сталь. – И готовься принимать другой корабль.
Я кивнул. Хотя бы это я понял о своей дальнейшей судьбе правильно.
Вернувшись на свою эмку, я, едва миновав второй шлюз, ощутил «на собственной шкуре», за что ругал меня инспектор.
На корабле была та еще атмосфера: напряжение буквально висело в воздухе.
Что ж, легко орать на всю команду сразу. Извиняться придется как-то более индивидуально. Ну, это ничего, как-нибудь справлюсь.
У шлюза меня ожидало довольно много народу. Те, кому положено было встречать – Келли, Влана, Эмерс (наш навигатор), стояли чуть в стороне. Остальные бойцы просто хотели меня увидеть, так я понял.
Ребята знали, кто такой инспектор Джастин, и не врубались, чего это он воспылал к нам отеческой любовью: сначала сам приперся, теперь вот капитана вызвал.
Я заставил себя улыбнуться. Потом снова заставил. И вдруг, через усилие механической улыбки, понял, что действительно рад. Рад видеть моих ребят. И на душе стало чуть легче.
Обнял нескольких, без разбора, хлопнул Келли по спине и ощутил, как напряжение спадает. Только Влана видела: со мной опять что-то происходит, и взирала с удивлением.
В своей каюте открыл фрейм. До меня сегодня доехало наконец собственное лопоушие. Оказывается, я почти выпал из происходящего. Что значит «на Аннхелле идет война?» Аннхелл – наш. Кто там с кем может воевать? Во что я опять глобально не въехал?
Кидают, квэста алати, с планеты на планету. Названия столиц не успеваешь запоминать...
Казалось бы – все просто. На весах два монстра – Империя и миры Экзотики (Или Содружество, как они себя называют).
И – война.
Странная она, наша Империя. Давно уже без Императора.
Ритуальная капсула с его мозгом обитает где-то в Доме правительства. Я бы не хотел жить так, как он, потому что мозг живой.
Правят Империей два совета. Совет старших, так называемый Вечный совет, совет Новых, ну и палата Эдэра – выборный, народный такой орган.
Экзотикой управляют доминанты – ледяная аристократия, физическая и психическая верхушка. Вроде инспектора Джастина, хоть он и «наш». Вот такое там все правительство, в полном объеме. И не мяукать. Но живут экзотианцы гораздо тише и спокойнее нашего. И я уже начинал догадываться почему. Такие, как Джастин, слишком много знают, чтобы войны развязывать. Войны нужны молодым.
Хэд, а ведь Эмерс (наш навигатор), с большим кораблем не справится. Для него и так Келли в сложных случаях расчеты делает. Где же я навигатора-то возьму?
В дверь стукнула Влана. Только она стучится так тихо. Открыл сам. И обнял ее.
– Что он тебе сказал, что ты сам на себя не похож? – спросила она с порога.
– Да... мозги немного вправил, – отшутился я.
Ничего кроме благодарности к инспектору Джастину я уже не испытывал. Понял, что так мне гораздо легче. Я не смог бы жить в духоте, в которую сам себя загнал. И нужно теперь просто довести все до ума. То есть извиниться перед ребятами и забыть об этой истории. Пусть неприятно, но дело обозримое – начать да кончить.
Влана подышала у меня на груди и вывернулась. Жалко. Я уже начал заводиться. Но не среди бела дня же, в самом деле.
Вздохнул и пошел искать чайник.
– Сильно ругал?
Я не стал отвечать. Спросил:
– А ты долго жила при храме?
– До одиннадцати лет почти.
– А-а.
Постучал и вошел Келли.
Я улыбнулся ему. И понял, что и это для зампотеха уже событие. Беспамятные боги, как же я озверел! Когда улыбался просто так – забыл.
Келли неловко оглядывался, он не мог объяснить, зачем пришел. Я ему помог.
– Инспектор Джастин приказал готовиться принимать другой корабль, – пусть я огорошил зампотеха с порога, но хоть переключил с размышлений о моей персоне. – Но радуюсь я не поэтому. Мне сказали, что я здоров, Келли. И это надо отметить! Да и то, что мы с тобой справимся с любым кораблем – тоже требует своего, а?
Он по инерции кивнул.
– Ну, вот и славно. Давай, организуй тут все. Ты, я, Влана, Эмерс. Посоветуемся. Праздновать я пока еще морально не готов – будешь учить меня пить. А я пойду пока, на ребят посмотрю.
Я обошел «старичков», на кого хватило сил, попытался извиниться. Не знаю, что вышло. Бойцы с недоумением пожимали плечами или автоматически отвечали что-то уставное, значит, по крайней мере, не держали на меня зла.
Несмотря на выпитое в этот день, уснуть я не мог долго.
Несколько раз порывался достать дневник...
Потом долго просматривал в постели новостные ленты, пытаясь понять, что же все-таки происходит на Аннхелле.
Не скажу, что на следующий день летел на «Факел», как на праздник. Я хорошо помнил слова инспектора Джастина: «на СЕГОДНЯ с тебя хватит». Сам понимаешь, что это могло означать. Не то чтобы я боялся, но... Внутри словно бы вибрировало. Странное такое ощущение.
Однако инспектору было не до меня.
Когда я вошел, он сразу велел сесть, положил передо мной спецификацию, техпаспорт, характеристики систем наведения линейного Dzlа-7 модификация 122. У экзотианцев такие называют «эспилер», у нас – «дизель», «семерка» или полушуткой – «для зла». Все три наших названия – жаргонные, в Империи нет подклассов линейных судов, в Содружестве – есть.
Корабль был новый во всех смыслах. Только что с верфей. В вооружении нашлись кое-какие незнакомые мне нюансы. Я достал блокнот, стал вгонять в него поправки, чтобы показать потом Келли.
Когда инспектор Джастин направился к выходу, я дернулся встать, но он махнул мне – сиди. И я снова начал читать. Провел без него минут сорок, пока не устал сидеть в одной позе. Поднялся. Сейф нараспашку...
Рассмеялся про себя. Ну, детские игры, в самом деле. Только так меня еще не проверяли. Походил по кабинету, налил себе воды. Сел читать дальше.
Инспектора не было часа два. Я сделал уже почти все выкладки, которые необходимы, чтобы провести первую прикидку с техниками, когда он наконец вернулся.
На этот раз я успел вскочить, услышав шипение раздвижной двери.
Инспектор Джастин глянул мельком, что я делаю. Но сейф не закрыл. Вроде, так и надо, и не забывал он о нем сроду.
– Да сядь ты уже. Чего ты прыгаешь? Как тебя только Виллим терпел, он же не выносит уставщины этой? Проголодался, поди?
Я пожал плечами.
– Ну, тогда давай чай пить.
Пришлось убирать со стола документы, хоть я предпочел бы доделать все до конца. Ну, ничего, на свежую голову пересмотрю. Свернул голопроекцию электронного блокнота до тонкой палочки стилоэмулятора. Задержал взгляд на бумагах...
И тут между мной и инспектором Джастином словно бы проскочил электрический разряд. Он посмотрел прицельно, внутри у меня что-то дрогнуло, я инстинктивно вскинул голову, выпрямил спину и напрягся.
Лучше бы он меня отпустил, чем вот так «чай» заставлять с ним пить. Щас, похоже, из меня самого напиток будут делать. Только не знаю – какой? Морс, что ли?
Однако решал здесь не я.
– По кораблю что скажешь? – спросил инспектор без особого любопытства.
Не об этом он хотел говорить со мной. Корабль – только предлог.
Инспектор расхаживал по каюте и пока почти не смотрел на меня, но я кожей ощущал его возросший интерес к моей скромной персоне.
– Хороший корабль. Есть кое-что новое, но разберемся, – ответил я осторожно. Меня, в общем-то, и обучали на кораблях такого класса, и служить я начал на подобном.
– Долго будешь разбираться?
– Как прикажете. Положено – два месяца.
– А реальный – какой срок?
Я вздохнул. Какой к Хэду реальный срок в боевой обстановке? Да и разговор шел тот еще. Сродни прогулке по минному полю. Кто первый наступит...
Спросил:
– Когда нужно?
– Ну, неделя точно будет. Может – две. Но это уже... при очень хорошем стечении обстоятельств... – инспектор остановился напротив меня.
Я старался смотреть мимо:
– Попробуем.
На душе было неспокойно. Я, наверное, морально приготовился дополучить сегодня по шее, и попытки оттянуть этот момент действовали мне на нервы. Я бы сам нарвался уже, но не знал как. И не тот человек был инспектор, чтобы этого не заметить.
– Чего смурной такой?
Что значит «смурной?». От «пасмурный», что ли?
Я пожал плечами, отвел глаза.
– Э, так не пойдет, – нахмурился инспектор Джастин. – Ну-ка смотри на меня. Обиделся, что ли, за вчерашнее?
– Нет.
– Чего тогда?
Я не знал – «чего». Просто было не по себе и все тут.
– Ждал – воспитывать, что ли, буду?
Я поднялся. Он и так стоял ко мне слишком близко, а теперь нас вообще разделяло меньше метра. Нервы внутри меня вибрировали, словно корабль перед стартом. Но это почти открытое противостояние, как ни странно, и придало мне сил.
– У вас есть какие-то конкретные вопросы ко мне, господин инспектор? Хотелось бы досмотреть документы, – сказал я твердо.
– Значит, все-таки обиделся, – покачал головой Джастин.
– Нет. Не обиделся. Но вы мне дали всего неделю, а объем работ очень большой.
– Вот ты какой... Запомнил, о чем говорили вчера?
– Да, – кивнул я. – Не все понял, но запомнил.
– Тогда не будем больше к этому возвращаться. Садись. И чаю мне налей, устал я.
Он действительно тяжеловато опустился в кресло. Я налил ему чаю. Какой-то незнакомый мне сорт.
